CC BY
138
УДК: 372.8 П.А. Лапин*
ОЧЕРК ИСТОРИИ ПРЕПОДАВАНИЯ ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКОВ И ПОДГОТОВКИ ПЕРЕВОДЧИКОВ В КИТАЙСКОЙ ИМПЕРИИ (С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XVII в.)
Для обеспечения контактов китайских дипломатов с иностранными посольствами, с древнейших времен регулярно посещавших Китай, при дворах местных правителей учреждались должности переводчиков, для подготовки которых открывались специализированные языковые школы. Преподававшиеся там иностранные языки обеспечивали потребности китайской дипломатии в восточном регионе, однако во многом примитивное представление китайцев о межгосударственных контактах и специфическая внешнеполитическая доктрина, возвышавшая Китайскую империю над всеми остальным миром, существенно ограничивали систему подготовки специалистов-языковедов в этом государстве.
Ключевые слова: китайские переводчики, преподавание иностранных языков, китайская дипломатия, межгосударственные связи.
Sketch of the history of foreign language teaching and interpreter training in the Chinese Empire (from the ancient period to the first half of the 17th century).
PAVEL A. LAPIN (Ministry of Foreign Affairs of the Russian Federation).
In order to facilitate contacts between Chinese diplomats and foreign missions, which have regularly visited China since ancient times, the posts of interpreters were created at the courts of local governors, and language schools were opened to train the interpreters. The foreign languages that were taught there could quite meet the requirements of Chinese diplomacy in the Eastern region. However, Chinese primitive thinking of interstate relations and their peculiar foreign affairs concept, which raised Chinese Empire above the rest of the world, put essential limitations on the language training system of the country.
Keywords: Chinese interpreters, foreign languages teaching, Chinese diplomacy, interstate relations.
История китайской дипломатии тесным образом связана с подготовкой специалистов-языковедов, обеспечивавших осуществление внешних контактов Поднебесной с сопредельными государствами и регионами. Развитию переводческого дела китайские монархи уделяли большое внимание, с течением времени выделив его в отдельное направление работы государственного аппарата. В этой связи изучение истории преподавания иностранных языков в Китае представляется весьма
важным как для понимания принципов функционирования китайской внешней политики и оценки роли Китайской империи в международных процессах, так и для реконструкции хода межкультурных контактов в Восточной и Юго-Восточной Азии.
Переводческое ремесло и практика подготовки переводчиков в Китае имеют многовековую историю (то же самое можно сказать о многих областях китайского образования и науки, но
* ЛАПИН Павел Андреевич, кандидат исторических наук, второй секретарь Первого департамента Азии Министерства иностранных дел Российской Федерации. E-mail: waijiao2000(®mail.m О Лапин П.А., 2014
от этого данное суждение не становится менее справедливым). Необходимость в переводе возникла на самых ранних этапах существования китайской цивилизации. Ученые находят некое подобие «примитивного словаря» уже в гадательных надписях (цзягувэнъ) иньской эпохи (Х1У-Х1 вв. до н. э.), где на одном из гадательных панцирей были зафиксированы «знаки неизвестной письменности», которые «поясняются иньскими иероглифами» [12, с. 17]. Первые официальные упоминания о переводчиках имеются в трактате «Ли цзи» (Книга ритуалов), описывавшем обрядовую практику эпохи Западная Чжоу (1025-771 гг. до н.э.). В нем указывалось на то, что «народы пяти сторон света не понимают языки друг друга», и пояснялось, что для общения с сопредельными землями в Китае использовались особые служащие, которые, видимо, и выполняли функции переводчиков. Судя по тексту, они именовались по-разному, предположительно в зависимости от курируемого ими региона (примечательно, что для обозначения тех из них, кто обеспечивал контакты с посольствами, прибывавшими с севера, использовался иероглиф «м», в современном китайском языке обозначающий «переводить», «объяснять», «толковать») [15, цз. 12, ванчжи, с. 399]. В другом трактате - «Чжоу ли» (Ритуалы Чжоу), - составители которого ставили себе целью описать систему правления ранних чжоуских времен (11 в. до н.э.), говорится, что переводчики-сянсю «отвечали за передачу речей вана и его указаний [с тем, чтобы быть] в мире и согласии [с сопредельными народами]» [33, цз. 38, с. 1035].
После объединения Китая под властью династии Цинь в 221 г. до н.э. и, особенно, в эпоху Южных и Северных династий (420-581 гг. н.э.) переводческое дело в Китае вышло на новый уровень. При центральных и местных правителях учреждались должности спнжэнъ (букв, «путники»), дянъкэ (букв, «чиновник по приему гостей»), хунлу (букв, «церемониймейстер»). Чиновники, занимавшие эти должности, отвечали за встречи и проводы посольств от правителей других земель и руководили переводчиками, именовавшимися тогда иг\>анъ. В государстве Северная Ци (550-577) появилось первое в истории Китая централизованное ведомство, которое курировало вопросы дипломатического протокола и церемониала, — Хунлусы {Церемониальное управление), в котором на постоянной основе работали переводчики иностранных языков. Это учреждение за века своего существования (расформировано в 1906 г.) неоднократно видоизменялось, а его функции время от
времени как расширялись, так и сокращались [32, с. 72].
Новый этап в развитии системы подготовки переводчиков в Китае приходится на начало правления династии Юань (1279-1368), и связано это было с весьма специфическим отношением правившей тогда Китаем монгольской элиты к китайскому языку. В течение продолжительного времени юаньские императоры, равно как и высшие сановники империи, пренебрегали изучением китайского языка. Все документы царствовавшего дома писались на монгольском языке, а затем переводились переводчиками на китайский. Естественно, что такой порядок предполагал наличие значительного количества переводчиков, знавших монгольский и китайский языки.
В связи с этим в 1271 г. в столице империи Хан-балыке (кит. Даду, совр. Пекин) открывается Государственное училище монгольского языка (Мэнгу гоцзы сюэ, букв. «Монгольское училище Сынов отечества»)13 [35, цз. 81, сюэсяо чжи, с. 26 930]. Первоначально в училище принимались 30 человек из числа «молодых и одаренных монголов и китайцев», в 1306 г. указом императора Тэмура (известного также под своим посмертным именем Чэн-цзун) количество принимаемых абитуриентов было увеличено до 60 человек, ав 1315- до 100. При зачислении в учебное заведение предпочтение отдавалось монголам - для них было предусмотрено 50 мест, для китайцев - 20 и еще 30 -для иностранцев [35, цз. 81, сюэсяо чжи, с. 26930]. Последние именовались тогда по-китайски «сэ-мужэнъ», что представляло собой сокращение от «гэ сэ мин му» (букв, «разные названия»), К их числу относились тюрки, фарсиязычные выходцы из Центральной Азии и Ближнего Востока, арабы, тибетцы и представители других народностей.
