CC BY
16
ПРОБЛЕМЫ ТЕОРИИ ПРАВА
Научная статья
УДК 340
Общетеоретическая характеристика субъективных элементов состава неправомерного деяния
Кротова Екатерина Николаевна
Нижегородская академия МВД России, Нижний Новгород, Россия,
krotova.en@yandex.ru
Аннотация. В статье автор рассматривает наиболее существенные общетеоретические особенности проявления субъективных элементов состава неправомерного деяния. Раскрываются такие понятия, как «субъект состава неправомерного деяния» и «субъективная сторона состава неправомерного деяния».
Ключевые слова: неправомерные деяния, юридический факт, субъект состава неправомерного деяния, субъективная сторона состава неправомерного деяния
Для цитирования: Кротова Е. Н. Общетеоретическая характеристика субъективных элементов состава неправомерного деяния // Вестник Уральского юридического института МВД России. 2022. № 1. С. 140-146.
Original article
General theoretical characteristics of the subjective elements of the unlawful act
Krotova Ekaterina N.
Nizhny Novgorod Academy of the Ministry of Internal Affairs of Russia, Nizhny Novgorod, Russia,
krotova.en@yandex.ru
Abstract. In the article, the author examines the most significant general theoretical features of the manifestation of subjective elements of the unlawful act. Such concepts as «the subject of the composition of the unlawful act» and «the subjective side of the composition of the unlawful act» are revealed.
Keywords: unlawful acts, legal fact, the subject of the composition of the unlawful act, the subjective side of the composition of the unlawful act
For citation: Krotova E. N. General theoretical characteristics of the subjective elements of the unlawful act // Bulletin of the Ural Law Institute of the Ministry of the Interior of Russia. 2022. № 1. P. 140-146.
Под составом неправомерного деяния понимается совокупность необходимых для установления факта совершения неправомерного деяния, накопленных в определенной последовательности субъективных или объективных элементов. Стоит отметить, что в составе неправомерного деяния можно выделить такие же элементы, как и в составе юридического факта,
а именно: субъект, субъективная сторона, объект и объективная сторона, каждый из которых имеет свои особенности проявления. Безусловно, при рассмотрении состава неправомерного деяния указанные элементы будут иметь свои отличительные особенности, которые во многом перекликаются с признаками рассматриваемого явления. При исследовании
_© КротоваЕ.Н. , 2022
неправомерных деяний как юридического факта особое внимание необходимо уделить проблеме определения субъективных элементов состава неправомерного деяния. Значимость исследования данного аспекта обусловлена тем, что именно в ходе установления субъективных элементов можно достоверно определить субъекта, совершившего неправомерное деяние, кроме того, отношение данного лица к своему поступку, наличие вины, мотивов и целей.
Первым элементом состава неправомерного деяния является субъект. Чтобы уяснить роль субъекта неправомерного деяния для формирования четкого представления относительно его состава, необходимо в первую очередь установить, что включает в себя понятие субъекта с точки зрения не только правовой действительности, но и со стороны различных типов правопонимания (позитивистского, естественно-правового и психологического), что позволит отразить неоднозначность такого элемента состава неправомерного деяния, как субъект.
Так, в психологической концепции правопонимания сложилось мнение, что физические лица как субъекты права на деле предстают субъектами, способными не только к рационально закрепленным в норме права деяниям: «Физические лица - люди могут обладать и обладают особенностями психоэмоциональной сферы, склада характера, типа темперамента, совокупностью, а в некоторых случаях - системой представлений о праве, морали, эстетическими предпочтениями и т.п.» [1]. При помощи исследования субъекта неправомерного деяния с позиции психологической концепции правопонимания можно проследить его взаимосвязь с волей лица, что в совокупности с психологическими особенностями личности способствует приближению к истинной сущности субъекта.
