CC BY
43
II. Войны в судьбе славянских народов
А.М. Кузнецова (Институт славяноведения РАН, Москва)
Образ войны в «Славянской хронике» Гельмольда (XII в.)
Abstract:
Kuznetsova A.M. Perception oj war in Helmold's Chronica Sclavorum (the twelfth century)
The article treats the Chronica Sclavorum of Presbiter Helmold (the twelfths century), where he discusses the use and evil of war in the course of Christianisation, among others - of the Polabian and Baltic Slavs. Unlike his contemporary Bernarde of Clairvaux, who was openly calling crusaders to de-struct the pagans, Helmold considers military actions against Slavs as the principle obstacle to successful Christianisation of these tribes.
Ключевые слова: Гельмольд, Полабско-балтийские славяне, христианизация, Дранг нах остен, Бернар Клервосский, саксы, крестоносцы, война.
Хроника Гельмольда (1110/1117 - после 1177), написанная в XII в., посвящена Любекскому епископству, и содержит объёмный материал по истории Европы со времён Карла Великого почти до конца XII в. Особое место в ней занимает история христианизации полабско-балтийских славян. Славяне Полабья и Поморья, среди которых принято выделять такие племена как вагры, варны, велеты (лютичи, вильцы), лужицкие сербы (сорбы), ободриты (бодричи), полабы, поморяне, ране, ратари, стодоряне, доленчане, черезпеняне, хижане, в ходе исторического существования объединялись в более крупные племенные союзы, такие как ободриты, лужицкие сербы, велеты и поморяне. Большинство учёных считает, что в раннем средневековье славяне расселялись на территории междуречья Одера и Эльбы и южного побережья Балтийского моря. Насколько можно судить на основании сохранившихся источников, с конца VIII в. полабско-балтийские славяне постоянно находились во взаимодействии, как мирном, так и конфликтном, с
окружавшими их соседями. К XII в. ситуация изменилась в сторону интенсивного конфликта, закончившегося во второй половине столетия завоеванием славянских земель саксонским герцогом Генрихом Львом и маркграфом Восточной марки Альбрехтом Медведем. Земля велетов стала основой маркграфства Бранденбург, в то время как в земле ободритов возникло княжество Мекленбург, зависимое от саксонских герцогов, но управляемое славянскими князьями. В результате процесса ассимиляции, полабско-балтий-ские славяне постепенно утратили свою самобытность1. Такое течение их истории безусловно повлияло на исследовательский интерес, который в определённых исторических обстоятельствах, оказывался тенденциозным, акцентируя именно «военный» аспект судьбы полабско-балтийских славян. Русские славянофилы второй половины XIX в., например, усматривали в таком прошлом своего рода урок для настоящего современным им славянским народам. Так как, по мнению этих учёных, завоевание полабско-балтийских славян немцами привело к полному их уничтожению, славянам девятнадцатого столетия, находящимся под властью Австрийской империи (а с 1867 г. Австро-Венгерской) монархии и Османской империи следует помнить о печальной судьбе славян Полабья и Балтии2.
В конце XIX - начале XX вв. славянофильское направление в историографии о полабско-балтийских славянах уступило место позитивистскому направлению. М.В. Бречкевич и Д.Н. Егоров отказались от взглядов на судьбу этого народа как на трагический пример истребления немцами славянских племен. Так в важнейшем исследовании по истории колонизации Мекленбурга, Д.Н. Егоров доказывал существование скорее длительного процесса онемечивания полабско-балтийских славян, постепенной их колонизации, но отнюдь не поголовного уничтожения во время за-воевания3.
Развитие изучения средневековой истории полабско-балтий-ского славянства в советский период, безусловно, испытало влияние ситуации, сложившейся в эти годы вокруг исторической науки в целом, а также славистики и медиевистики, в частности. Первое десятилетие после революции 1917 г. известны как время, в которое «подготовка историков рассматривалась как важная составная часть борьбы за проведение в стране культурной революции и воспитание масс в духе марксистской идеологии»4. Этот период в
отечественной историографии связан с именем М.Н. Покровского, который сыграл важнейшую роль в выборе изучения истории классовой борьбы как преобладающей темы гуманитарных исследований того времени5. Период раннего средневековья в целом оказался среди неприоритетных направлений исторической науки. В это время только в работе М.К. Любавского, посвященной истории западных славян в целом, затрагивались некоторые вопросы истории полабско-балтийских славян.