По окончании училища выпускники сдавали экзамены по переводу с монгольского на китайский и с китайского на монгольский языки; затем, получив чиновничий ранг, они назначались на должность переводчика (ниш) [35, цз. 81, сюэсяо чжи, с. 26930].
В 1289 г. в китайской столице появилось еще одно языковое учебное заведение - Государственное училище языка фарси (Хуэйхуэй гоцзы сюэ, букв. «Мусульманское училище Сынов Отечества»). О предыстории его учреждения в «Юань
13 У монголов весьма продолжительное время не было своей письменности. В начале XIII в. они поль-
зовались уйгурским письмом, и лишь в 1269 г. Хубилай издал указ о создании нового письма, получившего название «квадратное» - по форме букв, или «Паг-ба» -по имени своего создателя [10, с. 94].
ши» («История династии Юань») сказано следующее: «В 5-м месяце 26 года правления императора Чжиюань (1289 г.) министр (шаншу) докладывал: язык государства Западного края псытпфэй (так его название было записано в китайской транскрипции. - прим. авт.)14 используется весьма широко. Халудин, служащий в [академии] Ханьлиньюань, понимает этот язык. [Следовало бы] перевести его на должность преподавателя. Сыновей чиновников вместе с ханьцами [следует] определить для обучения [этому языку]» [35, цз. 81,сюэсяочжи, с. 26930]. Вскоре после доклада сановника император учредил училище языка фарси. В первой четверти XIV в. в стенах этого учебного заведения была проведена реформа. В 1325 г., в связи с его переводом в училище Гоцзыцзянь (букв. «Государственное конфуцианское училище Сынов Отечества». - прпм. авт.), количество учеников, изучавших фарси, увеличилось до 50 человек [18, с. 114]. Во время занятий для работы над переводами с монгольского языка на фарси и наоборот ученики использовали «Словарь по переводу с монгольского на фарси», составленный еще в 1245 г. [37, с. 378]. Примерно тогда же был создан первый «Монголо-китайский словарь» (Мэнгу п юй, букв. «Монгольские переводы») [37, с. 378, 392].
Дальнейшее развитие переводческого дела в период правления династии Мин (1368-1644) связывают с активизацией внешней политики империи, прежде всего с увеличением ее внешнеполитической активности в районах, традиционно не
14 Мнения китайских исследователей относительно языка исыгифэй расходятся. Большинство полагает, что это персидский язык, некоторые - что арабский. Однако, как указывает иранский исследователь Мозафар Бахгияр (Мо/лГаг ВакЫуаг). термин «¡зиГа» (в китайской транскрипции исыгифэй) в древнеперсидском языке обозначал выражение «получить причитающиеся выгоды», и им называли особую форму значкового письма (оно включало цифры, различные сокращения, специальные знаки), которой пользовались казначеи арабского Востока при подготовке финансовой и налоговой документации (22, с. 45-46). Изобретенное в VIII в. до н. э., оно с течением времени получило широкое распространение в регионе и иногда использовалось в качестве альтернативной формы письма (некоторые знаки системы «¡зиГа» даже применялись при написании литературных произведений на фарси) (22, с. 46). Проведя лингвистический анализ «¡5иГа». Мозафар делает вывод о том, что, по сути, это «являлось упрощенной формой древнеперсидскош письма» (22, с. 46). Иными словами, не исключено, что преподававшийся в Хуэйхуэй шцзысюэ иностранный язык был некой альтернативой древнеперсидскош языка, но не являлся таковым в чистом виде. Однако это лишь одно из частных утверждений и, по мнению большинства китайских исследователей, в учебном заведении преподавался все же язык фарси (см.: [17, с. 105; 13, цз. 3, с. 499; 6, с. 24]).
входивших в сферу влияния Китая. Лишь за 28 лет правления первого минского императора Чжу Юаньчжана (1368-1399) Китай посетило 87 посольств от 29 правителей государств Юго-Восточной и Южной Азии [20, с. 43-44], при этом лишь за первые десять лет существования новой династии с 1369 по 1379 г. в Китае побывали дипломатические миссии из 11 стран этого региона [2, с. 27]. А за все время существования Минской империи Китай установил контакты с 197 иностранными государствами и народностями (30, с. 10).
Вполне очевидно, что развитие полноценных отношений китайского двора с этими государствами было невозможно без наличия специалистов, владевших иностранными языками, даже несмотря на то, что в Восточной Азии китайский язык как иностранный занимал бесспорно лидирующие позиции. Идея создания учебного заведения по подготовке переводчиков начала обсуждаться при дворе еще в 1403 г., но в практическое русло решение этой проблемы было переведено лишь в 1407 г. «В 5-м году правления императора Юнлэ (1407 г.) для перевода посланий варваров четырех стран света [было принято решение] открыть школу Сыигуань (букв. «Школа [языков] варваров четырех стран света»)15. [Там было предусмотрено] восемь [учебных] отделений [для изучения] монгольского (дада)16, чжурчжэньского (нюйчжэнъ)11, тибетского (сифань), санскрита (ептянъ, букв, «[язык] Западного Неба»), фарси {хуэйхуэй), уйгурского (гаочан)18 языков, языка байп ([языки] ста варваров)19, бирманского языка2"» [7, цз. 221.
15 В англоязычной историографии с целью более точного толкования иероглифа «сы» («четыре»), имевшегося в названии учебного заведения, его заменяют местоимением «all» («все», «всех»), в результате в буквальном смысле название школы Сыигуань переводится как «The College of all the Foreigners». Сыигуань также переводится как «The Linguistic School for Asiatic Languages», «The Oriental College», либо «The Chinese Oriental College» (см.: [29, с. 203; 8, с. 689-690]).
16 Подробнее об изучении монгольского языка в Сыигуань см.: [28, с. 62-68].
17 О преподавании чжурчжэньского языка в Сыигуань см.: [11].
18 Так идентифицирует этот язык американский исследователь Н. Вайлд (см: [36, с. 618]).
19 По мнению Вайлда, под языком байи подразумевается шанский язык (см.: [36, с. 618]).
20 Кроме открытия отделения бирманского языка в
Сыигуань, в конце XIV в. в Куньмине (пров. Юньнань)
была сформирована группа по изучению этого языка. Прошедшие обучение затем использовались для ведения коммерческой переписки и оформления документов, необходимых для осуществления торговли с бирманскими купцами.
Л. 14-14об; 9, цз. 22, иянь, с. ЮЗ]21. Так в Китае появилось первое крупное учебное заведение по преподаванию иностранных языков - минская школа иностранных языков Сыигуань. С момента своего создания она была переведена в ведение академии Ханьлиньюань. В 1511 г. в Сыигуань было открыто отделение по изучению языка государства Бабай (так именовали в Китае язык государства Лана, располагавшегося на севере совр. Таиланда), а в 1579 г. - «государства Сяньло» (старое китайское название самого Таиланда. - прим. авт.)22 [7, цз. 221. Л. 14об]. В поздние периоды работы школы здесь также велось преподавание вьетнамского, японского, камбоджийского, корейского и яванского языков [29, с. 204]. Новое учебное заведение, по мнению китайских ученых, вполне отвечало потребностям своего времени и логике развития международных отношений, «являлось продуктом расцвета минской дипломатии» [13, цз. 4, с. 437].