Сторонники естественно-правовой концепции правопонимания полагают, что понятие субъекта права должно основываться не только на социально-юридических, но и на естественных правах граждан. По мнению Е. Н. Трубецкого, «субъектом права называется всякий, кто способен иметь права независимо от того, пользуется ли он ими в действительности или нет» [2, с. 160]. Однако по отношению к субъекту неправомерного деяния возможность применения данной концепции ставится под сомнение, поскольку большое влияние оказывает не только наличие данных от рождения естественных прав, но и наличие мотивов и внутренних побуждений при принятии решения совершении неправомерного поступка. Нет никаких сомнений, что при установлении такого элемента состава неправомерного деяния, как субъект, необходимо обращать свое внимание на указанную взаимосвязь.
В соответствии с позитивистским типом правопонимания субъектом права является не что иное, как всё, что признается таковым объективными нормами, выраженными в писаном законе. Сторонники позитивистской школы считают, что недееспособные лица не
могут выступать в качестве субъектов права, поскольку человек становится субъектом, когда происходит признание его определенных юридических свойств, которые служат необходимым условием участия лица в правовых отношениях. Без вышеназванных качеств, получаемых индивидом от общества и государства, нет субъекта права. Из чего следует, что субъектом может быть только человек (или коллектив людей), мыслящее существо, наделенное способностью принимать решения и обладающее свободой воли [3, с. 21-25]. Стоит отметить, что данная концепция представляется наиболее сопоставимой применительно к пониманию субъекта неправомерного деяния. Однако другие концепции типов правопонимания также нельзя оставлять без внимания, поскольку последние способствуют анализу рассматриваемого явления со всех сторон, что немаловажно для уяснения сущности субъекта.
Что касается характеристики субъекта неправомерного деяния с точки зрения правовых норм, то при его описании необходимо помнить, что такая характеристика включает в себя несколько элементов: кем совершено неправомерное деяние - физическим или юридическим лицом, если физическим, то возраст субъекта и его психологические характеристики, в частности вменяемость. На первый взгляд, субъект неправомерного деяния ничем не отличается от субъекта совершения преступления, однако между собой указанные элементы имеют ряд отличий. Во-первых, это «самостоятельная ответственность» за вред, причиненный неправомерным действием или бездействием субъекта, что отличается от деликто-способности главным образом тем, что критерий «самостоятельной ответственности» в данном случае трактуется более расширенно и включает в себя не только юридические компоненты в виде вменяемости и возраста субъекта, но и психологические, эмоциональные и моральные компоненты, которые состоят в основном из оценки своих действий или бездействия с точки зрения добра и зла, в совокупности с эмоциональным окрасом деяния субъекта и специфическими особенностями его психики. Во-вторых, субъект неправомерного деяния - гораздо более широкая категория по причине того, что включает в себя субъектов совершения не только преступления, но и других неправомерных деяний злоупотребления правом, объективно противоправных деяний, а также проступков в различных отраслях права. Данный аспект усложняет процесс описания субъекта неправомерного деяния, поскольку у каждой разновидности он будет иметь свои отличительные особенности, однако некоторые характеристики все же будут оставаться неизменными, и каждую из них следует описать более подробно.
Так, субъектом неправомерного деяния могут быть как физические, так и юридические лица. При описании юридических лиц в качестве субъектов неправомерных деяний необходимо помнить, что правосубъектность организаций отличается от таковой у
физических лиц. По мнению И. Б. Новицкого, для того чтобы юридическое лицо было признано субъектом каких-либо правоотношений, в том числе возникающих в связи с фактом совершения неправомерных деяний, все требования закона, установленные для возникновения юридического лица, должны быть выполнены [4, с. 33] (то есть правильное оформление и регистрация юридического лица в качестве такового), о чем необходимо помнить при описании юридического лица как субъекта состава неправомерного деяния. При этом следует отметить, что в составах неправомерных деяний, где в качестве субъекта выделено юридическое лицо, можно наблюдать множество сложностей, связанных как с определением учредителей и долей их вложений в юридическое лицо, так и видов и форм вины последнего при совершении неправомерных деяний, что, в свою очередь, относится к субъективной стороне состава неправомерного деяния.
