CC BY
59
ОХРАНА ПАМЯТНИКОВ СТАРИНЫ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
В 1920-30-Х ГГ.*
Л.П. Ермоленко
PRESERVATION
OF ANCIENT BUILDINGS IN THE NORTH CAUCASUS IN 1920 - 30 YEARS
Ermolenko Д.З.
The article is devoted to the history of culture protection activity of different public offices and regional assemblies of local lore in the North Caucasus in 1920-30years.
Статья посвящена истории культуроохра-нительной деятельности различных государственных учреждений и краеведческих обществ на Северном Кавказе в 1920-30-е годы.
Перемены в общественной жизни страны, произошедшие в последнее десятилетие XX в., обусловили изменение отношения к памятникам отечественной истории и культуры и проблемам сохранения историко-культурного наследия в целом. Возрождение краеведения в российской провинции, изучающего повседневную жизнь людей, того или иного населенного пункта, их историю, обычаи и нравы, особенности окружающей среды, актуализировало интерес исследователей к его истории. Опыт деятельности краеведческих учреждений и организаций, научных обществ по изучению и сохранению памятников древности может представлять и чисто практический интерес для современных служб, занимающихся культуроохранительной деятельностью. В этом плане чрезвычайно интересен для исследователей период 1920-30-х гг., когда историко-археологические исследования получили дальнейшее развитие в системе музейного строительства, в рамках краеведческого движения и сочетались с охраной памятников древности.
К 1917 г. краеведение занимало важное место в общественной жизни и культуре провинции, что в свою очередь способствовало демократизации представлений о содержании истории и круге лиц, которые занимались историческими и краеведческими исследованиями. К 1920 г. термин «краеведение» окончательно утвердился и получил широкое распространение в исторической науке, обозначая массовое историко-
УДК 930. 1: 351.853 (470.6)
культурное движение в стране. К 1920-м гг. относится становление научной школы исторического краеведения, формирование научного представления о предмете, объекте и методах краеведения. Основоположником исторического краеведения И.М. Гревсом и его последователями Н.П. Анциферовым, Н.К. Пиксановым, Н.П. Архангельским и др. был сформулирован и новый метод краеведения - локальный, как всестороннее исследование отдельных регионов с обязательным введением новых исторических источников в научный оборот. Акцент делался на выявление своеобразия различных регионов страны, специфики их исторического и культурного развития. Важнейшим направлением деятельности краеведческих обществ и организаций являлось выявление, собирание, учет и охрана памятников истории и культуры. Историческое краеведение 1920-х гг. было тесно связано с научными школами историков и академическими учреждениями страны, что способствовало развитию дореволюционных традиций исторических исследований.
Главными хранителями культурных традиций, исторических и археологических памятников в дореволюционной России были научные общества и учреждения, губернские ученые архивные комиссии, церковно-археологические комитеты, краеведческие общества и музеи. Специального законодательства, регулировавшего процесс охраны исторических и культурных памятников, не существовало, несмотря на то, что еще с 1876 г. готовился проект закона об охране памятников. Все государственные законопроекты конца XIX - начала XX вв. остались незавершенными.
Социально-политические события 1917 года, повсеместное и бесконтрольное уничтожение памятников культуры, массовый вывоз за границу предметов антиквариата поставили на повестку дня вопрос об отношении власти к культурному наследию. Советской власти предстояло разработать целый ряд законов, инструкций, постановлений, создать правительственные структуры, которые должны были осуществлять новую государственную политику по охране
исторических памятников, что было особенно нелегко, из-за враждебного отношения к «буржуазной культуре». После отмены частной собственности на землю в октябре 1917 г. все хранящиеся в недрах земли памятники археологии стали достоянием Республики, но их охрана и исследование не велись должным образом из-за пробелов в законодательстве.
Революционный период был сложным и противоречивым. Борьба против всего «старого» в ходе строительства государства нового типа сочеталась со стремлением сохранить историческое наследие. Все это нашло отражение в культуроохранительной политике нового государства. Несмотря на все сложности и ошибки, жесткие радикальные меры, которые носили вынужденный характер, Советское государство сохранило культурные ценности, остановило процесс разрушения и уничтожения памятников. В сферу национализации этих ценностей попадали и историко-археологические памятники. Именно в тот период были заложены основы государственной системы учета и охраны памятников.
