CC BY
72
УДК [94(470.57):316.653]"1945/1948"
ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАСТРОЕНИЯ В РОССИЙСКОЙ ДЕРЕВНЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ 40-х ГГ. ХХ в.
(ПО МАТЕРИАЛАМ БАШКИРСКОЙ АССР)
© М. С. Мигранов
Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы
Россия, Республика Башкортостан, 450000 г. Уфа, ул. Октябрьской революции, 3а.
E-mail: atey26061@mail.ru
В данной статье анализируются общественные настроения в российской деревне в первые послевоенные годы (1945—1948 гг.), исследуются причины, повлиявшие на их формирование, определяются основные векторы взаимодействия государства и социума в сфере контроля и регулирования общественного сознания. В основу работы легли материалы Центрального Государственного Архива Общественных Объединений Республики Башкортостан.
Ключевые слова: отечественная история, история Башкортостана, послевоенный период, общественное сознание, общественные настроения в российской деревне, 1945—1948 гг.
Послевоенный период занимает особое место в советской истории. Неоднозначный и противоречивый, он привлекает повышенное внимание научной общественности. С одной стороны, это было время стабилизации режима, «почивающего» на лаврах победителя в Великой Отечественной войне. Победоносное ее завершение стало, по мнению правящих кругов, неоспоримым свидетельством правильности избранного пути развития страны и тем самым серьезно укрепило позиции большевистской партии. В этом смысле брошенная А. А. Ждановым фраза о том, что «победу одержали не те, у кого урны на улицах», явилась наиболее ярким выражением мнения советского руководства. Между тем, с другой стороны, все это происходило на фоне больших перемен в общественном сознании населения, подчас кардинально противоречащих общегосударственному и общепартийному курсу. «Избалованное» в годы войны определенными идеологическими послаблениями, вызванными необходимостью сплочения антигитлеровской коалиции, советское общество испытывало жизненную насущность в дальнейшем развитии «демократического импульса». С послевоенным периодом связывались надежды на смягчение политического режима, экономические преобразования. Однако всем этим социальным устремлениям не суждено было сбыться, они и на этот раз оказались не более чем иллюзией.
Между тем долгие годы в нашей стране объективное изучение общественных настроений оставалось фактически невозможным. В советский период факт наличия мнений, несогласных с генеральным курсом партии, старательно замалчивался, в официальных докладах звучали совершенно иные, радужные для властей оценки. Другое дело - внутрипартийные документы, предназначенные исключительно для служебного пользования. Они детально описывали все ходившие слухи и настроения, и именно на их основании принимались соответствующие решения.
Однако для науки сама проблема общественного сознания, по сути, была закрытой. Ситуация изменилась лишь с конца 80-90-х гг. ХХ столетия. Наука к этому времени освободилась от довлевшего над ней идеологического пресса, к тому же в руках историков оказались новые источники. В результате появились серьезные исследования в данной сфере. Одним из первых к проблеме общественных настроений в послевоенные годы обратился Ю. Аксютин [1-2]. В своих работах историк на основе архивных материалов постарался представить картину распространения после войны нежелательных для советской власти слухов и настроений, раскрыть причины их формирования, проследить мероприятия партийной пропаганды по воздействию на массовое сознание. Исследователь В. Ф. Зима обратился к изучению такой острой проблемы, как голод 1946-1947 гг. [3-5]. И хотя в целом его работы характеризовались некоторым перекосом в оценке причин бедствия (в частности, голод рассматривался как преднамеренный, рукотворный, сознательно организованный правительством для осуществления своих политических целей и усмирения народа [5, с. 6, 11, с. 168]), все же данные исследования обладают серьезной научной ценностью в плане определения влияния событий 1946-1947 гг. на развитие общественных настроений в советской деревне. Фундаментальным исследованием проблемы общественных настроений в советском социуме в послевоенный период стали труды историка Е. Ю. Зубковой [6-10]. В своих работах исследователь раскрыла причины распространения «нездоровых» слухов и настроений в обществе, проанализировала их основные содержательные линии, проследила мероприятия властей по контролю за общественным сознанием. Впервые в научный оборот был введен широкий круг ранее неизвестных источников, в фокус исследования попали как общесоюзные, так и региональные тенденции. Определенный интерес представляет и статья О. М. Вербицкой, в которой автор провела комплексный анализ социальноэкономического положения советской деревни в
рассматриваемый период [11]. К проблемам голода 1946-1947 гг. обратился и И. И. Валеев, вскрывший реальные причины социального бедствия, а также отметивший его закономерный, а вовсе не рукотворный характер [12].
