CC BY
5Обзор круглого стола «Православное братство в современной России: реальность невозможного»
Москва, 1 февраля 2021 года
Балакшина Юлия Валентиновна, д-р филол. наук, ученый секретарь СФИ; доцент РГПУ им. А. П. Герцена (Москва; Санкт-Петербург) / Balakshina Yulia Valentinovna, Doctor of Philology, Academic Secretary, St. Philaret's Institute; Associate Professor, Herzen State Pedagogical University (Moscow; St. Petersburg) • jbalaksh9@gmail.com
Балакшина Ю. В. Обзор круглого стола «Православное братство в современной России: реальность невозможного» (Москва, 1 февраля 2021 года) // Вестник Свято-Филаретов-ского института. 2021. Вып. 38. С. 277-280 • DOI: 10.25803/26587599_2021_38_277
1 февраля 2021 г., в День православных братств, состоялась публичная дискуссия (Public talk) «Православные братства в современной России: реальность невозможного», в центре которой оказалась проблема формирования сообществ в Русской православной церкви. В дискуссии приняли участие ведущие специалисты по современному состоянию РПЦ: Роман Лункин, д-р полит. наук, ведущий научный сотрудник и руководитель Центра по изучению проблем религии и общества Института Европы РАН; Николай Митрохин, канд. ист. наук, научный сотрудник Центра по изучению Восточной Европы Бременского университета; Дмитрий Рогозин, канд. соц. наук, сотрудник Центра методологии федеративных исследований РАНХиГС; Борис Кнорре, канд. филос. наук, преподаватель НИУ ВШЭ; Дмитрий Гасак, первый проректор СФИ, председатель Преображенского братства.
Первый же вынесенный на обсуждение вопрос — «почему церковное и общественное пространство современной России не способствует рождению церковных неформальных сообществ (братств, общин и пр.)?» — вызвал необходимость прояснять границы понятий. Так, с точки зрения Н. А. Митрохина, современная Русская православная церковь как раз «состоит из разного рода неформальных сообществ, вопрос только как их классифицировать и выявить». Такими неформальными сообществами могут
© Балакшина Ю. В., 2021
ВЕСТНИК СФИ. 2021. ВЫПУСК 38
277
быть и группы однокашников священника в социальной сети «ВКонтакте» или в «WhatsApp», и большие общины, собранные вокруг священника или прихода. Только в Москве можно назвать приход о. Дмитрия Смирнова, Космодемиановское сообщество, приход о. Алексея Уминского, приходы на окраинах Москвы, порой имеющие даже силовые ресурсы, — все это серьезные, хотя и неформальные структуры. Другое дело, что эти сообщества никак «не стремятся презентовать себя в публичном пространстве», поскольку любая публичность для них небезопасна, а, следовательно, не попадают в поле исследования и научного анализа.
Б. К. Кнорре поддержал мысль о том, что неформальных церковных сообществ в современной России много — они проявляют себя как своего рода сеть взаимопомощи. Однако для всех этих сообществ характерно отсутствие субъектности, по крайней мере политической и социально-экономической. Попытки церковных сообществ как-то презентовать себя наталкиваются на противодействие и со стороны церковной иерархии, и со стороны государства. В церкви действует государственная установка, препятствующая появлению идейных, ярких групп, социальных движений в публичном пространстве. Другая социокультурная предпосылка, объясняющая отсутствие субъектности у этих неформальных внутрицерковных сообществ, — укоренившиеся у современных православных представления о падшести человеческой природы, о греховности проявления человеком или группой своего индивидуального лица, доминирование идеи «послушания начальству».
Д. С. Гасак с сожалением отметил, что зачастую «мышление церковного руководства развивается в плане административной системы, и любое явление, которое выходит за эти пределы, воспринимается как нецерковное и встречает соответствующую реакцию». Однако выступающий обратил внимание и на другую проблему: «Знаем ли мы, каков характер этих неформальных союзов? Какого рода связи соединяют людей? Насколько они соответствует тому, что декларируется в евангельских текстах и апостольских посланиях?»