Набор учеников осуществлялся в соответствии с распоряжением императора Юнлэ от 1407 г. Тогда «Ведомству обрядов было приказано отобрать из учащихся Гоцзыцзянь 38 слушателей для отправки в Ханьлиньюань во главе с куратором Цзян Ли с целью обучения переводам. Каждому выделять по одному даню риса. По окончании обучения [следовало] проводить экзамены. Сдавших [их] — зачислять на должность» [21, цз. 69, сюаньцзюй чжи, с. 28 896]. В 1426 г. количество учеников школы составляло 64 человека, в 1466 г. оно выросло до 154 [13, цз. 4, с. 430-431].
Система аттестации была разработана довольно быстро. Основные правила относительно времени, места и формы проведения экзаменов были приняты уже в 1490 г. Срок обучения составлял девять лет и делился натри этапа. Указ императора Хунчжи от 1490 г. гласил, что «после трех лет об-
21 Образцы письменности языков, преподававшихся в Сыигуань, см.: [26, цз. 8-10, с. 550-566].
22 Открытию отделения Сяньло (Сяньло гуань) предшествовала весьма неудобная ситуация, с которой столкнулись китайские дипломаты годом ранее, в 1578 г. В том году тогдашний тайский правитель направил к китайскому императору своего посла с подарками и грамотой, написанной на листе из золота. Однако среди китайских чиновников «не нашлось никого, кто был бы способен прочесть эту грамоту, что существенно подрывало престиж китайских властей». Вскоре после случившегося придворный советник (дасюэши) Чжан Цзюйчжэн подал доклад на имя императора с просьбой разрешить учредить новое отделение по изучению языка этого государства, а в качестве преподавателей предложил использовать прибывшего из Сяньло посла и его окружение [20, с. 48-49].
учения [следует] сдавать экзамены. Тем, кто сдал, ежемесячно выдавать один дань риса и представлять к званию студент шилян юйди («ученик, получающий жалование»). По прошествии еще трех лет вновь [следует] проводить экзамены, сдавших назначать на должность переводчика (ицзыгуанъ), [при этом они будут] продолжать числиться учениками школы и посещать занятия. После сдачи третьего экзамена, проводимого еще через три года, [сдавших следует] представлять к восьмому рангу и определять на вакантные должности. Тем, кто не сдал первый экзамен, разрешить сдавать его повторно [во время] следующей сессии; тех, кто не сдал экзамен в третий раз, отчислять» [7, цз. 221, л. 15]. Кроме переводных и выпускного экзаменов, все ученики сдавали единые месячные, квартальные и годовые экзамены. В 1564 г. Ведомство обрядов разработало систему аттестации. Новое положение включало одиннадцать статей и регламентировало основные аспекты прохождения обучения в школе, а также все вопросы проведения вступительных и выпускных экзаменов [13, цз. 4, с. 434-435].
Преподавательский состав школы комплектовался по большей части из числа представителей тех народов, чей язык там изучался [7, цз. 221, л. 14об.]. При этом ввиду большой заинтересованности в носителях языка минские администраторы назначали на эти должности, порой применяя угрозы, руководителей дипломатических миссий и официальных представителей, прибывших в Пекин [16, с. 67]. Как указывалось выше, первыми преподавателями тайского языка (сяньло) в Сыигуань были сиамский посол У-мэнь-ла и члены его делегации в количестве четырех человек, оказавшиеся в Пекине в 1578 г. и задержанные там. Схожая ситуация была и с другими главами посольств: еще задолго до этого «в 1451 и 1458 [гг.] Бирма безуспешно просила отпустить своих послов», которые приехали в Пекин и были оставлены там для преподавания в Сыигуань [24, с. 108-109]23. Минский же двор «по той причине, что ученик Ван Чэнь, изучающий перевод, и другие не закончили обучение», отказывался отпустить дипломатов обратно [25, с. 628]24. Конфликтная ситуация, однако, не повлияла на дальнейшее развитие отношений между Китаем и Бирмой: в 1504 г. Бирма
23 Дипломаты из Бирмы стали первыми иностранными преподавателями Сыигуань.
24 Как не требовали бирманские власти отпустить своих дипломатов, они в течение продолжительного времени насильно удерживались в Китае вплоть до своей смерти. Похоронены они были с почестями в Нанкине [25, с. 628].
по приглашению минского двора официально направила в Пекин трех преподавателей для обучения в Сыигуань, которые также были зачислены на должности в Хунлусы [25, с. 628].
В поздние годы работы школы, видимо, в связи с падением интереса к ней со стороны местных властей (об этом см. ниже), острая необходимость насильно удерживать при ней иностранцев отпала, и на эти должности также начали назначать китайских преподавателей. Так, например, в 1490-1604 гг. на том же отделении бирманского языка служили 28 китайских преподавателей [34, с. 290], если же среди местных подданных отыскать подходящего преподавателя не представлялось возможным, то вакантные должности заполнялись самими же выпускниками. «В случае отсутствия преподавателя в каком-либо из отделений, - говорилось в Дополненном уложении школы Сыигуань, - [следует] выбрать среди учеников [данного отделения] наиболее талантливого и отправить для экзаменов в Нэйгэ (Дворцовая канцелярия), после успешной сдачи которых назначать на преподавательскую должность» [27, цз. 2, с. 2].
В качестве учебных пособий в Сыигуань использовались учебники по переводу, подготовленные самими же преподавателями и учениками. Все они имели общее название «Хуа-и и юй» («Китайско-варварские переводы») и схожую структуру25. Они делились на две части: первая - «цзацзы» (смешанные знаки)26 представляла собой своеобразный словарь для перевода слов и словосочетаний с иностранного языка на китайский, вторая -«лайвэнь» (присланные документы)27 состояла из образцов посланий, написанных на иностранном языке. Ученики некоторых отделений, как, например, маньчжурского, монгольского языков, языка
25 Первым учебным пособием, использовавшимся учениками Сыигуань, был «Хуа-и и юй» по монгольскому языку. Учебник был подготовлен в 1382 г. и состоял из двух частей. Первая часть представляла собой словарь, включавший 840 слов и предложений, переведенных с монгольского языка на китайский. Все слова и словосочетания были распределены по 17 разделам, объединенным по тематическому признаку: строение неба, география, травы и деревья, птицы и животные, правящая династия, инструменты, одежда, пища, великие личности, важные события, числа, человек и его организм и др. Вторая часть состояла из шести сочинений, описывавших историю монголов, и позднее включенных в учебник семи докладов монголов минским императорам (см.: [19, с. 47]).