Самой распространенной формой учета памятников истории и старины в первые месяцы революции была их регистрация с помощью охранных свидетельств (грамот). «Охранные грамоты» выдавались органами охраны памятников, как в центре, так и в провинции (ГАРФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 1. Л. 1718; Ф. А-2307. Оп. 3. Д. 19. Л. 115). Было начато создание единой учетной документации - книг поступлений, инвентарных книг, паспортов, регистрационных карточек памятников, незаменимых в охранной деятельности. Естественно, что для органов охраны памятников в первый послереволюционный период было характерно отсутствие научной методики, системности, планирования. Сами органы порой носили временный и чрезвычайный характер. Необходимо было создать единое учреждение, ведущее постоянную работу по массовому и полному выявлению памятников, их учет и охрану. Таким всероссийским органом стало структурное подразделение Наркомпроса РСФСР -Отдел по делам музеев и охране памятников
искусства и старины (сокращенно - Музейный отдел Главнауки Наркомпроса). Отдел с мая 1918 г. по 1930 г. возглавил дело охраны исторических и археологических памятников в республике. Создание его открыло новый этап в деле сохранения исторического и культурного наследия страны. Он объединил деятельность отдельных музеев, придал их работе планомерный характер, разработал основы государственной музейной политики, осуществлял претворения ее в жизнь. Важнейшей составной частью деятельности отдела стало его взаимоотношение с учреждениями и органами охраны памятников на местах.
Одним из первых мероприятий Музейного отдела была разработка законов по охране памятников истории и древности: Декрета от 19 сентября 1918 г. «О воспрещении вывоза и продажи за границу предметов особого художественного и исторического значения» и Декрета от 5 ноября 1918 г. «О регистрации, приеме на учет и сохранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений» (6, С. 399-400; ГАРФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 2. Ч. 1. Л. 29, 33-43; Ф. А-2307. Оп. 3. Д. 1. Л. 5, 9, 13, 20). Первым декретом устанавливался контроль за вывозом за границу произведений искусства, в том числе и археологических древностей (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 1. Д. 1. Л. 46-48, 54, 56, 59). Вторым декретом вводилась государственная регистрация и учет всех памятников, их охрана, реставрация, выдача владельцам охранных грамот. Тем самым утверждались принципы государственной охраны всех культурных ценностей, поставленных на государственный учет.
В период Гражданской войны на территории боевых действий охрана памятников была поручена специальным отделам при штабах фронта и воинских соединений Красной Армии. Важную роль в борьбе с расхищением памятников культуры сыграли и органы ВЧК, взявшие под наблюдение дело охраны культурных ценностей. Циркуляры ВЧК в виде листовок («Меры против расхищения художественных ценностей») широко распространялись по всей стране
(ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 1. Д. 301. Л. 27; ГАСК. Ф. Р-645. Оп. 1. Д. 4. Л. 6). При помощи СНК и органов ВЧК в сравнительно короткие сроки, была проведена работа по выявлению, учету и сбору в музеях огромного количества исторических и археологических памятников. В 1920 году Наркомпро-сом была утверждена специальная «Инструкция по учету, хранению и передаче религиозного имущества, имеющего историческое, художественное или археологическое значение». Декреты, инструкции и постановления являлись официальными документами, в которых содержались принципы охраны памятников истории и культуры.
