CC BY
3УДК 94(47)
DOI: 10.24412/2070-9773-2024-2-200-207
Дата поступления (Submitted) 20.01.2024
Дата принятия к печати (Accepted) 03.02.2024
Общественно-политическое развитие Чечено-Ингушской АССР в середине 1989 - середине 1991 гг.
СЕРГЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ОРЕШИН
кандидат исторических наук, научный сотрудник отдела Кавказа Института этнологии и антропологии им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН 119334, г. Москва, Ленинский проспект, д. 32А e-mail: Oreshin12345@yandex.ru
Аннотация. Статья посвящена анализу общественно-политической ситуации в Чечено-Ингушетии в период пребывания у власти Д.Г. Завгаева. Автор анализирует политику республиканских властей, уделяет внимание развитию этнополитического движения в регионе и выявлению особенностей взаимоотношения власти с оппозицией. Первоначально Завгаев, имевший репутацию умеренного реформатора, пользовался значительной поддержкой среди населения и в элитных кругах, с ним связывали надежды на осуществление назревших преобразований. Однако его цель заключалась в укреплении собственных позиций во властных органах республики. Соединив в марте 1990 г. в своих руках высшие партийные и государственные посты, Завгаев старался расставить на все номенклатурные должности своих сторонников. Демократизация носила поверхностный характер и не затрагивала основ авторитарного режима. Столкнувшись с активизацией радикальной оппозиции, Завгаев действовал непоследовательно, пытался частично использовать ее лозунги, что проявилось в принятии Декларации о государственном суверенитете. Попытка балансировать между советским и российским руководством в конечном итоге не содействовала укреплению позиций чеченского лидера. Ему не удалось ослабить националистическую оппозицию и консолидировать вокруг своей фигуры различные номенклатурные группы. Разочарование широких групп населения политикой официальных властей, наметившийся раскол республиканских элит, отсутствие поддержки со стороны российского руководства привели к падению популярности Завгаева, что проявилось в событиях августа-сентября 1991 г. в Чечено-Ингушетии.
Ключевые слова: СССР; перестройка; Чечено-Ингушская АССР; этнополитические движения; государственный суверенитет; Д.Г. Завгаев
Socio-political development of the Chechen-Ingush ASSR in mid-
1989 - mid-1991
SERGEY ALEXANDROVICH ORESHIN
Candidate of Historical Sciences, Researcher at the Caucasus Department of the Miklukho-Maklay Institute of Ethnology and Anthropology of the
Russian Academy of Sciences 32A Leninsky Prospekt, Moscow, 119334, Russian Federation
e-mail: Oreshin12345@yandex.ru
Abstract. The article deals with the analysis of the socio-political situation in Chechen-Ingushetia during D.G. Zavgaev's tenure in power. The author analyzes the policy of the republican authorities, pays attention to the development of the ethnopolitical movement in the region and identifies the peculiarities of the relationship between the government and the opposition. Initially, Zavgaev, who had a reputation as a moderate reformer, enjoyed considerable support among the population and in elite circles, and hopes were pinned on him for the implementation of overdue reforms. However, his goal was to strengthen his own position in the authorities of the republic. In March 1990, Zavgaev united the highest party and state posts in his hands and tried to place his supporters in all nomenclature positions. Democratization was superficial and did not affect the foundations of the authoritarian regime. Faced with the intensification of the radical opposition, Zavgaev acted inconsistently, tried to partially use its slogans, which manifested itself in the adoption of the Declaration on State Sovereignty. The attempt to balance between the Soviet and Russian leadership ultimately did not help strengthen the position of the Chechen leader. He failed to weaken the nationalist opposition and consolidate various nomenklatura groups around his figure. The disappointment of broad groups of the population with the policy of the official authorities, the emerging split of the republican elites, and the lack
of support from the Russian leadership led to a decline in Zavgaev's popularity, which manifested itself in the events of August-September 1991 in Chechen-Ingushetia.
Keywords: USSR; perestroika; Chechen-Ingush ASSR; ethnopolitical movements; state sovereignty; D.G. Za-vgaev
Политика «перестройки», инициированная
Генеральным секретарем ЦК КПСС М.С.
Горбачевым, особое своеобразие получила в национальных административно-территориальных образованиях, располагавшихся на окраинах Советского Союза. По мере трудностей и неудач, с которыми столкнулись «архитекторы перестройки», в союзных и автономных республиках нарастали центробежные силы, возникли очаги межэтнических конфликтов, усилилось сепаратистское движение. Национальный вопрос вновь, как и в 1917 г., выдвигался на передний план общественно-политической жизни в этих регионах [5, с. 130].
Одной из таких окраин была Чечено-Ингушская АССР. Впрочем, первоначально начавшиеся в центре реформы не оказали заметного влияния на изменение общественно-политической жизни в Чечено-Ингушетии, возглавляемой первым секретарем обкома КПСС, уроженцем Куйбышевской области В.К. Фотеевым (негласной традицией, шедшей еще с середины 1930-х гг. являлось назначение на должность руководителя местной партийной организации этнического русского, не являвшегося уроженцем Северного Кавказа). На закрытых партсобраниях демократически настроенная часть коммунистов робко выступала в поддержку реформ, однако не встречала существенной поддержки со стороны руководства обкома.