Период репрессий в 1920-е, 1930-е годы не мог не отразиться на судьбах славяноведения и славяноведов6. Возрождение интереса к истории полабско-балтийских славян связан с началом Второй мировой войны. В такой обстановке Н.С. Державин, а затем и Н.П. Грацианский обратились к исследованиям истории сопротивления полабско-балтийских славян иноземному натиску7. Разработка этой темы, была призвана сыграть важную роль и в борьбе за возрождение славистики. Неслучайно, что «военная тема» в истории полабско-балтийских славян прочно заняла ведущее место в отечественной историографии полабско-балтийских славян на целых два десятилетия, постепенно уступая место и подготовляя почву для изучения разных сторон их жизни, начиная с 60-х годов XX в. Основным средоточием исследований по истории полабско-балтийских славян в России с этого времени становится сектор славяно-германских отношений Института славяноведения и балканистики АН СССР под руководством В.Д. Коро-люка, в дальнейшем отдел истории средних веков Института славяноведения РАН8.
Конфликты и войны в Славянской хронике Гельмольда описываются чуть ли не в каждой главе этого сочинения. Автор был хорошо знаком с предметом своего повествования. Он провёл ранние годы своей жизни в Вагрии, был пресвитером в Бузу на Плуньском озере. Основательные заимствования, которые Гель-мольд делал из «Деяний гамбургских архиепископов» Адама Бре-менского, отнюдь не мешают нам проследить собственное отношение автора к описываемым им событиям, в том числе и к бес -численным военным действиям.
Его отношение к войне лишено подобострастия к «сильным мира сего». Военная доблесть и мужество в бою оцениваются Гельмольдом как важнейшие достоинства тех или иных народов,
будь то угры или франки9. Вероломство и предательство в свою очередь заслуживают, по его мнению, всяческого порицания10.
Пишет он и о вреде раздоров, приводящих к ослаблению империи. «Правда, обращению славян и других народов в веру с самого начала сильно мешали военные бури, поднятые нортман-нами и свирепствовавашие почти во всём мире. Войско нортман-нов состояло из храбрейших данов, свенов и норвегов, которые объединившись ... обложили данью ...славян, а затем стали притеснять ... остальные соседние государства. Вероятно, немало мужества придало им ослабление Римской империи, которая ... после Людовика старшего была сначала истощена внутренними войнами, а затем разделена на четыре части11.
Основная линия размышлений Гельмольда, и его тенденция в освещении событий прошлого - польза той или иной войны или конфликта для дела распространения христианства среди некрещеных народов.
Примечательно, что даже высоко оценивая роль Карла Великого в обращении в веру саксов, Гельмольд сообщает, что война между ними шла столь долго из-за упорства последних, «Она могла кончиться скорее, если бы не упорство саксов», «которые, стараясь оружием отстоять свою свободу, опустошали земли франков вплоть до Рейна»12.
Карл Великий был для Гельмольда образцовым императором, войны которого способствовали проповеди христианства по всей Европе, эталоном, которым автор Хроники мерил всех других правителей. Однако, оценивая действия саксов, он оставляет за ними право отстаивать свою свободу. «Одерживая эту победу в войне, храбрейший Карл полагался не на себя, а на поддержку господа бога, и все отважные свои дела приписывал милостивой его помощи. Побуждаемый великой ревностью и имея в виду высшую награду, постановил он освободить племена саксов, хотя они мало того заслуживали, от полагающихся с них платежей и подарить им былую свободу, чтобы случайно обременение службами и данями не толкнуло их вновь на восстание и возвращение к языческим заблуждениям»13. По Гельмольду такая политика Карла Великого в отношении покоряемых саксов - пример для саксонских герцогов, которые по отношению к полабским славянам вели себя совсем иначе. - Гельмольд, считавший мужество большой добродетелью, и сам был по-видимому достаточ-
но храбрым человеком. Он не боялся осуждать на страницах своей Хроники «сильных мира сего», особенно «жадных саксонских герцогов», которые, по мнению Гельмольда, нередко уничтожали достижения своих предшественников из-за неумеренных грабежей славянского населения.14 Об этом хронист пишет на протяжении всей хроники. Конечно, упорство самих славян он тоже осуждает - но не в той мере, сколь жадность саксов.
