CC BY
59
Е.И. Тюменева
ОБРАЗЫ ЖИВОТНЫХ
КАК НАЦИОНАЛЬНО-СПЕЦИФИЧЕСКИЕ СИМВОЛЫ ВЬЕТНАМСКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ
В практике преподавания вьетнамского языка фиксируются различия национально-культурной специфики языкового сознания вьетнамцев, которые проявляются в виде концептов, понятий и слов, не встречающихся у носителей русского языка. Обычно это происходит в форме послетекстовых комментариев и не носит системного храктера. Однако нормальная коммуникация невозможна без развитого культурологического кругозора, знания реалий Вьетнама и вьетнамского языка. Понять и правильно интерпретировать эти реалии помогает фразеология, изучение которой должно осуществляться на всех ступенях обучения.
Фразеологический фонд вьетнамского языка представлен двумя наиболее распространёнными формами: тханьнгы и тукн-гы. Тханьнгы, или «готовое выражение» — это устойчивое фразеологическое четырёхморфемное словосочетание, носящее экспрессивный характер и являющееся членом предложения1. Вьетнамский исследователь Нгуен Ван Ханг включает тханьнгы в группу «четырёхморфемных фразеологизмов», куда, по-его мнению, также входят компаративные обороты и предикативные сочетания2. Нгуен Ван Ханг полагает, что «четырёхморфем-ные словосочетания» составляют примерно 80 % всех фразеоло-
гических единиц вьетнамского языка3. Однако четыре морфемы являются необходимым, но не единственным признаком «готовых выражений». В их лексической, семантической и часто фонетической структуре обязательно присутствуют парность и параллельность. По совокупности этих признаков тханьнгы можно отнести к фразеологическими оборотам. Тукнгы, состоящие из трёх и более морфем, объединяют пословицы и поговорки, которые представляют собой законченное предложение, содержащее какое-либо суждение или идею4. Тханьнгы и тукнгы принадлежат к номинативному инвентарю языка, полностью или частично идеоматичны, а также устойчивы и обладают способностью воспроизводиться в речи в готовом виде. Это является основанием для отнесения этих словосочетаний к паремиям.
Паремии и фразеологизмы являются важной частью национальной культуры и отражают картину мира носителя языка. Картина мира состоит из концептов и связей между ними. Концептуальная картина мира вьетнамцев тесно связана с географическим положением, рельефом местности, климатом, животным и растительным миром, т. е. с тем, что окружает человека в течение всей его жизни.
Во вьетнамской фразеологии часто встречаются названия животных-эндемиков, играющих особую роль в жизни конкретных людей на конкретной территории. Образы животных метафоричны, а сама метафора основана на таких качествах, как внешний вид, цвет, размер, повадки, среда обитания, взаимоотношения с человеком.
Для изучения национально-культурной специфики образа животных во вьетнамской фразеологии мы выбрали четырёх представителей вьетнамской фауны, которые наиболее часто встречаются в пословицах и поговорках — буйвола, слона, тигра и змею, — а также одного мифического животного — дракона. Мы согласны с Нгуен Ван Но, который, хотя дракона в реальности не существует, включает его в список животных-эндемиков5, так как образ дракона наряду с другими животными участвует в формировании культурно-национальных стереотипов со множеством коннотативных связей и ассоциаций. Согласно таблице, составленной Нгуен Ван Но, первым по частоте упоминания в
паремиях идёт буйвол, затем слон, далее тигр и дракон, и замыкает таблицу змея6.
Сравнивая национально-специфические образы животных во вьетнамских и французских пословицах, Нгуен Куи Тхань отмечает, что в силу специфики роли буйвола в жизни вьетнамцев образ этого животного является паремиологической репрезентацией «человека вообще», наделённого всеми присущими людям положительными и отрицательными качествами, своей судьбой, характером, социальными связями7.
Издавна вьетнамцы использовали буйвола как тягловую силу при выращивании риса — основной провольственной культуры, поэтому буйвол неразрывно связан с человеком, землёй и водой. Близость к крестьянину, который рассматривал буйвола как своего товарища по несчастью, вынужденного много работать и жить в нищете, стал основой метафоры тяжёлой жизни. Об этом говорит народное речение: lám kiép trau án có / «судьба буйвола, питающегося травой». Участь буйвола так же, как и бедного человека — быть в услужении у богатых: lám than trau ngua / «быть буйволом и лошадью».
