CC BY
67
дение сербов к Франции». Он считал, что следовало бы воспользоваться ситуацией и предложить Югославии «возобновление нормальных отношений». Гиллерсон спрашивал Чичерина, не предложить ли Бенешу выступить в роли посредника в советско-югославских переговорах и «устроить мне неофициальный проезд в Белград» для встречи с председателем королевского правительства М. Весничем. В этой же шифровке сообщалось, что в целях привлечения Румынии к чехосло-вацко-югославскому союзу и «проектируя образования Малой Антанты» Бенеш отправился в Бухарест3.
Из-за плохой связи эта телеграмма была получена в Москве лишь 13 сентября и расшифрована на следующий день. К тому времени Чичерин располагал информацией о создании Малой Антанты из других источников. 31 августа он направил Гиллерсону депешу, которая в основном состояла из вопросов: Как обстоит дело с Малой Антантой? Какова роль Бенеша? Будет ли результатом нейтралитет или наоборот объединение против нас? Залечиваются ли раны, разделяющие Венгрию и Румынию? Для чего в Румынию ездил Бенеш? Какова теперь политика Румынии? Можно ли ожидать переговоров с нами? Продолжается ли благоприятное для нас направление в Праге?4
2 сентября из Москвы на Гиллерсона обрушился новый поток вопросов: «Нам необходимо выяснить позицию Румынии. Вообще мы слишком мало осведомлены о роли Малой Антанты. В чем заключается противоположность между ней и французской системой Дунайской конфедерации? В чем тут роль Бенеша? Каковы взаимоотношения Румынии и остальных этих правительств? Какая связь между румынско-чешскими отношениями и возможностью выступления Румынии против нас?»5
Получив шифровку Гиллерсона от 22 августа, Чичерин согласился на его поездку в Белград «для подготовительных и информационных целей с тем, чтобы будущие переговоры с Югославией вело специально посланное туда лицо»6. Москва была крайне заинтересована в диалоге с Белградом. 18 августа советские представители в Лондоне вступили в переговоры с министром иностранных дел А. Трумбичем, но уже 26 августа председатель правительства М. Веснич распорядился их прекратить7. В этих условиях предложение Гиллерсона о посреднической роли Бенеша и поездке в Белград было как нельзя более кстати, если не считать того, что правительство Югославии в то время не намерено было вступать в переговоры с большевиками. К тому же осенью возникла натянутость в отношениях Гиллерсона с чехословацким руководством, в частности с Бенешем, получившим
доказательства о подрывной деятельности советской миссии в ЧСР. Поэтому, несмотря на настойчивые требования Чичерина, поездка Гиллерсона в Белград не состоялась.
20 сентября 1920 г. Гиллерсон направил Чичерину многостраничный обзор «Малая Антанта», в котором попытался ответить на интересующие наркома вопросы. Не будучи осведомленным о подготовке чехословацко-югославского договора и основываясь преимущественно на материалах прессы, Гиллерсон сообщал, что переговоры были начаты Бенешем в дни VII Всесокольского слета в Праге в июне 1920 г., куда прибыли представители Югославии. 13 августа в газетах появилось официальное сообщение о поездке Бенеша в Белград. «Далее последовал ряд официальных и полуофициальных сообщений о пребывании Бенеша в Белграде, о его переговорах с премьером Весничем и заместителем министра иностранных дел Нинчичем, о приеме его принцем-регентом Александром и интервью с сербскими журналистами», — отмечалось в обзоре. 19 августа было официально сообщено, что «о заключении союза между Чехословакией и Югославией поставлена в известность Лига Наций». Из Белграда Бенеш направился в Бухарест, где имел беседу с министром иностранных дел Румынии Д. Таке Ионеску, был приглашен к королю Карлу Фердинанду на обед, данный в честь него и гостившего в то время в Бухаресте французского маршала Ж.-Ж.-С. Жоффра8.
По возвращении в Прагу Бенеш сделал доклад о результатах переговоров в Белграде и Бухаресте на заседании совета министров, а 1 сентября произнес «обширную программную речь» в комиссии по иностранным делам Национального собрания ЧСР. В обзоре прежде всего обращалось внимание на причины, которые, по словам Бене-ша, побудили его к заключению союзного договора с Югославией и переговорам с Румынией. Первоочередной причиной было устранение «мадьярской опасности». Кроме того, «побуждающим мотивом к сближению трех государств» было стремление обезопасить себя от реставрации монархии Габсбургов и от создания Дунайской конфедерации или других «каких бы то ни было федераций». «Создание новых объединений в духе таковых конфедераций, — говорил чехословацкий министр, — было бы для нас опасно в политическом и экономическом отношении»9. В наркоминделе особое внимание обратили на слова Бенеша: «Наше соглашение, первый шаг к созданию новой политической и хозяйственной системы в Центральной Европе, значительно более жизнеспособно, чем другие союзы. Отдельные государства этого экономического и политического объединения
должны заключить между собой ряд краткосрочных, отвечающих моменту договоров». Эта фраза выделена карандашом. Принимая во внимание, что данный документ хранится в фонде Г. В. Чичерина, можно с определенной долей уверенности предположить, что пометку сделал сам нарком. Наконец, еще одной причиной, приведшей, по словам Бенеша, к созданию Малой Антанты, являлось очень сложное «общее политическое положение в Европе», которое определялось тремя большими политическими блоками, а именно «блоком Антанты на западе, германским блоком на севере и русским на востоке». «Положение Европы будет обусловлено, с одной стороны, взаимоотношением этих блоков, с другой — взаимоотношениями государств, лежащих между этими блоками, и, наконец, отношением последних государств к большим блокам»10. Бенеш рассчитывал, что, несмотря на все политические затруднения, единство западных союзников сохранится. Но вместе с тем он считал, что со временем неизбежно восстановление Германии и России и усиление их влияния на ход европейских событий. Бенеш не исключал возможности заключения соглашения между Германией и Россией. По его мнению, ко всем этим блокам необходимо занять определенную позицию и быть готовыми к любым случайностям, которые могли бы возникнуть в результате взаимоотношений трех европейских блоков11. «Мы должны стремиться обеспечить внутреннюю консолидацию союзом с ближайшими государствами и стать в более определенные отношения к каждому из решающих европейских блоков, чтобы содействовать упорядочению политических отношений в современной Европе. Чтобы спасти Центральную Европу от того краха, который переживают в настоящее время Польша и Россия, мы должны найти общую линию поведения с Румынией и Югославией»12, — заявил чехословацкий министр. В обзоре миссии особое внимание обращалось на слова Бенеша, что Чехословакия заинтересована «в наикратчайший срок установить экономические сношения с Россией»13. За установление отношений с Москвой выступили социал-демократы. Лидер Чехословацкой социал-демократической рабочей партии (правицы)14 А. Немец в своем выступлении заявил о необходимости «по возможности скорее установить дружественные отношения с Россией»15. А немецкие социал-демократы, как отмечается в обзоре, потребовали «немедленного признания русского правительства, как проявления независимости республики от Антанты»16.