Рубежной датой можно считать июнь 1989 г., когда на внеочередном пленуме обкома КПСС было принято беспрецедентное до той поры решение: кандидатура Н.И. Семенова, рекомендованная аппаратом ЦК КПСС, была отклонена и первым секретарем Чечено-Ингушского обкома КПСС был избран Д.Г. Завгаев, ранее работавший вторым секретарем обкома КПСС. Впервые с 1923 г. этнический чеченец возглавил коммунистическую организацию в регионе. Недолгое пребывание у власти Д.Г. Завгаева стало началом масштабных изменений, которые в конечном итоге привели к острому кризису и захвату власти сепаратистами в сентябре 1991 г.
Несмотря на то, что история Чечено-Ингушетии в советское время, равно как и Чеченский кризис 1990-х гг. неоднократно становились в центре внимания ученых, завгаевский период в истории региона еще не получил всестороннего освещения в трудах исследователей. В этой связи представляется важным осветить политическое развитие ЧИАССР в 1989-1991 гг.; охарактеризовать мероприятия, проводимые Д.Г. Завгаевым и их влияние на общественно-политическую ситуацию; выявить мотивы в действиях республиканских властей; показать развитие
этнополитического движения в Чечено-Ингушетии; проанализировать особенности взаимоотношения власти с оппозицией; показать назревание кризиса в республике.
Кандидатура Завгаева была поддержана большинством членов обкома (включая этнических русских), потому что он представлялся перспективным, демократически настроенным политиком, который был способен провести необходимые реформы и содействовать повышению жизненного уровня населения, преодолению стоявших перед регионом трудностей [5, с. 136]. Чеченцы связывали с его избранием надежды на решение давно назревших социально-экономических и национальных проблем. Ингуши возлагали надежду на положительное решение вопроса о Пригородном районе. Русские и русскоязычные жители считали его пророс-сийским, предсказуемым политиком, способным сохранить мир и стабильность в Чечено-Ингушетии. Таким образом, Завгаеву представился уникальный шанс стать лидером полиэтничной ЧИАССР, доказав свою способность учитывать интересы основных этнических групп и успешно реализовать в республике давно назревшие реформы [6, с. 32].
Действительно, Завгаев на первых порах начал некоторую либерализацию политического режима. Был смягчен диктат официальной идеологии и ограничено всевластие КГБ, возникли ростки независимой прессы, появилась возможность критики существующей системы власти, ее идеологии. Постепенно сворачивалась антирелигиозная кампания. В республике было создано самостоятельное Духовное управление мусульман строились, открылись два исламских института (в городе Назрани и селе Курчалой), тысячи чеченцев и ингушей, впервые за советский период их истории, совершили коллективный хадж - паломничество в Саудовскую Аравию, к святыням ислама.
Начался процесс обновления кадрового состава партийных органов [11, с. 206]. Завгаев-ские выдвиженцы первоначально сменяли наиболее консервативно настроенных партийных и советских чиновников. В их числе во власть вошли представители чеченской вузовской интеллигенции [5, с. 137]. Так называемая «вузовская группа», представлявшая реформистское крыло партийно-советской номенклатуры, становилась главной опорой Завгаева. По мере усиления ее позиций влияние так называемого «железобетона» (консервативного крыла номенклатурной элиты), группировавшегося вокруг второго секретаря обкома КПСС П.Н. Громова и первого секретаря Грозненского горкома КПСС В.А. Ку-
ценко начало падать [13, с. 158]. Однако консерваторы (преимущественно этнические русские) продолжали к началу 1990 г. сохранять сильные позиции в обкоме КПСС и партийно-советских органах власти на местах.
Между тем, к моменту прихода Завгаева к власти в Чечено-Ингушетии уже существовала «несистемная» оппозиция. Она формировалась из отдельных представителей низшего и среднего звена партийно-советского аппарата, бывших руководителей предприятий и «теневиков» и части интеллигенции, настроенной либерально-демократически или же националистически [3, с. 948]. Наиболее влиятельной оппозиционной организацией в то время был Народный фронт ЧИАССР во главе с Х.-А. Бисултановым. Он выступал за демократизацию общественной жизни, отмену идеологической цензуры, возрождение национальной культуры и восстановление исторической правды в отношении чеченцев и ингушей [11, с. 204]. Более умеренные позиции занимал Народный фронт содействия перестройки (НФСП) во главе с журналистом Л. Салиговым [12, с. 35]. На крайнем фланге оппозиционного движения находился Комитет «Барт» («Единство»), во главе которого стоял поэт и журналист З.А. Яндарбиев. Эта организация выдвинула лозунг выхода Чечено-Ингушетии из состава РСФСР и преобразования ее в Чечено-Ингушскую Советскую Социалистическую Республику [3, с. 951].