С другой стороны, на протяжении веков складывался образ буйвола как олицетворения богатства, зажиточности, жизни в довольстве. Chin dun muai trau / «девять скирд риса, десять буйволов» или trau cáy ngua cuai / «буйвол с плугом, лошадь под седлом» — так представлялась вьетнамцам прошлого богатая жизнь в деревне (сравните: «дом — полная чаша»). Tau trau, láy va, lám nhá / «купить буйвола, жениться, построить дом» — вот то, что необходимо сделать человеку в жизни (сравните: «построить дом, посадить дерево, вырастить сына»). Буйвол — такой же неотъемлемый образ богатства, как и рис, о чём говорит пословица: lám ruong khong trau, lám giáu khong thóc / «обрабатывать землю без буйвола, разбогатеть без риса». В народном сознании ни первое, ни второе было практически невозможно. Без буйвола не было возможности и начать серьёзное дело: con trau lá d®u ca nghiep / «буйвол — голова дела» (сравните: «корова в рогоже, да всех дороже»). Потеря буйвола была для вьетнамца настоящим несчастьем. Об этом говорит пословица: dén dau chét trau chét bo / «куда бы он ни пришёл, там гибнут буйволы и быки».
При сравнении с другими крупными животными буйвол обладает явными преимуществами. Об этом говорят пословицы: trau g®y cüng tay bo giéng / «худой буйвол равен племенному быку»; trau he han bo khöe / «больной буйвол лучше здорового быка»; trau ho bang bo róng / «буйвол кашляет, как бык мычит».
Жизнь вьетнамских крестьян проходила в трудных условиях жаркого тропического климата, когда для успешной работы была необходима выносливость. Когда говорят: trau hay khong ngai cay trua (вариант: trau khöe chang lo cay trua) / «хороший буйвол не боится пахать в полдень», то возникает образ трудолюбивого, не пасующего перед трудностями человека, ведь полдень — самое жаркое время дня, а работать в такое время могут лишь здоровые и выносливые люди.
Со сложными климатическими условиями, частыми стихийными бедствиями — тайфунами, наводнениями, засухой — связаны фразеологические единицы, в которых речь идёт о необходимости коллективных действий. При необходимости выразить идею взаимопомощи, совместных действий для преодоления трудностей также используется образ буйвола. Trau có dan, bo có lü / «у буйвола есть стадо, и у быка есть стадо». Так говорят, когда хотят подчернуть, что жизнь в обществе предполагает коллективизм и солидарность. А если со своими проблемами человек не мог справиться в одиночку, то существовало правило: trau béo kéo trau g®y / «тучный буйвол тянет худого», т. е. трудности слабого преодолеваются с помощью сильного.
В представлении вьетнамцев буйвол тесно связан с родным домом и рисовым полем. Говоря: trau dúng nao än cö dúng -y / «на каком поле буйвол, ту траву он и ест» или trau ta än cö dúng ta / «наш буйвол есть траву нашего поля», вьетнамцы иронизируют над теми, кто замкнулся в своём тесном мирке, не хочет расширить горизонты познания, выйти за привычный круг происходящего. В то же время у пословицы trau ta än cö dúng ta есть продолжение: tuy rang cö cut nhung ma cö tham / «хотя трава куцая, но ароматная», и оно придаёт высказыванию другой оттенок: любовь к малой родине и неприятие зависти к чужому достатку.
Буйвол — животное домашнее, он живёт бок о бок с человеком и помогает ему в этой жизни. Lac duong nam duoi chó, lac ngö
nam duôi trâu / «сбился с пути — держись за хвост собаки, пропустил поворот, держись за хвост буйвола», так как и собака и буйвол прекрасно знают дорогу домой и никогда не собьются с пути.
Медлительность и неповоротливость буйвола сформировали образ глупого, вечно опаздывающего человека, который не может добиться успеха в своём деле: trâu châm uông nuóc duc (вариант: trâu châm uông nuóc da / «опоздавший буйвол пьёт мутную (грязную) воду» или trâu nga an cô héo / «глупый буйвол щиплет увядшую траву». Интересно, что у последней поговорки есть вариант: trâu nga an cô béo / «глупый буйвол щиплет густую траву» (сравните: «дуракам счастье»). Глупость и несообразительность буйвола также легли в основу фразеологизма dàn gày tai trâu / «играть на дане (народный струнный инструмент) в уши буйволу» (сравните: «метать бисер перед свиньями»).
Чтобы описать ситуацию, когда не следует забегать вперёд, делая бесполезное по своей сути дело, вьетнамец скажет: dung dat cái cày truóc con trâu / «не надо ставить плуг перед буйволом» (сравните: «ставить телегу впереди лошади»). А если необходимо проявить инициативу, а не дожидаться, пока дело само сладится, можно употребить пословицу: trâu di tim coc, chú coc không tim trâu/ «буйвол ищет колышек, а не колышек ищет буйволы» (сравните: «если гора не идёт к Магомету, то Магомет идёт к горе»).