Особого же порицания автора Хроники заслуживает полное нежелание саксонских герцогов воспользоваться явными преимуществами в войне для обращения славян в христианскую веру. Наиболее ярким примером здесь является глава о войне доленчан. «В те дни произошло великое движение в восточой части славянской земли, где славяне вели между собой внутреннюю войну. Их же четыре племени - хижане и черезпняне, ратари и доленчане боролись за первенство между собой. Так как у ратарей и доленчан имелся город и знаменитый храм Редегаста и все славяне сте -кались туда для ежегодного получения ответов и жертвоприношений. Победителями в этой войне оказались черезпняне и хижане. Тогда ратари и доленчане призвали на помощь короля данов и саксонского герцога Бернарда, а также князя Бодричей - Гот-шалка, которые и помогли им одержать победу. Наконец, они (побежденные племена) купили себе мир за 15 тыс. марок. «Эти деньги князья разделили между собой и о христианстве они и не вспомнили, и никаких почестей не воздали богу, ниспославшему им (эту) победу в войне. Отсюда можно узнать ненасытную жадность саксов, которые ... Предпочитают лучше дани увеличивать, чем обретать господу новые души»15. (Кн. I, Гл. 21)
Гельмольд составлял свою Хронику во времена II Крестового похода, когда отношение христианской Церкви к войнам против неверных, сформированное уже к I Крестовому походу, претерпело свои изменения. Подробно об эволюции этих взглядов написано еще в 30-е годы XX в. немецким учёным Карлом Эрдманом в исследовании о происхождении идеи Крестовых походов16. Здесь необходимо отметить лишь некоторые моменты в этом процессе. Бруно Кверфуртский в письме императору Генриху II призывает его «убедить придти» к христианству язычников, с которыми он объединился для войны с христианами. Он применяет цитату из Священного Писания (Евангелие от Луки - 14-23), из притчи о званых и избранных, где Христос рассказывает о некоем
человеке, который звал многих на богатый ужин, на который никто не шел. Тогда Господин сказал рабу: «Пойди по дорогам и изгородям и убеди придти, чтобы наполнился дом мой». «Убеди придти» - compelle intrare - цитата, которую использует Бруно, ранее применялась св. Августином в его полемике с еретиками (донатистами)17. Св. Августин призывал к использованию светской власти для того, чтобы наказывать и наставлять в некоторых важных вопросах, связанных с христианством. В целом церковная идеология в отношении язычников была не столь агрессивна. Миссионеров, насколько мы можем судить по их Житиям, не интересовали идеи военных действий против язычников. В этих произведениях нередко представлено насилие над сакральными языческими объектами, призванное подчеркнуть слабость дохристианских верований обращаемых ими народов. Если обратиться к источникам времен Карла Великого, королевским анналам каро-лингов и сочиениям Эйнхардта, одобрение войн Карла Великого как несущих свет христовой веры безусловно присутствует в них, но отнюдь не на уровне агрессивной крестоносной идеологии. Политика папы Григоря VII также известна как определённый этап в истории укрепления идеи применения силы в различных вопросах, связанных с религией. Церковь постепенно удаляется в этом вопросе от идеологии первых веков христианства. Имеющие самое непосредственное отношение к нашей теме проповеди Бер-нара Клервосского призывают к крестовому походу против арабов в Испании и славян в Полабье. Они содержат уже откровенно агрессивную риторику и проповедуют крещение или смерть. В своей «Похвале нового рыцарства» (Laus novae militiae), например, Бернар рассуждает о том, что язычников можно и оставлять в живых, если есть другие способы остановить их причинение зла верным, «но сейчас лучше их убить» (перевод мой. - А.К.)18.
Гельмольд же на страницах своей хроники без излишнего энтузиазма оценивает события, связанные с той частью военной экспедиции, которая была направлена против славян. При желании можно даже разглядеть сдержанное отношение к крестоносным проповедям Бернара Клервосского. Вот, например, как он характеризует славу Бернара - «и вот начал этот святой муж неизвестно, какими прорицаниями (oraculis) вдохновленный - увещевать государей и других верных людей, чтобы отправились они в Иерусалим, обуздали языческие племена востока и подчинили их
христианским законам ...Трудно поверить, какое множгство народов сразу после таких слов увещевания посвятило себя этому походу. И сочли вожди похода за лучшее одну часть войска отправить в страны Востока, другую в Испанию, третью же к славянам, возле нас обитающим»19. Слово oraculis, примененное по отношению к Бернару, достаточно двусмысленно по отношению к христианину, так как этот термин принято было ассоциировать с языческими прорицателями.
В Хронике Гельмольда содержится и указание на то, что Крестовый поход против славян воспринимался как ненужное препятствие в отношениях между саксами и славянами. В главе 62 первой книги Хроники славянский князь Никлот, узнав об этом походе, отправляет «посольство к графу Адольфу, напоминая ему о союзе, который они заключили, и вместе с тем прося его предоставить ему возможность побеседовать с ним и посоветоваться». Граф не соглашается, мотивируя свой отказ нежеланием проявить неосторожность и «нанести обиду другим государям», в чём читается необходимость подчиниться большинству скорее, чем
желание участвовать в этой экспедиции и нарушать установлен" 20 ный со славянами мир20.
