CC BY
333
ВОПРОСЫ ИСТОРИОГРАФИИ
УДК 94(47).084.4/.084.6
ОБЩЕСТВО ИСТОРИКОВ-МАРКСИСТОВ И ИСТОРИКИ «СТАРОЙ ШКОЛЫ»
В.Н. Данилов
СГУ им. Н.Г. Чернышевского,
кафедра Отечественной истории и историографии e-mail: danilovvik@yandex.ru
В сообщении рассматривается характер взаимоотношений Общества историков-марксистов, действовавшего в СССР во второй половине 1920 - начале 1930-х гг., с представителями дореволюционной отечественной историографии. Показывается их эволюция от своеобразного сотрудничества и критики к острой конфронтации, влияние на эти изменения политических и личностных факторов.
Ключевые слова: советская историческая наука, Общество историков-марксистов, историки «старой школы», идеология, М.Н. Покровский.
THE SOCIETY OF MARXIST HISTORIANS AND HISTORIANS OF THE «OLD SCHOOL»
V.N. Danilov
(Saratov, Russia)
The report examines the nature of the relationship of the Society of Marxist historians, in force in the USSR in the second half of 1920 - the beginning of the 1930s, with the pre-revolutionary Russian historiography. Showing their evolution from the kind of cooperation and criticism to the bitter confrontation, the impact of these changes on the political and personal factors.
Key words: Soviet historical science, the Society of Marxist historians, historians of "old school", ideology, M.N. Pokrovsky.
В современной историографии отечественная историческая наука 1920-х гг. представляется как неоднозначное и, безусловно, своеобразное явление. Его своеобразие, в первую очередь, заключается в том, что социально-политические условия того времени привели к созданию ситуации сосуществования в среде ученых-
историков двух профессиональных субкультур и стилей жизни, которые представляли, с одной стороны, историки «старой школы», а с другой - марксистские кадры новой советской исторической науки. Сложность такого сосуществования состояла не столько в обособленности этих двух историографических потоков друг от друга, сколько в своеобразном взаимодействии, где до определенного момента грань между борьбой и сотрудничеством не всегда была отчетливой.
Об историках «старой школы» за последние два с лишним десятилетия появилось достаточно много работ, рассматривающих эту проблему и в общем плане, и с отдельных сторон: стратегия поведения историков «старой школы» на различных этапах, научные занятия видных её представителей, взаимоотношения с властью. Но практически нет исследований (или это представлено весьма схематично) о том, как происходило взаимодействие двух названных выше потоков в отечественной историографии первых десятилетий после революции 1917 года. Вместе с тем, можно констатировать, что сейчас все более утверждается точка зрения, согласно которой организационный разгром немарксистской историографии в результате «Академического дела» вовсе не означал полного разрыва поколений, а традиции русской историографии, сформировавшиеся в дореволюционное время, в определенном смысле были продолжены, прежде всего, благодаря возобновившейся после идеологического поворота середины 1930-х гг. научной и преподавательской деятельности таких ее видных представителей, как Е.В. Тарле, С.В. Бахрушин, Ю.В. Готье, С.Б. Веселовский, Б.А. Романов и др.
Сам термин «историки старой школы» для обозначения большой группы ученых немарксистского лагеря, сформировавшихся до революции и остававшихся после ее свершения в России, в советской историографии практически не использовался. Пожалуй, его можно было встретить только в работе конца 1960-х гг. известного специалиста по истории советской исторической науки Г.Д. Алексеевой1. Глава советской историографии первого десятилетия М.Н. Покровский иногда называл немарксистских историков
1 Алексеева Г.Д. Октябрьская революция и историческая наука (1917-1923 гг.). М., 1968. С. 246.
«старыми специалистами»2, но чаще всего он и его коллеги обозначали их как буржуазных историков, с выделением в отдельных случаях неких флангов - буржуазно-помещичьего и мелкобуржуазного.
Как в свое время выразилась М.В. Нечкина, советское руководство понимало, что с залпом «Авроры» русская историческая наука не могла в одночасье стать марксистской, советской. Тем не менее, как известно, оно настойчиво добивалось этого. Отсюда и удаление через общероссийский конкурс «реакционной профессуры» из высших учебных заведений, упразднение историко-филологии-ческих факультетов и создание в первые годы Советской власти новых советских учреждений, в которых были задействованы исключительно марксистские кадры обществоведов, в том числе и по историческому направлению. Но, как представляется, первоначально у власти имелись определенные иллюзии на быструю идеологическую перековку старых кадров. Не случайно, что В.И. Ленин в письме к М.Н. Покровскому уже в 1919 г. требовал «связать их твердыми программами и давать им такие темы, которые объективно заставляли становиться на нашу точку зрения»3.