Однако не все виды неправомерных деяний могут быть совершены юридическими лицами, к таким, к примеру, относятся преступления (в УК РФ уголовная ответственность применяется только к физическим лицам) и, как правило, объективно-противоправные деяния (совершаются физическими лицами при условии отсутствии признака вины субъекта). Что касается других разновидностей неправомерных деяний - правонарушений в различных отраслях права (гражданские, административные, налоговые) и злоупотреблений правом, в их составе в качестве субъекта может быть выделено юридическое лицо.
При описании физического лица в качестве субъекта неправомерного деяния следует выделить несколько существенных моментов, на которые необходимо обратить внимание для установления всех элементов состава неправомерного деяния, в частности, его субъекта. Во-первых, при установлении субъекта неправомерного деяния необходимо помнить, что таковыми не могут быть малолетние лица, которые не достигли определенного возраста (до 14 лет). Стоит отметить, что данное правило распространяется не на все разновидности неправомерных деяний, в отдельных случаях есть исключения (для некоторых составов преступления уголовная ответственность наступает с 18 лет), что касается остальных разновидностей неправомерных деяний, их субъектом могут выступать только лица не младше 14 лет. Указанное ограничение для признания лица субъектом совершения неправомерного деяния связано с тем, что до 14 лет лица обладают ограниченной дееспособностью, поскольку в силу своего возраста не способны отдавать отчет в совершаемых ими действиях, а также руководить ими, в этот период от имени ребенка действуют его законные представители: оба родителя, один из них, опекуны или усыновители. Данный факт не позволяет признать малолетнее лицо субъектом неправомерного деяния, в противном случае за него будут нести ответственность его законные представители.
Во-вторых, субъектом неправомерного деяния не могут быть невменяемые, то есть лица, находящиеся в таком психическом состоянии, которое заключается в неспособности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. О важности данного ограничения для признания лица субъектом неправомерного деяния писал в своей работе О.С. Иоффе, по мнению которого, «...только вменяемые могут совершать противоправные действия или, наоборот, допускать противоправное бездействие, что касается причинной связи, то причинить, конечно, может и невменяемый. Но такая причинность не приобретает значение элемента состава совершенного им правонарушения - не только потому, что она не охватывается предвидением невменяемого, ибо вина не всегда является условием ответственности, а ввиду неспособности невменяемого к совершению правонарушения вообще» [5, с. 61].
При определении, является ли то или иное лицо субъектом неправомерного деяния, необходимо учитывать вышеописанные факторы, которые способствуют точному установлению рассматриваемого элемента состава неправомерного деяния. Важность субъекта связана с тем, что именно с этого элемента состава следует начать анализ совершаемых неправомерных действий или бездействия по причине того, что без правильного определения субъекта неправомерного деяния дальнейшее установление объективных элементов состава будет довольно проблематичным. Здесь большое значение играет, в частности, то, насколько конкретно в нормах права указаны возможные субъекты неправомерных деяний, на чем делал акцент С. С. Алексеев: «Круг возможных субъектов общим образом определяется в юридических нормах. При наличии же известных жизненных обстоятельств (рождение человека, достижение им установленного возраста и т.д., а в отношении организации - образование организации, ее регистрация и др.) круг лиц, обладающих способностью участвовать в правоотношениях, определяется и конкретно» [6, с. 278]. Норма права позволяет облегчить установление субъекта неправомерного деяния - будь то сложно-организованное юридическое лицо или физическое лицо со своими ограничениями в виде возраста и вменяемости, - что приблизит правоприменителя к определению других элементов состава неправомерного деяния, наиболее взаимосвязанных с субъектом, которым в первую очередь выступает субъективная сторона неправомерного деяния.
