CC BY
13УДК 34.023; 340.115
DOI: 10.18522/2313-6138-2022-9-2-9
Мазуров Игорь Игоревич,
кандидат юридических наук, доцент кафедры государственно-правовых дисциплин, Смоленский государственный университет, 214000, г. Смоленск, ул. Пржевальского, д. 4, email: [email protected]
Mazurov, Igor I.,
PhD in Law, Associate Professor at Department of State and Legal Disciplines, Smolensk State University, 4 Przhevalsky Str., Smolensk, 214000, Russian Federation, email: [email protected]
ОБЩЕПРАВОВЫЕ ПОДХОДЫ
К ИЗУЧЕНИЮ ЛИЧНОСТИ
♦
GENERAL LEGAL APPROACHES TO THE STUDY OF PERSONALITY
АННОТАЦИЯ. Статья посвящена анализу конструкций субъекта права и субъекта правонарушения как общеправовых подходов к изучению личности. Ввиду ряда ограничений, присущих классической конструкции субъекта права, в рамках общеправовой теории также используются другие теоретические конструкции для исследования личности в контексте правовой реальности.
КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: личность; субъект права; субъект правонарушения; социальный актор; агент; человек в праве; правоспособность; дееспособность; притязание.
ABSTRACT. The article focuses on the analysis of constructions of the subject of law and the subject of offense as the general legal approaches to the study of personality. Due to a number of limitations inherent in the classical construction of the subject of law, other theoretical constructions are also used within the framework of the general legal theory to study a personality in the context of legal reality.
KEYWORDS: personality; subject of law; subject of offense; social actor; agent; human in law; legal capacity; capacity; claim.
ОБРАЗЕЦ ЦИТИРОВАНИЯ: Мазуров, И. И. Общеправовые подходы к изучению личности [Текст] / И. И. Мазуров // Вестник Юридического факультета Южного федерального университета. - 2022. - Т. 9, № 2. - С. 77-86. - Б01: 10.18522/2313-6138-2022-9-2-9.
FOR CITATION:
Mazurov, I. I. General Legal Approaches to the Study of Personality [Text] / I. I. Mazurov. Bulletin of the Law Faculty, SFEDU. - 2022. - Vol. 9, No. 2. - P. 77-86 (in Russian). - DOI: 10.18522/2313-6138-2022-9-2-9.
© И. И. Мазуров, 2022
Всоциогуманитаристике в целом существует огромное множество самых разных подходов к пониманию личности, что вполне закономерно, когда сложный предмет рассматривается в контексте разнообразных методологических позиций, различных научных дисциплин.
Собственное видение личности (в т. ч. личности преступника), представленное рядом концепций, теорий, сформировалось и в юриспруденции. Однако если попытаться представить наиболее общий подход к пониманию и изучению личности в рамках юриспруденции, то есть такой подход, который нашел свое отражение не только во всех отраслевых юридических теориях, но и, что самое важное, актуален для юридической практики, то следует обратить внимание на теорию субъекта права. Экспликация основного содержания этой теории есть важный ключ для общеправового (базового юридического) понимания личности, поскольку понятие субъекта права является родовым, собирательным для всех сфер правового регулирования.
Обычно представляется, что дискурс, базирующийся на проблематике личности, в большей степени носит общегуманитарный или даже философский характер. Но это только на первый взгляд. Значимость личности в правовой реальности подчеркивается в современной юридической науке. Например, С. И. Архипов отмечает, что «личность, выступающая в качестве творца всего правового, истинного источника права, создателя всех правовых идей, величайшей правовой ценности, заслуживает того, чтобы правовая наука придала ей должное значение. Позитивизм настолько глубоко проник в научное правосознание, так его деформировал, что целые поколения российских правоведов не могут иначе воспринимать субъект права, как только в качестве элемента состава правоотношения. Такое восприятие субъекта права очень точно передает отношение отечественной юриспруденции к правовой личности» [2, с. 10]. Схожую мысль мы встречаем у И. Л. Честнова, отмечающего, что «субъект права - центр правовой системы, ее творец и постоянный деятель. Именно субъект права формирует и воспроизводит своими действиями правовую реальность... одновременно сам формируется ей в процессе правовой социали-
зации» [28, с. 187]. Что же из себя представляет субъект права и почему в вышеприведенных цитатах по сути идет речь не о субъекте права, в его классическом юридическом значении, а преимущественно о личности? Попробуем разобраться.
Вопрос как о зарождении концепции юридической персоны (субъекта права) [13], так и вопрос о ее генезисе [24, с. 96-137] были достаточно подробно рассмотрены в юридической науке, ввиду чего отдельно останавливаться на них не целесообразно. Отметим только, что классическая теория субъекта права, являющаяся сегодня господствующей, была окончательно сформирована в XX в. в советской науке о праве. Приведем несколько определений субъекта права, выдвинутых известными советскими и современными учеными.