Между тем следует отметить, что указанные исследования зачастую обходили стороной процессы, происходившие на территории Башкирской АССР, хотя все это важно для понимания общих процессов и тенденций в послевоенной истории.
Именно этими обстоятельствами во многом определяются актуальность и новизна нашей научно-исследовательской работы. Мы поставили своей целью в свете новых источников объективно рассмотреть проблему общественных настроений в советском социуме и прежде всего в российской деревне. При этом в фокус исследования попал период первых послевоенных лет (1945-1948 гг.), получивший в российской историографии название «брожение умов», а территориальные рамки охватили регион современного Башкортостана. Следует отметить, что выбор подобных хронологических границ объясняется рядом факторов: это был период восстановления страны, ее экономики от последствий военного лихолетья. В целом данные процессы завершились именно к 1948 г. [6, с. 26]. Кроме того, как считает Е. Ю. Зубкова, 1948 г. можно считать поворотным и в смысле развития политических процессов, когда от превентивных идеологических кампаний И. В. Сталин перешел к практике широких репрессий [6, с. 26].
В основу работы легли материалы фонда 122 Центрального Государственного Архива Общественных Объединений Республики Башкортостан (ЦГАОО РБ), в частности это многочисленные жалобы и заявления в обком партии, его отделы, а также секретарям ОК ВКП (б); письма и просьбы трудящихся, адресованные в местные и центральные газеты и журналы (в том числе в «Правду»); делопроизводственная документация (справки, докладные записки, служебная информация, сводки отделов ОК ВКП (б), запросы и ответы на них, письма в ЦК партии). Кроме того, была проведена работа с опубликованными источниками, содержащимися в таких сборниках документов, как «Политбюро ЦК ВКП (б) и Совет Министров СССР, 1945-1953 гг.», «Советская жизнь, 1945-1953 гг.» и «ЦК ВКП (б) и региональные партийные комитеты, 1945-1953 гг.» [13-15].
Советский Союз в рассматриваемый период по-прежнему оставался аграрно-индустриальной державой с преобладанием сельского населения (численность сельского населения в 1940 г. составляла 67%, в 1950 г. - 61%) [16]. Для крестьянства же надежды на перемены к лучшему аккумулировались в вопросах: что будет после войны с колхозами? [6, с. 29] как изменится политика правительства в области сельского хозяйства? Организованная формально на принципах «добровольности», за
годы войны колхозная система окончательно превратилась в зону подневольного труда - тяжелого и почти не оплачиваемого [6, с. 29]. Кроме того, постановлением правительства от 31 мая 1947 г. практика военных лет, установившая повышенный минимум трудодней и судебную ответственность за его невыполнение, была сохранена и на последующие годы [17, с. 153, 159-166]. Еще более тяжелым ударом по крестьянству стали засуха и голод 1946-
1947 гг. [3-5, 18-19]. Они со всей ясностью показали уязвимость колхозной системы, вскрыли ее кризис и неспособность правительства адекватно реагировать на последний. Власти, столкнувшись с серьезными проблемами в сельском хозяйстве, по устоявшейся традиции стремились разрешить их административными методами, все более «закручивая гайки» и даже не задумываясь об истинных причинах сложившегося положения [20, 21].