Определенные надежды на этот счет подавали и сами историки, пойдя на сотрудничество с властью в архивном и музейном деле, в развитии краеведческого движения. Особенно это касалось более консервативной петроградской группы, многие представители которой (тот же С.Ф. Платонов) ранее близко соприкасались с деятелями старого режима. Но в первые годы Советской власти дальше простого делового сотрудничества дело не двигалось, больших изменений мировоззренческого характера у подавляющей части историков «старой школы» не происходило. 1922 год стал временем окончательного определения власти в отношении «буржуазной науки», когда состоялась высылка тех ученых, кто не был лояльно настроен к новому режиму, отстранение их от формирования национальной исторической науки в России. Далее наступает период относительно мирного сосуществования оставшихся представителей «старой» и «новой» исторической науки, в который вписывает-
2 Покровский М.Н. «Новые» течения в русской исторической литературе / / Историк-марксист. 1928. №. 7. С. 3.
3 Покровский М.Н. Ленин и высшая школа. М., 1924. С. 8.
ся и начальный этап деятельности Общества историков-марксистов во главе с М.Н. Покровским.
Учредительное собрание Общества состоялось 2 марта 1925 г. и оно представляло тогда небольшой кружок из 40 человек, преимущественно москвичей, но сразу же выступивших с претензией на авангардную роль в советской историографии. М.Н. Покровский обосновывал возможность и необходимость создания такой организации потребностью «объединить на научной работе уже довольно многочисленный сейчас контингент товарищей-коммунистов, преподающих историю в наших ВУЗах, а также все более и более увеличивающиеся кадры близких к нам буржуазных историков, "приемлющих" марксизм», которых следовало, по его словам, привлечь «к какой-либо коллективной работе»4.
Характерно, что и в уставе общества задача «борьбы с извращениями истории буржуазной наукой» была поставлена только на третье место, после, как тогда считалось, более актуальных проблем - «объединение всех марксистов, занимающихся научной работой в области истории» и «разработки вопросов истории и марксистской методологии истории»5. И в первое время отношение Общества к историкам-немарксистам и в первую очередь самого М.Н. Покровского, а он, безусловно, задавал тон в работе этой организации, можно условно назвать вполне терпимым, хотя и, безусловно, настороженным.
В частности, в журнале «Историк-марксист», печатном органе Общества, публиковались достаточно нейтральные обзоры о деятельности Института истории РАНИИОН, где в основном трудились в то время наиболее известные историки «старой школы», без всякой предвзятой критики реферировались доклады, прочитанные в этом институте Д.М. Петрушевским, М.К. Любавским, С.Б. Веселовским, А.И. Яковлевым и другими. Это касалось и «старых» специалистов, работавших в провинции. Покровский в одном из своих выступлений, например, похвалил работу о декабристах саратовского историка С.Н. Чернова, ученика С.Ф. Платонова, ука-
4 Покровский М.Н. Задачи Общества историков-марксистов (Речь, произнесенная при открытии Общества в заседании 1 июня 1925 г.) / / Историк-марксист. 1926. № 1. С. 3.
5 Устав Общества историков-марксистов // Историк-марксист. 1926. № 1. С. 320.
зав, что тот «взял как объект своего изучения солдат, - и разрешил этим задачу, решения которой все имели право ждать от наших присяжных марксистских историков»6. В некоторых случаях, даже допускалась публикация в «Историке-марксисте» статей историков из числа старой профессуры7.