Так, С. С. Алексеев определяет субъекта права через его признаки: «во-первых - это лицо, участник общественных отношений (индивиды, организации), которое по своим особенностям фактически может быть носителем субъективных прав и обязанностей. Во-вторых - это лицо, которое реально способно участвовать в правоотношениях, приобрело свойства субъекта права в силу юридических норм» [1, с. 138-139]. С. Ф. Кечекьян указывает, что под субъектом права следует понимать «лицо, участвующее или могущее участвовать в правоотношении» [11, с. 84]. В. А. Кучинский пишет, что к «субъектам права относятся индивиды (физические лица) и организации, которые обладают признаваемыми правовыми нормами юридическими качествами, позволяющими им быть носителями субъективных прав и обязанностей. Эти качества (свойства) охватываются таким сложным юридическим понятием, как правосубъектность» [15, с. 9]. Подобным образом характеризуют субъекта права и многие другие исследователи [2, с. 3031; 10, с. 206; 16, с. 348; 20, с. 115; 21, с. 515; 25, с. 760; 30, с. 114-115; 29, с. 1053; 31, с. 59-60].
Таким образом, в современной юридической науке человек посредством формализации его качеств (правосубъектность) в нормативно-регулятивном поле рассматривается как субъекта права. Действительно, во всех юридических конструкциях, используемых в частно-правовой и публично-правовой сферах, человек представлен как институализированное лицо,
которое согласно законодательной регламентации потенциально может а) обладать субъективными правами и юридическими обязанностями (правоспособностью), б) приобретать и осуществлять эти права и обязанности (дееспособностью), в) нести персональную юридическую ответственность (деликтоспособ-ностью). Вместе с тем несмотря на очевидную тесную взаимосвязь всех элементов правосубъектности: правоспособность есть условие дееспособности и деликтоспособности; правоспособность сама по себе не обладает какой-либо практической значимостью для человека без возможности реализации соответствующих субъективных прав и обязанностей [10, с. 206-207], то есть без дееспособности; дееспособность и деликтоспособность, по существу, есть официальное признание за теми или иными деяниями лица обычного юридического значения - одного из элементов правосубъектности вполне достаточно для юридической действительности субъекта права.
Субъект права не притязает в строгом смысле этого слова, подобно тому, как это может делать личность, проявляя себя, а реализует субъективное право или исполняет юридическую обязанность в контексте правоотношения (или через непосредственные способы реализации права) как элемент другой конструкции: правомерного поведения или правонарушения. В подобной юридической конструкции правосознание и, в частности, волевой аспект действия, правовая культура, как и другие качества личности, практически не учитываются и лишь в последующем выстраиваются как дополнение, «довесок» к конструкции субъекта. Например, согласно п. 3. ст. 60 Уголовного кодекса Российской Федерации суд при назначении наказания учитывает личность виновного, в то время как для определения его как субъекта преступления его личность не играет никакой роли. Более того, если же говорить не о субъекте преступления, а субъекте других видов правонарушений, где в качестве этих субъектов могут выступать корпорации, организации, социальные группы, государственные органы и т. п., то сам вопрос о наличии личности у каких-либо из этих коллективных образований был бы не корректен.
Как верно отмечает С. И. Архипов, подвох в понимании субъекта права (как и субъекта пра-
вонарушения) заключается в том, что многие авторы, упуская из виду абстрактный характер субъекта права, усматривают в нем нечто материальное, физически существующее. Так, в субъекте права - физическом лице - обычно видят «живое, действительно физическое лицо, которое вполне осязаемо, ощущаемо, реально существует, человека как правовую личность смешивают с ее материальным носителем, человеком как природным существом» [2, с. 8]. Сегодня существует тенденция аналогичным образом рассматривать и юридическое лицо, которое «предстает перед нами как некое имущество, совокупность людей, имущественно-людской конгломерат и т. д.» [2, с. 9-10].
Определение круга субъектов права является первым шагом для того, чтобы некоторым образом урегулировать отношения между ними, поэтому в строгом смысле слова такой «субъект» относительно правового регулирования оказывается «объектом», которому возможность действия (бездействия) лишь предписывается законодателем. В процессе правового регулирования устанавливается (изменяется) правосубъектность, а также правовые статусы субъектов права, которые выступают в качестве одного из первых и основных условий для юридического признания деяний, притязаний личности, артикулированной в качестве субъекта права - формального участника правовой коммуникации. Например, раб (servus) не признавался в римском праве лицом (persona), то есть субъектом права, по причине чего не мог формально обладать субъективными правами - притязания на них попросту не прошли бы социальную верификацию и не были бы признаны. Однако формально-юридическое непризнание человека субъектом права не исключает его личность, и притязания раба на права в отношении некоторого личного имущества (peculium) [3, с. 38] признавались, как минимум, в его социальной среде. Более того, раб мог притязать на право быть свободным от оков своего правового положения в соответствии со специальной юридической процедурой - manumissio vindicta («освобождение из-под власти») [3, с. 38], а данное притязание официально признавалось римским правом как правовое, вопреки тому, что до момента актуализации субъективного права на свободу раб так и не считался субъектом пра-
ва. По завершении указанной процедуры раб признавался субъектом права, приобретая новый правовой статус - статус вольноотпущенника, в соответствии с которым он получал определенный объем субъективных прав и юридических обязанностей. Таким образом, посредством правового регулирования определяется совокупность условий, формальных качеств (правосубъектность), соответствие которым позволяет определенным социальным акторам выступать в качестве субъектов права, притязания которых, даже если они идут вразрез с личными или общественными интересами и ценностями, но при этом соответствуют нормам права, подлежат юридическому признанию.