Между тем тяжелая ситуация в сельском хозяйстве в целом и в колхозах в частности не могла не сказаться на настроениях в деревне. В своих многочисленных заявлениях в обком партии, письмах секретарям Башобкома, в редакции местных и центральных газет (в том числе в «Правду») колхозники рисовали неприглядную, а подчас и ужасающую картину. Так, из письма колхозницы в редакцию газеты «Правда» мы узнаем следующее: «В колхозе голод, беспорядок, развал всей отрасли хозяйства, недоверие к районным руководителям, прокурору, НКВД, райисполкому и райсовету... Многие колхозы страдают от халатностей и беспечности руководителей... » [22, л. 52, 54]. Один из работников Давлекановского зерносовхоза в личном письме с горечью писал: «...питание дома плохое, живу на иждивении жены-чернорабочей, помощи ниоткуда не получаю...» [23, л. 3]. Проявлением антисоветских настроений было названо заявление в Башобком от рабочих совхоза «Спартак». Доведенные до отчаяния, они писали следующее: «Знаете или не знаете, что у нас здесь делается. Что директор... и комендант... бомбили всю постройку, разорили половину свинарников... Может быть, вы сами им разрешаете воровать и продавать государственное семенное зерно. Директор... хлеб ворует и продает, а рабочих кормит отходами и овсяной мякиной. Может, вы это дело скроете, потому что... вас медом да салом замазал... Если вы будете эти дела скрывать, то вы получите от Сталина не такую медаль, что на груди носят, а другого сложения, то есть в тюрьме вам места будет мало, если вы будете скрывать...» [24, л. 8]. Такое заявление весьма показательно еще и в том отношении, что советское крестьянство, отмечая разруху всей колхозной системы и справедливо проявляя свое негодование, все же связывало свои надежды на улучшение положения с именем И. В. Сталина, а главных виновников кризиса в сельском хозяйстве видело в лице местных советских и партийных организаций, председателей колхозов и директоров совхозов.
Следует отметить, что власти не оставляли без внимания подобные «сигналы с мест». Все поступившие в Башобком жалобы, письма, заявления подвергались проверке партийными органами. Результаты таких проверок направлялись затем в соответствующие отделы башкирского обкома (сельскохозяйственный, военный, отдел пропаганды и агитации, отдел по кадрам и т.д.) либо секретарям ОК ВКП (б) - это зависело от первоначального адресата. Однако не всегда проводимые мероприятия завершались объективными выводами и решениями. Анализ докладных и служебных записок в обком партии, содержащихся в фондах ЦГАОО РБ, позволяет говорить о том, что в большинстве случаев проверяющие были склонны прикрывать «похождения» местных партийных работников и председателей колхозов, а подписавшиеся под заявлением колхозники зачастую вынуждены были отказываться от своих подписей, дабы избежать последующих неприятностей [25, л. 351-352].
Между тем столкнувшись с проявлениями «антиколхозных» настроений после войны, власти пытались анализировать истоки их возникновения. Поскольку эти настроения оценивались как безусловно враждебные, то причины их распространения объяснялись преимущественно «происками врагов», т.е. они рассматривались как результат чуждого влияния. В качестве потенциальных носителей такого влияния, с точки зрения властей, выступали вернувшиеся в деревню фронтовики. Так, в одной из докладных записок воздействие фронтовиков на умонастроения односельчан характеризовалось следующим образом: «Немало товарищей побывало в Румынии, Венгрии, Австрии и в Прибалтике, они видели там хуторскую систему, индивидуальное хозяйство, но не все оказались достаточно политически грамотными, чтобы разобраться и дать правильную оценку нашей действительности и действительности капиталистической. В результате они иногда ведут среди колхозников разговоры в нежелательном для нас направлении» [6, с. 31].
Следует отметить, сам факт наличия «нежелательных для властей разговоров», исходивших от фронтовиков, был справедливым. Однако партийные и советские работники не вполне верно и адекватно воспринимали причины подобных «антисоветских» речей, рассматривая в качестве главного фактора их распространения «политическую неграмотность» и «зловредное влияние Запада». По нашему же мнению, главной причиной недовольства бывших фронтовиков существовавшей системой было, прежде всего, их тяжелое материальное положение. «Вернувшись на родину... я приступил к мирному труду, в твердой уверенности, что мне помогут наладить жизнь. Но жизнь показала иное. Я сразу же столкнулся с черство -стью и равнодушием... » - с горечью писал в обком ВКП (б) «демобилизованный воин, работавший инструктором-организатором Белебеевского рай-
30. - И вот за то, что я четыре года честно стоял с оружием в руках за свою Родину, я вынужден сейчас вести полуголодное существование, обрекая детей на болезни, холод и голод... Одевать нечего... Но если посмотреть, то увидишь, что люди получают все и хлеб и сахар, пряники и крупу... , но для этого нужно быть или соответствующим начальником, или иметь так называемый блат. Люди сжились и на нас смотрят как на надоедливых мух... Я простой винтик сложной машины... Мне продавать больше нечего, а работать и голодать несовместимо со званием Советского гражданина» (курсив наш. - М. М.) [26, л. 11].
