CC BY
132
7. Мамлина, Е. А. Процесс идентификации личности государственного служащего в условиях современной России [Текст] : автореф. дис. ... канд. социол. наук / Е. А. Мамлина. - Саратов, 2004.
8. Любенко, Д. Л. Воздействие социального образа профессии на управленческую активность менеджера [Текст] : автореф. дис. ... канд. социол. наук / Д. Л. Любенко. - Саратов, 2003.
9. Кульпин, Э. С. Становление системы основных ценностей российской цивилизации [Текст] /
Э. С. Кульпин // Россия как цивилизация: устойчивое и изменчивое / отв. ред. И. Г. Яковенко. -М., 2007. - С. 195-196.
10. Lakoff, G. Philosophy in the Flesh [Текст] / G. Lakoff, М. Johnson. - N.Y., 1999.
11. Капра, Ф. Паутина жизни: новое научное понимание живых систем [Текст] / Ф. Капра. -Киев, 2002.
12. Ассман, Я. Культурная память: письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности [Текст] / Я. Ассман ; пер. с нем. М. М. Сокольской. - М., 2004.
УДК 101.1:316.722
ББК 60.022
Е.Д. Зарова,
преподаватель кафедры философии Поволжской академии
государственной службы им. П.А. Столыпина
ОБРАЗЫ «ДРУГОГО»
В ФОРМИРОВАНИИ КОНЦЕПЦИИ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ И ПРИОРИТЕТОВ МЕЖДУНАРОДНОЙ ПОЛИТИКИ ГОСУДАРСТВА
Д ля современных международных отношений характерна тенденция конструирования цивилизационной идентичности за счет противопоставления себя «Другим» цивилизациям и культурам. При этом создаваемые образы «Другой цивилизации» очень часто далеки от их реальных прототипов. Государства, формируя собственную идентичность, создают различные мифы -мировоззренческие, политические, социальные - о других странах, как правило, с целью позиционирования себя в качестве наилучшей модели общественно-политического устройства, противостоящей несовершенным обществам. Подобная ситуация складывается у многих западных стран по отношению к России, которая воспринимается ими как цивилизационный «Другой». Следовательно, для России в целом и для каждого россиянина важно иметь представление о том, какие мифы-образы создаются о стране в мировом сообществе, каковы причины и механизмы их формирования. Исходя из этого, можно объяснить отношение различных стран к России и строить соответствующие модели, разрабатывать стратегии взаимодействия с данными государствами или цивилизациями.
Почему в обществах всегда существуют «истории» о «Других»? Возможно, это глубинное свойство человеческой психики - познать самого себя через изучение другого. Создавая историю о себе, необходимо «рассказать» мифы о других. «Именно при столкновении с Другим возникает борьба за Свое, понимание Своего, развитие Своего» [1, с. 29]. Идентичность формируется при отделении и противопоставлении себя «Другим», приобретающим характеристики «чужих», «непонятных» и, скорее всего, враждебно настроенных. Только при наличии инаковости личность или цивилизация могут выделить себя из «окружающей среды» и сформировать неповторимую идентичность. Более того, путем создания своеобразных мифов, в частности формирующих цивилизации, достигается эффективное функционирование механизмов управления обществом.
Если обратиться с данными идеями к изучению межцивилизационных отношений, то можно заметить, какую значительную роль играют образы «Востока» в формировании идентичности «Запада». Об этом рассуждают исследователи направления «ориентализм»: Э. Саид, Г. Спивак, Т. Асада, X. Тиффин, А. Ахмад и другие.
Э. Саид пишет, что «Orient» («Восток») является устойчивым элементом западной «воображаемой географии» [2], поэтому ориентализм как научный конструкт может больше рассказать о самом Западе, чем о Востоке. Ученый считает, что противопоставление Востока и Запада служит вариантом оппозиции «мы - они», а западное представление о себе формируется при сопоставлении с им же конструируемым образом Востока, который наделяется «репрессированными» качествами Запада.