Что же касается оценки «программной речи» Бенеша в целом, то голоса депутатов разделились по национальному признаку. «Все
чехословацкие партии отнеслись к сообщению министра с полным сочувствием», — отмечалось в обзоре. Представители же всех немецких политических партий в парламентской комиссии выступили с резкой критикой Бенеша, называя Малую Антанту «продуктом тайной дипломатии, империалистической организацией, направленным против Германии союзом»17.
Рассматривая отношение соседних стран к Малой Антанте, в обзоре отмечалось, что Венгрия «немедленно забила тревогу по поводу кольца, которым ее собираются окружить». Венгерская печать стремилась доказать, будто Малая Антанта «несет опасность ужасной катастрофы для всей Европы и доставит немало бед западным державам», якобы политика Бенеша отвечает интересам Германии и направлена против союзников18.
Указывалось, что польские реакционные круги вели энергичную пропаганду в пользу тесного союза Польши с Венгрией, подчеркивая желательность установления польско-венгерской границы, а следовательно, возвращения Словакии и Подкарпатской Руси Венгрии. Польская пресса прямо заявляла, что необходимой предпосылкой вступления Польши в Малую Антанту является пересмотр решения по тешинскому вопросу и что Польшу мало удовлетворяет союз государств, возглавляемый Чехословакией и враждебный Венгрии. Для Варшавы предпочтительнее тесная дружба с Венгрией и Румынией, направленная против России19. Впрочем, отношение к Польше и перспективе ее участия в Малой Антанте в чехословацкой печати было не менее недружелюбным. Выражавшая позицию Бенеша газета Cas отмечала: «Только миролюбивая, а не теперешняя империалистическая Польша могла бы стать членом Малой Антанты». Вместе с тем газета полагала, что факт возникновения Малой Антанты сделает Польшу уступчивее в конфликте с Россией20.
Союз Чехословакии с Югославией вызвал тревогу в Италии, где высказывались опасения, что возник антиитальянский славянский блок и будто Прага поддержит Белград в конфликте с Римом. Чехословацкая официозная печать усиленно стремилась рассеять эти опасения21.
В обзоре отмечалось, что чехословацкая пресса выражала надежду на включение в состав Малой Антанты Греции и Болгарии. Имели место предположения, что вступлению Болгарии в Малую Антанту будет способствовать ожидавшийся визит в Прагу председателя болгарского правительства А. Стамболийского22.
Одной из главных предпосылок новой политики Бенеша, выразившейся в создании Малой Антанты, советская миссия считала все
усиливавшееся отчуждение Чехословакии от Франции, которое началось после решения конференцией послов в июле 1920 г. тешин-ского вопроса, вызвавшего немалое разочарование в чешском обществе, рассчитывавшем получить всю Тешинскую Силезию. Кроме того, появились слухи о переговорах французских дипломатов в Вене с австрийскими и венгерскими реакционными кругами на предмет создания Дунайской конфедерации. Эта идея встречала во Франции особое сочувствие, так как в ней видели единственную возможность воспрепятствовать присоединению Австрии к Германии. Бенеш же постоянно выступал против самой идеи Дунайской конфедерации23. Еще одной причиной, приведшей к отчуждению ЧСР от Франции, по мнению составителей обзора, были расхождения в «русском вопросе» во время польско-советской войны. Несмотря на давление Франции, Чехословакия, а вслед за ней и Югославия сохранили полный нейтралитет. Со ссылкой на австрийскую и польскую печать в обзоре утверждалось, что «за лояльной по отношению к союзникам фразеологией Бенеша и Веснича скрыто направленное против французской политики острие»24.
Очевидно, советская миссия значительно преувеличивала степень антифранцузской направленности чехословацкой и югославской политики, выдавая желаемое за действительное. На самом деле и Прага, и Белград считали Францию гарантом Версальской системы и, следовательно, своей государственности. Что же касается Франции, то она вначале отрицательно отнеслась к деятельности Э. Бенеша по созданию Малой Антанты. Генеральный секретарь французского министерства иностранных дел М. Палеолог, строивший планы создания Дунайской конфедерации и экономической консолидации всей Центральной Европы, воспринял создание Малой Антанты как шаг, противоречащий интересам Франции и враждебный выпад против себя. Он считал, что политика ЧСР создала большие проблемы: она привела к изоляции Венгрии, которая в поисках поддержки неизбежно присоединится к Германии. В тех условиях он пытался удержать Румынию от подписания союзного договора с ЧСР и Югославией25.
Однако в конце сентября 1920 г. отношение Франции к Малой Антанте переменилось. Это было связано с приходом к власти нового правительства во главе с Ж. Лейгом, который занял и пост министра иностранных дел. Генеральным секретарем французского МИД стал Ф. Бертело. Во время первой же встречи с чехословацким посланником в Париже Ш. Осуским он дал ясно понять, что не разделяет взгля-
дов своего предшественника — Палеолога. Бертело одобрил подписание чехословацко-югославского союзного договора и подчеркнул, что создание Малой Антанты поддерживает и А. Мильеран, избранный 23 сентября президентом Франции. Но он считал, что к Малой Антанте должны присоединиться Польша и Греция. Бертело сообщил Осу-скому, что об этом уже шла речь в ходе переговоров Мильерана с Таке Ионеску и И. Падеревским26.