Наиболее заметным выражением относительно мирного сосуществования «новой» и «старой» историографии можно считать участие историков-немарксистов в составе совместной советской делегации в «исторической неделе» в Берлине (июнь 1928 г.) и через два месяца на международном конгрессе историков в Осло. В состав первой делегации были заявлены С.Ф. Платонов, А.Е. Пресняков, М.М. Богословский, М.К. Любавский, В.И. Пичета, Д.Н. Егоров, а в состав второй - В.И. Пичета, Е.В. Тарле, М.Н. Грушевский. Это была явная демонстрация внешнему миру идеологической толерантности, якобы существующей в Советском Союзе. В опубликованном отчете об участии историков из СССР в этих двух мероприятиях выезжавший в Берлин и Осло в качестве функционера от науки И.И. Минц писал, что состав советских делегаций свидетельствовал о том, что «являясь господствующим течением в науке, марксизм отнюдь не подавляет другие точки зрения», а «выступления беспартийной немарксистской части делегации нанесли сильный удар по предрассудкам, по которым в Советском Союзе уничтожена буржуазная историческая наука и механически подавляется инакомыслие»8.
Однако эти умозаключения уже не соответствовали в тот момент реалиям идеологической обстановки в стране и произошедшей корректировке партийного курса по отношению к «буржуазным» специалистам, что наглядно продемонстрировала Всесоюзная конференция марксистско-ленинских научно-исследовательских учреждений, проходившая в марте 1928 года. Именно здесь М.Н. Покровский впервые скажет свою ставшую знаменитой
6 Покровский М.Н. «Новые» течения в русской исторической литературе / / Историк-марксист. 1928. № 7. С. 5.
7 См., например: Тарле Е.В. Бегство Вильгельма II // Историк-марксист. 1927. № 4. С. 62-72.
8 Минц И.И. Марксисты на исторической неделе в Берлине и 6-м международном конгрессе историков в Норвегии // Историк-марксист. 1928. № 9. С. 88, 89.
фразу, что история ничего иного, кроме политики, опрокинутой в прошлое, не представляет. Именно здесь, намеренно заострив внимание на противоборстве марксистского и буржуазного обществоведения, он выскажется за усиление критики методологических основ дореволюционной историографии. Поэтому вскоре И.И. Минц направляет в редакцию «Историка-марксиста» небольшое письмо-разъяснение, где указывалось, что «в таком виде это место в отчете является политически не верным, ибо позволяет сделать вывод о принижении боевого характера марксизма и его значения, как господствующего мировоззрения»9. Еще до указанных коллективных поездок ученых за границу произошла первая серьезная публичная атака на историков «старой школы» и в рамках самого Общества историков-марксистов.
В апреле 1928 г. в журнале «Историк-марксист» М.Н. Покровский публикует в определенной степени программно-концептуальную для Общества историков-марксистов статью под названием «"Новые" течения в русской исторической литературе». Как видим, здесь слово «новые» заключено в кавычки, а, используя термин «литература», тем самым мэтр советской историографии недвусмысленно отказывает рассматриваемым в статье трудам историков в научности. В объективе критики М.Н. Покровского оказались недавно вышедшие в плановом порядке работы директора Института истории РАНИОН крупного медиевиста Д.М. Пет-рушевского «Очерки по истории средневековой Европы» и академика Е.В. Тарле «Европа в эпоху империализма». Первый из указанных историков обвинялся в «протаскивании идей неокантианства», а второй - в «затушевывании объективного хода европейской истории к социалистической революции» и антантофильстве10.
А.Н. Артизов, посвятивший ряд своих трудов изучению деятельности М.Н. Покровского в советский период, объясняет указанные действия главы советских историков тем, что Общество историков-марксистов должно было в то время как-то реагировать на «Шахтинское дело», представленное властями как акт разоблаче-
9 Минц И. Письмо в редакцию / / Историк-марксист. 1929. № 11. С. 115.
10 Покровский М.Н. "Новые" течения в русской исторической литературе / / Историк-марксист. 1928. № 7. С. 3-17.
ния вредительства «буржуазных специалистов»11. Но это предположение ничего не говорит о том, почему удар первоначально пришелся именно по всеобщникам. По всей видимости, он связан с явным раздражением Покровского отсутствием здесь у историков «старой школы» крупных сдвигов в сторону марксизма.