Важно отметить, что «Восток» используется как социальный маркер независимо от географического положения: так, Башкортостан географически расположен восточнее Татарстана, однако башкиры представляют татар как «восточный» народ. «Восток» теряет реальное географическое положение и становится обобщенным конструктом в формировании европейской идентичности.
Интерес к внешнему, к «Другому» возникает также тогда, когда внутри «Себя» как системы назревает кризис. В данной ситуации актуальным становится обращение к образу жизни, мыслей, чувств «Другого». Теперь его качества кажутся скорее пока непонятными, чем отрицательными, часто загадочными, непостижимыми, хранящими в себе какую-то тайну, а потому - привлекательными. Возникает стремление перенять, скопировать особенности, традиции и обычаи «Другого». Рассматривая в данном контексте специфику формирования западной цивилизации, конструирующей свою «я-идентичность», становится понятным определенный интерес и обращение Запада к Востоку. Запад, на протяжении многих веков являвший миру новые культурные образцы и модели образа жизни, мировоззрения, сегодня испытывает недостаток в революционных моделях в культуре. В обществе возникает ощущение, что все уже придумано и изобретено когда-то, что любое новое - это лишь хорошо забытое или слегка переделанное старое. В такой ситуации духовного и интеллектуального голода возникает потребность обратить внимание на образцы культуры других цивилизаций. Отсюда - популярные на Западе в XX в. восточные вея-
ния, такие как дзенбуддизм, медитация, йога, восточные единоборства, восточная кухня, феншуй, мультфильмы-аниме и многое другое.
Таким образом, применяя идею о том, что фундаментальным условием формирования и существования любого «Я» (личностного, коллективного, цивилизационного) является наличие одного или нескольких «Других», к анализу таких устойчивых конструктов, типов цивилизаций, как «Запад» и «Восток», можно сделать вывод, что они необходимы друг другу, подобно «Я» и «Другому». В настоящее время актуальной представляется формула «Нет Востока без Запада и нет Запада без Востока», заменившая одностороннюю схему «Запад есть Запад, Восток есть Восток».
Познавая «Восток», «Запад» тем самым осознает себя, и наоборот. Конечно, в данном случае необходимо учитывать условность приведенных конструктов, так как в реальности имеет место их неоднородность. Кроме того, западные элементы проникают во все большее число незападных дискурсов, что усложняет процесс отделения западных по типу обществ от незападных. Глобализация мирового сообщества привела также к трансформации значения такого понятия, как «Европа», представляющего собой собирательный образ, воплотивший во многом разные государства и культуры.
Но относится ли к числу европейских по типу цивилизации государств Россия? Данный вопрос является остро дискуссионным уже долгое время, причем как внутри самой России, так и в западных странах. По-прежнему центральной темой в российском дискурсе остается европейская тема. И наоборот, особое место в европейском дискурсе занимает российская тема.
Норвежский исследователь И. Нойманн обсуждает европейский дискурс о России: «Помимо ее исключительной значимости для всего дискурса о формировании европейской идентичности, вопрос о том, относится ли Россия к Европе, - это центральный компонент непрекращающегося дискурса о системе европейской безопасности» [3, с. 99]. Чтобы обозначить всю сложность данной проблемы, необходимо проанализировать основные представления Европы о России, возникающие по мере их взаимодействия на протяжении нескольких сотен лет.
Начиная с периода Московского царства и до Петра I существовало три темы, сообразно с которыми строились представления о России у Европы: тема христианства, государственного строя и цивилизованности русского народа. В целом выстраивалось представление, согласно которому в этих трех аспектах в отличие от Европы русские неполноценны. Так, в плане цивилизованности русские рассматривались как отсталый, варварский народ. Данная идея перекликалась с устоявшимся образом «немытой России», при этом «немытость» понималась не только и не столько как нечистоплотность, а как некультурность и необразованность, дикость. В связи с этим российский политолог О. Матвей-чев отмечает: «Равенство чистоты и культуры, как и вырастающий из этого равенства расизм... - базовое убеждение западной цивилизации» [1, с. 8]. Данный образ является ярким примером искаженных представлений, которые создавались и создаются о потенциальном «враге» с целью его дискредитации.