Французская позиция совпадала с румынским проектом Малой Антанты. В рассматриваемом выше обзоре советской миссии от 20 сентября подчеркивалось, что «Таке Ионеску, путешествующий в настоящее время по государствам Антанты, признавая в своих интервью важность Малой Антанты, дает характеристику задач ее, ничуть не похожую на заявления Бенеша». Румынский министр указывал на необходимость включения в Малую Антанту Греции и Польши. «Предвидя заключение в будущем союза между Германией и Россией, — отмечалось в обзоре миссии, — он полагает, что в этом случае Малая Антанта принесет большую пользу Франции»27. Другими словами, по замыслам Бухареста Малая Антанта должна была служить барьером между Берлином и Москвой, чтобы изолировать их друг от друга.
23 октября Гиллерсон сообщал шифровкой Чичерину: «Сейчас можно предположить, что главная роль от Бенеша перешла к Ионеску, который в угоду Франции стремится создать союз при участии Польши, Венгрии, если не для антисоветской интервенции, то для образования антисоветского барьера от Балтийского моря до Средиземного»28.
После переговоров в Париже, Лондоне и Риме Таке Ионеску намерен был посетить Прагу и Белград с тем, чтобы приступить к реализации своего плана Малой Антанты. Визиту Таке Ионеску в Прагу посвящена значительная часть следующего обзора «Малая Антанта», направленного советской миссией Красного Креста в наркоминдел 1 декабря. В обзоре сообщалось, что румынский министр 29 октября прибыл из Лондона в Прагу «для ведения переговоров с Бенешем о расширении Малой Антанты на Польшу и Грецию». На основании официальных заявлений и выступлений Бенеша и Таке Ионеску, опубликованных в прессе, в обзоре отмечалось: «Двухдневные переговоры с румынским министром иностранных дел окончились полным достижением согласия относительно актуальных политических вопросов, и в первую голову о Малой Антанте и о взаимных отношениях обоих государств». Чрезвычайно скупо сообщалось, что «министр Бенеш высказал наше [ЧСР. — Н. С.] отношение к Польше в вопросе Восточной Европы». Далее коротко излагалось содержание речей ми-
нистров во время обеда, данного в честь румынского гостя. Чехословацкий министр поблагодарил Таке Ионеску «за стремление и работу по устранению недоразумений между Чехословакией и Польшей», над чем, подчеркнул Бенеш, усиленно работало и само чехословацкое министерство иностранных дел. Бенеш «горячо говорил об обязанности продолжать работу по восстановлению мира и консолидации, что является общим интересом Средней Европы и б у д у щ е й Р о с с и и» [разрядка в тексте документа. — Н. С.]29. Таке Ионеску ответил, что «стремления обоих государств одинаковы и направлены к тому, чтобы распространить Малую Антанту на образовавшиеся после мировой войны государства от Балтийского моря до Средиземного, охранять все пять договоров, которыми окончилась мировая война и которые являются самыми справедливыми, какие когда-либо победители давали побежденным»30. Несмотря на уверения в тождестве стремлений, даже из этих фрагментов выступлений видны различия в подходах Бенеша и Таке Ионеску в определении характера и направленности Малой Антанты. Если первый акцентировал внимание на общности интересов стран Центральной Европы и будущей России, то второй — на объединении государств между Балтийским и Средиземным морями.
Из Праги Таке Ионеску поехал в Варшаву, где ему не удалось достичь желанных результатов: Польша отказалась вступить в Малую Антанту вследствие «позорного поведения Чехословакии во время польско-большевистской войны». Польша же «своею кровью спасла Чехословакию от нашествия большевиков и, во всяком случае, от большевистского переворота внутри Чехословакии, который уже готовился». Варшава также считала несправедливым решение спорных пограничных вопросов, в особенности тешинского.
Чехословакия со своей стороны выдвигала обвинения против Польши. Еще перед приездом Таке Ионеску в Прагу в печатном органе Бенеша Cas появилась с точки зрения советской миссии «сенсационная статья», в которой высказывалось мнение, что союз с Польшей невозможен: «Польская политика есть политика авантюр и азарта, было бы безумием отождествлять связь с нею». Цели и методы политики Польши и Чехословакии в Восточной Европе совершенно различны. «Рижский мир носит в себе зародыш новой войны, ибо никакая Россия, какой бы окраски она ни была, не примет его; поэтому ни одно славянское государство не согласится взять на себя бремя Риги: с Польшей можно жить в мирных соседских отношениях, но союз с нею означает гибель»31. После неудачи Таке Ионеску в Вар-
шаве чехословацкая официозная печать, объясняя отказ Польши от вступления в Малую Антанту, подчеркивала, что Чехословакия имеет интерес лишь в удержании Трианонского мира, в котором Польша совершенно не заинтересована, а заинтересована она в защите Рижского мира, к которому Чехословакия, по меньшей мере, может быть лишь равнодушна32. После неудачного визита в Варшаву Таке Ионеску вынужден был отказаться от первоначального плана поездки в Белград.