Завгаев изменил подход к неформальным общественным движениям. Он отказался от их силового подавления и, напротив, попытался интегрировать в политическую структуру ЧИ-АССР. Периодически он лично встречался с их лидерами и призывал их активно взаимодействовать с органами власти, не увлекаться митинговой риторикой, «освободиться от элементов анархизма и анахронизмов» и внести свою лепту в успешную реализацию запланированных реформ [10, с. 711]. В то же время он старался направить все возраставшую митинговую активность в выгодное для себя направление. Так, в феврале-марте 1990 г. в сельских районах Чечено-Ингушетии прокатилась волна демонстраций, организованных Народным фронтом. Митингующие требовали отставки старого районного руководства. Завгаев не только не стал применять к протестовавшим репрессии, но, напротив, по всей видимости, сам закулисно «дирижировал» их активностью. В конечном итоге в течение месяца были заменены семь первых секретарей райкомов КПСС, а также ряд ответственных партийных, советских чиновников и работников правоохранительных органов. Внешне все выглядело так, будто прогрессивное республиканское руководство прислушалось к чаяниям масс и сняло некомпетентных консерваторов. Однако на деле на освободившиеся ключевые посты Завгаев расставил преданных себе людей из числа номенклатурных работни-
ков [12, с. 35-36].
Кроме того, первый секретарь начал использовать оппозиционную риторику, осторожно критикуя российские и союзные власти, для завоевания авторитета в народных массах [15, с. 309]. Некоторых руководителей неформальных движений Завгаев даже пытался инкорпорировать в ряды советской и хозяйственной элиты. Кроме того, он исподволь разжигал соперничество между оппозиционными лидерами. Апеллируя к ленинским нормам и принципам управления, первый секретарь ратовал за возобновление политики коренизации управленческих кадров. Однако под ней понималось, прежде всего, замещение номенклатурных постов в республике этническими чеченцами, причем связанными с Завгаевым [7, с. 82].
В марте 1990 г. Завгаев сменил ингуша Х.Х. Бокова на посту председателя Верховного Совета ЧИАССР и, таким образом, сосредоточил в своих руках высшую партийную и государственную власть в автономной республике [9, с. 97]. Первым заместителем председателя был избран министр юстиции ЧИАССР русский Ю.И. Румянцев. Председателем республиканского Совета Министров стал ингуш С.М. Беков. В Верховный Совет ЧИАССР были избраны 170 депутатов, среди которых было 143 члена и кандидата в члены КПСС, в том числе 2 члена ВЛКСМ (84 %), 27 беспартийных (16 %). Всего лишь 8 женщин получили депутатские мандаты (4,7 % от общего количества избранных лиц). По социальному составу среди избранных в Верховный Совет было 17 рабочих и колхозников, 31 руководитель и специалист, 35 работников науки, культуры, литературы, искусства, просвещения и здравоохранения, 28 работников партийных органов, 21 работник советских органов, 3 профсоюзных и комсомольских работника. 158 депутатов имели высшее образование, 10 - среднее, 17 депутатов имели учёную степень или учёное звание. По этническому составу среди депутатов было 113 чеченцев, 28 русских, 23 ингуша, 5 украинцев и 1 армянин [18, с. 3-4].
Курс на кадровые перестановки и «углубление перестройки» был поддержан XXI Чечено-Ингушской областной конференцией КПСС, проходившей в мае 1990 г. Новую правящую верхушку составили члены Президиума Верховного Совета ЧИАССР и бюро обкома КПСС [5, с. 138]. Таким образом, хотя формально полномочия Советов расширились, правящая республиканская элита по-прежнему удерживала власть в своих руках. Становилось очевидным, что проводить глубокую демократизацию Завгаев не намерен.
Однако в регионе наблюдалась радикализация оппозиционного движения. В какой-то степени к этому были причастны сами республиканские власти. Завгаев видел главную угрозу в Народном фронте, который ему в конечном счете к концу 1990 г. удалось путем различного
рода аппаратных и административных интриг ослабить и расколоть [13, с. 159]. Но неожиданно для властей освободившуюся нишу сошедшего с авансцены политической борьбы Народного фронта заняла созданная 5 мая 1990 г. Вайнах-ская демократическая партия (ВДП) во главе с З. Яндарбиевым. Сначала в программных заявлениях лидеров ВДП доминировали общедемократические лозунги, но постепенно они сместились к этническому национализму, и ВДП стала основой радикального крыла чеченского этнополи-тического движения [12, с. 36]. Ее социальной базой были безработные, «отходники» (жители сельский районов, вынужденные регулярно на несколько месяцев выезжать в другие регионы СССР в поисках работы), невостребованная советским обществом часть интеллигенции.