Если в области русской истории на своеобразном «балансе» марксистов была такая величина, как А.Е. Пресняков, который к тому времени принял основные постулаты марксизма, и о котором постоянно говорили на заседаниях Общества историков-марксистов, влияние марксизма также было заметно в трудах некоторых других историков-русистов (Б.Д. Греков, С.Н. Чернов), то в области западной истории наблюдалось попятное движение. В словах М.Н. Покровского сквозило буквально следующее: мы их (т.е. Петрушевского - автора близкой по духу к марксизму книги об Уо-те Тайлере, вышедшей еще на рубеже конца XIX - начала XX вв., и специалиста по рабочему движению Тарле) считали почти своими, а они вон куда пошли. Масло в огонь подлило то обстоятельство, что, находясь в командировке в Париже, Тарле неожиданно не приехал в Осло. Он прислал телеграмму с извинениями не в советское постпредство, а прямо в адрес президиума исторического конгресса. Этот поступок Тарле в очередной раз возмутил Покровского. После случившегося, «его песенка как "советского" историка, -писал он 19 сентября 1929 г. из Германии, где проходил лечение, в редакцию журнала «Историк - марксист», - спета. Между ним, Ростовцевым (находился в эмиграции. -В. Д.) и Платоновым по существу нет никакой разницы - а формальная разница, что один эмигрант "внешний", а другие "внутренние», касается не нашего идеологического фронта, а совсем другой сферы отношений, где решать мы не призваны и не обязаны»12.
Вскоре Д.М. Петрушевский и Е.В. Тарле были подвергнуты публичному разносу в рамках Общества историков-марксистов, но по-разному. Тарле дали опубликовать в журнале «Историк-марксист» ответ на критические высказывания Покровским в отноше-
11 Артизов А.Н. М.Н. Покровский: финал карьеры - успех или поражение? / / Отечественная история. 1998. № 1. С. 80.
12 Горин П.О. М.Н. Покровский - историк-большевик. Минск, 1933. С. 97-98.
нии его труда, а потом дважды в редакционных статьях, как бы пригвоздили к позорному столбу антимарксизма13. По книги же Петрушевского состоялся двухдневный диспут в социальной секции Общества историков-марксистов, стенограмма которого была опубликована затем с характерным подзаголовком «О некоторых предрассудках и суевериях в исторической науке»14.
Таким образом, в это время возникло некое противоречие в подходе руководства Общества историков-марксистов по отношению к своим коллегам по историческому цеху, придерживавшихся иных методологических взглядов. Тех, кто находился в определенной близости по свои подходам и исследовательской проблематике к марксизму, т.е. казалось бы, менее опасных с идеологической точки зрения - подвергали публичному остракизму, а других (С.Ф. Платонов, М.М. Богословский, М.К. Любавский и др.), к которым, безусловно, не было никакого политического доверия - пока не трогали.
Это противоречие вскоре будет снято в ходе проведения Всесоюзной конференции историков-марксистов, состоявшейся в конце 1928 - начале 1929 года. К тому моменту Общество историков-марксистов уже насчитывало более 800 членов и имело 25 отделений, и не только в РСФСР, как это было записано в его уставе, но и в некоторых других союзных республиках, поучаствовало в целом ряде громких исторических юбилеев. В резолюции конференции специальным пунктом было записано, что члены Общества историков марксистов является воинствующими марксистами, борющимися со всякими чуждыми идеологиями и их пережитками. Указывалось на то, что им необходимо расстаться со старыми профессорскими привычками, поскольку никакого академического нейтралитета и уступок не может быть допущено по отношению к своим классово-идеологическим противникам и в этой связи недос-
13 См.: Тарле Е. К вопросу о начале войны (Ответ М.Н. Покровскому) // Историк-марксист. 1928. № 9. С. 101-107; От редакции / / Историк-марксист. 1928. № 9. С. 108-109; Рубинштейн Н. Отступление в боевом порядке / / Историк-марксист. 1929. № 11. С. 158-163.
14 См.: Диспут о книге Д.М. Петрушевского (О некоторых предрассудках и суевериях в исторической науке) // Историк-марксист. 1928. № 8. С. 79-116.
таточно видеть себя только представителями материалистической науки, поскольку историков-материалистов имела и буржуазия15.