В обзоре сообщалось, что 2 ноября чехословацкое правительство опубликовало договор с Югославией от 14 августа, положения которого сводились к следующему: оборона в случае нападения Венгрии; безоговорочное соблюдение Трианонского мира; срок действия договора — два года; ни одно из подписавших договор государств не имеет права заключать союз с третьей державой, не уведомив заранее своего союзника; этот договор доводится до сведения Лиги Наций33. Как отмечалось в обзоре: «Союз с Югославией вся печать горячо приветствовала, усматривая в нем дело мира и успокоения Средней Европы». Этой же цели, по мнению чехословацкой печати, служило и соглашение с Румынией. Из всех чешских печатных изданий только газета левицы Rudë ргото утверждала, что Малая Антанта главным образом направлена против Советской России. Правые социал-демократы выражали недовольство такими заявлениями левицы и видели в Малой Антанте лишь инструмент обороны в случае нападения Венгрии или реставрации Габсбургов. Схожая точка зрения нашла отражение и в обзоре миссии: «Подводя итоги, надо сказать о Малой Антанте следующее: Чехословакия стремится удержать за собой территорию нынешней республики и государственную независимость. К завоеваниям она не стремится. Правда, национальные] демократы во главе с Крамаржем хотели бы захватить и остальную часть Тешинской области, отошедшей к Польше, но и они на войну не пойдут. Чехословакия заключила поэтому действительно лишь оборонительный союз с Югославией и Румынией против нынешней Венгрии и против восстановления старой Австро-Венгрии и тем самым против Германии»34. И Венгрия, и Габсбурги представляли в то время реальную угрозу для Чехословакии. «Интриги в Будапеште и в Швейцарии не прекращаются», — отмечалось в обзоре. Несмотря на ратификацию Трианонского договора, Венгрия вопреки ему, по утверждению чехословацкой печати, держала у границы «большой контингент войск, ожидающих удобного момента для нападения на Чехословакию», всеми средствами вела пропаганду в Словакии и Карпатской Руси35.
Составители обзора считали, что большую опасность для Чехословакии представляет и Германия. Чехи — это лишь небольшой островок в немецком море. В самой Чехословакии при шести миллионах чехов проживает три с половиной миллиона немцев на окраинах республики, причем немцы с самого момента образования Чехословакии открыто рвались к присоединению к Германии. Допустить отделение немцев Прага не могла, поскольку в пограничье среди немцев живут значительные меньшинства чехов. В случае монархического переворота в Германии, который Бенеш предрекал в ближайшее время, возникла бы с ее стороны прямая угроза Чехословакии. По мнению составителей обзора, «Чехословакия должна искать союзников не только против Венгрии, но еще больше против Германии. Помимо Югославии и Румынии естественным союзником могла быть Польша, которой Германия угрожает не менее, чем Чехословакии»36. Поэтому Прага была заинтересована привлечь Польшу в качестве союзника против нападения Германии. Но Польша, вновь повторялось в обзоре, за свое вступление в Малую Антанту требовала поддержки ее восточной политики, возвращения Тешинской области и некоторых исправлений границ в Словакии. Чехословацкие газеты перепечатывали материалы из польской прессы, в которых содержались нападки на чехов и заявления, что посредством дипломатии или силой оружия «польский народ в Тешинской области должен быть освобожден от ига чехов». Министр национальной обороны ЧСР О. Гусак, отвечая на запрос депутатов, 22 ноября заявил, что поляки стягивают в польской части Тешинской области новые войска и вновь активизировали свою деятельность польские банды. Кроме того, поляки агитировали в Словакии за федерацию Словакии и Польши, используя в этих целях словацких ксендзов, ненавидящих еретиков-гуситов чехов. За счет Чехословакии Польша и Венгрия хотели установить общую границу и быть естественными союзниками. Из обзора следовало, что разногласия между ЧСР и Польшей на руку Москве, и делался вывод: «Итак, Малая Антанта без Польши означает союз против Венгрии и Габсбургов. С Польшей это был бы оборонительно-наступательный союз против Сов[етской] России»37.
В заключительной части обзора рассматривается отношение к Советской России различных политических сил ЧСР, которые разделялись на три течения. К первому относилась левица, требовавшая «полного единения» с Советской Россией. Второе направление было представлено правительством, правыми социал-демократами, национальными социалистами, аграриями. Это направление высту-
пало за нейтралитет, «за мир с Россией, но против большевистского правительства, которое должно скоро пасть не от интервенции, а от внутренних противосоветских народных сил», и «на место большевиков должно прийти демократическое правительство, которое будет представлело в первую очередь эсерами, меньшевиками и кадетами». Указывалось на влияние эсеров на чехословацкое правительство и поддерживавшие его партии. Издания аграрной партии и национальных социалистов «весьма охотно» цитировали статьи из эсеровской газеты «Воля России». Третье течение представлял К. Крамарж и его национально-демократическая партия, остававшиеся непримиримыми противниками советской власти38.
В обзоре советской миссии от 1 декабря 1920 г. была вскользь затронута еще одна тема, которая спустя месяц стала одной из основных в донесениях Гиллерсона в Москву. Речь шла о Рапалльском договоре, который 12 ноября 1920 г. был подписан между Югославией и Италией. В обзоре от 1 декабря отмечалось, что с его заключением «Малая Антанта не только избавилась от одного интриговавшего против нее государства, но, может быть, приобрела могучего союзника против Венгрии и против Габсбургов»39. В шифровке 3 января 1921 г. Гиллер-сон сообщал Чичерину о слухах об ориентации Малой Антанты на Рим, о предстоящих переговорах Бенеша с итальянским министром иностранных дел К. Сфорцей40. Спустя пять дней Гиллерсон писал наркому: «Тенденция к сближению чехов с Италией заметно усили-вается»41. Наконец, в обзоре внешней политики ЧСР, направленном миссией в Москву 8 февраля 1921 г. (в документе ошибочно указана дата 8 января), тема чехословацко-итальянских отношений вышла на первое место в связи с визитом Бенеша в Рим 4-9 февраля. В обзоре отмечалось, что Италия и Югославия наряду с ЧСР — единственные государства, «непосредственно заинтересованные в невозвращении Габсбургов», и «Бенеш энергично стремится достичь итало-чешское согласие». Его поездка в Рим, «широко рекламируемая чешской правительственной печатью», имела официальной целью достижение соглашения об экономическом сотрудничестве, по венгерскому и австрийскому вопросам, по вопросу о Габсбургской династии. В обзоре подчеркивалось, что предполагался приезд в Италию также председателя правительства и министра иностранных дел Югославии Н. Па-
42
шича, т. е. «возможность тройственного согласия»42.