26 Образец цзацзы из «Хуа-и и юй» по чжурчжэнь-скому языку см.: [11, с. 91].
27 Образец лайвэнь из «Хуа-и и юй» по чжурчжэнь-
скому языку см.: [11, с. 93].
фарси, имели возможность пользоваться не только разговорниками-переводами «Хуа-и и юй», но и словарниками «И юй» (букв. «Переводы [слов]»), составленными в Хуэйтунгуань (Управление гостевых резиденций) [19, с. 49].
Сложно точно сказать, какое количество пособий «Хуа-и и юй» и по каким языкам было подготовлено в стенах Сыигуань. В составленном китайскими, японскими и европейскими учеными каталоге упоминаются словники «Хуа-и и юй» по 20 иностранным языкам, которые в разное время преподавались в этом учебном заведении [20, с. 53]. Кроме переводов, предусмотренных «Хуа-и и юй», ученики также упражнялись в переводах речей, произносимых при погребениях (лэйвэнъ), а также указов императора [34, с. 291].
Система распределения выпускников школы на должности в государственном аппарате имела свои особенности и стала решающим фактором, определившим судьбу этого учебного заведения. Дело в том, что в начале XV в. китайские переводчики получили уникальную возможность занимать высокие посты в империи и поступать в академию Ханьлиньюань после сдачи лишь одного выпускного экзамена. Впервые эта форма квалификационной аттестации была опробована в Сыигуань в 1411 г., когда выпускникам (предположительно их было 38 человек) предлагалось принять участие в дворцовых экзаменах (дяныии) на получение высшей ученой степени цзиныии [23, с. 79]28. По результатам экзамена пятеро учеников
28 Система государственных экзаменов (кэцзюй), зародившаяся в Китае в древности и просуществовавшая вплоть до начала XX в., формально предоставляла всем подданным Китайской империи право получить ученую степень и соответствующую ей должность в государственном аппарате. Экзамены делились на три больших тура: тунши (трехэтапные отборочные экзамены), по итогам которых претендент получал первую ученую степень шэнъюань («студент»; неофициально обладатель этой степени именовался сюцай), далее следовали сянши (провинциальные экзамены), проводившиеся один раз в три года в главном городе провинции; сдавшие этот экзамен кандидаты получали степень цзюй-жэнь (вознесенный). Третий тур - дяныии (дворцовые экзамены) - проводились также один раз в три года в Императорском дворце (зал Баохэдянь). Кандидаты, выдержавшие экзамены при дворе, получали степень цзиныни (продвинувшийся муж); утверждение этой степени и распределение ее обладателей по разрядам происходило во время дополнительного экзамена при дворе (юйши), известным также как чакао, темы для которого определялись самим императором (подробнее о системе государственных экзаменов в императорском Китае см., на-
получили степень цзиныии второго и третьего разрядов и были рекомендованы в Ханьлиньюань на должность шуцзииш (состоящий при академии) [21, цз. 69, сюньцзюйчжи, с. 28896]. В 1412 г. степень цзиныии получили еще 17 человек из первого набора, а в 1421 г. еще 15 человек были удостоены этой высшей степени; наконец последний выпускник, зачисленный в Сыигуань еще в 1407 г., сдал экзамен и получил степень цзиныии в 1428 г. Так, в период с 1411 по 1428 г. все 38 учеников, зачисленные в школу во время первого приема учащихся в 1407 г., получили высшую степень цзиныии и были зачислены на разные должности в академии Ханьлиньюань [13, цз. 4, с. 430].
Новые правила подготовки переводчиков повысили их социальный статус и предоставили отличные возможности для карьерного роста. По указу императора Тяныпуня от 1458 г. следовало впредь «без степени цзинъ-ши не давать звание ханълинъ (состоящий в Ханьлиньюань. - прим. авт.), без звания ханълинъ не назначать [на должности] в Дворцовой канцелярии (Нэйгэ)» [21, цз. 70, сюаньцзюй чжи, с. 28905]. В сложившихся условиях переводчики, которые не сдавали экзаменов на более низких, нежели при дворе, уровнях и лишь изучали в Сыигуань иностранные языки, могли вполне законно претендовать на высшие посты в государстве. Появление такого относительно легкого способа добраться до вершин власти привело к возникновению различных злоупотреблений. В нарушение имевшихся правил среди претендентов на участие в экзаменах стало появляться все больше проходимцев и авантюристов, имевших к Сыигуань более чем условное отношение. Нередко в дворцовых экзаменах (дяныии) принимали участие частные ученики преподавателей, не обучавшиеся в школе. Известно, например, что 1466 г. во всем Сыигуань официально числились лишь 154 учащихся, тогда как у одного
пример: [3, с. 220-223; 5, с. 82-87, 110; 32, с. 155]). Все цзиныии распределялись на вакантные должности в центральных ведомствах и в провинции. Безусловно, самым перспективным местом распределения считалась академия Ханьлиньюань, служба в которой впоследствии давала потенциальные возможности для занятия высших государственных постов империи. Она являлась не столько научным или образовательным, сколько политическим органом: в ее стенах разрабатывались правовые акты, ее служащие привлекались для написания официальных династийных историй, обучения членов императорского семьи и т.д. (подробнее о Ханьлиньюань см.: [3, с. 60-62; 32, с. 153-157]).
из преподавателей по имени Ма Минь было 126 частных учеников [13, цз. 4, с. 431]29.
Во второй половине XV в. активное продвижение случайных людей на должности переводчиков начало вызывать опасение у властей. В период между 1457 и 1464 гг. первый помощник (цзо ши-лан) главы Ведомства обрядов Цзоу Гань направил на имя императора доклад, в котором указал, что «в последние годы сыновья чиновников, военных и гражданских лиц, ремесленников и поваров доверяются учителям и частным образом учат [иноземные языки]» (цитата приводится в переводе A.A. Бокщанина, см.: [2, с. 27]). По мнению докладчика, подобная ситуация могла угрожать безопасности государства [14, с. 426]. В результате власти несколько преобразовали систему подготовки переводчиков в Сыигуань, существенно ограничив их деятельность и возможности быстрого продвижения по службе. В 1469 г. последовал указ императора Чэнхуа, в соответствии с которым общее количество младших переводчиков (сяо туниш) в столице и на местах (всего 18 мест прикомандирования)3", в общей сложности обеспечивавших контакты двора с 18 иностранными государствами и регионами, не должно было превышать 60 человек (см.: [9, цз. 22, иянь, с. 104])31. Начиная с 1490 г. в Сыигуань для сдачи государственных экзаменов на высшее ученое звание начали допускать только цзяныиэн - учеников, принятых в Сыигуань из Гоцзыцзянь, где они получали базовое классическое образование. В 1495 г. практика льготной сдачи экзаменов на степень цзиныии для учеников Сыигуань была отменена и вовсе, и с этого момента все выпускники, изъявившие желание участвовать в экзаменах
29 Надо сказать, что до этого Ма Минь уже был уличен в подобном нарушении установленного порядка. Известно, что в 1459 г. он обучал 136 человек, которые были незаконно вписаны в списки учащихся (общее количество тех, кто обучался тогда в Сыигуань, составляло 290 человек). После выявления этого нарушения император приказал Ведомству обрядов оставить в школе несколько наиболее способных учеников, а остальных отправить в Ведомство чинов для выяснения их статуса. Но предварительно всех незаконно включенных в списки лиц необходимо было отчислить [16, с. 66].
