CC BY
199
СОВЕРШЕНСТВОВАНИЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА
С.М.Кочои*
ОБЩЕЕВРОПЕЙСКОЕ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВО О БОРЬБЕ С ТЕРРОРИЗМОМ И ПЕРСПЕКТИВЫ РЕФОРМИРОВАНИЯ УК РФ**
Аннотация. В статье рассмотрены некоторые основные общеевропейские документы о борьбе с терроризмом (подписанные Российской Федерацией Европейская конвенция о пресечении терроризма от 27января 1977 г., Протокол о внесении изменений в Европейскую конвенцию о пресечении терроризма от 13 мая 2003 г. и Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г.), а также соответствующее российское законодательство (УК РФ и Федеральный закон «О противодействии терроризму»). С применением сравнительно-правового метода и метода анализа выявлены неоправданные различия и несоответствия при определении понятийного аппарата в нормах внутреннего (национального) права о терроризме. Предлагается устранить имеющиеся расхождения и противоречия в российском законодательстве на основе соответствующих определений, содержащихся в общепризнанных нормах международного, включая европейского, права о противодействии терроризму. Делается вывод о нецелесообразности закрепления в законодательстве РФ (в том числе в Уголовном кодексе) общего определения терроризма. Предлагается лишь перечислить преступления, подпадающие под действие соответствующих антитеррористических международно-правовых актов. Вносится предложение об объединении норм о террористических преступлениях вместе с преступлениями экстремистской направленности в отдельную главу (или раздел) Особенной части УК РФ.
Ключевые слова: терроризм, террористические преступления, террористическая группа, террористическое сообщество, террористическая организация, террористическая деятельность, террористический акт, обучение террористов, финансирование террористов, экстремизм.
Терроризм справедливо относят к наиболее опасным преступлениям современности. Он представляет угрозу для всех без исключения государств, поэтому и борьба с этой угрозой требует объединения усилий всех стран. Одной из областей, где требуется такое объединение, является уголовное законодательство. Очевидно, внутреннее законодательство государств, в первую очередь ставших мишенью международных террористических групп, необходимо сблизить. Основой для такого сбли-
жения, на наш взгляд, должны стать общепризнанные нормы международного права, посвященные борьбе с терроризмом. Для Российской Федерации в силу известных причин интерес представляют региональные, общеевропейские правовые акты о противодействии терроризму. Полагаем, что именно с этими актами1 следует
1 Сюда мы специально не относим документы Европейского Союза, обязательные только для государств — членов этой организации.
© Кочои С.М., 2014
* Кочои Самвел Мамадович — доктор юридических наук, профессор кафедры уголовного права Московского государственного университет имени О. Е. Кутафина (МГЮА). [[email protected]]
123995, Россия, г. Москва, ул. Садовая-Кудринская, д. 9.
** Работа проводилась при финансовой поддержке Министерства образования и науки РФ за счет средств государственного задания на выполнение НИР по проекту 2280.
согласовывать национальное антитеррористическое законодательство.
1. Среди важнейших международных региональных документов, направленных против терроризма, следует назвать Европейскую конвенцию о пресечении терроризма от 27 января 1977 г.2 Согласно ст. 1 Конвенции для целей выдачи между Договаривающимися государствами ни одно из нижеперечисленных преступлений не будет рассматриваться в качестве политического преступления или преступления, связанного с политическим преступлением, или преступления, совершенного по политическим мотивам:
а) преступление, подпадающее под действие положений Конвенции по борьбе с преступным захватом воздушных судов (Гаагская конвенция 1970 г.);
б) преступление, подпадающее под действие положений Конвенции по борьбе с преступными актами, направленными против безопасности гражданской авиации (Монреальская конвенция 1971 г.);
в) серьезное преступление, связанное с покушением на жизнь, физическую неприкосновенность или свободу лиц, находящихся под международной защитой, включая дипломатических агентов;
г) преступление, связанное с похищением, захватом заложников или серьезным незаконным насильственным удержанием;
д) преступление, связанное с применением бомб, гранат, ракет, автоматического стрелкового оружия или письма или посылки, если подобное применение создает опасность для людей;
е) покушение на совершение одного из вышеуказанных преступлений или участие в качестве сообщника лица, которое совершает или пытается совершить подобное правонарушение.