Серьезную обеспокоенность советской дипломатии вызвали появившиеся с начала 1921 г. сообщения о румыно-польских переговорах о военном союзе и возможном сближении Чехословакии с Польшей.
7 февраля 1921 г. Гиллерсон писал Чичерину: «Убежденный в нашей агрессивности, пугаясь предстоящей красной опасности для Чехословакии в случае разгрома Польши, считая необходимым этот разгром предупредить, принимая во внимание польско-румынский союз, являющийся, по-видимому, свершившимся фактом, Бенеш со своей вертлявой политикой, приноровленной к сегодняшнему дню, подготовляет, как мне кажется, общественное мнение к возможному присоединению Чехословакии к польско-румынскому союзу»43. По сравнению с летом 1920 г., по мнению Гиллерсона, ситуация в чехословацко-польских отношениях изменилась. Тогда было сильным взаимное раздражение из-за Тешина, Красная армия приближалась к границам Чехословакии, разгром Польши казался неминуем. «Если бы мы действительно разгромили поляков, Бенеш бы, как волчок, вертелся между нами и Парижем». Теперь же условия другие. Польша не только уцелела, но и расширилась. Степень ее сопротивляемости оценивается теперь выше, и, как, вероятно, кажется Бенешу, совместно с Румынией и Чехословакией она «сумеет приостановить наше наступление».
Несмотря на сложности ЧСР в отношениях с Польшей и возникшие недоразумения с Румынией из-за территориальных разграничений, Гиллерсон считал «польско-румынско-чешское соглашение оборонительного характера» весьма вероятным. Он не сомневался в том, что такой союз «благословит» Франция, которая на одну Польшу не очень надеется44.
Новая международная ситуация в регионе вызвала, по мнению Гиллерсона, существенные изменения в политике Бенеша в отношении Советской России. В обзоре миссии от 8 февраля отмечалось, что в последнее время Бенеш неоднократно заявлял как о невмешательстве во внутренние дела России, так и о недопустимости антигосударственной пропаганды, которую до сих пор Советская Россия вела в Чехословакии. Он уверял, что идея интервенции всеми похоронена, но, если большевики перейдут в наступление, Чехословакия всеми силами будет обороняться — армия наготове. «Здесь у Бенеша постоянная умышленная неясность: какое наступление большевиков имеется в виду — непосредственно ли угрожающее чехам или же также война с Польшей, Румынией, Латвией, Эстонией. Давление, оказываемое Францией на Бенеша, и недвусмысленные реверансы последнего в сторону Польши заставляют считаться с возможностью второй интерпретации», — подчеркивалось в обзоре миссии. Далее отмечалось, что по сравнению с августом 1920 г. в заявлениях министра это — «новая нотка»: «Бенеш не без влияния увивающихся вокруг него эсеров больше решительно не
верит в жизнеспособность советского режима и уверен во внутреннем перевороте, за которым после более или менее длительного периода тяжкой анархии последует предположительно установление демократического режима». Если в дни советского наступления на Варшаву печать, близкая Бенешу, серьезно считалась с перспективой Советской Польши и, несмотря на французское давление, не могло быть и речи о какой бы то ни было поддержке Польше со стороны Чехословакии, то теперь Прага утратила веру в военную мощь Советской России, а после неудачного выступления в декабре левицы — и в силу коммунистического движения в собственной стране. Но главную причину «того холодно-враждебного тона в отношении России», который отмечала пресса в парламентской речи Бенеша 27 января, в советской миссии видели в том, что чехословацкий министр «пришел к убеждению неминуемого союза будущей России (безразлично, советской ли, монархической ли или «третьей» кадетско-эсеровской) с Германией, союза, прежде всего направленного к сокрушению версальского мира»45. Бе-неш тесно связывает свою политику в отношении Советской России с политикой Антанты, поэтому он «приветствует признание Антантой окраинных государств, возмущается советской политикой на Кавказе, умело используя при этом фразеологию русских эсеров, наконец, назойливо заигрывает с Польшей, несомненно рассчитывая на важность среднеевропейского противорусского кордона (Польша, Чехословакия, Румыния) и лишь вычеркивая из такового кордона звено, опасное для Чехословакии, — Венгрию»46.
В обзоре отмечалось, что политику Бенеша в отношении Советской России поддерживает большинство чехословацких партий. Кра-марж уже не в состоянии противопоставить ей иной реальной программы. Против политики Бенеша выступает левица. Кроме того, в обзоре указывалось на особую позицию одного из лидеров правых социал-демократов А. Немеца, который хотя и одобрил основные постулаты внешней политики Бенеша, но в то же время подчеркнул, что в некоторых пунктах чехословацкая социал-демократия с ними расходится. По его мнению, западной ориентации для внешней политики Чехословакии недостаточно, нельзя сбрасывать со счетов Россию, которая может восстановиться и отплатить. Немец считал, что возможность советско-германского союза не должна вызывать опасений, поскольку Чехословакия могла бы к нему присоединиться47. Сообщая о выступлении Немеца в донесении Чичерину 7 февраля, Гиллерсон отмечал: «В устах представителя правицы подобное заявление крайне неожиданно. Но странно, оно прошло как-то незаметно и в парламен-
те, и в печати»48. Гиллерсон был убежден, что со временем и Бенешу придется считаться с большевистской Россией49.