30 Младшие переводчики (сяо тунши) оказывали переводческие услуги при проведении торговых операций между иностранными и китайскими торговцами, а также от имени иностранных торговых компаний осуществляли различные мероприятия коммерческого характера.
31 Большее количество переводчиков приходилось на специалистов по монгольскому языку (8 чел.), фарси (8 чел.), языка «байи» (6 чел.), корейскому языку (5 чел.), японскому языку (4 чел.) (см.: [9, цз. 22, иянь, с. 104]).
на получение ученой степени, были вынуждены сдавать их на общих основаниях, начиная с уровня провинциальных экзаменов (сяниш) [13, цз. 4, с. 436]32. Выпускники, не желавшие сдавать такие экзамены, по итогам выпускных экзаменов в Сыи-гуань получали восьмой ранг и распределялись на низшие вакантные должности в государственном аппарате или занимались частными переводами, что, как указывалось, властями не поощрялось33.
Ужесточение системы распределения выпускников школы понизило популярность этого учебного заведения среди местной политической элиты. Первыми, кто стал терять интерес к обучению, стали дети местного чиновничества (гуанъ цзыдп). «Большинство учеников из богатых и влиятельных фамилий с пренебрежением относятся к своему делу, - указывалось в докладе Ведомства обрядов императору в 1521 г., - не посещают занятия якобы по причине болезни. Их следует отчислить и удержать с них ранее выданные [им] средства» [36, с. 635-636]. В будущем ситуация стала еще более сложной. В 1566 г. директор школы Цю
32 Надо сказать, что проведение реорганизации системы выпускных экзаменов, ограничившей быстрый карьерный рост переводчиков, совпало по времени с глубокими изменениями основ внешней политики Минской империи. В 80-х гг. XIV в. император Чжу Юаньчжан (1368-1398), утвердивший авторитет империи среди правителей близлежащих государств, отказался от активной внешней политики и перешел к курсу на самоизоляцию государства, что привело к резкому сокращению контактов Китая с внешним миром. В 1381 г. он издал указ о запрете частной торговли с иностранными государствами по морю, в 1390 г. Ведомству финансов было приказано тщательно следить и пресекать несанкционированные контакты китайских купцов с иноземными. В правление Юнлэ (1403-1424) минская внешняя политика активизировалась, однако в дальнейшем тенденции к самоизоляции усилились, что понизило интенсивность международных контактов империи Мин и привело к падению интереса к изучению иностранных государств и их языков (подробнее об особенностях внешней политики в минский период см., например: [31, с. 279-281, 287-288]).
33 Есть, однако, данные, позволяющие говорить о том, что сдача экзаменов на высшую ученую степень выпускниками Сыигуань продолжалась и в более поздние времена, хотя, несомненно, носила неофициальный характер. Известно, например, что в 1607 г. 49 учеников во главе с неким Ван Цзелуном, выдержавших экзамен, были распределены на вакантные места в Ханьлинью-ань [36, с. 627]. Какие экзамены сдавали выпускники, к сожалению, неизвестно, но с учетом того, что в академию принимали только обладателей ученой степени цзиныни, можно предположить, что все эти 49 человек на незаконных основаниях участвовали в дворцовых
экзаменах, где и получили эту степень.
Юэ направил монарху доклад, в котором указал на то, что большинство преподавателей и учеников покинули школу и практически все учебные отделения пустуют [36, с. 634]. Кроме этого говорилось, что к тому времени уже в течение почти 30 лет не было возможности набрать необходимое количество слушателей [4, с. 66].
С целью преодоления кадрового кризиса, в который в конце XV - начале XVI вв. погрузилось учебное заведение, власти предприняли ряд срочных мер по реформированию системы набора учеников. В 1490 г. придворный советник (дасюэиш) Ши Люцзе направил на имя императора доклад, в котором предложил поручить Ведомству обрядов набирать из Гоцзыцзянь 20 учеников (цзяныиэн) младше 25 лет и еще 100 отдельно из числа детей чиновников и простолюдинов (гуанъминъ цзыдп) в возрасте младше 20 лет и детей тех, кто служил в школе (шие цзыдп) и проявлял интерес к изучению иностранных языков (возрастные ограничения в этом случае отсутствовали) [36, с. 635]. После этого будущие ученики зачислялись на разные отделения школы. По установленной квоте предполагалось, что в Сыигуань на всех отделениях будет одновременно обучаться 120 человек.
Принимая на учебу детей сотрудников школы (цзпешэн), местные администраторы пытались придать должности преподавателя наследственный характер, что, очевидно, должно было благоприятно сказаться на формировании кадрового резерва (там преподавали носители языка, и, видимо, предполагалось, что их дети также в какой-то мере будут относиться к этой категории)34.Зачисление же с 1425 г. в школу детей простолюдинов (минь цзыди), видимо, рассматривалось как способ обеспечить в нем наличие учеников в принципе [7, цз. 221, л. 14 об].
Предпринимаемые меры, однако, не принесли ожидаемых результатов. С набором абитуриентов по-прежнему имелись трудности. Известно, например, что если в 1537 г. в школу были приняты 120 слушателей, а в 1604 г. - 94, то уже в 1607 г. количество новопринятых учеников составило все-
34 Впервые на законодательном уровне решение принимать в школу детей тамошних преподавателей было принято в 1490 г., однако наиболее широко эта практика начала применяться лишь с 1579 г. [7, цз. 221, л. 146]. С этого момента дети преподавателей стали основной категорией абитуриентов, рекомендованных к зачислению в школу: так, среди принятых в 1605 и 1626 гг. новых учеников подавляющее большинство являлось детьми местных учителей [4, с. 66], а на отделении бирманского языка начиная с 1584 г., постепенно сменяя друг друга, преподавали более 10 человек, имевших родственные отношения и носивших одинаковую фамилию Чжао [34, с. 290].
го 36 человек, в 1625 г. - 44 [20, с. 49]. В 1628 г. в Сыигуань были зачислены 68 учеников, и это, по-видимому, был последний набор учащихся в это учебное заведение в минский период [20, с. 49].