Нетрудно заметить, что автор Хроники занимает воздержанную позицию в вопросе о войне с язычниками как непременном условии их обращения в христианство. Несмотря на то, что достижения Карла Великого представлены Гельмольдом как славный пример для подражания в деле христианизации народов, открытые «крестоносные» призывы к принудительному крещению язычников чужды его Хронике. Главную же причину провала христианизации полабско-балтийских славян Гельмольд видит в неуемной жадности саксонских герцогов, неспособных обратить во благо христианизации свои многочисленные военные победы против язычников.
Примечания
1 Ронин В.К., Флоря Б.Н. Государство и общество у полабских и поморских славян // Раннефеодальные государства и народности (южные и западные славяне XI-XII вв.). M., 1991. С. 116-137.
2 Впервые научные труды по истории полабско-балтийских славян стали появляться в России в середине XIX века: среди них -фундаментальные исследования таких ученых как А.Ф. Гильфердинг, А. Павинский, И.А. Лебедев, Й. Первольф, А.С. Будилович, M^. Бречкевич, Д.Н. Егоров.
3 Егоров Д.Н. Славяно-германские отношения в средние века. Колонизация Mекленбyрга в XIII в. Т. 1-2.M., 1915.
4 Иванова Л.В. У истоков советской исторической науки. Подготовка кадров историков-марксистов в 1917-1929 гг. M., 1968. С.4.
5 См. например: Соколов О.Д. M.H. Покровский и советская историческая наука. M., 1970.
6 Бернштейн С.Б. Трагическая страница из истории славянской филологии (30-е годы XX в.) // Советское славяноведение. 1989. № 1. С. 7782; Горяинов А.Н. Славяноведы - жертвы репрессий 1920-1940-х годов. Некоторые неизвестные страницы из истории советской науки // Советское славяноведение. 1990. № 2. С.78-89.
7 Державин Н.С. Вековая борьба славян с немецкими захватчиками // «Дранг нах Остен». Тбилиси, 1944. С. 11-19. Грацианский Н.П. Заэльбские славяне в борьбе с немецкой агрессией в X-XII вв. // Исторический журнал. 1942. № 8. С. 37-42.
8 См., например: Королюк В.Д. Государство Готшалка // Славянский сборник. M., 1947. С. 336-355; Ронин В.К. Христианизация полабских славян // Принятие христианства народами Центральной и Юго-Восточной Европы и крещение Руси. M., 1988. С. 181-206.
9 Гельмольд. Славянская Хроника / Предисловие, перевод и примечания Л.В. Разумовской. M., 1963. С. 34-35.
10 Там же. Кн. 1. Гл. 7. С. 46-48.
11 Там же. С. 46.
12 Там же. Кн. 1. Гл. 3. С. 38-39.
13 Там же. С. 39.
14 Там же. Кн. 1. Гл. 16. С. 63-66; Кн. 1, Гл. 83. С. 185-192.
15 Там же. Кн. 1. Гл. 21. С. 71-72.
16 Erdmann С. Die Entstehung des Kreuzzugsgedankens, Stuttgart, 1935. Перевод книги на аглийский язык см.: Erdmann С. The Origin of the Idea of Crusade. Princeton, 1977.
17 Kahl H.-D. Compellere intrare : Die Wendenpolitik Bruns von Querfurt im Lichte hochmittelalterlichen Missions- und Völkerrechts // Heidenmission und Kreuzzugsgedanke in der deutschen Ostpolitik des Mittelalters / Hrsg. von H. Beumann. Darmstadt, 1963. P. 174-274.
18 Nunc autem melius est ut occidantur.. .в: Bernard de Clairvaux Eloge de la nouvelle chevalerie / Ed. by P.Y. Emery, Paris 1990, cap.5, P. 60 (Oevres complete. Vol 31). См., также: Bernardus Claravallensis, Epistola 457 // Migne J.P. Patrologiae Cursus Completus. Paris, 1854. Col. 651652 (Series Latina. Vol. 182,): «ad delendam penitus aut certe convertandas nationes illas signum salutare suscipere».
19 Гельмольд. Славянская хроника. Кн. 1. Гл. 59. С.140-141.
20 Там же. Кн. 1. Гл. 62. С. 143-144.