Республиканское руководство пыталось перехватить некоторые лозунги, выдвигаемые оппозицией. 17 августа 1990 г. состоялась третья сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР, в ходе работы которой рассматривался вопрос о проекте «Декларации о государственном суверенитет Чечено-Ингушской АССР». Часть депутатов предлагала принять эту Декларацию незамедлительно, указывая, что Верховный Совет РСФСР принял подобный документ еще в июне. Другие, в основном ингуши, выступали за то, чтобы отложить вопрос о государственном суверенитете, опасаясь, что его поспешное принятие осложнит борьбу за полную территориальную реабилитацию ингушского народа. В результате было принято компромиссное решение. Отметив, что республика должна иметь свою Декларацию о суверенитете, большинство депутатов подчеркнуло, что принять ее можно будет только после широкого публичного обсуждения всех проектов, которые в установленные сроки поступят в рабочие органы Верховного Совета [4, с. 154]. С августа до середины ноября в Президиум Верховного Совета и его постоянные комиссии поступило более десяти вариантов проекта Декларации о государственном суверенитете Чечено-Ингушской АССР, в том числе от ногайских и кумыкских общественных движений, казачьих объединений, неформальных общественных организаций и оппозиционных политических партий [4, с. 155].
К осени в Чечено-Ингушетии в политическом отношении конституировалось три течения. Консерваторы, сплотившиеся вокруг Чечено-Ингушского обкома КПСС, считали, что основные цели «перестройки» в республике достигнуты и выступали отныне за сохранение status quo, допуская, впрочем, некоторое расширение автономии региона. Центристы во главе с депутатом Верховного Совета СССР С.Н. Хаджиевым, были сторонниками расширения полномочий республиканского руководства и выступали за преобразование Чечено-Ингушетии из автономной в союзную республику. Наконец, национал-ра-
дикалы во главе с З. Яндарбиевым, Б. Гантамировым и Я. Мамодаевым выступали за выход Чечено-Ингушетии из состава СССР и создание независимого чеченского государства [9, с. 99].
23-25 ноября 1990 г. в Грозном прошёл Чеченский национальный съезд, в котором приняли участие около 3000 человек. В ходе съезда выявились противоречия между номенклатурной элитой, желавшей сохранить власть в своих руках, и молодыми национал-радикалами, жёстко критиковавшими Завгаева и проводимый им политический курс [17, с. 8]. Программной целью съезда стала идея суверенитета. Д. Завгаев, рассчитывая укрепить свой авторитет, обещал содействовать возрождению чеченской нации и ее культуры. От имени чеченского народа съезд декларировал государственный суверенитет республики. И хотя эта декларация не имела юридической силы, она стала важным фактором давления на республиканский Верховный Совет [1, с. 74]. К этому времени 11 из 20 советских автономных республик уже приняли свои Декларации о государственном суверенитете, на что постоянно указывали лидеры оппозиции, обвиняя республиканское руководство в чрезмерном консерватизме.
26 ноября начала работу внеочередная четвертая сессия Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР девятого созыва, в работе которой участвовали почти все члены правительства автономной республики, секретари Чечено-Ингушского обкома КПСС и ВЛКСМ, руководители районных и городских органов власти, а также судебных и правоохранительных органов, представители творческих союзов, науки, высших учебных заведений, неформальных общественных объединений и молодежных организаций, а также представители Верховных Советов РСФСР и СССР [10, с. 722]. 27 ноября 1990 г. депутаты большинством в 140 голосов при 1 воздержавшимся открытым голосованием приняли Декларацию о государственном суверенитете. В качестве базового варианта был принят проект, представленный постоянной комиссией Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР по национальной политике и межнациональным отношениям. Сразу же депутаты утвердили и новое название республики - Чечено-Ингушская Республика, изъяв таким образом слова «автономная советская социалистическая» [4, с. 155].
Декларация провозглашала Чечено-Ингушетию суверенным государством, созданным в результате самоопределения чеченского и ингушского народов. Носителем суверенитета и источником государственной власти в Чечено-Ингушской Республике объявлялся ее многонациональный народ, который осуществлял государственную власть непосредственно и через представительные органы на основе Конституции. Провозглашалось равенство перед законом всех граждан, независимо от их происхождения,
социального и имущественного положения, религиозных убеждений, расовой и национальной принадлежности, пола, образования, политических взглядов, рода и характера занятий.
Подчеркивалось, что ни одна политическая партия, общественная организация, а также группы или отдельные лица не могут выступать от имени народа Чечено-Ингушской Республики. Тем самым монополия КПСС на власть была окончательно упразднена. Исключительное право выступать от имени народа Чечено-Ингушетии получил только ее Верховный Совет.
Важнейшим принципом существования Чечено-Ингушетии как правового государства провозглашался принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной власти. Земля, ее недра, воздушное пространство, водные и другие природные ресурсы на территории Чечено-Ингушской Республики объявлялись исключительной собственностью народа Чечено-Ингушетии, который наделялся неотъемлемым и безраздельным правом на владение, пользование и распоряжение ими. Весь экономический и научно-технический потенциал, созданный на территории республики, являлся национальным достоянием и составлял экономическую основу ее государственного суверенитета.