Основным местом прохождения службы для выпускников Сыигуань было Церемониальное управление Хунлусы35. Кроме этого ведомства молодые переводчики распределялись в Департамент посланцев (Сгтжэнъсы), основанный еще в 1380 г. О функциях этих служащих говориться в докладе, поданном в середине XV в. одним из сановников императору: «Посланцы учреждены в государстве, чтобы отбывать и прибывать с посольскими миссиями» (цитата приводится в переводе A.A. Бокщани-на [2, с. 57]). Есть основания полагать, что в поездках их сопровождали переводчики, обучавшиеся в Сыигуань. Другим местом службы переводчиков был департамент по приему гостей (чжукэсы) Ведомства обрядов. Чиновники этого департамента, так же, как и посланцы, выезжали на границу для встречи послов и представителей иностранных государств с целью их последующего сопровождения в столицу. В случае прибытия иностранного гостя морем соответствующая информация доставлялась в столицу чиновниками Управления торговых кораблей (Дучжуаньюньсы), которые «ведали всеми делами, касающимися иноземцев, доставлявших дань» [21, цз. 75, чжигуань, с. 28 972].
Свою работу в указанных службах переводчики выполняли в рамках идеологической модели, определявшей деятельность всей тогдашней дипломатии и рассматривавшей любой приезд иностранного посла исключительно как прибытие «данника» к своему истинному сюзерену - китайскому монарху. Все грамоты, привозившиеся иностранными послами для передачи китайскому императору, переводчики преднамеренно переводили таким образом, чтобы низвести статус государства, которое прислало своего представителя, до уровня «вассала» Китая [2, с. 28]36.
35 Первые упоминания о зачислении переводчиков на должность в Хунлусы относятся к первым годам династии Мин (1382 г.). К концу XIV в. в Хунлусы в качестве переводчиков служили 60 человек [2, с. 59].
36 Таким образом, в соответствии с устоявшейся практикой, одной из особенностей работы переводчиков того времени было преднамеренное искажение при переводе содержания государственных грамот, адресованных китайскому монарху. Это обстоятельство существенно выделяло китайских переводчиков среди их коллег из других государств. Например, в разработанной в XVI в. «клятве» для переводчиков Посольского приказа Русского государства, которую они давали при поступлении на работу, специально оговаривалось, что «толмач» должен был «всякие государственные дела переводить вправду» [1, с. 56].
Такова была история переводческого дела в монархическом Китае до середины XVII в. Развитие системы подготовки специалистов этой категории достаточно четко отражало изменения приоритетов внешней политики Китайской империи и специфику ее государственного устройства. Так, в юаньскую эпоху, когда китайские земли на какое-то время были интегрированы в мир монгольских государств, там появилось училище монгольского языка, а продвижение монголов на Запад привело к появлению в Китае училища языка фарси. В минский период в Х1У-ХУ вв. активный обмен дипломатическими миссиями между Китаем и странами Южной и Юго-Восточной Азии в свою очередь обусловил необходимость открытия школы Сыигуань. Иными словами, главным критерием открытия учебного заведения был вопрос практической необходимости и четкая «регионализация». Языки государств, которые не состояли с Китаем в каких-либо контактах, даже если они находились в непосредственной близости от китайской границы, в империи не преподавались.
При открытии ранних языковых школ местные администраторы наработали неплохой организаторский опыт, который был учтен во время учреждения минской школы Сыигуань. Основные вопросы функционирования учебного заведения - подбор преподавательского состава, набор учащихся, составление учебных программ, разработка системы аттестации и практики последующего назначения выпускников на службу - в целом были проработаны, что позволяло готовить неплохие кадры, способные обеспечивать контакты двора с иностранными делегациями. Однако даже в этом случае прослеживалась четкая выборность преподававшихся там языков в зависимости от реальных потребностей.
Некоторые успехи, которых добились китайские чиновники в вопросах функционирования учебного заведения, тем не менее не перекрывали всех недостатков, присущих системе подготовки языковых кадров в Китайской империи. Переводческие школы, включая Сыигуань, в течение всего времени своего существования продолжали оставаться исключительно образовательными учреждениями, не выходили на более высокий уровень работы, предполагавший проведение языковедческих исследований, составление словарей, грамматик, постоянного обновления учебных пособий, разработку методики преподавания иностранных языков. Вся учебная литература была представлена прими-
тивными и однотипными тематическими словарями, входившими в серию «Хуа-и и юй», основательное изучение языка при помощи которых было просто невозможным. Учащийся лишь заучивал определенный набор слов и выражений на иностранном языке, тогда как основы языка - правила построения слов, чтение, письмо, грамматика - ему не преподавались. В этих условиях многое определялось не системой преподавания, а исключительно личными качествами преподавателя (с набором которых у администраторов, например, Сыигуань часто возникали трудности).
Как можно судить, там не велось систематического изучения сопредельных государств, за исключением тех земель, с которыми Китай поддерживал тесные торговые и дипломатические связи или находился в состоянии конфликта. Это делало невозможным подготовку страноведческих пособий и лишало слушателей необходимых знаний о стране изучаемого языка.
Другой особенностью работы школ стало включение их в государственно-бюрократическую систему. Неудачная попытка совместить итоговую аттестацию в Сыигуань с экзаменами на получение высшей степени, дававшей право занимать высокие должности при дворе, в итоге привела к кадровому кризису учебного заведения. Было очевидно, что минская школа иностранных языков рассматривалась большинством ее обитателей не как возможность приобрести знания, которые можно было бы использовать для работы переводчиком, но как возможность относительно легко продвинуться по службе.
Также стоит сказать о том, что подготовка переводчиков, несмотря на свое внешнее ориентирование, осуществлялась в рамках замкнутой китаецентричной модели мира «Китай - варвары», в рамках которой традиционным посредником между двумя культурами был не китаец, изучивший иностранные языки и культуру чужой страны, а «варвар», приобщившийся к китайским ценностям. Это лишало столичных администраторов возможности наладить практику командирования китайских учащихся на обучение в те государства, язык которых они изучали в Китае, что, естественно, сказывалось на их профессиональном уровне.
В целом подготовка переводчиков в Древнем и Средневековом Китае соответствовала своему времени, а ее особенности диктовались спецификой международных контактов на Востоке, местом Китайской империи в этих процессах, а также своеобразием ее бюрократического устройства.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Белокуров С.А. О Посольском приказе. М.: Изд-во МГУ, 1906.
2. Бокщанин A.A. Китай и страны Южных морей в XIV-XVI вв. М.: Наука, 1968.
3. Бруннерт И.С., Гагельстром В.В. Современная политическая организация Китая. Пекин: Типография Успенского монастыря при Российской духовной миссии, 1910.
4. Ван Сюн, 1987. Минчао дэ сыигуань цзици дуй ицзышэн дэ пэйян (Минская школа иностранных языков и подготовка в ней переводчиков) // Миньцзу яньцзю. № 2. С. 62-69.
5. Волков C.B. Служилые слои на традиционном Дальнем Востоке. М.: Изд-во «Восточная литература», 1999.