Согласно ст. 5 Европейской конвенции любое государство, ее подписавшее, не обязано выдавать преступника иностранному государству, если данное государство «имеет серьезные причины полагать», что просьба о выдаче преступника «представлена с целью преследования или наказания лица по соображениям расы, национальности или политических взглядов или вследствие того, что положение этого лица может быть ухудшено по одной или другой из этих причин»3. Данное положение, по нашему мнению, не входит в противоречие со ст. 1 Конвен-
2 Российская Федерация подписала данную Конвенцию 7 мая 1999 г., ратифицировала Федеральным законом № 121-ФЗ от 7 августа 2000 г.
3 European Convention on the Suppression of Terrorism//http:// conventions.coe.int/ Treaty/en/ Treaties/Html/090.htm (последнее посещение — 08.03.2014). По этим же причинам, согласно п. 2 ст. 8 Конвенции, оказание правовой помощи запрашивающему государству не должно рассматривается в качестве обязательства для запрашиваемого государства // Борьба с международным терроризмом. М., 2005. С. 245.
ции, не является ее недостатком. Наоборот, оно представляется достаточно гибким и практически необходимым (особенно для неграждан государств-членов ЕС, преследуемых в своих государствах именно по перечисленным в ст. 5 Конвенции признакам).
Недостатком же Конвенции считаем оговорку, содержащуюся в ст. 12, согласно которой каждое государство «может при подписании или в момент передачи документа о ратификации указывать территорию или территории, на которые распространяется настоящая Конвенция». Так же оцениваем оговорку в ст. 13 Конвенции о том, что каждое государство «может в момент подписания или в момент передачи документа о ратификации объявить о том, что оно сохраняет за собой право отказаться от передачи преступника иностранному государству в случае каждого правонарушения, указанного в статье 1, которое оно рассматривает в качестве политического правонарушения, или как правонарушение, связанное с политическим правонарушением, или как правонарушение, вызванное политическими побуждениями». По нашему мнению, реализация указанных оговорок может лишить Конвенцию обязательной и общеевропейской силы.
13 мая 2003 г. подписан Протокол о внесении изменений в Европейскую конвенцию о пресечении терроризма. Данный документ заменил перечень террористических преступлений (установленный в ст. 1 Европейской конвенции) посягательствами, подпадающими под действие:
а) Конвенции о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов (1973 г.);
б) Международной конвенции о борьбе с захватом заложников (1979 г.);
в) Конвенции о физической защите ядерного материала (1979 г.);
г) Протокола о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию (1988 г.).
Кроме этого, Протокол дополнил указанный перечень новыми преступлениями, подпадающими под действие положений:
а) Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства (1988 г.);
б) Протокола о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе (1988 г.);
в) Международной конвенции о борьбе с бомбовым терроризмом (1997 г.);
г) Международной конвенции о борьбе с финансированием терроризма (1999 г.).
Положения новой редакции ст. 1 Европейской конвенции были распространены на со-
С.М. КОЧОИ
да russica
участников, организаторов и руководителей, а также лиц, покушавшихся на совершение любого из вышеперечисленных террористических преступлений4.
Протокол (ст. 4) внес важные изменения в ст. 5 Европейской конвенции. Согласно новым ее пунктам ничто в Конвенции не должно толковаться как возложение обязанности на запрашиваемое государство выдать лицо, если такому лицу в запрашивающем государстве грозит смертная казнь или пожизненное лишение свободы без права на досрочное освобождение. Лицо может быть выдано, если только запрашиваемое государство получит гарантии, которое оно считает «достаточными», что смертная казнь не будет вынесена или данное лицо не будет осуждено пожизненно без права на досрочное освобождение5.