Вместе с тем в юридической практике нередки случаи, когда злоумышленник выдает свои притязания и деяния как правовые, в т. ч. используя статус субъекта права для обмана, введения в заблуждение других лиц, а также при помощи иных недобросовестных способов, таким образом соблюдая условия и порядок, требуемые для юридического признания этих притязаний и деяний. Так, например, действует злоумышленник при учреждении юридического лица, приобретении акций (долей участия, паев) других юридических лиц без реального намерения осуществлять предпринимательскую деятельность (лжепредпринимательство). Или, к примеру, заем денег лицом, которое с самого начала запланировало не возвращать их кредитору, при соблюдении всех юридических процедур и правил займа признается правомерным поведением (в сущности, не являясь таковым) только на том лишь основании, что этот бесчестный должник обладает статусом субъекта права. Это можно считать одним из хрестоматийных примеров антиномии юридических и личностных качеств человека.
В настоящее время субъект правонарушения (правонарушитель, в т. ч. и преступник, в строго юридическом смысле этого слова) является такой же абстрактной юридической конструкцией, аналогичной конструкции субъекта права, с тем только отличием, что содержательно субъект правонарушения есть прежде всего де-ликтоспособное лицо, совершившее противоправное (то есть запрещенное законом) виновное деяние [6, с. 456; 7, с. 6]. Способность лица претерпевать меры юридической ответствен-
ности за совершенное правонарушение, то есть деликтоспособность как элемент правосубъектности, наряду с фактом нарушения определенной нормы права - есть те два признака, которые определяют субъекта правонарушения, артикулируют его правовой реальности. Как верно отмечает В. И. Павлов, размышляя по поводу классической модели юридической ответственности, «человек нужен только для того, чтобы запустить машину по реализации, по доказыванию состава преступления, а сам он - на периферии» [23, с. 142].
Более того, как разрешить парадокс, когда исследователь имеет дело с отдельными людьми или даже социальными группами, которые не определяются действующей правовой системой как субъекты права, однако фактически посредством своих действий, притязаний тем или иным образом воздействуют на правовую реальность, в т. ч. запуская процесс формирования объективного права? Очевидно, на основании того, что к ним неприменима модель субъекта права, исследователь не может отказаться от научного анализа юридической материи.
В современной научной юридической литературе для научного осмысления правовой реальности наряду с классической конструкцией субъекта права (или субъекта правонарушения) используются и другие концепты человека, позволяющие иным образом формализовать личность и ее качества. И здесь в общем и целом возможны несколько вариантов концептуализации, каждый из которых отражает определенную методологическую конфигурацию, используемую при изучении личности.
В первую очередь, это дополнение классической общеправовой теории субъекта права, заложенное в методологию исследования, социологической теорией личности. Такой подход характерен, например, для криминологии [14, с. 11-15]. В современной же общеправовой теории он практически не встречается, не считая редких исключений. К числу таких исключений можно отнести, пожалуй, работу Е. А. Лукаше-вой «Право. Мораль. Личность» [17], в которой автор наряду с использованием элементов классической теории субъекта права обращается к социологической теории личности, определяя структуру личности вполне традиционно: как единство социально-типичных и индивидуаль-
но-своеобразных качеств, политико-правовых и моральных, культурных и других характеристик [17, с. 177]. Вместе с тем подход к исследованию личности, основанный на совмещении теории личности и теории субъекта, где первая компенсирует структурно-функциональную ограниченность второй, не может быть представлен как общеправовой ввиду ряда причин предметно-методологического характера. И поскольку подробный разбор этих причин не является нашей целью, в качестве общей ремарки отметим, что данный подход обусловливает социологическую (криминология) или философско-правовую (указанная работа Е. А. Лукашевой) модель исследования, а также не предполагает конкретных инструментов научного анализа, актуальных для юриспруденции в целом, то есть общеправовых инструментов, каковым является, например, субъект права. Эти затруднения разрешаются в рамках далее перечисленных подходов к концептуализации человека.