6. Гао Сяофан. Ваньцин янъу сюэтан дэ вайюй цзяосюэ яньцзю (Исследования по преподаванию иностранных языков в иностранных школах в позднецинский период). Пекин: Шанъу иныпуа-гуань, 2007.
7. Дай Мин хуэйдянь (Свод узаконений Великой династии Мин). [Б. м., б. г.].
8. Ross, E D, 1908. New light on the history of the Chinese college and a 16-th century vocabulary of the Luchuan language. T'oung Pao, Vol. IX, Ser. II, pp.689-695.
9. Дэнтань бицзю (Стремительные перестроения при военном наступлении), 2000 // Сюйсю сыку цю-аныпу («Продолжение полного собрания книг по четырем разделам»), Пекин: Бэйцзин чубаныпэ.
10. Зограф И.Т. Язык монгольской канцелярии в Китае в XIII-XIV в. // XII Научная конференция «Общество и государство в Китае». Вып. 2. М., 1981. С. 90-97.
11. Kane, D., 1989. The Sino-Jurchen vocabulary of the Bureau of Interpreters. Indiana: Indiana University Press.
12. Крюков M.B. Язык иньских надписей. M.: Наука, 1973.
13. Ли Гоцзюнь, Ван Фаньчжао. Чжунго цзяо-юй чжиду тунши (Общая история системы образования в Китае). Цзинань: Шаньдун цзяоюй чубаныпэ, 2000.
14. Ли Наньцю. Чжунго коуи ши (История устного перевода в Китае). Циндао: Циндао чубань-шэ, 2002.
15. Ли цзи (Книга ритуалов) Пекин. Бэйцзин дасюэ чубаныпэ, 1999.
16. Линь цзы. Миндай дэ гуаньбань юйянь сю-эсяо сыигуань (Минская казенная школа по преподаванию иностранных языков - Сыигуань) // Синьцзян цзяоюй сюэюань сюэбао (чжэшэбань), 1989, по. 2, pp. 66-69.
17. Лю Иншэн. Миндай чжунго гуаньбань босы юйянь цзяосюэ цзяоцай юаньлю яньцзю (Исследования истоков казенного преподавания языка фарси и [соответствующих] учебных материалов в Китае в минский период) // Наньцзин дасюэ сюэбао (чжэсюэ жэньвэнь шэхуэй кэсюэ), 1991, по. 3, pp. 104-109.
18. Лю Иншэн. Сун юань чжи цин чу вого вай-юй цзяосюэ ши яньцзю (Исследование истории преподавания иностранных языков в Китае с династий Сун и Юань до раннецинского периода) // Цзяннань сюэкань, 1998, по. № 3, pp. 112-118.
19. Лю Хунцзюнь. Сунь Боцзюнь. Цунь ши хуа-и и-юй цзици яньцзю (Ныне существующие «Китайско-варварские переводы» и их исследования) // Миньцзу яньцзю, 2008, по. 2, pp. 47-55.
20. Ma Цзуи. Чжунго фаньи ши (История переводческого дела в Китае). Т. I. Ухань: Хубэй цзяо-юйчубаныпэ, 1999.
21. Мин ши (История династии Мин). Т. 1. Шанхай: Чжунхуа шуцзюй, 1958.
22. Mozafar Bakhtyar. «Исытифэй» као (Разыскание о [языке] «исытифэй») // Илан сюэ цзай чжунго луньвэнь цзи. Пекин: Бэйцзин дасюэ чу-баныпэ, 1993, pp. 44-50.
23. Ни Цинси. Boro лиши шан фаньи чжиду дэ яньбянь (Эволюция системы подготовки переводчиков в истории Китая) // Нанькай сюэбао, 1980, по. 5, pp. 78-80.
24. Панкратов Б.И. Изучение восточных языков в Китае в период династии Мин (1368— 1644) // Страны и народы Востока. 1998. Вып. 29. С.105-127.
25. Сыигуань дэ вайцзи цзяоши (Иностранные преподаватели Школы [по подготовке] переводчиков [языков] четырех стран света) // Чжунго фаньи цыдянь (Китайский словарь перевода). Ухань: Хубэй цзяоюй чубаныпэ, 1997, р. 628.
26. Сыигуань као. (Разыскания о минской школе [языков] варваров четырех стран света). Пекин: Бэйцзин тушугуань гуцзи чжэньбэнь екань, 1998.
27. Сыигуань цзэндин цзэли (Дополненное Уложение минской школы [языков] варваров четырех стран света). Пекин: Цюаньго тушугуань вэньсянь совэй чжунсинь, 1991.
28. Уюньгаова, Лю Иншэн. Мин сыигуань «дада гуань» яньцзю (Исследования «монгольского отделения» Минской школы иностранных языков) // Чжунъян миньцзу дасюэ сюэбао (чжэсюэ шэхуэй кэсюэ бань), 2002, по. 4, pp. 62-68.
29. Hirth, F., 1887. The Chinese oriental collage. Journal of the China Branch of The Royal Asiatic Society, Vol. 22, pp. 203-223.
30. Цянь Шифу. Циндай дэ вайцзяо цзигуань (Цинские внешнеполитические ведомства). Пекин: Саньлянь шудянь, 1959.
31. Чжан Гоган, У Ливэй. Чжунъси вэньхуа гу-аньси ши (История культурных контактов Китая с Западом). Пекин: Гаодэн цзяоюй, 2006.
32. Чжан Дэцзэ. Циндай гоцзя цзигуань каолюэ (Разыскания о системе государственной власти в цинский период). Пекин: Сюэюань чубаныпэ, 2001.
33. Чжоу ли (Ритуалы Чжоу). Пекин: Чжунго вэныпи чубаныпэ, 1999.
34. Чэнь Янь. Хай шан сычоу чжи лу юй чжунъ-вай вэньхуа цзяолю (Морской шелковый путь и культурные обмены между Китаем и зарубежными странами). Пекин: Бэйцзин дасюэ чубаныпэ, 1996.
35. Юань ши. (История династии Юань) // Эр-шисы ши (Двадцать четыре динайстийных истории). Шанхай: Чжунхуа шуцзюй, 1958.
36. Wild, N., 1945. Materials for the study of the Ssu i Kuan [Si] [Yi] [Yi] [Guan] (Bureau of Translators). Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London, Vol. 11, no. 3, pp.617-640.
37. Yong, P. and Peng, J., 2008. Chinese lexicography. A History from 1046 ВС to 1911 AD. Oxford: Oxford University Press.
REFERENCE
1. Belokurov, S.A., 1906. O posorskom prikaze [On the ambassadorial office]. Moskva: Izd-vo Moskovskogo Universiteta. (in Russ.)
2. Bokchanin, A.A., 1968. Kitay i strany Uzhnih morey v XIV-XVI vv. [China and the states of the Southern seas in 14-th - 16-th centuries]. Moskva: Nauka. (in Russ.)