В действительности «немытость» России - не более чем миф, созданный с
целью противопоставить европейскую образованность и культурность всему остальному «дикому и отсталому миру». Данной концепции противоречит множество положительных впечатлений, возникающих у приехавших в Россию, в том числе из Европы. Так, изданная Сретенским монастырем в 2004 г. книга «Россия - это сама жизнь» содержит заметки, воспоминания, оставленные сотнями иностранцев, побывавших в России и положительно оценивших ее.
С победой России над Швецией в Северной войне наступает переломный момент в истории российско-европейских отношений: происходит своеобразная перестройка координат Европы, что постепенно привело к образованию актуальной и в настоящее время оппозиции «Запад - Восток». Начиная с реформ Петра I формируется одно из наиболее устойчивых и популярных представлений о России как об «ученике», который добровольно обучается, для того чтобы стать частью цивилизованной Европы. Однако по-прежнему актуальным среди европейцев оставался образ варварской России. С другой стороны, весьма популярным было мнение, что Россия вдохнет живительный дух в Европу [4].
В XIX в. Россия изображалась как амбивалентное образование, пограничное Европе. В экономическом и социально-политическом плане она ассоциировалась с отсталым по западным меркам в этих вопросах «Востоком». С другой стороны, в духовном плане она считалась некоей землей будущего, спасительницей Европы, хотя данная точка зрения по популярности значительно уступала первой.
Первоначальная реакция Европы на революции в России XX в., была положительной. В ряде стран, например в Германии и Франции, существовало представление о России как о достойном игроке в международной сфере. В период «холодной войны» представление о Советской России как реальной политической и военной угрозе было доминирующим.
Таким образом, «Другой» в лице России, период противостояния с которой стал важной эпохой европейской истории, входит во временной контекст европейской, или, шире, западной, цивилизационной идентичности. Определенное время актуальной являлась версия об азиатско-варварском характере Российского государства, которое воспользовалось своей победой во Второй мировой войне с целью вторжения в Европу. В научно-исследовательских работах данная версия нашла свое отражение в теме «варвара у ворот», популярной на протяжении всего XX в.
Альтернативная репрезентация Советской России преподносила ее в положительных тонах: как освободителя Европы от нацизма, а также как модель, на которую должна ориентироваться Европа. Например, немецкий философ В. Шу-барт, анализируя причины побед России в многочисленных войнах, признает за русским человеком наличие особой внутренней духовной свободы, не свойственной другим народам: «Победа была завоевана русскими исключительно благодаря их совершенной внутренней свободе, которой обладает только Азия и которую европеец не может и даже не хочет иметь» [5, с. 103]. Важно то, что исследователь рассматривает русского человека как вариант «восточного Другого», обладающего, однако, положительными характеристиками.
В вопросах о судьбе России существовали также идеи сближения, которого предполагалось достичь путем ассимиляции России Европой. В целом социальная репрезентация Советской России была важным звеном европейской социальной репрезентации политической идентичности. Так, Поль Анри Спаак считает, что отцом Европейского экономического сообщества был Сталин, поскольку страх перед Советским Союзом стимулировал европейцев держаться вместе, а не порознь [3, с. 155]. Однако реакция европейцев на советскую инициативу по поводу прекращения «холодной войны» и присоединения к Европе была неоднозначной: от крайнего замешательства до утверждений, что Советский Союз был (в основном) «в Европе, но не Европой».