Во вторую очередь, это содержательное расширение самой конструкции субъекта права. Так, С. И. Архипов рассматривает субъекта права не только как лицо, наделенное правосубъектностью, но и одновременно как носителя правовой воли (субъекта притязания, опосредующего процесс правообразования и правореализации), как совокупность правовых отношений, правовых связей, как правовое сознание, как социально-правовую ценность [2, с. 120-123], вместе с тем не ограничиваясь лишь указанными характеристиками и допуская иные аспекты понимания субъекта права [2, с. 122]. Российский исследователь делает вывод о том, что «в центре правовой системы в качестве первичного и исходного субъекта права должен быть не индивид - "частное" (физическое лицо) - и не юридическое лицо (как заключенные в скобки обособившиеся элементы, свойства правовой личности человека), а именно человек (как единая правовая личность)» [2, с. 248], интегрирующий и частноправовые роли в гражданских, семейных, иных «частных» отношениях, и публично-правовые роли в административных отношениях [2, с. 248]. В связи с этим С. И. Архипов отмечает, что «правовые субъекты делятся на физических и юридических лиц не по плоти, не по коллективному или индивидуальному субстрату и тому подобным основаниям. Так называе-
мым субстратом, который действительно делят юристы, является правовая личность человека (курсив наш. - И. М.). От этой личности отсекается все «частное», «индивидуальное», особое и упаковывается в форму так называемого физического лица и все общее, помещаемое в конструкцию юридического лица, включая его особые разновидности - государство, иные публично-правовые лица» [2, с. 248].
Н. В. Исаева аналогичным образом предпринимает попытку содержательного расширения классической конструкции субъекта права за счет ее дополнения новым элементом явно из смысловой плоскости личности - правовой идентичностью [9, с. 21-22, 158, 189].
В третью очередь, это методологическая опора в юридическом исследовании на другие концепты человека, которые содержательно тем или иным образом сообразуются с классической конструкцией субъекта права или же всецело заменяют ее. К их числу следует отнести концепты (теории) социального актора [12; 26], человека в праве [24, с. 96-151], правового существа [18, с. 61-85] и проч., которые также могут быть использованы в качестве общеправовой методологической установки для изучения личности в правовой реальности.
Понятие «социальный актор» не является новеллой для современной общеправовой теории. Оно также было заимствовано из социологии, как и понятие личности, однако в рамках общеправовой теории и философии права претерпело некоторые изменения. Под социальным актором понимается активно действующий участник общественных отношений -интересант, активный «субъект» правового действия [27, с. 83]. Он делает себя значимым, существенным для правовой реальности посредством своих притязаний. Особенно если размышлять о притязаниях в контексте объективации правосознания (притязание объективирует правосознание), то мы сталкиваемся с тем, что притязание личности - это один из способов обнаружения идеального (идеологического) источника права в реальных действиях социального актора [5]. В свою очередь, в отличие от субъекта права, который внешне определяем нормой, требования к конструкции социального актора менее строги, за счет чего он может структурно включать более широкий спектр характеристик личности. Это по-
зволяет прежде всего обращать внимание на антропологический аспект права.
В научной литературе также можно встретить категорию «агент», используемую по смыслу тождественно социальному актору [4]. Однако тут следует учитывать специфику юридической лексики, согласно которой агент понимается как сторона, действующая по поручению (в интересах) другой стороны - принципала, в то время как социальный актор характеризуется самостоятельностью действия.
О нетождественности субъекта права и социального актора свидетельствует ряд примеров из юридической теории и практики, когда свойствами субъекта права наделяется не только человек, либо конкретный человек не признается субъектом права (хотя, конечно, в условиях социума он является и личностью, и социальным актором), которые, к слову, не следует расценивать в качестве примеров несовершенства юридической техники прошлого. Так, в ст. 5 боливийского «Закона о Правах Матери-Земли» («Ley de Derechos de la Madre Tierra»), принятом в 2010 году, в целях защиты своих прав «Мать-Земля» («Madre Tierra») объявляется «коллективным субъектом, представляющим публичный интерес» [8], то есть признается субъектом права, хотя фактически не является ни личностью, ни социальным актором по объективным причинам, а в качестве социальных акторов выступают граждане Боливии, которые могут реализовать право на жизнь и здоровье, чистую экологическую среду, биологическое разнообразие и ряд других прав и свобод в рамках указанного закона.
В русле антропологической теории права В. И. Павлов предпринимает попытку пересмотреть описание, понимание и функциональность правовой реальности за счет переосмысления роли человека в праве. Одна из ключевых идей данной теории - это расширение, углубление понимания человека в праве: от субъекта права - к человеку в праве, что не означает отказа от понятия «субъект права», но предполагает его развитие [24, с. 96-151; 22]. Так, В. И. Павлов концептуализирует человека в праве как синтез двух уровней его бытия: нормативного (классический субъект права) и энергийного (правовой человек). При этом последний уровень - правовой человек - рассматривается как «способ правового суще-
ствования человека в праве, включающий и личностно конститутивную, и ценностную стороны, влияющие на юридическое самоопределение и поведение лица в правовой реальности» [24, с. 63]. Смысл дополнения классического субъекта права понятием «правовой человек» заключается, как указывает В. И. Павлов, в том, чтобы «выявить реальное положение человека в правовой реальности и через это проследить его взаимоотношение с неантропологическими - институциональными правовыми образованиями - различными правовыми институтами, юридическими конструкциями, механизмами и т. д.» [24, с. 63].