Декларация провозглашала, что договоры о содружестве, сотрудничестве с суверенными республиками, государствами, союзом государств Чечено-Ингушская Республика будет заключать только на основе интересов народа Чечено-Ингушетии. В отличие от Конституции 1978 г., провозглашавший приоритет союзных и российских законов на территории ЧИАССР, отныне на всей территории республики устанавливалось верховенство Конституции и законов Чечено-Ингушетии. Тем самым Верховный Совет декларативно поднял государственный статус республики на качественно новый уровень. Насильственная депортация чеченцев и ингушей в 1944 г. была объявлена актом геноцида по национальному признаку и осуждена, при этом Чечено-Ингушская Республика оставляла за собой право на возмещение морального и материального ущерба, причиненного республике и ее народу в 19441957 гг.
Данная Декларация должна была стать основой разработки новой Конституции Чечено-Ингушетии. Признавая за республикой все атрибуты независимого государства, декларация аккуратно обходила упоминания РСФСР и СССР (за исключением статьи 10, где говорилось об осуждении «геноцида в отношении чеченцев и ингушей и других народов СССР»). Более того, по настоянию ингушских депутатов Верховный Совет выдвинул в качестве обязательного условия, при котором республика подпишет договоры с союзным и российским центрами, возвращение ингушских земель Пригородного района, части Малгобекского района и правобережной
части Владикавказа, вошедших в 1944 г. в состав Северо-Осетинской АССР [14, с. 7-10].
В целом же следует отметить, что этот документ принимался под воздействием идеи Декларации о суверенитете РСФСР и аналогичных актов других автономных образований в составе России. В последующем ожидалось продолжение дальнейшего конституционного развития в общем русле развития РСФСР и СССР, в состав которых входила Чечено-Ингушская АССР. Каких-либо сепаратистских идей республиканское руководство не выдвигало [8, с. 89]. Тем не менее, Декларация о государственном суверенитете, с одной стороны, позволяла местной партийной элите блокировать законы и директивы, исходившие от центрального руководства РСФСР с формулировкой «грубое вмешательство во внутренние дела республики»; с другой стороны, оставляла возможность в ряде случаев заявить, что «Чечено-Ингушетия ниоткуда не выходила» и в этой связи требовать увеличения финансовых дотаций со стороны Центра [2, с. 401]. На встрече с депутатами Верховного Совета, членами правительства, председателями городских и районных Советов и их исполкомов и представителями общественности Чечено-Ингушской Республики 1 декабря 1990 г. Завгаев подчеркнул, что Чечено-Ингушетия «на равных правах с другими союзными республиками примет участие в формировании Федеративного и Союзного договоров, сохраняя за собой приоритетные функции» [7, с. 93].
Однако надеждам Завгаева на изоляцию «несистемной» оппозиции не суждено было сбыться. Напротив, ее лозунги становились все более резкими. В конце 1990 г. радикальные политические партии и организации, действовавшие в Чечено-Ингушетии - ВДП (лидер - З. Яндарбиев), Зеленое движение (Р. Гойтемиров), Исламская партия возрождения (А. Дениев), партия «Исламский путь» (Б. Гантамиров) и общество «Кавказ» (Б. Межидов) создали оппозиционный блок «Общенациональное движение чеченского народа» (ОДЧН), с целью реализации идей суверенитета. В начале 1991 г. в Грозном началась новая волна митингов и демонстраций. Участники массовых акций требовали отставки правительства Д. Завгаева, лишения КПСС властных полномочий и проведения демократических выборов в Верховный Совет [12, с. 37]. Постепенно все большее влияние стал набирать Исполнительный комитет Чеченского национального съезда, который возглавил генерал-майор Советской Армии Д.М. Дудаев. Впрочем, в то время среди руководства Исполкома преобладали умеренные элементы, которые выступали за осторожное давление на официальные власти республики, не исключая при этом возможность диалога с Завгаевым [14, с. 6].
На фоне усиливавшейся с каждым месяцем политизации чеченского и ингушского нацио-
нальных движений, свои этнополитические организации стали создавать проживавшие в ЧИ-АССР армяне, ногайцы, кумыки, аварцы, горские и европейские евреи. Они выступали с идеями мира, равноправия всех народов, активного участия представителей всех этнических групп в процессах социально-экономического и политического преобразования Чечено-Ингушетии и, в то же время, пытались наладить контакты с общественно-политическими движениями своих соотечественников в других республиках Кавказа. Наиболее пассивно вели себя русские и русскоязычные жители, которые практически не участвовали в политической жизни республики, демонстративно подчеркивали свою лояльность руководству Чечено-Ингушетии и конформизм. Некоторое исключение представляли только казаки, попытавшиеся создать свои общественные организации. В начале 1991 г. руководство Наурского и Терско-Гребенского казачьих отделов поддержали декларацию о создании Казачье-Ногайской республики на части территории Чечено-Ингушской и Дагестанской АССР [13, с. 103-105].
С весны 1991 г. главным политическим оппонентом Д. Завгаева стал Исполком съезда чеченского народа. Поддержав национал-радикальное крыло в Исполкоме во главе с З. Яндарбиевым и Ю. Сосламбековым (к тому времени национал-радикалы сильно потеснили в Исполкоме сторонников компромисса с официальной властью), Д. Дудаев решительно вступил на путь конфронтации с властью. В своем первом публичном заявлении генерал потребовал роспуска Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР как выполнившего принятием Декларации о суверенитете свою политическую задачу и не соответствовавшего статусу парламента нового суверенного государства [5, с. 145].