Еще одним региональным правовым актом, на основании которого ведется борьба с терроризмом, является Конвенция Совета Европы о предупреждении терроризма от 16 мая 2005 г.6 Документ (ст. 1) непосредственно не раскрывает содержание понятия «террористические преступления», понимая под ним любое преступление, подпадающее под действие следующих договоров:
1) Конвенция о борьбе с незаконным захватом воздушных судов, подписанная в Гааге 16 декабря 1970 г.;
2) Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, заключенная в Монреале 23 сентября 1971 г.;
3) Конвенция о предотвращении и наказании преступлений против лиц, пользующихся международной защитой, в том числе дипломатических агентов, принятая в Нью-Йорке 14 декабря 1973 г.;
4) Международная конвенция о борьбе с захватом заложников, принятая в Нью-Йорке 17 декабря 1979 г.;
4 Protocol amending the European Convention on the Suppression of Terrorism// http:// conventions.coe.int/Treaty/en/Treaties/ Html/190.htm (последнее посещение — 08.03.2014 г.).
5 Российская Федерация ратифицировала анализируемый Протокол Федеральным законом от 25 июля 2006 г. № 127-ФЗ. При этом она сделала следующее заявление, касающееся выдачи лиц государству, с которым у запрашиваемого государства нет договора о такой выдаче: «Российская Федерация исходит из того, что положения статьи 4 Протокола должны применяться таким образом, чтобы обеспечить неотвратимость ответственности за совершение преступлений, подпадающих под действие Протокола, без ущерба для эффективности международного сотрудничества по вопросам выдачи» // СПС «Кон-сультантПлюс».
6 Council of Europe Convention on the Prevention of
Terrorism//http:// conventions. coe.int/ Treaty/en/Treaties/ Html/196.htm (последнее посещение — 08.03.2014). Россий-
ская Федерация ратифицировала Конвенцию Федеральным законом от 20 апреля 2006 г. № 56-ФЗ, которая вступила в
силу 1 июня 2007 г.
5) Конвенция о физической защите ядерного материала, принятая в Вене 3 марта 1980 г.;
6) Протокол о борьбе с незаконными актами насилия в аэропортах, обслуживающих международную гражданскую авиацию, совершенный в Монреале 24 февраля 1988 г.;
7) Конвенция о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности морского судоходства, совершенная в Риме 10 марта 1988 г.;
8) Протокол о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности стационарных платформ, расположенных на континентальном шельфе, совершенный в Риме 10 марта 1988 г.;
9) Международная конвенция о борьбе с бомбовым терроризмом, принятая в Нью-Йорке 15 декабря 1997 г.;
10) Международная конвенция о борьбе с финансированием терроризма, принятая в Нью-Йорке 9 декабря 1999 г.
Следует согласиться с Хансом-Питером Гассе-ром в том, что терроризм — это социальное явление, «слишком сложное, чтобы подлежать простому и практическому определению»7. Поэтому Конвенция 2005 г., как и все ранее рассмотренные международно-правовые акты, касающиеся борьбы с терроризмом, дает определение терроризма традиционным способом — «путем перечисления конкретных видов преступных актов»8.
В Конвенции вместе с тем непосредственно раскрываются такие понятия, как «публичное подстрекательство к совершению террористического преступления» (ст. 5), «вербовка террористов» (ст. 6) и «подготовка террористов» (ст. 7). Каждое государство должно принимать меры для признания в своем внутреннем законодательстве указанных деяний, в случае их совершения незаконно и умышленно, преступлениями. Аналогичная мера должна быть применена также в отношении «сопутствующих преступлений», к которым Конвенция (ст. 9) относит:
а) соучастие в преступлении, указанном в ст. 5-7 Конвенции;
б) организация или наставление других лиц на совершение преступления, указанного в ст. 5-7 Конвенции;
в) содействие совершению одного или нескольких преступлений, указанных в ст. 5-7 Конвенции, группой лиц, действующих с общей целью. При этом такое содействие должно быть умышленным и оказываться: 1) либо в целях содействия преступной деятельности или достижения преступной цели группы, если такая деятельность или цель связаны с совершением престу-
7 Ханс-Петер Гассер. Запрет на акты террора в международном гуманитарном праве. М., 1994. С. 2.
8 Ляхов Е.Г. Политика терроризма — политика насилия и агрессии. М., 1987. С. 38.
пления, указанного в ст. 5-7 Конвенции; 2) либо при осознании умысла группы совершить преступление, указанное в ст. 5-7 Конвенции.
Конвенция предлагает государствам устанавливать юридическую, включая уголовную, ответственность юридических лиц за совершение любого преступления, предусмотренного ст. 5-7 и 9.