Большие размеры и сила буйвола в народном сознании стали метафорой сильных и властных людей: trâu manh trâu dugc / «сильный буйвол получает всё» (сравните: «кто смел, тот и съел»). Идею о том, что в конфликте между сильными часто достаётся слабым, выражает пословица trâu bo húc nhau, ruôi muôi chét / «бодаются буйволы с быками, дохнут мухи с комарами» (сравните: «паны дерутся, у холопов чубы трещат»). Trâu dap cüng chét, voi dap cüng chét / «буйвол наступит — умрёшь, слон наступит — тоже умрёшь». В этой пословице буйвол и слон являются метафорическим изображением угнетателей, под игом которых стонут простые люди.
Размеры буйвола послужили основой метафоры в пословице bé an trôm gà, già an trôm trâu / «(если) в детстве украл курицу, в старости украдёшь буйвола» (сравните: «коготок увяз, всей птич-
ке пропасть»). В паремии dâu gà con han duôi trâu / «лучше быть головой курицы, чем хвостом буйвола», т. е. лучше быть свободным и ни от кого не зависеть, чем занимать большую должность с большими проблемами, в основе создания образа также лежит разница в размере и влиянии на повседневную жизнь.
Когда вьетнамцы осуждают тех, кто, пользуясь случаем, стремится поживиться на чужом несчастье, они говорят: trâu lành không ai mùng (mac) cà, trâu ngâ lam kè câm dao / «здоровый буйвол — никто не радуется, буйвол упал — очень многие бегут с ножом в руках». И в этой пословице размеры и сила буйвола лежат в основе образа человека, которого никто не посмеет тронуть, когда он при власти, но на которого тут же набросятся, если он эту власть потеряет. К этой близка по образности и другая паремия: trâu già không nê dao phay / «старого буйвола не испугаешь разделочным ножом».
Образ буйвола используется для характеристики отрицательных персонажей. Для описания непорядочного человека используется фразеологизм dâu trâu mat ngua / «голова буйвола, лицо лошади» (сравните: «свиное рыло»). Про пройдоху вьетнамцы скажут dâu trâu trán khi / «голова буйвола, лоб обезьяны»/ (сравните: «клейма негде ставить»). О стариках, которые увлекаются молоденькими девушками, говорят trâu già lai thích cô non / «старому буйволу нравится молодая трава» (сравните: «седина в бороду — бес в ребро»). Если кто-то распространяет грязные сплетни, не имеющие под собой реальной основы, про него скажут trâu l-m v°y càn / «грязный буйвол походя пачкает других». В пословице trâu gây hô mat nguói nuôi / «худые буйволы — хозяевам стыд» буйвол символизирует воспитанников, подопечных или детей, за плохое обращение с которыми взрослым должно быть стыдно.
Завистник также предстаёт в образе буйвола: trâu buôc ghét trâu an cô / «привязанный буйвол завидует буйволу, который ест траву», т. е. обладает большими правами или отличается в лучшую сторону. Но злые люди обязательно потерпят поражение и будут наказаны: trâu hay ác thi trâu vac sung / «(если) буйвол часто злой, ему обтешут рога» (сравните: «бодливой корове бог рог не даёт»). В ответ на критику от далеко не безупречного человека
можно сказать: bung trau lám sao, bung bo lam vay / «как делает буйвол, так делает и бык».
Образ буйвола часто встречается и в компаративных оборотах. B°n nhu trau däm / «грязный как буйвол из болота» / (сравните: «грязный как свинья») или béo nhu trau truong / «толстый как распухший буйвол» / (сравните: «здоровенный бугай»).
Слон — самое большое животное на земле, поэтому именно размеры слона являются основополагающими для символической передачи различных человеческих качеств и описания типичных ситуаций общения.
В основе фразеологизма láy thúng úp voi / «взять корзину накрыть слона», который употребляется в тех случаях, когда нельзя скрыть очевидного, также лежит разница в размерах (сравните: «шила в мешке не утаишь»). Репрезентация слона как огромного объекта создаёт картину несоразмерности желаемого и достигнутых результатов: däu voi duoi chuot / «голова слона, хвост мыши» (сравните: «гора родила мышь») или ho voi ban súng say / «скликать слонов, стреляя из тростинки» (сравните: «много шума из ничего»). Эта же метафора заложена в паремии buoc chi chan voi / «привязать ниткой ногу слона» (сравните: «напрасный труд»). Русской поговорке «в тихом омуте черти водятся» существует вьетнамский эквивалент t°m ng°m má dám chét voi / «тихоня, а ударом кулака может убить слона». В основе метафорического образа этой пословицы также лежат размеры слона.