11 марта 1991 г. Верховный Совет Чечено-Ингушской АССР принял Постановление об отказе от проведения российского референдума. Только в районах компактного проживания ингушей (Назрановский, Малгобекский и Сунженский районы) местные районные Советы приняли решение провести референдум. В голосовании приняло участие 84,4% населения этих районов, из которых за введение президентского поста в России высказались 89,3%. Проголосовав за российский референдум, ингуши рассчитывали на поддержку нового руководства России в споре с осетинами за Пригородный район. На союзном же референдуме за сохранение СССР высказалось более 90% жителей Чечено-Ингушетии (референдум не проходил только в Ачхой-Мар-тановском районе, где местные власти решили не проводить ни российского, ни союзного референдумов) [5, с. 146].
В то же время среди части партийно-советской и хозяйственной номенклатуры росло недовольство Завгаевым, расставлявшим на
все ключевые посты в республике своих родственников и преданных сторонников. Часть номенклатурной элиты стала склоняться к поддержке оппозиции. Сам Завгаев утверждал, что против него объединились разные политические силы, мечтавшие взять под свой контроль чеченскую нефть и проходившие через республику нефтепроводы, а также использовать «нефтяной вопрос» с целью укрепления своих позиций в российском высшем руководстве [3, с. 965].
22 июня 1991 г. по инициативе Завгаева прошел II съезд народов Чечено-Ингушетии, выразивший поддержку республиканским властям. Делегаты приняли обращение к президентам СССР и РСФСР М.С. Горбачеву и Б.Н. Ельцину, в котором подчеркивалось, что «многонациональная Чечено-Ингушетия всегда будет вносить весомый вклад в дело братского сотрудничества свободных народов, мира и согласия в обществе, процветания нашего единого отечества» [11, с. 214].
Между тем велась подготовка к подписанию нового Союзного договора. Еще 15 мая Верховный Совет Чечено-Ингушетии в целом одобрил проект договора о Союзе суверенных государств и утвердил состав делегации для его подписания в Новоогарево. Примечательно, что на этой же сессии депутаты приняли окончательное решение о переименовании республики, исключив из ее названия слова «Автономная Советская Социалистическая» [11, с. 213]. Тем самым декларировался отказ от построения социализма и коммунизма и ставилась под сомнения сама модель советской государственности, утвердившаяся в регионе после окончания Гражданской войны 1918-1920 гг. Несомненно, такие важные решения настоятельно ставили вопрос о подготовке новой Конституции республики. 15 августа Верховный Совет республики заявил о том, что делегация Чечено-Ингушетии будет присутствовать на церемонии подписания Союзного договора, но подписывать его не станет, поскольку в составе Северной Осетии по-прежнему находились земли, до 1944 г. принадлежавшие ЧИАССР [11, с. 216]. Однако события 18-21 августа 1991 г. в Москве, связанные с путчем ГКЧП, стали катализатором социально-политического взрыва в Чечено-Ингушетии, запустив процесс, который привел к распаду этой автономной республики и захвату власти в Грозном лидерами сепаратистов.
Итак, какие можно сделать выводы? Приход к власти в Чечено-Ингушской АССР Д.Г. Завгаева породил многочисленные надежды на активное проведение реформ с целью обновления политической и экономической системы, повышения жизненного уровня населения, решения накопившихся социальных проблем. Однако Завгаев не собирался ничего изменять по существу. Его цель состояла в проведении «косметических» реформ и укреплении (под маской демократиза-
ции) собственных позиций во властных органах республики. В 1989-1990 гг. он методично усиливал свои позиции, пытаясь играть на противоречиях между «консервативным» и «демократическим» крылом Чечено-Ингушского обкома КПСС, оставаясь как бы «над схваткой». В отношении «несистемной» оппозиции Завгаев избегал репрессий и открытого силового давления. Он пытался перехватить ее лозунги и «приспособить» их для своих нужд, в то же время использовал митинговую активность для устранения со своих постов старых номенклатурных кадров и замены их преданными лично себе людьми.
Мартовский «листопад первых секретарей» позволил Завгаеву овладеть «вертикалью власти» в республике, обеспечить лояльный состав Верховного Совета ЧИАССР и совместить в своих руках высшие партийные и государственные посты. К лету 1990 г. стало очевидным, что проводить глубокую демократизацию Завгаев не намерен. Его режим формировался на корпоративной, клановой основе, по принципу личной преданности и вскоре оказался поражен коррупцией. Хотя формально полномочия Советов всех уровней в Чечено-Ингушетии расширились, правящая элита по-прежнему удерживала власть в своих руках. Однако уже во второй половине 1990 г. она столкнулась с набиравшим силу радикальным крылом чеченского этнополитиче-ского движения, которое впервые выдвинуло лозунг создания независимого чеченского государства.
