CC BY
24УДК 821.161.1:821.111
ОБРАЗ ВОЕННОГО ПРОТИВНИКА В РАССКАЗЕ И.С. ШМЕЛЕВА «СОЛДАТ КУЗЬМА» И В РОМАНЕ Б. БЕЙНБРИДЖ «МАСТЕР ДЖОРДЖИ»
Светлана Всеволодовна Шешунова
д. филол. н., профессор кафедры лингвистики
Государственный университет «Дубна»
141980, Россия, Моск. обл., Дубна, ул. Университетская, д. 19.
bog15k254@dubna.net.ru
В статье сопоставляются образы врага в двух произведениях, посвященных Крымской войне. В рассказе И.С. Шмелева «Солдат Кузьма» (1915) русский и английский солдаты, являясь военными противниками, тем не менее, вступают в теплые дружеские отношения. В романе Б. Бейнбридж «Мастер Джорджи» (1998) британцы и русские предстают как зеркальное отражение друг друга, но обречены на взаимное уничтожение.
Ключевые слова: образ врага в литературе,Крымская война, И. С. Шмелев, Б. Бейнбридж.
Изображение Крымской войны в романе Б. Бейнбридж «Мастер Джорджи» (Master Georgie, 1998) не раз становилось предметом исследований [Волчек 2011; Сидорова 2012; Сидорова 2014]; в частности, отмечалась близость позиций британской писательницы и Л. Н. Толстого [Волчек 2011: 255; Сидорова 2012: 191]. При этом выражалось мнение, что Бейнбридж «почти не вводит в свое произведение образ врага - русские лишь упоминаются, но не описываются» [Сидорова 2014: 111]. Как будет показано ниже, это не вполне верно: изображение русского противника, несмотря на свою лаконичность, имеет в «Мастере Джорджи» концептуальное значение.
Персонажи Бейнбридж познают этого противника сначала через звуки. В тумане до британского лагеря доносится колокольный звон: «Те колокола поутру звонили, чтоб вдохновить русские батальоны при выступлении из Севастополя. У неприятеля, говорили, сила несметная» [Бейнбридж 2001: 181]. Для сравнения, о численном превосходстве русских войск над британцами говорилось и в стихотворении А. Теннисона «Атака тяжелой бригады» (The Charge of the Heavy Brigade, 1882), посвященном одному из эпизодов битвы при Балакла-
© Шешунова С. В., 2017
ве: «dark-muffled Russian crowd <...> like acloud», «Russianhordes»; этой безликой многотысячной силе («thousands of Russians») противостоят всего триста всадников бригадного генерала Дж.Й. Скарлетта [Чернин 2009: 35]. Но если Теннисон создает мрачный образ окутанных тьмой «русских орд», то в «Мастере Джорджи» упоминание о многочисленности войск противника лишено подобных негативных коннотаций и предстает нейтральным.
Повествуя о сражении под Севастополем от лица Помпи Джонса, Бейнбридж подчеркивает психологическое сходство противостоящих друг другу солдат: и те, и другие в равной степени предстают жертвами войны как противоестественной стихии, пробуждающей в людях звериное начало. «Русские ждать себя не заставили, наскочили, вынырнули из тумана, точь-в-точь - мы, как в зеркале, глаза выпучены от страха» [Бейнбридж 2001: 186]. Мысль о зеркальном сходстве противников выражается и далее: «...сошлись один на один наш офицер из Двадцать первого и тоже офицер, русский. Дрались на саблях, кружили друг против друга раскорякой, как обезьяны. А солдаты, те и другие, стали в кружок, науськивали, подбадривали, крепко ругались. <...> Когда оба рухнули, пронзенные насмерть, кружок сразу рассыпался под зверский крик» [Бейнбридж 2001: 186].
В изображении Бейнбридж русские и британцы едины в животном страхе перед смертью и в отвратительном ремесле убийства. Восприятие противника как личности мешает этому ремеслу; инстинкт самосохранения подсказывает Помпи, что во время боя не надо смотреть врагу в глаза - так легче видеть в нем бездушную мишень: «Только от первого тычка в мясо и мышцы меня чуть не вырвало, а потом <.> выпускать кишки показалось самым обычным делом. На лица я не смотрел, в перепуганные глаза, я пониже смотрел, на одежку, прикрывавшую беззащитные внутренности от моих смертельных уколов» [Бейнбридж 2009: 186].
Попытка диалога с противником предстает при этом безнадежной. Война диктует людям свои бесчеловечные законы, принуждая их истреблять друг друга: «Я занялся мальцом с болячкой на губе. Он весь одеревенел от ужаса, только махал на меня штыком, как пчелу отгонял. Что-то пролопотал по-своему, я ответил: прошу прощенья, не понял. Пожалел его было, да он сам хлыстнул меня по лбу, тут уж я вскипел и проткнул ему глотку. Он упал, хрипя свои упреки. Я не знал, какое такое дело отстаиваю и почему так нужно убивать...» [Бейнбридж 2001: 186].