Согласно ст. 20 Конвенции ни одно из преступлений, перечисленных ст. 5-7 и 9, не рассматривается для целей выдачи или взаимной правовой помощи как политическое преступление или преступление, связанное с политическим преступлением, либо преступление, совершенное по политическим мотивам. Однако Конвенция (ст. 21) не налагает обязательство выдавать какое-либо лицо или оказывать взаимную правовую помощь, если запрашиваемое государство имеет «веские основания» полагать, что просьба о выдаче в связи с преступлениями, указанными в ст. 5-7 и 9 Конвенции, или о взаимной правовой помощи в отношении таких преступлений имеет целью уголовное преследование или наказание этого лица по причине его расы, вероисповедания, гражданства, этнического происхождения или политических убеждений или что удовлетворение этой просьбы нанесло бы ущерб положению этого лица по любой из вышеупомянутых причин. Такое обязательство отсутствует также в случае, если лицо, к которому относится просьба о выдаче, может быть подвергнуто пыткам или бесчеловечным или унижающим достоинство видам обращения и наказания либо подвергнуто смертной казни или пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения. Исключение составляют случаи, «когда согласно применимым договорам о выдаче запрашиваемая Сторона обязана осуществить выдачу, если запрашивающая Сторона предоставляет гарантию того, что смертная казнь не будет назначена, или, в случае ее назначения в качестве наказания, не будет приведена в исполнение, или что это лицо не подвергнется пожизненному заключению без возможности условно-досрочного освобождения, и запрашиваемая Сторона сочтет такую гарантию достаточной»9.
Таким образом, следует признать: общеевропейское законодательство о противодействии терроризму содержит необходимые инструменты для эффективного применения. Последнее, однако, возможно только при условии конвергенции национальных правовых систем государств, подписавших данное законодательство.
В Российской Федерации борьба с преступлениями террористической направленности ведется на основании УК РФ. Правда, непосредственно в УК РФ нет понятия «преступления террористической направленности», оно имеется лишь в названии постановления Пленума Верховного Суда РФ от 9 февраля 2012 г. № 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности», однако его содержание в этом документе также не раскрывается.
В УК РФ имеются другие понятия, такие как: террористический акт (ст. 205); террористическая деятельность (ст. 2051); терроризм (ст. 2051, 2052, 207). Все они раскрываются в Федеральном законе от 6 марта 2006 г. № 35-ФЗ «О противодействии терроризму».
Наказуемы по УК РФ также: содействие террористической деятельности (ст. 2051); публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 2052); прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности (ст. 2053); организация террористического сообщества и участие в нем (ст. 2054 УК); организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации (ст. 2055); заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207).
Анализ указанных норм УК и норм профильного Закона свидетельствует о наличии неоправданных противоречий как между ними, так и между самими нормами УК. Во-первых, нормы УК о террористической деятельности (ст. 2051 -2054) сильно отличаются от нормы Федерального закона «О противодействии терроризму» (п. 2 «а» ст. 3), непосредственно раскрывающей понятие «террористическая деятельность». К ней ст. 2051 УК относит не только «террористический акт», предусмотренный ст. 205 УК (как это делает профильный Закон), но также преступления, предусмотренные ст. 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК (а также ст. 2051, 2052, 220 и 221 — примечание 1 к ст. 2051 УК). В ст. 2053 УК между словосочетаниями «террористическая деятельность» и преступлениями, предусмотренными статьями 2051, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК, использован союз «или»10. При этом название ст. 2053 УК говорит о другом: все перечисленные преступления входят в понятие «террористическая деятельность». Возможно, конечно, и иное объяснение ситуации: если законодатель действительно видит разницы между указанными в ст. 2053 УК преступлениями, то название
9 При ратификации Конвенции РФ заявила о том, что «положения статьи 21 Конвенции должны применяться таким образом, чтобы обеспечить неотвратимость ответственности за совершение преступлений, подпадающих под действие Конвенции, без ущерба для эффективности международного сотрудничества по вопросам выдачи и правовой помощи».
10 Подобным образом, кстати, сконструирована также ст. 2054 УК, с той лишь разницей, что в ней «террористической деятельности» противопоставлен более широкий круг преступлений: к перечисленным в ст. 2053 добавлены преступления, предусмотренные ст. 2052, 220 и 221 УК.