Одним из требований, прозвучавших на Всесоюзной конференции историков-марксистов, являлось переформатирование Института истории РАНИОН. Спустя несколько месяцев, в ноябре 1929 г., состоялась передача его в Комакадемию общественных наук. Обосновывая необходимость такого шага, М.Н. Покровский на заседании по случаю открытия нового института откровенно заявил, что «долголетний опыт, опыт работы с Институтом истории РАНИОНа и в Институте истории РАНИОНа показал нам, историкам-коммунистам, что какие бы мы старания ни употребляли, но Институт истории РАНИОНа не мог сделаться органом науки, которую мы единственно признаем наукой, и по пути которой мы можем вести подрастающее поколение историков»16. В новом институте произойдут не только кадровые изменения, но и сама направленность исследовательской работы. Будет свернута традиционная для русской исторической науки тематика по хронологическим периодам древней, средневековой и новой истории. Изучение отечественной и всеобщей истории станет вестись по секциям промышленного капитализма, империализма, социологической, методологической и истории пролетариата, тем самым структура реорганизованного Института истории почти полностью будет повторять структуру самого Общества историков-марксистов. При этом М.Д. Петрушевскому, избранному в январе 1929 г. действительным членом Российской академии наук, уже не нашлось постоянного места работы ни в советских научных учреждениях, ни в высших учебных заведениях, хотя, конечно, по сравнению с другими академиками-историками по тем временам к нему отнеслись довольно мягко: он, в частности, не арестовывался по «Академическому делу», как практически все видные историки «старой школы», не присягнувшие еще марксизму.
В целом Общество историков-марксистов, как свидетельствуют известные в настоящее время факты, не было инициатором край-
15 Резолюция Всесоюзной конференции историков-марксистов / / Историк-марксист. 1929. № 11. С. 231.
16 Покровский М. Институт Истории и задачи историков-марксистов (Речь на заседании, посвященном открытию Института истории при Кома-кадемии, 18 ноября 1929 года) / / Историк-марксист. 1929. № 14. С. 3.
них административно-политических мер в отношении историков «старой школы», в отличие, скажем, от опережающих репрессивные органы действий по преследованию самого известного украинского историка-марксиста М.И. Яворского. Образно говоря, в этом вопросе оно плелось в хвосте тех печальных событий, в которые были вовлечены на рубеже конца 1920-х - начала 1930-х гг. историки «старой школы».
Дело в том, что М.Н. Покровский как заместитель наркома просвещения еще в 21 октября 1929 г., когда были обнаружены неучтенные документы в библиотеке Академии наук в Ленинграде и произведены первые аресты ее сотрудников, получил соответствующую шифровку, но только 29 декабря 1929 г. организовал принятие осуждающую данный факт резолюцию Общества историков-марксистов. Последовавшие за этим общее собрание Общества 19 марта в 1930 г., где прозвучали известные слова о том, что «каждого антимарксиста приходится рассматривать как потенциального вредителя»17, различного рода публикации, в первую очередь С.А. Пионтковского, с набором политических обвинений во враждебности к Советской власти, в великодержавности, обосновании идеологии интервенции в адрес С.Ф. Платонова, С.В. Бахрушина, Ю.В. Готье, Р.Ю. Виппера, М.К. Любавского и других18, - имели лишь словесное оформление уже свершившегося административно-политического разгрома историографии «старой школы». Однако эти материалы читали следователи, которые вели «Академическое дело» и использовали их во время допросов арестованных ученых. Как впрочем, потом в 1937-1938 гг. репрессивными органами будут использованы материалы проходивших в это время в Обществе дискуссий, прежде всего, дискуссии об общественно-экономических формациях, в отношении целого ряда самих историков-марксистов.
17 Резолюции, принятые на общем собрании Общества историков-марксистов от 19.III. 30 года / / Историк-марксист. 1930. № 15. С. 165.
18 Пионтковский С. Великодержавные тенденции в историографии России / / Историк-марксист. 1930. № 17. С. 21-26; Он же. Великорусская буржуазная историография последнего десятилетия / / Историк марксист. 1930. № 18-19. С. 157-176; Куршанак И. Как разрабатывают буржуазные историки идеологию интервенции / / Историк-марксист. 1931. № 21. С. 115-118 и др.
В целом представляется, что противостояние с идеологическими противниками в науке, сначала это «буржуазные специалисты», а затем различные партийные «уклонисты», явилось наиболее рельефным выражением практической востребованности и своеобразной формой существования Общества историков-марксистов, работа которого строилась вокруг фигуры М.Н. Покровского. Поэтому, когда объект для противоборства в историографическом пространстве страны в результате административно-политического его разгрома был устранен, а М.Н. Покровский ушел из жизни, деятельность Общества историков-марксистов к середине 1930-х гг. была фактически свернута.