Такой элемент состава неправомерного деяния, как субъективная сторона, вбирает в себя несколько ключевых характеристик, которые позволяют проанализировать поведение субъекта с точки зрения преследуемых им целей и наличия мотивов, а также виновности лица и его эмоционального отношения к совершенному неправомерному деянию. Субъективная сторона как элемент состава неправомерного деяния является обязательной составляющей при опи-
сании особенностей совершения того или иного вида неправомерных деяний. При этом, чтобы всесторонне рассмотреть указанный элемент состава неправомерного деяния, необходимо изучить каждую его составляющую (а именно: вину, мотив, цель и субъективную связь между волей субъекта и деянием) более подробно не только с точки зрения норм права, но и с позиции психологии и философии, что позволит досконально исследовать субъективную сторону состава неправомерного деяния.
Одним из важнейших составных элементов субъективной стороны неправомерного деяния выступает наличие вины субъекта. Упоминание вины в большинстве своем ассоциируется с такой разновидностью неправомерных деяний, как правонарушение, однако вина субъекта присутствует и в других видах неправомерных деяний (за исключением объективно противоправного поведения). При раскрытии в субъективной стороне состава неправомерного деяния элемента наличия вины лица стоит отметить, что данная характеристика будет трактоваться более широко, а не только как общепринятая в уголовном праве вина в форме умысла или неосторожности. В данном аспекте обширному толкованию вины субъекта способствует тот факт, что любая разновидность неправомерных деяний всегда негативно оценивается со стороны государственной власти и общества в целом, что позволяет рассматривать вину субъекта не только как психическое отношение лица к совершенному деянию в рамках возлагаемой на него юридической ответственности, но и как отрицание и несоблюдение лицом установленных в обществе ценностей и норм поведения, что может быть включено в нарушение норм морали.
Из этого следует, что субъект неправомерного деяния может обладать различными видами вины, о чем упоминал в своих работах О.А. Красавчиков: «Иные виды вины - вина моральная и т. п. - также составляют психическое отношение лица к своим действиям, образующим нарушения неюридических норм общественного поведения, и по форме совпадают с юридическим умыслом и неосторожностью. Эти виды вины также нельзя назвать положительным субъективным отношением лица к обществу и его интересам» [7, с. 143]. При этом автор отмечал важность вины как психического отношения лица к своему конкретному внешнему поведению и его последствиям, а не как состоянию психики данного лица вообще, что, безусловно, относится к субъективной стороне состава неправомерного деяния. Что касается толкования вины с точки зрения норм морали, данный подход вполне можно применять к такой разновидности неправомерных деяний, как злоупотребление правом, поскольку в данном случае лицо не несет юридической ответственности и довольно проблематично установить вину лица в рамках норм права, однако указанный факт не говорит о том, что субъект в принципе не имеет вины в совершенном деянии, и здесь вполне целесообразным была бы оценка поведения
лица с точки зрения моральной вины, что показывает многогранность вины как элемента субъективной стороны состава неправомерного деяния.
О двойственной природе вины писали в своих работах известные немецкие философы И. Кант и Г. Гегель. Так, И. Кант обоснование вины основывал на разуме, который прямым образом связан с умопостигаемым характером лица. По мнению И. Канта, «когда человек совершает преступление, вина целиком ложится на него, ибо, несмотря на все эмпирические условия поступка, разум был вполне свободен» [8, с. 37]. Двойственность вины, с точки зрения И. Канта, заключается в ее оценивании одновременно как эмпирической стороны, выраженной во внешнем проявлении поступка, и как умопостигаемого элемента деятельности, являющейся результатом свободной воли, основанной на самостоятельном трансцендентальном начале [9, с. 196-200]. Г. Гегель, в свою очередь, придерживался другого мнения относительно сущности виновности субъекта. По мнению философа, необходимо разграничивать внутреннее и внешнее проявление вины (первое прямым образом связано с намерениями лица, второе - с оценкой его поведения на основании проявления моральных и нравственных установок человека) [10, с. 335].