Сравним приведенные фрагменты «Мастера Джорджи» с изображением встречи русского и британского солдат, воюющих друг с дру-
гом, в рассказе И. С. Шмелева «Солдат Кузьма» (1915). Основным повествователем в этом рассказе выступает мальчик, которому знакомый отставной солдат при каждой новой встрече повторяет рассказ об одном из эпизодов Крымской войны. В бою под Севастополем Кузьма был ранен и ночью очнулся в опустевшей неприятельской траншее рядом с таким же раненым англичанином: «Ну, разговорились. Какие уж мы тут враги-неприятели! Чуть двигаться можем» [Шмелев 2000: 224].
Как видно, в глазах Кузьмы ранение является естественным основанием для вполне мирного общения с оказавшимся поблизости врагом. В «Мастере Джорджи» это совершенно не так: когда русские «отошли за холмы, побросав неубранных убитых и раненых» [Бейн-бридж 2001: 187], такой же, как Кузьма, раненый русский солдат, приподнявшись, убивает главного героя романа - Джорджа Харди. Этот поступок венчает характерное для Бейнбридж изображение войны как бессмысленной бойни: ведь русский расправляется именно с тем англичанином, который мог бы оказать ему помощь и даже спасти жизнь - с военным врачом.
Шмелев, напротив, рисует общение врагов по Крымской войне с мягким юмором: «Ничего, разговорились. Он по-своему, я ему по-своему. Всё понимает. "Что ж это ты, говорю, со мной сделал? Куда я теперь гожусь?" <...>Ах ты, говорю, такой-сякой! Маленько его поругал. А он мне на плечо показывает - тоже, мол, и ему влепили, в это место. <...> "Каля-маля, - говорит, - гав-гав-дую-не вздую". По-своему. И не вздуешь, говорю, шалишь» [Шмелев 2000: 224-225]. Очевидно, что в этом эпизоде, как и в диалоге Помпи Джонса с русским «мальцом», противники обращаются друг к другу на разных языках, и произнесенные собеседником слова им непонятны (Кузьма неспособен распознать в услышанных звуках фразу «How do you do»). Однако Шмелев, в отличие от Бейнбридж, не изображает эту ситуацию как коммуникативный тупик. Напротив, его герой убежден, что они с англичанином понимают друг друга. «Всё понимает», - несколько раз утверждает рассказчик [Шмелев 2000: 225, 226]. Хотя Кузьма превратно толкует значение иностранных слов, по сути дела он прав: в общении двух изображенных солдат актуализировалось иное значение глагола «понимать» - «сочувствовать, одобрять».
При этом противники, по контрасту с романом Бейнбридж, отнюдь не являются зеркальным отражением друг друга. Напротив, Кузьма отмечает в облике англичанина непривычные, не свойственные русским солдатам черты: «на щеках у него как кошачьи лапки приклеены, все они так себе бородку оставляли, по-матросски» [Шмелев 2000:
224]; «Англицкая трубка, серебряная... Найди-ка поди такую трубку!» [Шмелев 2000: 222]. Однако чужое, непривычное не воспринимается рассказчиком как чуждое и враждебное. Русский солдат описывает своего британского противника с большой симпатией: «Парень здоровущий, прямо. красивый!
- И хороший он, да? - спрашиваю я, уже давно зная, что англичан окажется хорошим.
- Ничего, хороший. прямо душевный парень оказался» [Шмелев 2000: 224].
В русском военном рассказе XIX века также наблюдался отказ от изображения противника как исключительно «плохого чужака» [Ла-пунов 2003: 95]. Однако Шмелев идет дальше - его персонаж воспринимает солдата вражеской армии не просто как хорошего человека, но как своего друга: «.прямо - душевный молодчик оказался. Прямо жалко мне от него уходить. Говорю ему: "очень ты для меня хороший, даром что неприятель, а как чистый друг"...» [Шмелев 2000: 226].
Увидев, что пролитая из раны кровь лишила Кузьму запаса табака, англичанин протягивает ему свой, «заграничный, деликатный», а затем предлагает обменяться на память трубками: «До слез удивил» [Шмелев 2000: 226]. Этот обмен, возможно, содержит аллюзию на эпизод «Севастопольских рассказов» Л.Н. Толстого, где во время перемирия воюющие стороны также угощают друг друга табаком, а французский офицер предлагает русскому взять на память портсигар. Однако у Толстого отношения собеседников не выходят за рамки любопытства, у Шмелева же они рисуются как подлинно сердечные. Тем самым в рассказе создается атмосфера особой теплоты и умиротворенности. Неосознанно наслаждаясь ею, маленький слушатель Кузьмы испытывает от истории такое же удовольствие, как и сам рассказчик; давно зная ее наизусть, он каждый раз заново радуется, когда «начинается солдатова дружба с англичаном» [Шмелев 2000: 225].