С октября 1918 г. по декабрь 1921 г. функционировал Археологический подотдел Музейного отдела Наркомпроса, который занимался вопросами «охраны научного обследования археологических полевых (подземных и надземных) памятников - курганов, стоянок, городищ, могильников и др.»; организовывал работу по составлению археологических карт губерний и областей; объявлял заповедными памятники, имеющие особое историко-археологическое значение; командировал своих сотрудников на места. Археологический подотдел также занимался регистрацией всех музеев, имеющих в своих собраниях археологические коллекции, распределял между ними археологические находки, оказывал помощь при создании новых коллекций (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 8. Д. 4. Л.1, 22, 56-66, 102. Оп. 3. Д. 12. Л. 30, 42; ОПИ ГИМ. Ф. 431. Оп. 1. Д. 308. Л. 1-12). Недостаток финансовых средств не давал возможность проводить широкомасштабные исследования, поэтому основное внимание уделяли охране памятников. Придавая большое значение сохранению археологических памятников, Археологический подотдел рассылал на места инструкции, всякого рода предписания и циркуляры, касающиеся вопросов их охраны, разрабатывал законодательные проекты по вопросам культуро-охранной деятельности. Так, в частности, работниками данного подотдела были сформулированы «пополнения к статьям Уголовного кодекса, карающим хищнические рас-
копки и кладоискательство» (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 8. Д. 4. Л. 56 об).
Для создания единой системы руководства музейным строительством и охраной памятников Постановлением Наркомпроса от 7 декабря 1918 г. были созданы Губернские комитеты по делам музеев и охраны памятников искусства, старины народного быта и природы при Губернских отделах народного образования (Губмузеи). Они обладали широкими правами и осуществляли различные функции: контролировали, реорганизовывали и создавали музеи, вели учет музейным фондам, организовывали археологические исследования, устраивали просветительские лекции, выставки, организовывали экскурсии, ведали выдачей «охранных грамот» (ГАРФ. Ф. 410. Оп. 1. Д. 2. Ч. 1. Л. 9).
В начале 1920-х гг. аналогичные комитеты и секции по делам музеев и охраны памятников искусства и старины были созданы в губерниях Северного Кавказа. Их образование было обусловлено как процессами научно-государственного строительства, так и административно-территориальными изменениями в регионе. Занимались эти органы охраной, изучением и выяснением состояния вещественных (археологических и исторических) и письменных (архивных) памятников. В августе 1920 г. подобная секция была создана и на Ставрополье. Возглавил Ставропольскую секцию по делам музеев и охраны памятников искусства и старины Г.Н. Прозрителев. Основными направлениями ее работы были: научно-исследовательское, археологическое, разбор и охрана архивов, культуроохранительное (ОПИ ГИМ. Ф. 54. Оп. 1. Д. 374; ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 3. Д. 141. Л. 65).
К изучению и охране памятников древности были привлечены Академия наук и созданная на основе Императорской археологической комиссии, в апреле 1919 г., Российская академия истории материальной культуры (позже ГАИМК) (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 2. Д. 152. Л. 5. Д. 154. Л. 3; Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 47, 1919. Л. 1). Архивные материалы свидетельствуют о том, что в первые годы советской власти архео-
логические исследования были затруднены условиями экономического и политического характера. Научные экспедиции были единичны и малочисленны. В 1920 г. был разработан общегосударственный план археологических изысканий (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп. 8. Д. 4. Л. 13, 57; ГАСК. Ф. Р-645. Оп. 1. Д. 4. Л. 3-4). С 1922 г. экспедиционная деятельность стала систематической и охватывала почти всю территорию страны. Только за период 1919-1928 гг. состоялось 300 экспедиций. Они носили комплексный характер и решали весь спектр археологических, исторических и этнографических проблем. Одна из них, Северо-Кавказская, стала постоянно действующим подразделением ГА-ИМК. В целом по стране в 1921 г. исследования производились в 45 местностях, в 1922 - уже в 54, в 1923 - в 124, а в 1926 - в 326. На Северном Кавказе в период с 1920 по 1926 гг. археологические раскопки проводились: в Дагестане (от ГИМ); в Терской (М.И. Ермоленко) и Кубанской (т. Боровко и экспедиция РАИМК, под рук. А.А. Миллера) областях, в Осетии (Е.Г. Пчелина и Л.П. Семенов), в Кубано-Черноморской губернии (Б.В. Лунин и А.В. Таланов), в Ставропольском округе (Г.Н. Прозрителев), Карачаево-Черкесии (А.А. Миллер), Кабардино-Балкарии (А.С. Башкиров), в Донской и Кубано-Черноморской областях, в Крыму (ГАРФ. Ф. А-2307. Оп.8. Д. 4. Л. 57, 62; Д. 192. Л. 1, 2, 5об., 22; Оп. 10. Д. 132. Ч. 3. Л. 7-10; Д. 133. Л. 191; Д. 257. Л. 2, 4.). Однако финансовые трудности оставались основной помехой в развертывании широкомасштабных исследований, сметы ряда экспедиций в начале 1920-х гг. были сокращены на 35% (Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 73, 1922. Л. 1-4, 10, 13. Д. 74, 1923. Л. 1, 3).