Рассмотрение вины с точки зрения ее двойственной природы можно наблюдать не только в воззрениях известных философов. В юридической науке также сложилось неоднородное мнение относительно двойственной природы вины, что проявляется при разделении права на публичное и частное. Так, для публичного права первостепенной целью является охрана правопорядка и обеспечение стабильности реализации защиты нарушенных прав. Из чего следует, что в публичном праве вина характеризуется именно психическим отношением субъекта к совершенному неправомерному деянию, где одну из ключевых позиций занимает персонификация самой личности. Что касается частного права, регулируемые им общественные отношения направлены на защиту интересов отдельных частных лиц, следовательно, понятие вины в первую очередь связано с её поведенческим элементом, а не характеристикой личности, совершившей неправомерное деяние, поскольку главная цель в частном праве - восстановление нарушенных прав вне зависимости от характеристики субъекта, причинившего вред [11, с. 506-510]. Вышеописанные закономерности также следует брать во внимание при описании вины лица как элемента субъективной стороны состава неправомерного деяния, поскольку именно двойственную природу вины можно рассматривать как универсальную категорию, описывающую субъективное отношение лица к совершенному деянию и возникшим последствиям в зависимости от сферы, в которой был причинен вред - публичное или частное право.
При рассмотрении в составе неправомерного деяния субъективной стороны необходимо отметить важность такой составляющей, как субъективная
связь между намерениями, волей субъекта (которые выражают глубинные мыслительные процессы лица, а также его психическую и эмоциональную составляющую) и непосредственно совершаемыми действиями субъекта (которые имеют внешнее выражение). Указанный элемент субъективной стороны состава неправомерного деяния прежде всего связан с проблемой наличия у субъекта необходимой степени осознанности поведения и признания его в качестве неправомерного. При этом необходимо учитывать, что восприятие лицом своего поведения как неправомерного деяния никоим образом не связано с уровнем правовой грамотности или наличием специального юридического образования, поскольку субъект в первую очередь должен быть вменяемым и дееспособным, что автоматически подразумевает под собой его способность понимать, какие негативные последствия могут повлечь совершаемые им действия или бездействие неправомерного характера.
Сущность субъективной связи можно также описать посредством рассмотрения взаимодействия части и целого с дальнейшим переносом выявленной закономерности на субъективную сторону состава неправомерного деяния. Традиционно в философии под взаимодействием части и целого (причинностью) понимают то, что «.между частями органичного целого (а также между частями и целым) существует не простая функциональная зависимость, а значительно более сложная система разнокачественных связей - структурных, генетических, связей субординации, управления и т.п., в рамках которой причина одновременно выступает как следствие, полагаемое как предпосылка. Взаимозависимость частей здесь такова, что она выступает не в виде линейного причинного ряда, а в виде своеобразного замкнутого круга, внутри которого каждый элемент связи является условием другого и обусловлен им» [12, с. 769].
Из вышесказанного следует, что субъективная связь между деянием и волей лица, которая в итоге выражается вовне путем совершения субъектом неправомерных деяний, выступает в виде взаимосвязи части и целого, а именно в виде сложных разнокачественных намерений лица, которые напрямую зависят от его потребностей в конкретный промежуток времени. Что касается определения субъективной связи в праве, в большинстве своем правоведы связывают взаимообусловленность воли субъекта с его действиями, отмечая при этом важность психологических особенностей личности и эмоций. Так, А.И. Ра-рог придерживается мнения, что «виновный своими волевыми действиями вызывает определенную цепь событий и сознательно, то есть намеренно, допускает такое развитие причинно-следственной цепи, которое приводит к наступлению общественно опасных последствий. В этом проявляется определенное содержание воли, довольно близкое по своей психологической сущности к желанию» [13, с. 81].
Здесь как раз прослеживается зависимость субъективной связи от желаний, намерений и потребно-
стей лица, которые в совокупности способствуют постановке определённой цели - конечного результата, к достижению которого стремится субъект неправомерного деяния. Выбор основного и главного из многочисленных желаний и побуждений происходит посредством волевого акта. Лицо, совершающее юридический акт, должно представлять, к чему приведет его действие. При этом нет необходимости, чтобы субъект представлял юридический эффект действия во всех его деталях. Требуется лишь осознание основных очертаний указанного результата [14, с. 115].