На первый взгляд, эта краткая дружба врагов напоминает эпизоды «Войны и мира», в которых рисуются добрые отношения русских солдат с вышедшими к их костру Рамбалем и Морелем или партизан отряда Денисова с юным барабанщиком Винсентом. Однако в данных эпизодах очевидно, что ни Рамбаль, ни Морель, ни Винсент больше не станут участвовать в боевых действиях против русской армии - плен навсегда лишил их такой возможности. Эти французы находятся в положении побежденных, к которым по законам этики положено проявлять милосердие. По контрасту, Кузьма называет «чистым другом» противника, с которым у него и в будущем не исключена встреча в бою: англичанин отказывается сдаться в плен, и раненые солдаты двух
неприятельских армий расползаются в разные стороны, к своим, готовые вновь исполнять воинский долг..
Таким образом, в рассказе Шмелева перед нами любовь к врагу в прямом смысле слова. Торжество этой христианской добродетели над законами войны согревает сердца. Именно поэтому добрые отношения с англичанином так запоминаются Кузьме и так ценны для его маленького друга: «...и мне хочется, чтобы он всё рассказывал и рассказывал про англичана. И так всё ясно передо мной: я вижу и ту канаву, и их трубки, и их лица. И сладко так у меня внутри, и хочется с чего-то заплакать, и уже колет в носу. <.> И думается, бывало, - а что, если бы пришел сюда, в нашу баньку, и тот англичан. Так бы и сидели мы трое. Они бы держались за руки, курили бы из своих трубок, а я бы смотрел на них» [Шмелев 2000: 227].
Поле битвы под Севастополем, показанное глазами Кузьмы, оставляет ощущение душевного мира и покоя: «Тут ихние лежат, а тут наши. Спят сном беспробудным, вечным, царство небесное... Отслужили верой и правдой, а кто виноват - там Господь рассудит» [Шмелев 2000: 226]. Этот душевный покой порожден традиционным восприятием войны как испытания, которое можно и нужно пройти честно, «верой и правдой». В изображении Шмелева на эту честную службу в равной степени способны и русские, и англичане.
Рассказ «Солдат Кузьма» написан в ходе Первой Мировой войны, когда Россия и Великобритания были союзниками. Переживание современности, опрокинутое в историческое прошлое, породило в этом рассказе парадоксальный образ англичанина времен Крымской войны как врага-друга. Как следствие, изображение военного противника и взаимоотношений с ним является здесь идиллическим.
По контрасту, созданный в конце ХХ столетия роман «Мастер Джорджи» впитал знание о чудовищной разрушительности двух мировых войн, оставивших после себя «потерянное поколение» и сомнения в осмысленности бытия. Под бременем этого знания автор изображает Крымскую войну как взаимное уничтожение, в котором не остается места ни чести, ни правде, ни человечности в отношении к противнику.
Список литературы
Бейнбридж Б. Мастер Джорджи: Роман / пер. с англ. Е. Суриц. М.: Иностранка: БСГПресс, 2001. 189 с.
Волчек Д. В. Крымская война «глазами» Л. Н. Толстого и Б. Бейнбридж (на материале «Севастопольских рассказов» и романа «Мастер Джорджи» // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2011. № 4 (16). С. 249-257.
Лапунов С. В. Образ противника в русском военном рассказе XIX века // Весшк Вщебскага дзяржаунага ушверсиэта iм. П. М. Машэрава. 2003. №2 (28). С. 89 - 96.
Сидорова О. Г. Исторический роман в творчестве Б. Бейнбридж // Вестник Пермского университета. Российская и зарубежная филология. 2012. № 2 (18). С. 186-193.
Сидорова О. Г. Крымская война в английской литературе // Известия Уральского Федерального университета. Сер. 2. Гуманитарные науки. 2014. Т. 130. № 3. С. 106-113.
Чернин В. К. Альфред Теннисон и Россия: из истории международных литературных связей. М.: Флинта: Наука, 2009. 540 с.
Шмелев И. С. Солдат Кузьма // Шмелев И. С. Собр. соч.: В 5 т. Т. 8 (доп.): Рваный барин: Рассказы. Очерки. Сказки. М.: Русская книга, 2000. С. 220-239.
THE IMAGE OF ENEMY IN THE SHORT STORY "KUZMA, A SOLDGER" BY I. S. SHMELEV AND THE NOVEL "MASTER GEORGIE" BY B. BAINBRIDGE
Svetlana V. Sheshunova
Doctor of Philology, Professor of the Department of Linguistics Dubna State University
141980 Russia, Moscow region, Dubna, Universitetskaya str., 19 bog15k254@dubna.net.ru
The article presents a comparative analysis of the images of the enemy in two works of literature dedicated to the Crimean war. In the short story "Kuzma, a Soldier" by I. S. Shmelev (1915) Russian and British soldiers, as military opponents, however, enter into a cordial relationship. In the novel "Master Georgie" (1998) by B. Bainbridge the British and Russians appear as mirror images of each other, but are doomed to mutual destruction.
Key words: the image of the enemy in literature, Crimean War, I. S. Shmelev, B. Bainbridge.