Завгаев вновь отказался от силового противостояния с оппозицией. С одной стороны, был взят курс на фрагментацию оппозиционного поля и создание многочисленных партий и движений, которые, по мысли республиканского руководства, должны были ослабить друг друга. С другой стороны, в качестве своего рода ответа на требования радикалов, Верховный Совет ЧИАССР принял Декларацию о государственном суверенитете республики, которая, провозгласив верховенство республиканских законов и
Литература и источники
Конституции, обходила молчанием вопрос ее взаимоотношений с РСФСР и СССР. С этого момента Завгаев и подконтрольный ему Верховный Совет начали рискованную политическую игру. Суть ее состояла в попытке использовать возникшие противоречия между горбачевским союзным центром и новым российским руководством с целью решения своих стратегических и тактических задач - упрочения власти в регионе и подъема статуса Чечено-Ингушской АССР до уровня союзной республики.
Однако в начале 1991 г. радикальная оппозиция смогла консолидировать свои ряды. В июне был создан Общенациональный конгресс чеченского народа (ОКЧН), в состав которого вошли многие партии и общественные движения. У оппозиции появился яркий харизматичный лидер - генерал Д. Дудаев, готовый открыто бросить вызов Завгаеву. К тому времени в рядах республиканской элиты назрел раскол. В лагере противников Завгаева оказались оттесняемые им и его сторонниками на вторые роли представители партийно-советской и хозяйственной номенклатуры, а также зарождавшаяся чеченская буржуазия (включая «теневиков» и «цеховиков»), намеревавшаяся легализовать свои капиталы, и стремившаяся получить представительство во властных структурах [16, с. 9]. Значительная часть интеллигенции выражала недовольство сохранением авторитарных черт управления и отказом республиканских властей начать подлинную демократизацию. Наконец, широкие слои чеченского сельского населения, ничего не получив от новых властей, были готовы поддержать националистов, обещавших им улучшение жизненного уровня.
Таким образом, к августу 1991 г. Завгаев своей политикой, не имевшей четких ориентиров и конечного плана, руководствовавшийся сиюминутными карьерными и узкоклановыми соображениями, загнал себя в политический тупик. Он фактически утратил выданный ему в 1989 г. обществом кредит доверия.
1. Абдурахманов Д.Б. Чеченский парламент. История и современность. Грозный: Грозненский рабочий, 2014. 192 с., [30] л. цв. ил., портр.
2. Арляпова Е.С., Дытенко Ф.В. Идеология сепаратизма в Чечне: истоки и трансформация // Вопросы гуманитарных наук. 2005. №2. С. 388-404.
3. Ахмадов Я.З., Хасмагомадов Э.Х. История Чечни в Х1Х-ХХ веках. М.: Пульс, 2005. 995 с.
4. Бугаев А.М. Декларация о государственном суверенитете Чечено-Ингушской Республики: политически неизбежный шанс или политический демарш // Теория и практика общественного развития. 2015. №22. С. 153157.
5. Гакаев Д.Д. Очерки политической истории Чечни (XX век). М.: Изд-во ЧКЦ, 1997. 473 с.
6. Гакаев Д.Д. Чеченский кризис: истоки, итоги, перспективы (Политический аспект). М.: ЧКЦ, 1999. 128 с.
7. Головлев А.А. Очерки о Чечне (природа, население, новейшая история). Ульяновск: Вектор-С, 2007. 295 с.
8. Гумашвили Л.Э. К вопросу о структуре и содержании Конституции Чеченской Республики Ичкерия // Известия Чеченского государственного педагогического института. 2010. №1 (3). С. 88-91.
9. Данлоп Д. Россия и Чечня: история противоборства. Корни сепаратистского конфликта. М.: Валент, 2001. 231 с.
10. История Чечни с древнейших времен до наши дней: в двух томах. Т. II. История Чечни XX и начала XXI веков. Грозный: Книжное изд-во, 2008. 830 с.
11. Ляховский А.А. Зачарованные свободой: тайна Кавказских войн. Информация, анализ, выводы. М.: Детектив-Пресс, 2006. 636, [1] с.
12. Музаев Т., Тодуа З. Новая Чечено-Ингушетия. М: ООО Панорама., 1992. 43 с.
13. Музаев Т. Чеченская Республика: органы власти и политические силы. М.: ООО Панорама, 1995. 178 с.
14. Россия и Чечня (1990 - 1997 годы). Документы свидетельствуют. М.: АО «РАУ-ун-т», 1997. 264 с.
15. Сигаури И.М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. В 5 томах. Т.
II. М.: Русь, 2001. 372 с.
16. Сигаури И.М. Очерки истории и государственного устройства чеченцев с древнейших времен. В 5 томах. Т.
III. М.: Русь, 2002. 396, [1] с.
17. Сосламбеков Ю. Чечня (Нохчичоь) - взгляд изнутри. М.: б.и., 1995. 100 с.
18. Список народных депутатов Чечено-Ингушской АССР девятого созыва, народных депутатов СССР и РСФСР двенадцатого созыва от Чечено-Ингушской АССР. Грозный: Книга, 1990. 192 с.