Идея о том, что любые трудности, какими бы они огромными ни были, преодолимы, реализуется в пословице troi sinh voi, troi sinh cö / «бог создал слона, бог создал и траву». Грубоватый народный юмор сквозит в поговорке theo voi än bä mía / «следуя за слоном, ешь отоходы сахарного тростника» (сравните: «подбирать объедки с барского стола»).В поговорке duoc voi doi tien / «получив слона, требует фею» слон является концептом большой жизненной удачи. Тот же концепт лежит в основе образа слона в пословице khong voi bo lám lón / «нет слона, и корова покажется большой» (сравните: «на безрыбьи и рак — рыба»).
Основой создания метафоры в паремиях помимо размеров слона является его сила. Простые люди не могут повлиять на сильных мира сего, как комары и кузнечики на слона. Яркий
образ несоразмерности насекомого и самого большого животного в поговорках muói dét chan voi / «комар укусил ногу слона» или chau cháu dá voi / «кузнечик лягнул слона» (сравните: «как слону дробина») прекрасно иллюстрируют эту идею.
Слон в отличие от буйвола животное дикое и опасное. И если буйвол часто предстаёт в образе глуповатого, но доброго человека, слон олицетворяет большую угрозу. Cuoi d®u voi du / «сесть на голову дикому слону», т. е. затеять опасное дело, или tránh voi chang xáu mat nao / «избегать слона совсем неплохо», т. е. не следует «лезть на рожон» — такова житейская мудрость. Одной из мер наказания в феодальном Вьетнаме было bi voi giay, т. е. быть растоптанным слоном. Страх перед огромным животным, которое без особого труда может уничтожить человека, нашёл своё отражение в фразеологизме voi giay ngua xé / «слон топчет, лошадь раздирает», что соответствует русскому «чтоб ты сдох» или «чтоб тебя черти взяли».
Ничего не может быть хуже предательства национальных интересов. Отношение вьетнамцев к предателям закреплено с одной стороны в образе слона — могучего и дикого животного, и с другой стороны — в образе отеческих могил. Память о предках для любого вьетнамца священна, поэтому в выражении ruóc voi vé giay má tó / «привести слона топтать могилы предков» зафиксировано презрение к тем, кто своими действиями предаёт национальные интересы.
Образ тигра во вьетнамской фразеологии является концептом опасной ситуации. Для отображения этого концепта используется три лексемы со значением «тигр» — hó, cop и húm. Чаще всего в идиомах представлена лексема hó. Cuoi tren lung hó / «сидеть на спине у тигра» значит «попасть в опасную ситуацию»; duong hó di hoa / «прикармливать тигра — навлечь беду» (сравните: «пригреть змею на груди»); du nhu hó dói / «злой как голодный тигр». Иногда к образу тигра добавляется образ потомства: hó phu sinh hó tu / «у тигра-отца и сын — тигрёнок», т. е. у сильного и смелого человека и дети будут сильными и смелыми. И ещё: húm chang an thit con / «тигр не ест своих тигрят», значит, каким бы жестоким ни был человек, он не поднимет руку на своих детей.
Образ тигра используется для создания юмористического эффекта в компаративном обороте nhu hü them väy / «как тигру добавить плавник» (сравните: «как собаке пятая нога»); в предикативном словосочетании cäo mugn oai hüm / «лиса взяла себе славу тигра», т. е. прикинулась могущественной; «готовом выражении» mieng hüm gan sua / «язык тигра, печень медузы», т. е. грозный на словах и трусливый на деле (сравните: молодец против овец, а против молодца и сам овца). Хищное и опасное животное вызывает не только страх, но и восхищение.
Лексема cop присутствует в таких идиомах, как rung näo cop -y / «каков лес, таков и тигр» и cop chit dl da, nguoi ta chit dl tilng / «от умершего тигра остаётся шкура, от умершего человека — слава». Русскому «ободрать как липку» соответствует вьетнамское ki ca ki cop cho cop no xoi (Xn) / «нажить добра, чтобы его съел тигр».