Гиллерсон вынужден был объяснять наркому причину своей несостоявшейся миссии в Белград. Отвечая на косвенное обвинение Чичерина, что ничего не вышло из плана возобновления отношений с Белградом и поэтому Югославия стала убежищем для армии Врангеля, чего будто можно было не допустить, «если бы мы были там представлены», «если бы мы там на месте против этого боролись»50, Гиллерсон писал, что благоприятный момент, «каковым являлось время наших удачных операций на польском фронте», был упущен. Тем не менее он предлагал наркому «обратиться с требованием, именно с требованием, допустить нашего представителя в целях реэвакуации бывших деникинцев и врангелевцев в Россию», ссылаясь на то, что в советскую миссию Красного Креста в Праге поступают из Югославии соответствующие просьбы от российских граждан51. В то же время он отмечал, что югославское правительство настроено против большевистской России и сурово расправляется с местными коммуниста-ми52. Наркоминдел, дважды обращавшийся в конце 1920 г. в Белград с предложением установления отношений, не достигнув желаемого результата, на этот раз избрал другой путь. К королевскому правительству последовало обращение Югославянского Совета рабочих и крестьянских депутатов в России, который требовал немедленно начать переговоры с РСФСР «с целью обмена исстрадавшихся измученных людей, переживших кровавую войну и тоскующих теперь по родине»53. Однако это обращение, как и предшествовавшие ему предложения наркоминдела, осталось без ответа.
По поводу замечания о перемене политики ЧСР в отношении Москвы Чичерин 23 февраля писал Гиллерсону, что его оценки политики Бенеша не совсем сходятся с «до сих повторяющимися публичными выступлениями, в которых он [Бенеш. — Н. С.] подчеркивает, что не питает никаких планов против Советской России и что Чехословакия будет держаться в стороне от всяких направленных против нас планов и комбинаций». Чичерин упрекал Гиллерсона в том, что он недооценивает значение выступления Немеца, которое свидетельствует, что «имеется довольно-таки сильное давление на чешское правительство в благоприятном для нас смысле». Нарком также настаивал на необходимости «использовать Прагу для хотя бы первоначального контакта с различными правительствами юго-восточной Европы»54.
Значительное внимание в обзорах и сообщениях советской миссии из Праги уделялось чехословацко-венгерским отношениям. Ука-
зывалось на венгерскую античешскую пропаганду в Словакии и Под-карпатской Руси, на контакты словацких сепаратистов с венгерским посольством в Вене, с австрийскими христианскими социалистами, с окружением экс-императора Карла Габсбурга в Швейцарии55.
Час испытания для Чехословакии и всех стран Малой Антанты наступил, когда 26 марта из Швейцарии в Венгрию прибыл Карл Габсбург, чтобы утвердиться на венгерском троне, воспользовавшись тем, что Венгрия оставалась королевством, а он после распада империи в 1918 г. формально не отрекся от престола, а лишь отказался «от всякого участия в государственных делах». Обретение венгерской короны рассматривалось как первый шаг реставрации империи Габсбургов. 5 апреля Гиллерсон сообщал Чичерину: «Вся печать занята внезапным появлением Карла на территории Венгрии. Этот эпизод начинает вызывать сильную тревогу. Тон по отношению к Венгрии угрожающий». Особую позицию заняла клерикальная печать, считавшая происходившее внутренним делом Венгрии и, по-видимому, сочувствовавшая реставрации. Гиллерсон указывал, что правительство ЧСР сделало энергичное представление Венгрии, рассматривая реставрацию Габсбургов как casus belli56.
В тот самый день, когда Гиллерсон составлял эту шифровку, Карл Габсбург, уступая давлению союзников, вынужден был вернуться в Швейцарию.
28 апреля Гиллерсон писал Чичерину о заявлении Таке Ионеску, что «энергичное вмешательство Малой Антанты, т. е. Югославии, Чехословакии и Румынии, содействовало быстрой ликвидации Кар-листской авантюры», в то время как югославская печать указывала на двойственную политику Румынии, которой будто далеко не враждебна идея восстановления Габсбургов57.
Гиллерсон отмечал, что за прошедшие месяцы состав Малой Антанты не изменился. Заигрывание Бенеша с Польшей, посещение Варшавы некоторыми чехословацкими парламентскими группами результатов пока не дали. Польша вела себя даже несколько заносчиво. К тому же в польской печати время от времени все же поднимается те-шинский вопрос. Не оправдались надежды и на вступление в Малую Антанту Италии. Гиллерсон ссылался на свидетельства, что здесь сказалось влияние Франции. Между Чехословакией и Италией лишь усилились «кордиальные отношения», пока проявившиеся лишь в заключении торгового договора58.
«С представлением о Малой Антанте принято связывать и Румынию, хотя она договора и не подписывала, — отмечал в донесении от
28 апреля Гиллерсон. — Она, так сказать, пока еще "не партийная, а лишь сочувствующая"»59. Данное утверждение свидетельствует о недостаточной осведомленности руководителя советской миссии. 23 апреля 1921 г. в Бухаресте министр иностранных дел Румынии Таке Ионеску и чехословацкий посланник Ф. Веверка подписали союзный договор между Чехословакией и Румынией60. Но Гиллерсон сообщил об этом в Москву только спустя десять дней61. Вместе с тем в донесении от 7 мая он утверждал, что подписание румыно-чехословацкого договора «еще не означает официального включения Румынии в Малую Антанту». На очереди было заключение румыно-югославского договора, и Гиллерсон отмечал, ссылаясь на Ceske slovo, что Прага в этом случае выступит в качестве посредника62.
Из опубликованного текста чехословацко-румынского договора следовало, что он направлен исключительно против Венгрии. Но, не доверяя официальной версии, Гиллерсон по различным каналам пытался выяснить, не было ли в договоре пунктов, направленных против Советской России. Ему удалось установить, что в договоре имелось обязательство Чехословакии пропускать для Румынии военные грузы в случае столкновения с какой-либо державой. Об этом он сообщил в Москву 20 мая63.
28 мая 1921 г. Гиллерсон писал, что, предполагая наличие в румыно-чехословацком договоре пунктов, предусматривавших совместные действия договаривающихся сторон в случае столкновения Румынии с Советской Украиной, он «кой-кого» направил в военное министерство и в МИД. Военный министр Гусак уверял, что конвенция имеет в виду лишь Венгрию и Германию. В министерстве иностранных дел заявили, что в случае конфликта между Румынией и Украиной Чехословакия будет соблюдать нейтралитет. Но Гиллерсон считал, что «едва ли возможно будет ей сохранить подобный нейтралитет, ввиду союзных отношений с Румынией»64.