В начале 1920-х гг. Российская академия материальной культуры в целях всестороннего и глубокого изучения и сохранения на Северном Кавказе памятников культуры начала работу по созданию сети этнолого-археологических комиссий в Краснодаре, Ставрополе, Владикавказе, Пятигорске и других городах. Организационные мероприятия проводил уполномоченный академии, председатель Северокавказской этно-
лого-археологической комиссии, профессор Пархоменко (Архив ИИМК. Ф.2. Оп. 1. Д. 95, 1921. Л. 3, 6.; Д. 74, 1921. Л. 31, 46-49; ГАРФ. Ф. А-2307.Оп. 10. Д. 231. Л. 40; ГАСК. Ф. 645. Оп. 1. Д. 7. Л.Л. 4-8, 15. Д. 9. Л. 7). Сотрудники этнолого-археологичес-ких комиссий занимались охраной, выявлением, фиксацией, постановкой на учёт археологических объектов, составлением археологических карт, раскопками и обследованиями, разрушающихся в ходе строительства памятников старины (13, С. 208-220). В 1921 г. состоялось открытие и Ставропольской этнолого-археологической комиссии -первого советского учреждения по изучению и исследованию края.
Возникновение новых центров изучения края, развитие краеведения, возрастание объема археологических изысканий привели к складыванию системы охраны памятников старины и ее реализации на местах. Несмотря на то, что археологические раскопки в те годы нередко производились на случайные суммы, выделяемые музеями, органами местной власти, археологи и краеведы-любители смогли спасти не один десяток археологических памятников. Одной из важных форм охраны памятников была борьба с самовольными и хищническими раскопками. Сведения о варварском разрушении памятников древности постоянно поступали в местные органы власти, РАИМК и Музейный отдел Наркомпроса из различных краев и областей (ГАСК. Ф. 1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 38; Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 115, 1925. Л. 3об). В этой борьбе принимались различного рода меры, в том числе и пропаганда археологических знаний среди местных жителей. К охране памятников археологии привлекали добровольных помощников, любителей старины и древностей, учителей и учащихся. Благодаря их подвижнической деятельности были предотвращены десятки самовольных раскопок курганов (Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 44, 1924. Л. 6, 8. Оп. 2. Д. 1040. Л. 1-4. Оп. 1. Д. 74, 1921. Л. 81, 83; ГАКК. Ф. Р-1548. Оп. 1. Д. 8, 9; ЦГА РСО-А. Ф. Р-126. Оп. 2. Д. 39. Л. 72-73. Д. 54. Л. 23-25. Д. 55. Л. 6, 7. Д. 76. Л. 5-6; ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 1. Л.Л. 5, 6, 21,
21 об. Д. 10. Л. 38, 68, 131, 140, 140 об. Ф. 645. Оп. 2. Д. 1. Л. 8-9).
В 1924-1925 гг. был составлен первоначальный план систематического изучения Северного Кавказа. Первостепенное внимание уделялось бытовым памятникам, изучение которых давало возможность решать проблемы историко-хозяйственного и историко-культурного характера (14, С. 42-43; 15, 70-142).