References
1. Abdurakhmanov D.B. Chechenskii parlament. Istoriya i sovremennost' [The Chechen Parliament. History and modernity]. Grozny: Groznenskii rabochii Publ., 2014. 192 p.
2. Arlyapova E.S., Dytenko F.V. Ideologiya separatizma v Chechne: istoki i transformatsiya [The ideology of separatism in Chechnya: origins and transformation]. Voprosy gumanitarnykh nauk [Questions of the humanities]. 2005, no.2, pp. 388404.
3. Akhmadov Ya.Z., Khasmagomadov E.Kh. Istoriya Chechni vXIX-XX vekakh [The history of Chechnya in the XIX-XX centuries]. Moscow: Pul's Publ., 2005. 995 p.
4. Bugaev A.M. Deklaratsiya o gosudarstvennom suverenitete Checheno-Ingushskoi Respubliki: politicheski neizbezhnyi shans ilipoliticheskii demarsh [Declaration of State Sovereignty of the Chechen-Ingush Republic: a politically inevitable chance or a political demarche]. Teoriya i praktika obshchestvennogo razvitiya [Theory and practice of social development]. 2015, no.22, pp. 153-157.
5. Gakaev D.D. Ocherki politicheskoi istorii Chechni (XX vek) [Essays on the political history of Chechnya (XX century)]. Moscow: ChKTs Publ., 1997. 473 p.
6. Gakaev D.D. Chechenskii krizis: istoki, itogi, perspektivy (Politicheskii aspekt) [The Chechen crisis: origins, results, prospects (Political aspect)]. Moscow: ChKTs Publ., 1999. 128 p.
7. Golovlev A.A. Ocherki o Chechne (priroda, naselenie, noveishaya istoriya) [Essays on Chechnya (nature, population, recent history)]. Ulyanovsk: Vektor-S Publ., 2007. 295 p.
8. Gumashvili L.E. K voprosu o strukture i soderzhanii Konstitutsii Chechenskoi Respubliki Ichkeriya [On the issue of the structure and content of the Constitution of the Chechen Republic of Ichkeria]. Izvestiya Chechenskogo gosudarstvenno-go pedagogicheskogo instituta [Proceedings of the Chechen State Pedagogical Institute]. 2010, no.1 (3), pp. 88-91.
9. Danlop D. Rossiya i Chechnya: istoriya protivoborstva. Korni separatistskogo konflikta [Russia and Chechnya: a history of confrontation. The roots of the separatist conflict]. Moscow: Valent Publ., 2001. 231 p.
10. Istoriya Chechnis drevneishikh vremen do nashidnei: vdvukh tomakh. T. II. Istoriya ChechniXXinachala XXI vekov [The history of Chechnya from ancient times to the present day: in two volumes. Vol. II. The history of Chechnya of the XX and early XXI centuries]. Grozny: Knizhnoe izd-vo Publ., 2008. 830 p.
11. Lyakhovskii A.A. Zacharovannye svobodoi: taina Kavkazskikh voin. Informatsiya, analiz, vyvody [Enchanted by Freedom: The Mystery of the Caucasian Wars. Information, analysis, conclusions]. Moscow: Detective Press Publ., 2006. 636 p.
12. Muzaev T., Todua Z. Novaya Checheno-Ingushetiya [New Chechen-Ingushetia]. Moscow: Panorama Publ., 1992. 43 p.
13. Muzaev T. Chechenskaya Respublika: organy vlasti ipoliticheskie sily [The Chechen Republic: authorities and political forces]. Moscow: Panorama Publ., 1995. 178 p.
14. Rossiya i Chechnya (1990 - 1997 gody). Dokumenty svidetel'stvuyut [Russia and Chechnya (1990 - 1997). The documents show]. Moscow: "RAU-un-t" Publ., 1997. 264 p.
15. Sigauri I.M. Ocherki istorii i gosudarstvennogo ustroistva chechentsev s drevneishikh vremen. V5 tomakh. T. II [Essays on the history and state structure of the Chechens since ancient times. In 5 volumes. Vol. II]. Moscow: Rus' Publ., 2001. 372 p.
16. Sigauri I.M. Ocherki istorii igosudarstvennogo ustroistva chechentsev s drevneishikh vremen. V5 tomakh. T. III [Essays on the history and state structure of the Chechens since ancient times. In 5 volumes. Vol. III]. Moscow: Rus' Publ., 2002. 396 p.
17. Soslambekov Yu. Chechnya (Nokhchicho') - vzglyad iznutri [Chechnya (Nokhchichy) - an inside look]. Moscow, 1995. 100 p.
18. Spisok narodnykh deputatov Checheno-Ingushskoi ASSR devyatogo sozyva, narodnykh deputatov SSSR i RSFSR dve-nadtsatogo sozyva ot Checheno-Ingushskoi ASSR [List of People's Deputies of the Chechen-Ingush ASSR of the ninth convocation, People's Deputies of the USSR and RSFSR of the twelfth convocation from the Chechen-Ingush ASSR]. Grozny: Kniga Publ., 1990. 192 p.
© «Клио», 2024 © Орешин С.А., 2024