данной статьи сформулировано более узко, нежели диспозиция предусмотренной ею нормы.
Во-вторых, в нормах УК использование понятия «терроризм» не согласовывается с его содержанием, имеющимся в профильном Законе (п. 2 «а» ст. 3):
1) ст. 2051 УК говорит о финансировании «терроризма», а профильный Закон — о финансировании «террористического акта»;
2) ст. 2052 УК говорит о публичном оправдании «терроризма», а профильный Закон — о распространении материалов или информации, оправдывающих необходимость осуществления «террористической деятельности»;
3) ст. 207 УК говорит об «акте терроризма», а профильный Закон — о «террористическом акте».
Полагаем, что основой для устранения всех отмеченных в российском законодательстве противоречий может служить международное, в том числе европейское, законодательство о противодействии терроризму. Во-первых, следует отказаться и в УК, и в профильном Законе от понятия «террористическая деятельность», заменив его «террористическими преступлениями». Поскольку используемое в Федеральном законе «О противодействии терроризму» понятие «террористическая деятельность» носит крайне узкий характер (оно, по сути, охватывает лишь одно преступление — террористический акт), более удачным представляется опыт (хотя и противоречивый) УК, в котором понятием «террористическая деятельность» охвачены самые разные преступления:
— террористический акт (ст. 205);
— содействие террористической деятельности (ст. 2051);
— публичные призывы к осуществлению террористической деятельности или публичное оправдание терроризма (ст. 2052);
— прохождение обучения в целях осуществления террористической деятельности (ст. 2053);
— организация террористического сообщества и участие в нем (ст. 2054);
— организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации (ст. 2055);
— захват заложника (ст. 206);
— заведомо ложное сообщение об акте терроризма (ст. 207);
— организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем (ст. 208);
— угон судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава (ст. 211);
— незаконное обращение с ядерными материалами или радиоактивными веществами (ст. 220);
— хищение либо вымогательство ядерных материалов или радиоактивных веществ (ст. 221);
— посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля (ст. 277);
— насильственный захват власти или насильственное удержание власти (ст. 278);
— вооруженный мятеж (ст. 279);
— нападение на лиц или учреждения, которые пользуются международной защитой (ст. 360). К этим преступлениям, при признании организации террористической, ФЗ «О противодействии терроризму» (ст. 24) добавляет также следующие деяния:
— публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (ст. 280 УК);
— организация экстремистского сообщества (ст. 2821 УК);
— организация деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК).
В принципе именно совокупность этих преступлений (за исключением, пожалуй, последних трех) и может быть признана в российском законодательстве «террористическими преступлениями»11. Однако этот перечень необходимо согласовать с международно-правовыми актами, содержащими понятие террористических преступлений. Прежде всего для признания ряда преступлений террористическими (таких как организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, посягательство на жизнь государственного или общественного деятеля, насильственный захват власти или насильственное удержание власти, вооруженный мятеж и т.д.) важно законодательно закрепить цели их совершения. Таковыми, по нашему мнению, могли бы быть: 1) устрашение населения и 2) принуждение органов власти или международной организации совершить или воздержаться от совершения любого акта.
Кроме того, серьезные коррективы следует, с использованием соответствующих определений в международных документах, вносить в конструкции составов преступлений, отнесение которых к террористическим не вызывает сомнений. Например, действующая редакция ст. 211 УК объявляет наказуемым только захват судна с целью его угона (и сам угон), тогда как соответствующая Конвенция (Гаагская, 1970 г.) закрепляет в качестве террористического преступления захват воздушного судна или установление над ним контроля безотносительно к его цели. Точно так же более узко, по сравнению с международным правом (Конвенцией 1973 г.),
11 При этом мы согласны с теми российскими учеными, кто отрицает необходимость закрепления в законе общего уголовно-правового понятия терроризма (Побегайло Э.Ф. Терроризм и уголовная ответственность // Актуальные проблемы Европы. Проблемы терроризма: проблемно-теоретический сборник. 1997. № 4. С. 203). Целесообразнее устанавливать ответственность за конкретные террористические преступления (как это имеет место в международно-правовых актах).