Во второй половине 1920-х гг. истори-ко-археологические исследования на Северном Кавказе развивались в системе музейного строительства и в рамках краеведческого движения и были тесно связаны с охраной памятников старины. Основной упор делали на центры, которые уже имели материальную базу, определенный опыт работы, развивали исследовательские традиции. В северокавказском регионе это - Терский областной музей в г. Владикавказе (основан в 1897 г.), Музей Северного Кавказа (основан в г. Ставрополе, в 1905 г.). В 1920 г. на базе Терского областного музея был создан Северокавказский институт краеведения, объединивший вокруг себя все местные научные силы. Деятельность его продолжалась до 1926 г. и распространялась на Дагестан, Адыгею, Карачай и часть Грузии. В этом же году в г. Пятигорске образован Совет обследования и изучения Терского края, впоследствии преобразованный в Пятигорское отделение Северо-Кавказского института краеведения (18, С. 3-14). Значительным событием в деле активизации археологических работ в Кабардино-Балкарии стало открытие в 1921 г. Нальчикского областного музея, заведующим которого стал М.И. Ермоленко. Сотрудники музея обследовали десятки памятников и собрали многочисленные археологические материалы (19).
Для систематического и планового изучения памятников Дагестана в 1924 г. в г. Махачкале были организованы научно-исследовательский институт и музей краеведения. С этой же целью позже, в 1929 г., при ГАИМК был создан Дагестанский комитет (17, С. 62-66; 20, 19-20). В 1924 г. в г. Махачкале учреждается Ассоциация Горских краеведческих организаций (ГАРФ. Ф.
А-2307. Оп.2. Д. 266. Л. 8). В 1925 г. Осетинское историко-филологическое общество (основано в г. Владикавказе, в 1919 г.) было преобразовано в Осетинский научно-исследовательский институт краеведения (ЦГА РСО-А. Ф. Р-759. Оп. 1. Д. 54а. Л. 227, 240. Д. 58. Л. 4, 6. Д.78, 79, 80, 100.; Ф. Р-126. Оп. 2. Д. 1. Д. 4. Л. 13-14. Д. 20. Л.1). В связи с переводом Северокавказского института краеведения из Владикавказа в г. Ростов-на-Дону и созданием в 1925 г. Осетинского научно-исследовательского института краеведения был поставлен вопрос об организации Ингушского научно-исследовательского института. Ингушский научно-исследовательский институт начал свою работу 4 декабря 1926 г.
Преобразования научных учреждений, занимающихся историко-краеведческой и историко-археологической деятельностью проводились и на Кубани. Так, в 1927-1928 гг. на базе Краснодарской школы № 8 М.И. Покровский организовал археологический кружок и историко-археологический музей, которые просуществовали вплоть до Великой отечественной войны. Работа, проделанная кружковцами, за эти годы огромна: обследовано течение р. Кубани от ст. Елизаветинской до г. Кропоткина, нижнее течение рек Лабы и Кирпили, составлена археологическая карта Прикубанья. Школьники, совместно с профессиональными археологами, производили раскопки по заданию ГАИМК и АН СССР. Работы кружка явились предпосылкой для научных исследований экспедиций АН СССР и ГАИМК (ГАКК. Ф. Р-1548. Оп. 1. Д. 9).
Наркомпрос РСФСР неоднократно предпринимал меры законодательного характера, направленные на запрещение самовольных раскопок и кладоискательства на Северном Кавказе. Примером может служить письмо «Об охране курганов и борьбе с кладоискателями» Наркомпроса РСФСР (Главнаука) от 13 августа 1924 г. № 9634/4, направленное в Ставропольский губернский исполнительный комитет (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 35 об.). В нем, в частности, говорилось о том, что Главным управлением научных и художественных учреждений От-
дела по делам музеев и охране памятников искусства и старины получены сведения об усилившихся хищнических раскопках в Ставропольской губернии. Отмечалось, что археологические памятники «важные с научной точки зрения разрушаются и находки большой материальной ценности, могущие быть украшением любого музея, расхищаются хищниками и становятся объектами спекуляции» (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 35-35а об). Вследствие этого, специальным циркуляром ВЦИК от 7 января 1924 г. на Губисполком была «возложена обязанность борьбы с разрушением памятников, в виду чего Главнаука просит Губисполком принять самые решительные меры..., привлекая виновных к ответственности по ст. 102 УК и устраивая показательные публичные процессы, как это имело место в Краснодаре, а также сделать соответствующие распоряжения в Уисполком и Волисполком» об охране памятников старины (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 35-35а об).