Р. Н. Лункин, согласившись, что неформальные сообщества бывают очень разными (от семейных, клановых групп внутри церкви — до братств или ярких больших общин), оспорил мысль, что современные церковные сообщества боятся заявлять о себе. «Страх стал исчезать по разным причинам: возникла потребность в общинной и общественной жизни внутри и вокруг церкви...
вестник сфи. 2021. выпуск 38
обзор круглого стола • православное братство в современной россии: реальность невозможного
В последние 5-10 лет треть новых епископов стали обзаводиться братствами и группами вокруг себя, чувствуя потребность в некоторой отдаче от церковной жизни». При этом, по наблюдениям религиоведа, потребность в создании неформальных сообществ проявилась даже в консервативном церковном крыле, примером чего может служить Иоанновское братство, или Иоанновская семья, собравшая почитателей св. прав. Иоанна Кронштадтского.
Тему публичности церковных сообществ развил социолог Д. М. Рогозин. Он вспомнил, что представители церкви допустили немало ошибок в публичном пространстве, что привело к сознательному отказу от презентации себя вовне. Но «как только разрушается публичное, как это ни странно, — разрушается неформальное; по неформальному очень сильно бьет неумение выстраивать разговор».
Второй раунд дискуссии был связан с обсуждением вопроса о наиболее вероятных моделях развития церковно-общественных связей и сообществ в России. Р. Н. Лункин выделил три возможные модели: общинно-приходскую, включающую развитие неформальных приходов (литературный клуб для студентов при храме); социальную, когда в своеобразное братство превращается какая-либо церковная служба (милосердия, трезвенничества и др.); политическую, предполагающую все большее и большее вовлечение духовенства в социальные протесты, поддержку заключенных и т. п.
Д. М. Рогозин свои прогностические размышления построил вокруг двух метафор, которые развиваются и поддерживаются многими исследователями, — метафор организма и механизма. Пока церковь не примкнула к той части, которая рассматривает общество как «механизм, с которым можно работать», как «машину, которой нужно управлять». Механистическая модель оказывается прямым врагом публичности, ее последователи исходят из того, что нужно сначала все решить, спланировать путь, а потом его представлять и ему следовать. Но сохраняются еще сторонники представлений, что общество, а тем более церковь, — живой организм, и именно эти представления стоит поддерживать.
Б. К. Кнорре подтвердил, что вопрос, «насколько при современной организации церковной жизни наше начальство будет прибегать к воззрению на общину как на организм или как на механизм», — один из самых важных и актуальных на настоящий момент. Ученый предположил также, что возможно формирование общин разных типов, в зависимости от мировоззрения
вестник сфи. 2021. выпуск 38
и идейной позиции их членов: «В общинах, открытых граду и миру, возможно равномерное и свободное распределение ответственностей внутри общины, свободное понимание своей субъ-ектности», тогда как общины фундаменталистского толка будут формироваться, скорее, по типу мобилизационной ячейки.
Н. А. Митрохин наметил несколько более общих тенденций в развитии Русской православной церкви: общий тренд очеловечивания образа церкви в массовых практиках (скамейки в храмах, вежливые «бабушки», допустимость брюк на женщинах); стремление епархий занять место в местном сообществе и оказывать элитные сервисные услуги; долгосрочная стратегия Московской патриархии — достичь взаимодействия со властью.
Д. С. Гасак предложил взглянуть на поставленную проблему изнутри жизни церкви, которая не перестает быть живым организмом. «Церковь может выражать себя в обществе, но, на мой взгляд, это вторично. У нас есть богатая история. Многие знают покаянные семьи Мечевых, общину о. Сергия Савельева, братство еп. Макария (Опоцкого). Все это возможные образы развития церкви и сейчас, и в будущем».
Полную версию дискуссии можно посмотреть на сайте: https://www.youtube.com/watch?v=yDY5_cYDHB8.
вестник сфи. 2021. выпуск 38