На основании вышеизложенного можно сделать вывод, что так же как в составе правомерного деяния, в неправомерном деянии определяющая роль в числе элементов субъективной стороны отводится сознательному волевому усилию [15, с. 19]. Однако, в отличие от правомерных деяний, в некоторых разновидностях неправомерных деяний не так очевидны преследуемые цели субъекта, а его волевые усилия зачастую ставятся под вопрос. Так, в объективно противоправном поведении ввиду отсутствия признака виновности субъекта может создаться ложное впечатление о том, что лицо действовало неосознанно и бесцельно. Между тем указанное суждение является ошибочным, поскольку субъект объективно-противоправного поведения (как и субъект любого другого неправомерного деяния) не может совершать какие-либо действия или, наоборот, бездействовать, не преследуя при этом конкретную цель, которая заранее отражена в сознании лица. При этом отсутствие вины субъекта никаким образом не влияет на вопрос установления волевых усилий и наличия целей при совершении неправомерного деяния по причине того, что лицо преследовало цели и прилагало усилия для их достижения, и они, по его мнению, носили правомерный или нейтральный характер, но по не зависящим от субъекта причинам приняли неправомерный вид. Указанный факт свидетельствует о том, что субъект совершения неправомерного деяния предпринимает волевые усилия и преследует цели, которые воспринимаются им в искаженном виде, однако это не говорит об отсутствии субъективной связи в составе неправомерного деяния, а выражает сложную структурную организацию указанного элемента.
Кроме наличия определенных целей, которые преследует субъект неправомерного деяния, в субъективной стороне состава неправомерного деяния отдельно целесообразно выделить мотивы совершения рассматриваемого действия или бездействия. Необходимость отражения в субъективной стороне данного аспекта обусловлена тем, что, как отмечалось ранее, поведение и действия людей не безмотивны, не бесцельны. Однако если они являются только «внутренними импульсами, внутренними пружинами, побуждающими лицо к совершению определенных поступков, мотивы поведения как самые благородные, так и аморальные, поскольку они остались лишь в сознании того или другого лица и не получили своего объективного выражения в действиях послед-
него, безразличны для норм права» [16, с. 15], о чем не стоит забывать при установлении роли мотива как элемента субъективной стороны состава неправомерного деяния.
При описании такого важнейшего аспекта, как мотив, следует подчеркнуть, что есть множество подходов к сущности данной категории, которые между собой сильно отличаются в зависимости от направления исследований той или иной юридической школы. «Одни ученые обращают внимание в основном на детерминистическую сторону мотива и, по сути, видят в нем субъективную причину преступного деяния. Другие считают, что значение мотива, прежде всего, в том, что он выступает тем лакмусом, который показывает качество потребностей и интересов, нашедших отражение в сознании преступника и определивших характер его поведения. По мнению третьих, мотивы показывают отношение лица к объективной действительности. Четвертые полагают, что основное значение мотива в определении направленности действий» [17, с. 173]. Любой из вышеназванных подходов в полной мере отражает сущность мотива, который преследует субъект неправомерного деяния, что способствует более четкому установлению причин его совершения, а в дальнейшем в совокупности с другими элементами (вина, цель, субъективная связь, эмоциональное состояние лица) благоприятствует комплексному формированию субъективной стороны состава неправомерного деяния.
Исходя из вышеизложенного, можно прийти к выводу, что исследование субъективных элементов состава неправомерного деяния, как и непосредственно самого состава неправомерного деяния, обладает большой общетеоретической значимостью в контексте изучения такого феномена, как «неправомерные деяния» в системе юридических фактов. Субъективные элементы в данном случае имеют свои отличительные особенности, которые позволяют разграничить данное явление правовой действительности с такими схожими понятиями, как «состав юридического факта» и «состав правового поведения».
Список источников
1. Философия права: учебное пособие / Головина А. А., Залоило М. В., Пашенцев Д. А. и др.; отв. ред. Чер-ногор Н. Н., Рыбаков О. Ю. Институт законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации. М.: Статут, 2018.
2. Трубецкой Е. Н. Энциклопедия права. СПб.: Лань, 1999.