Несмотря на запретительные меры, самовольные раскопки проводились. Впоследствии неоднократно появлялись подобного рода документы. Так, циркуляр от 5 января 1925 г., запрещал разрушение археологических памятников на территории Ставропольской губернии, «хотя бы и для надобности новых сооружений», устройства плотин, насыпей и т.п., землю для сооружения которых брали из находящихся вблизи курганов (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 95). Спустя полгода, 10 июля 1925 г., Отдел по делам Музеев Главнауки Наркомпроса обращал внимание заведующего Губмузеем проф. Г.Г. Григора (г. Краснодар) «на крайне тяжелое положение дела охраны памятников - курганов, городищ и др., в пределах Северного Кавказа и не прекращающиеся хищнические раскопки этих памятников и их уничтожение при различных земляных работах» (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 157). Естественно реакция местных властей была, но меры носили лишь административный характер. Выделялись денежные средства на экстренные командировки с целью принятия мер по спасению памятников, на приобретение и перевозку случайно обна-
руженных археологических находок. Крайне редко виновные несли уголовную ответственность, хотя материалы для возбуждения уголовных дел имелись. Так, член ГАИМК, проф. А.А. Миллер предлагал передать документы об ограблении дзуара «Реком» в Северной Осетии прокурору для возбуждения дела о порче и уничтожении национального памятника старины (ЦГА РСО-А. Ф. Р-126. Оп. 2. Д. 55. Л. 6).
Сложившаяся на Северном Кавказе в первое десятилетие советской власти структура органов охраны памятников стала частью общегосударственной системы. Самой действенной мерой к сохранению культурного наследия оставались археологические раскопки разрушающихся памятников, которые осуществляли академические экспедиции совместно с местными краеведческими организациями и музеями. Важной являлась и работа по фиксации и постановке на учет археологических объектов. Уже с начала 1920-х годов ГАИМК вел активную работу по составлению списка памятников, подлежащих государственному учету и охране.
Нужно отметить, что в те годы принципиальную важность имела популяризация самой идеи охраны памятников, в том числе и археологических. К этой работе привлекались ведущие деятели науки и искусства. На местах, в том числе и на Северном Кавказе, публиковались и распространялись различного рода программы охраны памятников прошлого. Популяризация историко-археологических знаний, разъяснение населению о необходимости бережного отношения к памятникам, работы обзорного и отчетного характера (об археологических экспедициях, археологических обследованиях и обнаружении случайных находок) регулярно публиковались на страницах периодической печати, в изданиях провинциальных научных обществ и учреждений. В 1930-е гг. подобного рода публикации были посвящены в основном работам постоянно действующей Северокавказской экспедиции ГАИМК.
Создание единой, хорошо отлаженной, системы учета археологических памятников затрудняло отсутствие соответствующего закона. В 1923 г. в Петрограде состоялась
губернская музейная конференция, на которой рассматривался вопрос охраны археологических памятников. В докладе археолога Б.В. Фармаковского «Охранение материальных ценностей, извлекаемых из земли» (16, С. 52) указывалось на назревшую необходимость принятия неотложных мер «для действительного охранения извлекаемых из земли материальных культурных ценностей, а также издание декрета по охране этих ценностей... Декрет должен запретить хищнические раскопки, установить уголовную ответственность за них, определить регистрацию для случайно обнаруживаемых в земле предметов древности, установить порядок выдачи разрешений на право производства археологических раскопок и разведок» (16, С. 53).
Решение поставленных проблем нашло отражение в принятом в 1924 г. Декрете «Об учете и охране памятников искусства, старины и природы» (9, П. 2, с. 179; 8, с. 39). Для реализации декрета 7 июля 1924 г. была утверждена «Инструкция об учете и охране памятников искусства, старины, быта и природы», в которой были разграничены полномочия исполкомов и музейных органов в деле охраны памятников. Совнаркомы автономных республик, областей, губернские, областные, уездные, волостные, городские и сельские исполкомы обязывались принимать действенные меры к охране памятников археологии, следить за тем, чтобы они не использовались в качестве строительного материала, не раскапывались в каких-либо хозяйственных целях, принимать все необходимые меры к прекращению самовольных раскопок.