В таких тяжелых условиях многие бывшие фронтовики, проявившие невероятную стойкость и храбрость в боях с немецкими войсками, теряли самообладание, всякое желание жить, осознавая свою немощность в новой мирной жизни, свою ненужность. Так, первый послевоенный год был омрачен волной суицида среди демобилизованных воинов [27, л. 168]. Однако, несмотря на тяжелое положение, бывшие фронтовики, вернувшиеся в колхозы, в большинстве своем все же не выступали против системы, против власти. Об этом ярко свидетельствует, прежде всего, сам факт обращения их за помощью («за правдой») в центральные и республиканские партийные органы, видение причин сложившегося положения в бюрократизме, черствости и очковтирательстве на низших партийном и советском уровнях [28, л. 59; 29, л. 11; 30, л. 133;
31, л. 107]. И. В. Сталин же в их письмах выступал в качестве защитника, единственно способного привести страну к счастливому будущему, ему посвящали поэтические произведения [32, л. 147].
Власть не слышала (а может, и не желала слышать) ни этих криков о помощи, ни призывов пойти навстречу своему народу. Положение в сельском хозяйстве по-прежнему оставалось крайне тяжелым, центр же предпочитал исключительно методы жесткого административного воздействия. 2 июня
1948 г. был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «О выселении в отдаленные районы лиц, злостно уклоняющихся от трудовой деятельности в сельском хозяйстве и ведущих антиобщественный паразитический образ жизни». Этот документ предоставил колхозному руководству право выселения в Сибирь практически любого человека.
Таким образом, на основании изложенного можно сделать следующие выводы. Великая Отечественная война внесла серьезные коррективы в жизнь советского социума и оказала существенное влияние на развитие общественного сознания. С наступлением мирного времени население СССР связывало свои надежды на лучшее будущее. Для крестьянства это будущее зависело от решения вопроса, что будет после войны с колхозами, как изменится политика правительства в области сельского хозяйства. Между тем говорить о наличии антисоветских, антиколхозных по своему характеру
настроений и мнений в советской деревне анализ источников не позволяет. Такая оценка скорее является политической и носит тенденциозный характер. Факты, выявленные нами, требуют характеризовать подобные мнения как нежелательные для властей в условиях «холодной войны», но при этом направленные не против партии как таковой, не против государственной системы, а требующие улучшения социальных условий жизни. В связи с этим понятия «антисоветские», «антикол-хозные» настроения следует заключать в кавычки и воспринимать как условное обозначение, являющееся порождением рассматриваемой эпохи.
ЛИТЕРАТУРА
1. Аксютин Ю. Послевоенные надежды // Родина. 1993. №12. С.41-43.
2. Аксютин Ю. Сталинизм: послевоенные утопии и реалии // Трудные вопросы истории. М.: Наука, 1991. С.166-205.
3. Зима В. Ф. Голод в России 1946-1947 гг. // Отечественная история. 1993. №1. С. 35-52.
4. Зима В. Ф. Послевоенное общество: голод и преступность 1946-1947 гг. // Отечественная история. 1995. №5. С. 45-59.
5. Зима В. Ф. Голод в СССР 1946-1947 гг.: происхождение и последствия. М.: Институт Российской истории РАН, 1996. 266 с.
6. Зубкова Е. Ю. Мир мнений советского человека. 19451948 годы // Отечественная история. 1998. №3. С.25-39.
7. Зубкова Е. Ю. Мир мнений советского человека. 19451948 годы // Отечественная история. 1998. №4. С.99-108.
8. Зубкова Е. Ю. Земля слухом полнилась... // Родина. 1998. №8. С.5-9.