В качестве еще одной модели концептуализации человека в правовой реальности следует отметить оригинальную концепцию правового существа В. П. Малахова. Так, российский исследователь отмечает, что «. перед нами - не правовой субъект, ибо с понятием о субъекте связана совершенно иная смысловая нагрузка... <...> Но мы также не говорим и о правовой личности как о некоторой социальной качественности... Речь идет именно о правовом существе как о таком феномене, которому черты права присущи имманентно, для которого правовое бытие является всеобъемлющим и самодостаточным. Оно - определенная "ипостась" человека, наряду с его биосоциальностью, моральностью, боговдохновенностью, экономичностью, разумностью, историчностью и пр. Этими существами человек также никогда не перестает быть. Правовое существо - это человек, бытующий в сетке координат правовой реальности и перестающий быть полноценным человеком, как только он за пределы этой сетки выходит (или выпадает). <. > Право - свойство человека, а человек - субстанция права. Это самое большое и самое изначальное, что может быть сказано о правовом существе» [19, с. 187-188]. Однако характеристика человека как правового существа, срабатывая на уровне философии права, с трудом соотносится с общеправовой теорией, а тем более сложно адаптируется к конкретному практико-ориентированному юридическому анализу, методология для которого формируется в рамках общеправовой теории. Тем не менее концепция правового существа, как представляется, не лишена эвристического потенциала для теории права.
Существуют и другие общеправовые подходы к пониманию и изучению личности, однако в целом они укладываются в один из указанных выше вариантов юридического прочтения человека.
Таким образом, конструкция субъекта права или конструкция социального актора, или конструкция человека в праве будут определять соответствующую методологическую основу, используемую, во-первых, для мысленной фиксации значимых для права характеристик человека и, во-вторых, для их последующего научного анализа. Например, преступник, совершающий кражу кошелька, посягает не на кошелек, а на право собственности, ибо «притязающий» притязает не на сам предмет, а на право на этот предмет (действие и т. д.). Для обычного взгляда вор посягает на кошелек, но в юридическом смысле (как субъект правонарушения) - на право собственности. Вор остается типичным преступником, если посягает исподтишка, осознавая неправомерность своих действий. Вместе с тем если он действует как мифический «Робин Гуд», то в таком случае он не просто посягает, а притязает на право восстанавливать справедливость путем перераспределения собственности сообразно своим представлениям о справедливости, так как не видит ничего правомерного в установленном несправедливом порядке. Он как социальный актор бросает правовой вызов, обусловленный его личностно-ценностными установками, хотя чисто с формальной стороны остается правонарушителем.
Учитывая вышеизложенное, можно сделать следующие выводы и обобщения:
1. Общеправовой подход к изучению личности представлен прежде всего классической теорией субъекта права.
Как имя предписывается ребенку с рождения, так и в правовом дискурсе человек рассматривается сквозь призму субъекта права (за исключением некоторых случаев, например, рабы в римском праве считались не субъектами права, а res mancipi - вещами).
Субъект права в рамках общетеоретического и отраслевого юридического знания определяется не путем глубокой содержательной оценки его деяний, притязаний или ценностных установок, равно как и других элементов индивидуальной правовой культуры, актуа-
лизирующих человека для правовой реальности как полноценную личность, а посредством правосубъектности (деликтоспособности, если речь идет о правонарушителе) и соответствующего ей правового статуса. В свою очередь, традиционные для общеправовой теории понятие правосознания и понятие правовой культуры хоть и относятся к личности, однако инструментально в юридических конструкциях практически не учитываются.
2. Рассматривается субъект права главным образом в качестве подчиненного элемента специальных юридических конструкций - элемента структуры правоотношения (или правомерного поведения, если речь идет о непосредственных способах реализации права) либо состава правонарушения. Во многом это обусловило традицию в юриспруденции, согласно которой принято исследовать субъект права, как и стоящую за ним личность, как неглавное, вторичное правовое явление.
3. Фактический правовой статус субъекта права в контексте правомерного и противоправного поведения отличается и зависит от юридической конструкции, через которую он определяется в той или иной сфере права. Так, субъект права в контексте правомерного поведения - субъект правоотношения, правомерного поведения, в то время как субъект права в контексте правонарушения - правонарушитель (субъект правонарушения). То есть понятие субъекта права используется как родовое во всех отраслях права. В отличие от субъекта права как субъекта правомерного поведения деяние правонарушителя не направлено на реализацию права, а направлено на его нарушение. Вместе с тем совершение лицом правонарушения (юридический факт) является основанием для возникновения особого рода правоотношений (охранительных), в которых правонарушитель выступает специальным участником.