Указанные документы внесли в законодательство по охране памятников археологии ряд новых моментов. Теперь к фактической охране памятников и финансированию охранных работ привлекались местные органы власти. Декрет и инструкция имели важное значение, так как устанавливали принципы и порядок охраны памятников археологии в новых условиях, подводили юридическую основу под культуроохран-ную деятельность.
В принимаемых в те годы документах проводилась мысль о необходимости организации своего рода археологического надзора в зонах строительных работ, что явилось первым шагом к будущему развертыванию археологических исследований на новостройках. Так при строительстве плотин в 1924 г. в Ставропольской губернии был разрыт ряд курганов. Для их изучения требовались не малые средства, которых не было у местных властей. Археологический надзор проводили сотрудники Музея Северного Кавказа (ГАСК. Ф. Р-1076. Оп. 1. Д. 10. Л. 140, 142, 157). В Северной Осетии в конце 1920-х гг. были предприняты меры к охране остатков Кобанского могильника. Осетинский научно-исследовательский институт краеведения в этот период осуществлял научный надзор за памятниками в зоне строительства Дигорского канала и Гизель-донской гидростанции: совершались различного рода поездки с целью осмотра мест новых археологических находок и принятия мер по охране разрушающихся памятников древности (ЦГА РСО-А. Ф. Р-126. Оп. 2. Д. 76. Л. 3, 4, 7, 9; Ф. Р-759. Оп. 1. Д. 54а. Л. 232-234).
В начале 1930-х гг. ситуация в краеведении резко изменилась. Творческий процесс изучения края и развития музейного дела был приостановлен, усилилось идеологическое давление на краеведческие общества и музеи. Вопросы сохранения культурных ценностей постепенно отошли на второй план, первоочередным стало решение хозяйственных задач социалистического строительства. Мнения ученых и специалистов игнорировались. Число провинциальных исследовательских центров сократилось, резко уменьшилось и финансирование культуроохранительной деятельности. Ослабление контроля над охраной памятников приводило к уничтожению археологических объектов.
Реорганизация коснулась и Нарком-проса РСФСР. В 1930 г. были ликвидированы Главнаука и Музейный отдел. Спустя два года была создана Музейная группа сектора науки Наркомпроса, (2, с. 71), а функции охраны памятников, которыми занимались
губмузеи, перешла в ведение созданного Междуведомственного комитета по охране памятников революции и культуры при Президиуме ВцИк РСФСР (10, с. 309). На местах осуществление контроля и наблюдения за выполнением постановлений Правительства по вопросам охраны памятников было возложено на заведующих отделов народного образования краев и областей.
В связи с продолжающимися нарушениями действующего законодательства об охране памятников истории местными органами власти были приняты новые Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «Об охране исторических памятников» (11, с. 179) и «Об охране археологических памятников». Цель их - предотвратить разного рода разрушения памятников старины. Появление этих документов стало следствием произвола и бездействия местных властей по исполнению законов об охране памятников 1918, 1923, 1924, 1933-1936 гг.
Большое значение для охраны археологических памятников имела деятельность краеведов-любителей северокавказского региона, таких как Г.Н. Прозрителев, В.Б. Лунин, И.П. Щеблыкин, Л.П. Семенов, М.И. Ермоленко, Д.М. Павлов, Н.М. Егоров, А.П. Рунич, М.И. Покровский и другие. Ими было спасено множество археологических объектов. Спасением и изучением археологических памятников занимались и археологические экспедиции, организованные центральными научными учреждениями. В ходе выполнения пятилетнего экономического плана, предусматривающего на Северном Кавказе: строительство Волго-Донской водной магистрали (1930-1931 гг.); железных дорог общей протяженности в 1130 км (Ставрополь, Винодельная-Дивное, Петровское-Благодатное, Туапсе-Адлер, Армавир-Туапсе); грунтовых дорог; нефтепровода Грозный-Туапсе; электростанций и гидростанций (Гергебитской и Сулакской); восстановление разрушенных ирригационных систем в Дагестане, в том числе и строительные работы местного характера (разборка карьеров для добычи камня, глины и иных строительных материалов, тракторный способ обработки полей) был разработан
пятилетний план археологических работ. В соответствии с этим планом проводились археологические экспедиции. Их задачей было «исследование угрожаемых памятников старины в порядке и в связи с развитием строительных работ по общему пятилетнему плану и по мотивам научной потребности, оформившейся вне зависимости от какой-либо угрозы их сохранности» (Архив ИИМК. Ф. 2. Оп. 1. Д. 108, 1930. Л. 138, 140, 142, 148).