В настоящее время Россия в большей степени представляется «Западу» учеником, перенимающим европейские политические, экономические и культурные практики. Данная концепция остается одной из основных и не лишена оснований вследствие переориентации страны с 1990-х годов на развитие по «западному образцу». И хотя сейчас образ «Запада» постепенно лишается наивно-романтического аспекта (Россия изменяет свое отношение к нему как к образцу для бездумного подражания) все же, несмотря на большие изменения в российской политике и обществе, центральной темой в российском дискурсе по-прежнему является западноевропейская тема. Западные политики и исследователи считают, что если Россия будет «учиться» хорошо, то угроза, которую она несет, уменьшится. Однако для России ее устойчивое, на протяжении сотен лет, отождествление с «учеником» в европейском дискурсе невыгодно, так как оно фактически исключает равенство с другими европейскими великими державами как «учителями».
Анализ существующих западных представлений о России как о «Другом» позволяет сделать вывод, что чаще всего образ российской цивилизации наделяется набором отрицательных качеств и характеристик. В отличие от цивилизованной, свободной, рыночной, демократической западноевропейской цивилизации Россия представляется варварской, несвободной, азиатской страной с планируемой экономикой и тоталитарной политической системой. И даже с переходом современной России на новый демократический курс и рыночную модель экономики облик страны претерпевает лишь незначительные положительные изменения.
Для чего «Западу» и другим странам необходимо создавать в основном отрицательные мифы о российской цивилизации? Ответ лежит на поверхности: сильный и устойчивый внешний противник нужен для поддержания внутреннего единства того же Запада, для конституирования своей идентичности. Отечественные исследователи задаются вопросом, что делать в сложившейся ситуации, как возможно России выстраивать свои отношения с Западом. Скорее всего, Россия всегда будет «с Западом», но не «Западом», то есть она будет активно влиять на судьбу западноевропейской цивилизации и участвовать в ней, однако только Европой Россия никогда не будет исчерпываться. Ее пространственно-цивилизационная идентичность намного шире.
По всей видимости, России целесообразно подходить к Европе с позиций «достойного соперника», чем «доброго друга». Исторически сложилось так, что
как Россия, так и Европа обретали свою идентичность за счет конструирования и противопоставления образов друг друга. Представляется, что Европа всегда будет воспринимать Россию как «Другого» (необходимого для выделения специфики своей цивилизационно-культурной идентичности), и задача России в данном случае состоит в том, чтобы позиционировать себя и отстаивать свой образ в качестве государства с особой цивилизацией и культурой, «Другого», но не враждебного, союзника в различных сферах взаимодействия и достойного соперника.
Задача россиян и политического руководства страны должна заключаться в том, чтобы не допустить отрицательного отношения к себе как к «Другому». То, что привлекательно в культурном и интеллектуальном плане, никогда не будет вызывать враждебность, ненависть или презрение. В связи с этим российская цивилизация должна быть привлекательной в культурном и интеллектуальном плане, завладевать душой каждого человека мирового сообщества. Вот почему чрезвычайно важны «открытия», сделанные в России, в области искусства, культуры и философии.
Библиографический список
1. Матвейчев, О. А. Суверенитет духа [Текст] / О. А. Матвейчев. - М., 2007.
2. Саид, Э. Ориентализм: Западные концепции Востока [Текст] / Э. Саид. - СПб., 2006.
3. Нойманн, И. Б. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских идентичностей [Текст] / И. Б. Нойманн. - М., 2004.
4. Вульф, Л. Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизаций в сознании эпохи Просвещения [Текст] / Л. Вульф. - М., 2003.
5. Шубарт, В. Европа и душа Востока [Текст] / В. Шубарт. - М., 2003.
УДК 316.3(100)
ББК 60.5(0)
Н.В. Чудинова,
ассистент кафедры социологии Астраханского государственного университета
СОЦИОЛОГИЧЕСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ КАК НОВОГО ОБЩЕСТВЕННОГО ФЕНОМЕНА
I I ереживаемый российским обществом период радикальных экономических реформ, утверждая необходимые рыночные преобразования, вызвал вместе с тем негативные изменения глубинных основ функционирования социальной сферы. Были существенно ослаблены ее самые фундаментальные функции - воспроизводство действительной жизни населения, его материаль-