До конца пребывания в Праге Гиллерсон не прекращал поиски ответа на этот вопрос. В одной из последних шифровок он писал Чичерину: «К сожалению, ничего определенного узнать пока не удается. Но чую, что там имеется пункт против нас. Нет сомнения, что Чехия обязана не препятствовать провозу оружия, амуниции и прочего для Румынии, Польши и других участников Версальского договора»65.
7 июня 1921 г. в Белграде был подписан румыно-югославский договор, отличавшийся от договоров ЧСР с Румынией и Югославией тем, что он был направлен против «неспровоцированного нападения» не только со стороны Венгрии, но и со стороны Болгарии.
13 июня Гиллерсон сообщал в Москву, что подписание югославо-румынского договора в ЧСР рассматривается как «увенчание дела Малой Антанты»66.
Неожиданным следствием подписания югославо-румынского договора явилось посещение Гиллерсона накануне его отъезда в Москву в связи с завершением миссии и прибытием в Прагу советской торговой делегации болгарским посланником. Посланник заявил, что поторопился нанести визит, который не прочь был сделать год назад, но тогда этому мешало формальное запрещение Антанты каких-либо контактов с советскими представителями. Теперь, по его словам, это стеснение свободного волеизъявления Болгарии аннулировано, и он нанес визит с ведома болгарского правительства, чтобы «успеть исправить неучтивость». Глава советской торговой делегации П. Н. Мо-стовенко, присутствовавший при этом разговоре, писал Чичерину, что из слов посланника следовала «возможность завязать сношения с Болгарией и послать туда нашего представителя под флагом разрешения репатриационного вопроса». Мостовенко предполагал, что визит связан с заключением румыно-югославского договора и опасностью международной изоляции Болгарии67. В ответном письме Чичерин указал на желательность установления официальных отношений с Болгарией68. Но в 1921 г. дело до этого не дошло.
Советское представительство в Праге для наркомата иностранных дел было не единственным источником информации о Малой Антанте. Но о том, насколько значительное внимание ему придавалось, свидетельствует письмо Чичерина Мостовенко в связи с его назначением главой торговой делегации в ЧСР. «Прага есть очень важный узел дипломатических комбинаций, там противостоят друг другу несколько проектов так называемой Малой Антанты», — писал Чичерин. Нарком указывал на «французский проект широкой коалиции, направленной против нас в пользу восстановления в России реакционного режима и генеральской власти с острым острием против Германии». Наряду с ним Чичерин отмечал польский проект, «обнимающий Румынию и Венгрию, старающийся эти две страны мирить и в то же время этой комбинацией оказывать давление на враждебную Польше Чехословакию». Третий, чехословацкий, план Малой Антанты охватывал страны, объединенные враждой против Венгрии, и преследовал цель установить гегемонию Чехословакии. «Все эти страны никак не могут между собой столковаться, а это очень выгодно для нас, потому что мешает враждебным коалициям и интригам против нас, — подчеркивал нарком. — Именно эта постоянная борьба против замыслов и заговоров,
имеющих целью борьбу против нас, есть то, что придает очень большое значение нашему представительству в Праге»69.
Таким образом, советская миссия в Праге рассматривалась нар-коминделом как важный источник информации не только о ситуации в Чехословакии, но и в соседних государствах, прежде всего ее союзниках — Югославии и Румынии, в которых не было каких-либо официальных представительств РСФСР, о международных отношениях в регионе. Этим объясняются частые обращения и запросы Чичерина к Гиллерсону, попытки использовать предоставляемую информацию, чтобы повлиять на ситуацию в интересах Советской России. Зачастую требования наркома были завышены. Гиллерсон и его сотрудники имели весьма ограниченный круг источников и не всегда могли раздобыть необходимую информацию. Не обладали они и таким влиянием, чтобы, используя Малую Антанту, развернуть активную дипломатическую деятельность в странах Юго-Восточной Европы. Тем не менее советская миссия Красного Креста, будучи первым официальным представительством РСФСР в Праге, регулярно информировала Москву о внутриполитической борьбе в ЧСР по вопросам внешней политики, об отношении различных политических сил к Советской России, о становлении Малой Антанты, о деятельности чехословацкой дипломатии на международной арене.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Архив внешней политики Российской Федерации (далее — АВП РФ). Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53926. Л. 2.
2 Договор был подписан 14 августа 1920 г. во время визита Бенеша в Белград. См.: Diplomatickë dokumenty о spojeneckych Бт1о^аЛ Republiky СеБко-БЬуегеке б Кга1оуБЫт БгЬй, Логуай а Б1о\тсй а б Кга1оуБЫт Rumunskym. Р-ОБ^С 1919 — srpen 1921. Praha, 1923. S. 59-61. Dok. 25; Dokumenty Ces-kos1ovenskë zahraniCní poИtiky. Ceskos1ovenska zahraniCní po1itika а vznik Ма1ё dohody 1920-1921. РгаМ, 2004 (далее — DCZP). Sv. I. S. 161-162. Dok. 82.
3 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53927. Л. 13. В документе указано «в Будапешт». Очевидно, ошибка допущена при дешифровке.
4 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53926. Л. 5.
5 Там же. Л. 6.
6 Там же. Д. 53924. Л. 3.
7 Москва — Сербия, Белград — Россия: сб. документов и материалов. Београд; М., 2017. С. 731. Док. 123.
8 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53928. Л. 5.
9 Там же. Л. 6.
10 Там же.
11 Там же.
12 Там же. Л. 7.
13 Там же. Л. 8.