3. Дябкина Л. П. Определение понятия «Субъект права» в контексте основных типов правопонима-ния // Современная наука, 2011. № 1 (4). С. 21-25.
4. Новицкий И. Б. Сделки. Исковая давность. М.: Государственное издательство юридической литературы, 1954.
5. Иоффе О. С. Ответственность по советскому гражданскому праву. Л.: Издательство Ленинградского университета, 1955.
6. Алексеев С. С. Проблемы теории права. Свердловск, 1972. Т. 1
7. Красавчиков О. А. Юридические факты в советском гражданском праве. М.: Госюриздат, 1958.
8. Кант И. Сочинения: в 6-ти томах. М.: Мысль, 1965. Т. 4.
9. Хужин А. М. Философские основания понятий вины и невиновности // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики: в 3-х ч. Тамбов: Грамота. 2011. № 2 (8) Ч. II. C. 196-200.
10. Гегель Г. В. Ф. Энциклопедия философских наук. Философия духа. М.: Мысль, 1977. Т. 1.
11. Хужин А. М. О проблемах преемственности положений о невиновном поведении в публичном и частном праве // Юридическая техника. 2011. №5. С. 506-510.
12. Философский энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1983.
13. Рарог А. И. Проблемы квалификации преступлений по субъективным признакам: монография. М.: Проспект, 2015.
14. Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 115.
15. Тюрина Н. И. Правомерное поведение как объект юридического исследования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2003.
16. Красавчиков О. А. Указ. соч. С. 15.
17. Якушин В. А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти: ТолПИ, 1998.
References
1. Philosophy of law: textbook / Golovina A. A., Zaloilo M. V., Pashentsev D. A. and others; resp. ed. Chernogor NN, Rybakov O. Yu. Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation. M.: Statut, 2018.
2. Trubetskoy E. N. Encyclopedia of Law. St. Petersburg: Lan, 1999.
3. Dyabkina L.P. Definition of the concept of "Subject of law" in the context of the main types of legal understanding // Modern Science, 2011. No. 1 (4). pp. 21-25.
4. Novitsky I. B. Transactions. Limitation of actions. M.: State publishing house of legal literature, 1954.
5. Ioffe O. S. Responsibility under Soviet civil law. L .: Publishing house of the Leningrad University, 1955.
6. Alekseev S. S. Problems of the theory of law. Sverdlovsk, 1972. Vol. 1
7. Krasavchikov OA Legal facts in Soviet civil law. Moscow: Gosjurizdat, 1958.
8. Kant I. Works: in 6 volumes. M.: Thought, 1965. T. 4.
9. Huzhin A. M. Philosophical foundations of the concepts of guilt and innocence // Historical, philosophical, political and legal sciences, cultural studies and art history. Issues of theory and practice: in 3 hours. Tambov: Diploma. 2011. No. 2 (8) Part II. C. 196-200.
10. Hegel G. V. F. Encyclopedia of Philosophical Sciences. Philosophy of spirit. M.: Thought, 1977. T. 1.
11. Huzhin A. M. On the problems of the continuity of provisions on innocent behavior in public and private law // Legal Technique. 2011. No. 5. pp. 506-510.
12. Philosophical encyclopedic dictionary. M.: Soviet Encyclopedia, 1983.
13. Rarog A. I. Problems of qualification of crimes on subjective grounds: monograph. M.: Prospekt, 2015.
14. Krasavchikov O. A. Decree. op. S. 115.
15. Tyurina N. I. Lawful behavior as an object of legal research: author. dis. ... cand. legal Sciences. Saratov, 2003.
16. Krasavchikov O. A. Decree. op. S. 15.
17. Yakushin V. A. Subjective imputation and its significance in criminal law. Togliatti: TolPI, 1998.
Статья поступила в редакцию 27.01.2021; одобрена после рецензирования 18.02.2022; принята к публикации 24.03.2022.
The article was submitted 27.01.2021; approved after reviewing 18.02.2022; accepted for publication 24.03.2022.