3. Brunnert, IS. and Gagcl'strom. V.V., 1910. Sovremennaya politicheskaya organizatsiya Kitaya [Modern political organization of China]. Pekin: Tipografiya Uspenskogo monastirya pri Rossiyskoy dukhovnoy missii. (in Russ.)
4. 5.Щ, 1987.
# // Ш2Ш, pp. 62-69. (in Chinese)
5.Volkov,S.V., 1999. Sluzhiliesloinatraditsionnom Dal'ncm Vostoke [Service classes on the traditional Far East]. Moskva: Izd-vo «Vostochnaya Literatura», (in Russ.)
6. шш, 2007. шпшштшт
%. (in Chinese)
7. ^HH^rJft-. [no date, no place of publishing], (in Chinese)
8. Ross, E D, 1908. New light on the history of the Chinese college and a 16-th century vocabulary of
the Luchuan language. T'oung Pao, Vol. IX, Ser. II, pp.689-695.
9. m%it% 2000 // im-, itx
(in Chinese)
10. Zograf, I.T., 1981. Yazik mongol'skoy kancelyarii v Kitae v XIII-XIV vv. [The language of the Mongolian office in China in 13-th - 14-th centuries]. In: XII Nauchnaya konferenciya «Obchestvo i gosudarstvo v Kitae». Vypusk. 2. Moskva, pp. 90-97. (in Russ.)
11. Kane, D., 1989. The Sino-Jurchen vocabulary of the Bureau of Interpreters. Indiana: Indiana University Press, (in English)
12. Krukov, M.V., 1973. Yazyk in "skill nadpisey [The language of the Yin inscriptions]. Moskva: Nauka. (in Russ.)
13. iMM,2000.tH^*fiJÄM. Llj^WMit. (in Chinese)
14. 2002. tfflnifÄ. IK it. (in Chinese)
15. ^LiB, 1999. jkJiC: (in Chinese)
16. 1989. — HU
® // m«). % im, pp. 66-
69. (in Chinese)
17. %№№, 1991. B^^tHt^MIgg^
%Mum% // FI^A^« ee^A^tit^
M3M, pp. 104-109. (in Chinese)
is. 1998.
II MM. M3m, pp. 112-118. (in Chinese)
19. mi% mum, 2008. n^Mm^&n
II M 2m, pp. 47-55. (in Chinese)
20.^M,1999. tHMÄ. _tffl. Ä: (in Chinese)
21. 1958. (inChinese)
22. Mozafar Bakhtyar, 1993. % //
pp. 44-50. (in Chinese)
23. mm, 1980. isHKÄAiiiffiJÄW« //
% pp. 78-80. (in Chinese)
24. Pankratov, B.P, 1998. Izuchenine vostochnih yazikov v Kitae v period dinastii Min (1368-1644) [Studying of the eastern languages in China during the Min dynasty (1368-1644)], Strany i narody Vostoka. Issue 29, pp. 105-127. (in Russ.)
25. HUtfÖ^bifÄ 1997 // tHIlifMÄ. 3&X.: p. 628. (in Chinese)
26. 1998. immwfesm®
AM. (in Chinese)
27. HHt&üiTJillJR 1991. ^kJiC: ^Hffl^tf
(in Chinese)
28. 2002. BJ^HJlif «?fi
la®» // t^si^^i mmt&m^
IK) • % pp. 62-68. (in Chinese)
29. Hirth, E, 1887. The Chinese oriental collage. Journal of the China Branch of The Royal Asiatic Society, Vol. 22, pp. 203-223.
30. m^, 1959. ^kJiC: H
(in Chinese)
31. wm, n«, 2006. itti: Ä(in Chinese)
32. 2001. (in Chinese)
33. mi, 1999. jkJiC: + (in Chinese)
34. m^L, 1996.
jhM : (in Chinese)
35. 1958 //^AHA. ±M: + . (in Chinese)
36. Wild, N., 1945. Materials for the study of the Ssu i Kuan [Si] [Yi] [Yi] [Guan] (Bureau of Translators). Bulletin of the School of Oriental and African Studies, University of London, Vol. 11, no. 3, pp. 617-640.
37. Yong, P. and Peng, J., 2008. Chinese lexicography. A History from 1046 BC to 1911 AD. Oxford: Oxford University Press.
АРХЕОЛОГИЯ, АНТРОПОЛОГИЯ И ЭТНОЛОГИЯ В CIRCUM-PACIFIC
УДК 902
H.H. Крадин, Е.А. Бессонова, С.Е. Саранцева, Е.В. Ковычев, A.B. Харинский*
РЕЗУЛЬТАТЫ ГЕОФИЗИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ УСАДЬБЫ АЛЕСТУЙ В ЗАБАЙКАЛЬЕ**
В статье представлены результаты изучения усадьбы Алестуй, расположенной в 9 км. к северо-востоку от Хирхиринского городища монгольского времени в Восточном Забайкалье. Были исследованы северная и западная части платформы дворцового здания и северная часть двора. Общая площадь раскопа составила 407 кв.м. Черепица, составившая наиболее массовый материал памятника, типологически сопоставима с черепицей Хирхиринского городища и имеет много общего с черепицей усадьбы Нарсатуй в Бурятии и черепицы городища Дён-терек в Туве. На усадьбе были также проведены геомагнитные исследования, которые позволили реконструировать структуру центрального здания и усадьбы в целом.
Ключевые слова: Забайкалье, Монгольская империя, Алестуй, усадьба, дворец, черепица, геомагнитные исследования
* КРАДИН Николай Николаевич, член-корреспондент РАН, доктор исторических наук, заведующий кафедрой всеобщей истории, археологии и антропологии Школы гуманитарных наук Дальневосточного федерального университета, заведующий центром политической антропологии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.
E-mail: [email protected]
БЕССОНОВА Елена Александровна, кандидат геолого-минералогических наук, старший научный сотрудник Тихоокеанского океанологического института Дальневосточного отделения РАН.
E-mail: bclcnalVvyandcx.ni
САРАНЦЕВА Светлана Евгеньевна, кандидат исторических наук, научный сотрудник центра политической антропологии Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока Дальневосточного отделения РАН.
E-mail: [email protected]
КОВЫЧЕВ Евгений Викторович, кандидат исторических наук, доцент кафедры истории исторического факультета Забайкальского государственного университета.
E-mail:[email protected]
ХАРИНСКИИ Артур Викторович, доктор исторических наук, профессор кафедры истории и философии Института изобразительных искусств и социально-гуманитарных наук Национального исследовательского Иркутского государственного технического университета.
E-mail: [email protected]
О Крадин H.H., Бессонова Е.А., Саранцева С.Е., Ковычев Е.В., Харинский A.B., 2014
** Работа выполнена при финансовой поддержке грантов РФФИ. Проекты № 13-06-00660, 14-06-10018.