14 Размежевание в Чехословацкой социал-демократической рабочей партии (ЧСДРП) произошло под влиянием РКП(б) и Коминтерна. 7 декабря 1919 г. в Праге была созвана конференция сторонников леворадикального крыла ЧСДРП, которая приняла свою программу. Революционная фракция в ЧСДРП стала называться марксистской левицей (подробнее см.: Politicke programy ceskoslovanske a ceskoslovenske socialne demokraticke strany delnicke. 1878-1948. Praha, 1999. S. 142-144. Dok. 64). Остальных членов ЧСДРП, и прежде всего руководство партии, рассматривали как правых. Окончательный раскол партии на правицу и левицу произошел в сентябре 1920 г. на XIII съезде ЧСДРП. В 1921 г. левица стала организационной базой Коммунистической партии Чехословакии (КПЧ). Учредительный съезд КПЧ состоялся 14-16 мая 1921 г. в Праге.
15 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53928. Л. 9.
16 Там же.
17 Там же.
18 Там же. Л. 10.
19 Там же. Л. 14.
20 Там же.
21 Там же. Л. 15.
22 Там же.
23 Там же. Л. 10.
24 Там же. Л. 11.
25 Подробнее см.: DCZP. Sv. I. S. 195-196. Dok. 113; S. 204-205. Dok. 117; S. 209-211. Dok. 122.
26 Ibid. S. 226. Dok. 135.
27 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 273. Д. 53928. Л. 13.
28 Там же. Д. 53927. Л. 40.
29 Там же. Д. 53928. Л. 22.
30 Там же.
31 Там же. Л. 23.
32 Там же.
33 Там же. Л. 22.
34 Там же. Л. 23.
35 Там же.
36 Там же. Л. 24.
37 Там же. Л. 23.
38 Там же. Л. 24.
39 Там же. Л. 22.
40 Там же. П. 274. Д. 53932. Л. 3.
41 Там же. Л. 8.
42 Там же. Д. 53937. Л. 1.
43 Там же. Д. 53929. Л. 2.
44 Там же.
45 Там же. Д. 53937. Л. 2-3.
46 Там же. Л. 3.
47 Там же.
48 Там же. Д. 53929. Л. 4.
49 Там же. Л. 3.
50 Там же. П. 273. Д. 53924. Л. 8.
51 Там же. П. 274. Д. 53929. Л. 3-4.
52 Там же. Л. 4.
53 Советско-югославские отношения. 1917-1941 гг. Документы и материалы. М., 1992. С. 116. Док. 87.
54 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 274. Д. 53931. Л. 2.
55 Там же. Д. 53932. Л. 3.
56 Там же. Л. 23.
57 Там же. Д. 53929. Л. 23.
58 Там же.
59 Там же.
60 Dip1omatickë dokumenty о spojeneckych Бт1о^аЛ RepuЫiky Ceskos1o-venskë б Ка^Б^т БгЬй, Логуай а Б^шсй а б Ка^Б^т Rumunskym. Р-ОБ^С 1919 — srpen 1921. S. 141-143. Dok. 65; DCZP. Sv. I. S. 644-645. Dok. 445.
61 АВП РФ. Ф. 04. Оп. 43. П. 274. Д. 53929. Л. 25.
62 Там же. Д. 53932. Л. 122.
63 Там же. Л. 136.
64 Там же. Л. 146.
65 Там же. Д. 53929. Л. 30.
66 Там же. Д. 53932. Л. 164.
67 Там же. Л. 175.
68 Там же. Д. 53931. Л. 22.
69 Там же. Л. 12.
N. N. Stankov
The Forming of the Little Entente in the documents of the RSFSR Red Cross mission to Czechoslovakia (1920-1921)
The article concentrates on the documents of the RSFSR Red Cross mission to Prague in (1920-1921) that reflects the problems of forming of the Little Entente — the union of Czechoslovakia, Yugoslavia and Romania. A special attention is paid to the analysis of the policy of Czechoslovakia toward Soviet Russia and the influence of home and foreign political factors on it.
Keywords: Little Entente, RSFSR Red Cross mission to Czechoslovakia, S. I. Gillerson, G. V. Chicherin, E. Benes.
РЕВОЛЮЦИЯ И ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА БЕЛОРУССКИХ И УКРАИНСКИХ ЗЕМЛЯХ
Е. Ю. Борисёнок (Москва)
«Украинский вопрос» в воспоминаниях чиновников Украинской Державы гетмана П. Скоропадского
Статья посвящена анализу воспоминаний политических и военных деятелей, служивших гетману П. Скоропадскому. Рассматриваются их отношение к «украинскому вопросу», режиму гетмана, воззрения на будущее российского государства и др. Ключевые слова: гетман Скоропадский, мемуары, революция, «украинский вопрос».
DOI: 10.31168/2073-5731.2018.3-4.2.01
Мемуарная литература о революционных событиях на Украине начала ХХ в. довольно обширна. Представители различных идейно-политических направлений — и видные деятели украинского движения, и представители белого лагеря, и большевики — стремились выразить личное мнение о происходивших переменах. Особый интерес представляют воспоминания о таком неоднозначном периоде украинской истории, как гетманат Павла Скоропадского. Среди современников было немало и противников, и сторонников П. П. Скоропадского. Они пытались найти ответы на вопрос, почему Центральная Рада оказалась свергнутой, почему произошла смена власти, что этому способствовало, в чем особенности внутренней и внешней политики гетманата, как следует трактовать отношение гетмана к России, в конце концов, как следует квалифицировать сам гетманский режим и т. п. Деятели Украинской Народной Республики (УНР) и Центральной Рады выдвигали в его адрес немало обвинений, большевики трактовали деятельность гетмана как белогвардейский контрреволюционный переворот, марионеточный режим, поддерживаемый германскими штыками, а сторонники гетманской власти стремились доказать право на существование конституционной монархии во главе с гетманом.
Скоропадский вспоминал, что спустя несколько дней после переворота к нему явились представители украинских партий и заявили о своей готовности поддерживать гетмана, если он согласится на роль президента республики. Скоропадский же считал это гибельным, полагая, что спасти страну можно только диктаторской властью1. В результате после переворота партии социалистической и национальной ориентации стали в оппозицию к режиму гетмана, и Скоропадский столкнул-