4. В настоящее время классическая теория субъекта права занимает господствующее положение в отечественной правовой науке и юридической практике. Именно практическая эффективность этой абстрактной юридической конструкции, отвлекающейся от множества реальных качеств и свойств человека, усекающей его ценностно-личностные качества до состояния, когда «субъектом» может быть, к примеру, любая организация (даже представленная все
так же одним человеком), соответствующая формальным, законодательно оговоренным признакам юридического лица, обусловливает ее жизнеспособность.
5. В общеправовой теории для изучения и анализа личности помимо классической конструкции субъекта права могут использоваться и другие познавательные модели. К их числу следует отнести, во-первых, социологическую концепцию личности, используемую как дополнение к субъекту права. Во-вторых, содержательно расширенную концепцию субъекта права. В-третьих, иные модели познания личности (правовое существо, человек в праве, социальный актор и т. д.), тем или иным образом концептуализирующие значимые для права качества человека.
6. Хотя современная общеправовая интеллектуальная модель (в подавляющей степени позитивистская) вполне успешно обходится использованием привычной для нее теории субъекта права, тем не менее в юридической науке, как и во всем корпусе социогуманитарных наук, наметилась устойчивая тенденция к переосмыслению классических правовых теорий и конструкций ввиду происходящих на рубеже XX и XXI вв. экономических и социокультурных изменений. Так, в рамках общеправовой теории сложились концепты социального актора, человека в праве и проч., позволяющие несколько иным образом концептуализировать человека и его личность. Данные подходы, продуктивно используясь рядом авторов в научной юридической литературе, представляются оправданными для современных правовых и социальных реалий.
Литература
1. Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 томах [Текст] / С. С. Алексеев. Т. 2. - Москва : Юридическая литература, 1982.
2. Архипов, С. И. Субъект права: теоретическое исследование [Текст] / С. И. Архипов. - Санкт-Петербург : Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2004.
3. Афонасин, Е. В. Римское право [Текст] / Е. В. Афо-насин. - Новосибирск : Программа развития НГУУ 2013.
4. Бурдье, П. Социология политики [Текст] / П. Бур-дье ; пер. с фр. ; сост., общ. ред. и предисл. Н. А. Шмат-ко. - Москва : Socio-Logos, 1993.
5. Васильева, Т. А. Понятие и значение источника права [Текст] / Т. А. Васильева // Вестник Волжского университета им. В. Н. Татищева. - 2010. - № 73. - С. 37-44.
6. Вишневский, А. Ф. Общая теория государства и права [Текст] / А. Ф. Вишневский, Н. А. Горбаток, В. А. Кучин-ский ; под ред. В. А. Кучинского. - 2-е изд. перераб. и доп. -Москва : Изд-во деловой и учебной литературы, 2006.
7. Владимиров, В. А. Субъект преступления по советскому уголовному праву [Текст] : лекция / В. А. Владимиров, Г. А. Левицкий. - Москва : Высшая школа МООП РСФСР, научно-исследовательский и редакционно-изда-тельский отдел, 1964.
8. Закон Боливии № 071 от 21 декабря 2010 г. «Ley de Derechos de la Madre Tierra» («О правах Матери-Земли») [Электронный ресурс] // URL: https://bolivia.infoleyes. com/norma/2689/ley-de-derechos-de-la-madre-tierra-071.
9. Исаева, Н. В. Правовая идентичность (теоретико-правовое исследование) [Текст] : дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.01 / Н. В. Исаева. - Москва, 2014.
10. Иоффе, О. С. Вопросы теории права [Текст] / О. С. Иоффе, М. Д. Шаргородский. - Москва : Изд-во Юридической литературы, 1961.
11. Кечекьян, С. Ф. Правоотношения в социалистическом обществе [Текст] / С. Ф. Кечекьян. - Москва : Изд-во Акад. наук СССР, 1958.
12. Клименко, А. И. Правовая идеология современного политически организованного общества [Текст] /
A. И. Клименко. - Москва : Норма, 2017.
13. Кофанов, Л. Л. Persona и persona publica в республиканском Риме [Текст] / Л. Л. Кофанов // IVS ANTI-QVVM. Древнее право. - 2010. - № 1(25). - С. 27-50.
14. Курс советской криминологии: Предмет. Методология. Преступность и ее причины. Преступник [Текст] /
B. Н. Кудрявцев [и др.]; под ред. В. Н. Кудрявцева, И. И. Карпеца, Б. В. Коробейникова. - Москва : Юридическая литература, 1985.
15. Кучинский, В. А. Основы учения о правовых отношениях [Текст] : лекция / В. А. Кучинский. - Минск : Академия МВД, 2008.
16. Лазарев, В. В. Теория государства и права [Текст] / В. В. Лазарев, С. В. Липень. - Москва : Спарк, 2004.
17. Лукашева, Е. А. Право. Мораль. Личность [Текст] / Е. А. Лукашева ; отв. ред. В. М. Чхиквадзе. - Москва : Наука, 1986.
18. Малахов, В. П. Концепция философии права [Текст] / В. П. Малахов. - Москва : ЮНИТИ-ДАНА, 2007.