Принимаемые различные меры не давали должного результата, памятники продолжали разрушаться. Имело место уничтожение и распродажа ценных археологических предметов из музейных фондов. Об этом говорилось на археологическом совещании 1938 г., посвященного выработке нового, более действенного законодательства по охране памятников. На нем, в частности, было отмечено, что существующее законодательство в области охраны памятников является недостаточным, в значительной мере устаревшим, и не обеспечивает достаточно эффективных мер охраны. Одной из главных причин этого стало отсутствие в действующем законодательстве норм, устанавливающих ответственность за самовольные «хищнические» археологические раскопки (Архив ИИМК. Ф. 312. Оп. 1. Д. 22, 1938. Л. 3, 4, 5, 7).
Вместе с тем, следует отметить и тот факт, что в рассматриваемый хронологический период заметно усилилась роль государственных учреждений в организации ис-торико-краеведческих исследований и охране памятников древности. Именно государство привлекло широкие слои населения к делу охраны и изучения памятников археологии. Этот период вошел в историю благодаря широкому развитию краеведческого движения, новым археологическим открытиям, первым попыткам планового изучения региона, установлению тесных связей между центром и провинцией.
ИСТОЧНИКИ
1. Архив ИИМК РАН - Архив Института истории материальной культуры РАН.
2. Бюллетень Наркомпроса РСФСР. 1932. №9.
3. ГАКК - Государственный архив Краснодарского края.
4. ГАРФ - Государственный архив Российской Федерации.
5. ГАСК - Государственный архив Ставропольского края.
6. Декреты Советской власти. - М., 1965. Т. 3.
7. ОПИ ГИМ - Отдел письменных источников Государственного исторического музея.
8. Охрана памятников и культуры: сборник документов. - М., 1973.
9. Сборник Узаконений и Постановлений. 1924. № 18.
10. Сборник Узаконений и Постановлений. 1932. № 69.
11. Сборник Узаконений и Постановлений. 1933. № 44.
12. ЦГА РСО-А - Центральный государственный архив Республики Северная Осетия -Алания.
ЛИТЕРАТУРА
1. Колесникова М.Е. Ставропольская этноло-го-археологическая комиссия. Страницы истории и основные направления культуро-охранительной деятельности в 1921-1933 годах // Материалы по изучению историко-культурного наследия Северного Кавказа. -М, 2001. Вып. II.
2. Крупнов Е.И. Древняя история Северного Кавказа. - М., 1963.
3. Миллер А.А. Краткий отчет о работах Северо-Кавказской экспедиции Государственной Академии Истории Материальной Культуры в 1924 и 1925 гг. // Сообщения РАИМК. - Л., 1926. - Т. 1.
4. Музей. Пг. - 1923 - № 1.
5. Павлов Д.М. Изучение человека за послереволюционный период // Десять лет научных работ в Дагестане (1918-1928). - Махачкала, 1928.
6. Северо-Кавказский институт краеведения // Краеведение на Кавказе. - Ростов-на-Дону, 1924. - № 1.
7. Семенов Л.П. Археологические и этнографические разыскания в Ингушетии в 19251932 гг. - Грозный, 1963.
8. Шамхалов А. Дагестанский комитет при ГАИМК // Бюллетень Института дагестанской культуры. - Махачкала, 1930. -№1.
Автор считает своим долгом поблагодарить канд. ист. наук, доцента кафедры археологии и региональной истории М.Е. Колесникову за использование материалов ее научной деятельности, а также за высказанные ценные замечания и пожелания в процессе обсуждения и написания статьи.
Об авторе
Ермоленко Людмила Павловна, аспирант кафедры археологии и региональной истории Ставропольского государственного университета. Сфера научных интересов - археология и история Северного Кавказа.