определено соответствующее преступление в ст. 360 УК. Из него «выпали», в частности, такие действия, как преднамеренное убийство или похищение лица, пользующегося международной защитой, а равно угроза совершения таких действий.
Нуждается в определенности понятие не только «террористические преступления». На основании имеющегося в международном праве определении террористической группы следует уточнить понятие террористического сообщества, предусмотренное ст. 2054 УК. Во-первых, использование понятия «сообщество» следует признать неудачным, оно вносит путаницу, поскольку, по своей сути, такое сообщество есть не что иное, как организованная группа (ст. 35 УК). Во-вторых, понятие «террористическая группа» (по рассматриваемой статье УК — «террористическое сообщество») не должно быть столь широким (точнее, безграничным), как это имеет место в УК. Оно вступает в противоречие даже с Федеральным законом «О противодействии терроризму» (ст. 3 п. 1 «в»), в котором говорится об организации «преступного сообщества (преступной организации), организованной группы» для реализации только террористического акта.
Круг преступлений, с целью совершения которых создается террористическое сообщество, в УК РФ должен быть абсолютно конкретным, определенным. Такими должны быть признаны исключительно «террористические преступления».
Серьезного осмысления требуют нормы УК (ст. 2051-2054), направленные на реализацию положений норм международного права о публичном подстрекательстве к совершению террористического преступления, вербовке и подготовке террористов. Следует признать, что соответствующие российские нормы (прежде всего, предусмотренные в ст. 2051 УК) оказались менее удачными для понимания и, полагаем, правильного применения. Так, согласно Конвенции Совета Европы «О предупреждении терроризма» (2005 г.) «публичное подстрекательство к совершению террористического преступления» означает распространение или иное представление какого-либо обращения к общественности в целях побуждения к совершению террористического преступления, когда такое поведение, независимо от того, пропагандирует оно или нет непосредственно террористические преступления, создает опасность совершения одного или нескольких таких преступлений. Аналогичное поведение в УК РФ оказалось под запретом сразу нескольких статей: ст. 2051 (склонение к террористической деятельности и вовлечение в нее, в том числе «совершенные лицом с использованием своего служебного положения») и ст. 2052 (публичные призывы к осуществлению
террористической деятельности, в том числе «совершенные с использованием средств массовой информации»).
Вербовка террористов, согласно Конвенции 2005 г., означает привлечение другого лица к совершению или участию в совершении террористических преступлений или к присоединению к какому-либо объединению или группе с целью содействия совершению этим объединением или группой одного или нескольких террористических преступлений. В УК вербовка лица наказуема по ст. 2051.
Подготовка террористов — это инструктирование по вопросам изготовления или использования взрывчатых веществ, огнестрельного или иного оружия, или ядовитых или вредных веществ, или по вопросам других конкретных методов или приемов в целях совершения или содействия совершению террористического преступления, когда заведомо известно, что переданные навыки предназначаются для использования в этих целях12. В УК подготовка лица для террористической деятельности наказуема по ст. 2051. При этом образует самостоятельное преступление прохождение лицом обучения, «заведомо для обучающегося проводимого в целях осуществления террористической деятельности». Отметим, что статья, предусматривающая ответственность за указанное деяние (2053), введена в УК лишь 2 ноября 2013 г.
Наиболее спорными из анализируемых норм УК РФ являются те, которые предусмотрены в ст. 2051. Прежде всего в ч. 1 данной статьи без каких-либо серьезных оснований объединено множество разных по своему характеру (и степени опасности) деяний:
1) склонение лица к совершению хотя бы одного из преступлений, предусмотренных ст. 205, 206, 208, 211, 277-279 и 360 УК;
2) вербовка лица для совершения хотя бы одного из вышеперечисленных преступлений;
3) иное вовлечение лица в совершение хотя бы одного из вышеперечисленных преступлений;
4) вооружение лица в целях совершения хотя бы одного из вышеперечисленных преступлений;
5) подготовка лица в целях совершения хотя бы одного из вышеперечисленных преступлений;
6) финансирование терроризма.
Перечисленные деяния по своей сути означают как подстрекательство, так и пособничество в совершении террористической деятельности. А это шире, чем название ст. 2051 УК, формально охватывающего только пособничество.