19. Малахов, В. П. Природа, содержание и логика правосознания [Текст] : дис. ... д-ра юрид. наук: 12.00.01 / В. П. Малахов. - Москва, 2003.
20. Мальцев, Г. В. Социалистическое право и свобода личности [Текст] / Г. В. Мальцев. - Москва : Юридическая литература, 1968.
21. Нерсесянц, В. С. Общая теория права и государства [Текст] / В. С. Нерсесянц. - Москва : Норма: ИНФРА-М, 2012.
22. Павлов, В. И. От субъекта права к правовой субъ-ективации (К началам энергийно-правового дискурса) [Текст] / В. И. Павлов // Наука теории и истории государства и права в поиске новых методологических решений : коллективная монография ; отв. ред. А. А. Дор-ская. - Санкт-Петербург : Астерион, 2012. - С. 115-133.
23. Павлов, В. И. Постклассические концепции субъекта права [Текст] / В. И. Павлов // Феномен человека
в его эволюции и динамике: Труды открытого семинара Института Синергийной Антропологии / отв. ред. и вступ. ст. С. С. Хоружий. - Великий Новгород : НовГУ им. Ярослава Мудрого, 2013.
24. Павлов, В. И. Проблемы теории государства и права [Текст] / В. И. Павлов. - Минск : Академия МВД, 2017.
25. Поляков, А. В. Общая теория права: проблемы интерпретации в контексте коммуникативного подхода [Текст] / А. В. Поляков. - Санкт-Петербург : Издательский дом СПбГУ, 2004.
26. Трофимов, В. В. Коммуникация гражданского общества и публичной власти на платформе правового сотворчества как социальный инструмент выравнивания и стабилизации курса государственно-правового развития (введение в проблему) [Текст] / В. В. Трофимов // Право: история и современность. - 2018. - № 1. - С. 73-82.
27. Трофимов, В. В. Правовая наука и коммуникативная теория общества (к проблеме модернизации социально-философских оснований правовых исследований) [Текст] / В. В. Трофимов, В. В. Свиридов. - Тамбов : Издательский дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2017.
28. Честнов, И. Л. Диалогическая концепция права [Текст] / И. Л. Честнов // Неклассическая философия права: вопросы и ответы / Библиотека международного журнала «Проблемы философии права». - Харьков, 2013. - С. 160-189.
29. Четвернин, В. А. Субъект права [Текст] / В. А. Чет-вернин // Юридическая энциклопедия / редкол.: Т. Е. Абова [и др.]; под общ. ред. Б. Н. Топорнина. - Москва : Юристь, 2001.
30. Халфина, Р. О. Общее учение о правоотношении [Текст] / Р. О. Халфина. - Москва : Юридическая литература, 1974.
31. Явич, Л. С. Сущность права [Текст] / Л. С. Явич. -Ленинград : Изд-во Ленинградского университета, 1985.
References
1. Alekseev, S. S. General Theory of Law: in 2 volumes [Text] / S. S. Alekseev. Vol. 2. - Moscow : Legal Literature Publ., 1982 [in Russian].
2. Arkhipov, S. I. The subject of law: a theoretical study [Text] / S. I. Arkhipov. - St. Petersburg : Publishing house of R. Aslanov "Law Center Press", 2004 [in Russian].
3. Afonasin, E. V. Roman Law [Text] / E. V. Afonasin. -Novosibirsk : NSU Development Program, 2013 [in Russian].
4. Bourdieu, P. Sociology of Politics [Text] / P. Bour-dieu ; trans. from French; comp., general ed. and preface by N. A. Shmatko. - Moscow : Socio-Logos Publ., 1993[in Russian].
5. Vasilyeva, T. A. The concept and meaning of the source of law [Text] / T. A. Vasilyeva // Bulletin of the V. N. Tatishchev Volga State University. - 2010. - No. 73. - P. 37-44[in Russian].
6. Vishnevsky, A. F. General Theory of State and Law [Text] / A. F. Vishnevsky, N. A. Gorbatok, V. A. Kuchinsky ; edited by V. A. Kuchinsky. - 2nd ed. reprint. and additional. -Moscow : Publishing house of business and educational literature, 2006 [in Russian].
7. Vladimirov, V. A. The subject of a crime under Soviet criminal law [Text] : lecture / V. A. Vladimirov, G. A. Lev-
itsky. - Moscow : Higher School of the Ministry of Education and Science of the RSFSR, Research and Editorial and Publishing Department, 1964 [in Russian].
8. Bolivian Law No. 071 of December 21, 2010 "Ley de Derechos de la Madre Tierra" ("On the rights of Mother Earth") [Electronic resource] // URL: https://bolivia.infol-eyes.com/norma/2689/ley-de-derechos-de-la-madre-tierra-071[in Russian].
9. Isaeva, N. V. Legal identity (theoretical and legal research) [Text] : thesis for the Doctor of Law degree: 12.00.01 / N. V. Isaeva. - Moscow, 2014 [in Russian].