9. Зубкова Е. Ю. Советский режим в послевоенные годы: новации и консерватизм (1945-1953) // Россия в ХХ веке. Война 1941-1945 годов: современные подходы. М.: Наука, Институт Российской истории, 2005. С. 491-512.
10. Зубкова Е. Ю. Послевоенное советское общество: политика и повседневность. 1945-1953. М.: РОССПЭН, 2000. 229 с.
11. Вербицкая О. М. Российская деревня в 1945-1959 гг. // Этот противоречивый ХХ век. М.: РОССПЭН, 2001. С. 247-259.
12. Валеев И. И. Российская деревня в ХХ столетии. Уфа: Гилем, 2006. 311 с.
13. Политбюро ЦК ВКП (б) и Совет Министров СССР, 19451953 гг. / Сост. О. В. Хлевнюк, И. Горлицкий, Л. П. Кошелева, А И. Минюк. М.: РОССПЭН, 2002. 656 с.
14. ЦК ВКП (б) и региональные партийные комитеты, 19451953 гг. / Сост. В. В. Денисов. М.: РОССПЭН, 2004. 494 с.
15. Советская жизнь, 1945-1953 гг. / Сост. Е. Ю. Зубкова, Л. П. Кошелева, Г. А. Кузнецова, А. И. Минюк. М.: РОССПЭН, 2003. 720 с.
16. Вентцель Т. В. СССР. Население // Большая Советская
Энциклопедия: электрон. версия на Волгоградском областном веб-портале культуры. 2008. иЯЬ:
http://www.cultinfo.rU/fulltext/1/001/008/106/951.htm.
17. Попов В. П. Российская деревня после войны (июнь 1945-март 1953): Сборник документов. М.: Прометей, 1993. 204 с.
18. Аксенов Ю. О простых решениях непростых проблем // Коммунист. 1990. №6. С.10-18.
19. Волков И. М. Засуха, голод 1946-1947 гг. // История СССР. 1991. №4. С. 13-18.
20. Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) о ходе хлебозаготовок от 8 октября 1946 г. // ЦК ВКП (б) и региональные партийные комитеты, 1945-1953 гг. / Сост. В. В. Денисов. М.: РОССПЭН, 2004. С. 92-93.
21. Постановление Оргбюро ЦК ВКП (б) о ходе хлебозаготовок от 24 октября 1946 г. // ЦК ВКП (б) и региональные партийные комитеты, 1945-1953 гг. / Сост. В. В. Денисов. М.: РОССПЭН, 2004. С. 95-97.
22. Письмо колхозницы в редакцию газеты «Правда» // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 25. Д. 506. Л. 52-54.
23. Письмо работника Давлекановского зерносовхоза матери // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 721. Л. 3-5.
24. Заявление в Башобком от рабочих совхоза «Спартак» // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 721. Л. 8-9.
25. Докладная записка в военный отдел обкома ВКП (б) по вопросу о коллективном письме колхозников колхоза «Имени 8 Марта» Гафурийского района // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 25. Д. 580. Л. 351-352.
26. Письмо демобилизованного воина в обком ВКП (б) // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 762. Л. 11-12.
27. Протокол №247 заседания Благоварского райкома ВКП (б) от 26 марта 1946 г. «О случае самоубийства демобилизованного... в колхозе Кызыл-Сынташ Сынташ-Тамакского сельсовета» // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 762. Л. 168-169.
28. Письмо в редакцию газеты «Правда» инвалида Великой Отечественной войны // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 25. Д. 580. Л. 55-59.
29. Письмо демобилизованного воина в обком ВКП (б) // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 762. Л. 11-12.
30. Письмо демобилизованных воинов-колхозников деревни Казанки Архангельского района БАССР в редакцию газеты «Правда» // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 698. Л. 130-133.
31. Письмо демобилизованного офицера в редакцию газеты «Правда» // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 26. Д. 762. Л. 106-109.
32. Письмо демобилизованного воина в Башкирский обком ВКП (б) // ЦГАОО РБ. Ф. 122. Оп. 25. Д. 580. Л. 145-148.
Поступила в редакцию 23.11.2010 г.