Кроме того, почему-то в ч. 3 ст. 2051 УК установлена ответственность за пособничество в совершении террористического акта. Данное
12 Конвенция 2005 г. специально оговаривает, что вышерас-смотренные три деяния следует признавать преступлениями при условии, что они совершены незаконно и умышленно.
беспрецедентное решение законодателя означает, что организация террористического акта и подстрекательство к его совершению наказываются по одной статье (205), а пособничество в совершении террористического акта — по другой (2051). При этом из-за крайне неудачной конструкции ст. 2051 УК пособничество может быть наказано строже не только организации теракта или подстрекательства к его совершению, но даже исполнения теракта.
Очевидно, что наиболее приемлемой представляется дифференциация ответственности за деяния, предусмотренные ст. 2051 УК, т.е. установление ответственности за их совершение в разных нормах (статьях).
Отдельного разговора заслуживает вопрос о возможности отнесения к террористическим преступлениям (террористической деятельности) также преступлений экстремистской направленности. Напомним, что согласно ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» организация признается террористической, если ее цели и действия направлены на совершение преступлений, предусмотренных, в частности, ст. 280, 2821 и 2822 УК, т.е. «экстремистских преступлений». Так, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда РФ оставила в силе решение Московского городского суда о признании организации «Синдикат «Автономная боевая террористическая организация (АБТО)» террористической и запрете ее деятельности в порядке, предусмотренном ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму». Судом установлено, что в начале марта 2009 г. А. была создана «организованная преступная группа с целью совершения террористических актов — взрывов и поджогов, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба и наступления иных тяжких последствий, в целях воздействия на принятие решений органами власти РФ об изменении внутренней национальной политики в интересах, по его мнению, истинных представителей русского народа, в том числе по ужесточению миграционной политики. А. и вошедшие в состав организованной группы М., И., П., К., Б., Р., Л., Г. разработали план своей преступной деятельности, в соответствии с которым намеревались систематически совершать в отношении представителей органов государственной власти и управления, а также лиц неславянского происхождения взрывы и поджоги». В период с 20 декабря 2009 г. по 27 февраля 2010 г., действуя в различном составе, члены организованной группы совершили ряд террористических актов (поджогов и подрыв автомобиля) на территории г. Москвы и Московской области. После организации и совершения членами организованной группы террористических актов, обстоятельства
которых участники организованной группы фиксировали с помощью видеозаписи, А. разместил указанные видеозаписи, призывающие к осуществлению экстремистской деятельности, на различных сайтах в Интернете13.
Законность состоявшихся судебных решений по приведенному делу сомнений у нас не вызывает. Положения ст. 24 Федерального закона «О противодействии терроризму» следует признать не только правильными, но и актуальными. Однако при этом считаем необходимым обратить внимание на два обстоятельства. Во-первых, половинчатость решения российского законодателя (ст. 24 профильного Закона) заключается в том, что при определении организации как террористической оно не учитывает все «экстремистские преступления», в том числе наиболее опасные из них: убийство по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в отношении какой-либо социальной группы (п. «л» ч. 2 ст. 105 УК); умышленное причинение по этим же мотивам тяжкого вреда здоровью (п. «е» ч. 2 ст. 111 УК).
Во-вторых, предлагаемые в УК (примечание 2 к ст. 2822) и Федеральном законе «О противодействии экстремистской деятельности» (п. 1 ст. 1) определения, соответственно «преступлений экстремистской направленности» и «экстремистской деятельности» позволяют относить к ним и террористические преступления, однако определения «терроризма» и «террористической деятельности», даваемые в Федеральном законе «О противодействии терроризму» (п. 2 ст. 3), по нашему мнению, не допускают обратного. Поэтому, как мы полагаем, «преступления экстремистской направленности» не могут быть отнесены в действующем российском законодательстве к «террористическим преступлениям» (в том числе по причине отсутствия подобной категории преступлений в международно-правовых актах14).
Как известно, в УК нормы о террористических преступлениях разбросаны по разным разделам:
1) против общественной безопасности и общественного порядка (ст. 205-208, 211, 220, 221);
2) против государственной власти (ст. 277-279);
3) против мира и безопасности человечества (ст. 360).