Ограниченная сочетаемость hüm придаёт ему большую метафоричность. Чаще всего употребляется пословица khong väo hang hüm läm sao bat dugc cop / «разве можно поймать тигра, не войдя в тигриную пещеру». Интересно отметить, что в русском языке в таком контексте употребляется образ волка: «волков бояться — в лес не ходить». Морфема hüm также встречается в таких выражениях, как hang hüm noc ran / «пещера тигра — яд змеи», т. е. опасное место, где собираются нехорошие люди; hum beo / «тигр и барс» — злые и жестокие люди; khöe nhu hüm / «сильный как тигр», läm hüm läm hü / «делать тигра, делать тигра», т. е. наводить страх.
С концептом «опасность» связан и образ змеи. Змея не только опасна, но и ядовита, поэтому в паремиях наряду со словом ran / «змея» присутствует и слово noc / «змеиный яд», например ran dü noc cho luon / «змея обвиняет угря в том, что у него есть яд» (сравните: «валить с больной головы на здоровую»). Образ змеи встречается в паремиях, где речь идёт о решении жизненно важной проблемы. Bänh ran phäi dänh giap d®u / «чтобы убить змею, надо разможжить ей голову», т. е. нанести удар в самое опасное место. А если решать проблему не с того конца, то можно сказать: dänh ran giöa khüc / «ударить змею между колец», т. е. не туда, куда надо. Змея также может символизировать пре-
дательство, например cong ran can gà nhà I «принести змею, которая покусает твоих же кур».
Во вьетнамской мифологии дракон является прародителем, родоначальником вьетнамской нации. Con rông cháu tiên I «дети дракона, внуки феи» — так до сих пор с гордостью говорят о себе вьетнамцы.
Дракон — мифическое животное, символ императорской власти или высокого происхождения. В народном сознании среда обитания дракона — высокое небо или бескрайнее море, поэтому в паремиях дракон часто сравнивается с тем, что находится в этих двух стихиях. Компаративный оборот nhu rông gap mây I «как дракон встречает облако» означает везение, благоприятное стечение обстоятельств. С изящным творческим стилем связано выражение rông bay phugng múa I «полёт дракона, танец феникса». О человеке, который быстро съедает всё подчистую, говорят: än nhu rông cuôn I «есть подобно налетевшему дракону».
Для того чтобы показать величие дракона, его часто сравнивают с креветкой — существом мелким и малозначительным. Когда хозяева хотят подчеркнуть значение гостя, то употребляют четырёхслог rông dén nhà tôm I «дракон пришёл в дом к креветке». Если в деле не всё ясно, концы с концами не сходятся, употребляют «готовое выражение» dâu rông duôi tômI «голова дракона, хвост креветки». Дракон сравнивается со змеёй в пословице thà làm dâu ran han làm duôi rông I «лучше быть головой змеи, чем хвостом дракона». Дракона сравнивают ещё с одним обитателем водной стихии — карпом: cá chép hóa rông I «карп превратился в дракона». Так говорили о тех, кто успешно сдал экзамены, необходимые для занятия высокой должности при дворе.
Для того, чтобы подчеркнуть зависимость человека, невозможность раскрыть свои способности, говорят: rông vàng tam nuóc ao tù I «золотой дракон купается в стоячей воде». Величие дракона фиксирует пословица trúng rông lai nô ra rông, liu diu lai nä ra dông liu diu I «драконы вылупляются только из яиц драконов, а из яиц ящерки может вылупиться только ящерка».
Употребляясь в пословицах и поговорках, названия животных-эндемиков участвуют в интерпретации окружающего мира,
формируя культурно-национальные стереотипы и эталоны, создавая концептуальную картину мира. Необходимо интегрировать знания о языковой и концептуальной картине мира вьетнамцев в практику преподавания, так как успешная межкультурная коммуникация может состояться только при их ясном понимании и реальном учёте.
Примечания
1 Войцехович И.В. Практическая фразеология современного китайского языка // М., Восток—Запад, 2007.
2 Нгуен Ван Ханг. Структурные и семантические особенности че-тырёхкомпонентных фразеологизмов в современном вьетнамском языке. Автореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 1994.
3 Там же. С. 8.
4 Triéu Nguyen. Kháo luán vé tuc ngü nguai Viet (Чиеу Нгуен. О вьетнамских пословицах). Hä Noi, 2010. С. 37—38.
5 Nguyén Vän Nä. Biéu trang trong tuc ngü nguai Viet. (Нгуен Ван Но. Символика вьетнамских пословиц). Hä Noi. 2010. Tr. 108.
6 Ibid. Tr. 316—317.
7 Nguyén Quy Thänh. Dáu án vän hóa trong tuc ngü. (Нгуен Куи Тхань. Отпечаток культуры в пословицах) // Vän hóa dan gian. № 4. 1998. Tr. 76—79.