10. Ioffe, O. S. Questions of the theory of law [Text] / O. S. Ioffe, M. D. Shargorodsky. - Moscow : Publishing House of Legal Literature, 1961 [in Russian].
11. Kechekyan, S. F. Legal relations in a socialist society [Text] / S. F. Kechekyan. - Moscow : Publishing House of the Academy of Sciences of the USSR, 1958 [in Russian].
12. Klimenko, A. I. The legal ideology of a modern politically organized society [Text] / A. I. Klimenko. - Moscow : Norma Publ., 2017 [in Russian].
13. Kofanov, L. L. Persona and persona publica in Republican Rome [Text] / L. L. Kofanov // IVS ANTIQVVM. Ancient law. - 2010. - № 1(25). - P. 27-50 [in Russian].
14. The course of Soviet criminology: Subject. Methodology. Crime and its causes. The criminal [Text] / V. N. Ku-dryavtsev [et al.]; edited by V. N. Kudryavtsev, I. I. Karpets, B. V. Korobeynikov. - Moscow : Legal Literature Publ., 1985[in Russian].
15. Kuchinsky, K A. Fundamentals of the doctrine of legal relations [Text] : lecture / V. A. Kuchinsky. - Minsk : Academy of the Ministry of Internal Affairs, 2008 [in Russian].
16. Lazarev, V. V. Theory of State and Law [Text] / V. V. Lazarev, S. V. Lipen. - Moscow : Spark Publ., 2004 [in Russian].
17. Lukasheva, E. A. Pravo. Moral. Personality [Text] / E. A. Lukasheva ; ed. by V. M. Chkhikvadze. - Moscow : Nau-ka Publ., 1986 [in Russian].
18. Malakhov, V. P. The concept of philosophy of law [Text] / V. P. Malakhov. - Moscow : UNITY-DANA Publ., 2007 [in Russian].
19. Malakhov, V. P. Nature, content and logic of legal consciousness [Text] : thesis for the Doctor of Law degree: 12.00.01 / V. P. Malakhov. - Moscow, 2003 [in Russian].
20. Maltsev, G. V. Socialist law and freedom of the individual [Text] / G. V. Maltsev. - Moscow : Legal Literature Publ., 1968 [in Russian].
21. Nersesyants, V. S. General Theory of Law and State [Text] / V. S. Nersesyants. - Moscow : Norm: INFRA-M Publ., 2012 [in Russian].
22. Pavlov, V. I. From the subject of law to legal subjectiva-tion (To the beginnings of the energy-legal discourse) [Text] / V. I. Pavlov // Science of theory and history of state and law in search of new methodological solutions : a collective monograph ; ed. by A. A. Dorskaya. - St. Petersburg : Asterion Publ., 2012. - P. 115-133 [in Russian].
23. Pavlov, V. I. Postclassical concepts of the subject of law [Text] / V. I. Pavlov // The phenomenon of man in his evolution and dynamics: Works of open seminar of the Institute of
Synergetic Anthropology / ed. and the introductory article of S. S. Khoruzhiy. - Veliky Novgorod : Yaroslav the Wise NovSU, 2013 [in Russian].
24. Pavlov, V. I. Problems of the theory of state and law [Text] / V. I. Pavlov. - Minsk : Academy of the Ministry of Internal Affairs, 2017 [in Russian].
25. Polyakov, A. K General Theory of Law: problems of interpretation in the context of a communicative approach [Text] / A. V. Polyakov. - St. Petersburg: Publishing House of St. Petersburg State University, 2004 [in Russian].
26. Trofimov, V. V. Communication of civil society and public authorities on the platform of legal co-creation as a social tool for leveling and stabilizing the course of state and legal development (introduction to the problem) [Text] / V. V. Trofimov // Law: History and Modernity. - 2018. -No. 1. - P. 73-82 [in Russian].
27. Trofimov, V. V. Legal science and communicative theory of society (on the problem of modernization of socio-philosophical foundations of legal research) [Text] / V. V. Trofimov, V. V. Sviridov. - Tambov : Publishing House of TSU named after G. R. Derzhavin, 2017 [in Russian].
28. Chestnov, I. L. Dialogic concept of Law [Text] / I. L. Chestnov // Non-classical Philosophy of law: questions and answers / Library of the international journal "Problems of Philosophy of Law". - Kharkov, 2013. - P. 160-189 [in Russian].
29. Chetvernin, V. A. The subject of law [Text] / V. A. Chet-vernin // Legal Encyclopedia / editorial board: T. E. Abova [et al.]; under the general editorship of B. N. Topornin. - Moscow : Yurist Publ., 2001 [in Russian].
30. Khalfina, R. O. The general doctrine of legal relations [Text] / R. O. Khalfina. - Moscow : Legal Literature Publ., 1974 [in Russian].
Поступила в редакцию 24.03.2022 Received March 24, 2022