13 Определение Верховного Суда РФ от 27.11.2013 № 5-АПГ13-50 // СПС «КонсультанПлюс» (последнее посещение — 15.03.2014).
14 Исключением можно считать определение экстремистских преступлений в Шанхайской конвенции, ее в литературе называют «первым примером международного закрепления дефиниции «экстремизм» (Устинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. М., 2002. С. 18). О недостатках данного документа см.: Кочои С.М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М., 2005. С. 19-20.
Кроме того, ч. 1 ст. 2054 УК говорит о наказуемости создания террористического общества с целью совершения любых иных преступлений.
По нашему мнению, предлагаемые нами обновленные нормы УК о террористических преступлениях следует поместить в отдельную главу Особенной части. Возможно, их следует объединить с преступлениями, которые в УК называются «преступлениями экстремистской направленности». Указанную главу в таком виде
Библиография:
можно включить в раздел IX Особенной части «Преступления против общественной безопасности и общественного порядка» либо же в раздел Х «Преступления против государственной власти». Однако наиболее приемлемым мы бы посчитали создание самостоятельного раздела Особенной части УК РФ «Террористические и экстремистские преступления», состоящего из двух глав: «Террористические преступления» и «Экстремистские преступления».
Материал в редакцию поступил 21 марта 2014 г.
Гассер Ханс-Петер. Запрет на акты террора в международном гуманитарном праве. — М., 1994. Кочои С.М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. — М., 2005. Ляхов Е.Г. Политика терроризма — политика насилия и агрессии. — М., 1987.
Побегайло Э.Ф. Терроризм и уголовная ответственность // Актуальные проблемы Европы. Проблемы терроризма: проблемно-теоретический сборник. — 1997. — № 4.
Устинов В.В. Международный опыт борьбы с терроризмом: стандарты и практика. — М., 2002.
EUROPEAN LEGISLATION ON THE FIGHT AGAINST TERRORISM AND PROSPECTS FOR THE REFORMATION OF THE CRIMINAL CODE OF THE RUSSIAN FEDERATION*
Kochoi Samvel Mamadovich
Doctor of Law, Professor of the Department of Criminal Law, Kutafin Moscow State Law University
Abstract
The article examines some of the major pan-European instruments against terrorism (the Russian Federation signed the European Convention on the Suppression of Terrorism of 27 January 1977 and the Protocol amending the European Convention on the Suppression of Terrorism of 13 May 2003 and the Council of Europe Convention on the Prevention of Terrorism May 16, 2005), as well as relevant Russian legislation (the Criminal Code and the Federal Law «On Combating Terrorism»). With the use of comparative legal method and the method of analysis the author revealed unjustified differences and inconsistencies in defining the conceptual apparatus in the rules of the internal (national) law on terrorism. It is proposed to eliminate the discrepancies and contradictions in the Russian legislation on the basis of the relevant definitions contained in the generally recognized rules of international, including European, anti-terrorism law. The conclusion is made about the inexpediency of enshrining in the legislation of the Russian Federation (including the Penal Code) of a common definition of terrorism. It is offered only to list the crimes falling under the relevant counter-terrorism legal instruments. It is proposed to merge the rules on terrorist crimes with the rules on extremist crimes in a separate chapter (or section) of the Criminal Code of the Russian Federation.
Keywords
Terrorism, crimes of terrorism, terrorist group, terrorist community, terrorist organization, terrorist activities, terrorist attack, training of terrorists, financing of terrorists, extremism.
References
1. Gasser, Hans-Peter. A ban on acts of terror in international humanitarian law. — M., 1994.
2. Kochoi S.M. Terrorism and Extremism: criminal and legal characteristics. — M., 2005.
3. Liakhov E.G. Terrorism policy — a policy of violence and aggression. — M., 1987.
4. Pobegailo E.F. Terrorism and criminal liability // Actual problems of Europe. Problems of terrorism: problem and theoretical digest. — 1997. — № 4.
5. Ustinov V.V. International experience in combating terrorism: standards and practices. — M., 2002.
* The work was financially supported by the Ministry of Education and Science of the Russian Federation at the expense of the state task to perform scientific research project № 2280.
