CC BY
16
литературоведение
УДК 824 Д. А.Беляков
кандидат филологических наук;
и. о. заведующего кафедрой отечественной и зарубежной литературы; переводческий факультет;
Московский государственный лингвистический университет; е-таН: d_belyakov@bk.ru
ОБРАЗ СОВЕТСКОЙ СТОЯИЦЫ В «МОСКОВСКИХ ЗАМЕТКАХ» КЯАУСА МАННА
Статья посвящена анализу малоизученного отечественным литературоведением очерка К. Манна «Московские заметки» (Notizen in Moskau), осуществляемому в идеологическом, биографическом, литературном и - отчасти - текстологическом аспектах. Особое внимание уделяется изучению амбивалентности образа советской столицы, формирующегося в восприятии немецкого писателя и журналиста. Делается вывод, что Москва вселяет в К. Манна веру в возможность интеллектуального взаимодействия Запада и Востока перед лицом общего врага - фашизма.
Ключевые слова: Клаус Манн; Томас Манн; Генрих Манн; Москва; Первый съезд советских писателей; идеология.
D. A. Belyakov
PhD (Philology);
Acting Head of the Department of Russian and World Literature;
Faculty of Translation and Interpreting;
Moscow State Linguistic University; e-mail: d_belyakov@bk.ru
IMAGE OF THE SOVIET CAPITAL IN KLAUS MANN'S «NOTES IN MOSCOW»
The article is devoted to the analysis of Klaus Mann's «Notes in Moscow» - an essay, which is little-known in Russian literary studies. The study includes ideological, biographical, literary and - in some measure - textological aspects. Particular attention is paid to the analysis of Moscow's ambivalence, which is formed in the perception of the German writer and journalist. It is concluded that the Soviet capital instills in K. Mann faith in the possibility of intellectual interaction between the West and the East in the face of a common enemy - fascism.
Key words: Klaus Mann; Thomas Mann; Heinrich Mann; Moscow; the First Congress of Soviet Writers; ideology.
Введение
Цель статьи - всесторонне изучить образ советской столицы, запечатленный Клаусом Манном в «Московских заметках» (Notizen in Moskau) - очерке, не переведенном на русский язык и малоизвестном российскому читателю.
Этот текст был опубликован в октябре 1934 г. в издаваемом Манном в Амстердаме антифашистском журнале «Ди Замлунг». В основе очерка - впечатления Клауса от визита в столицу СССР, совершенного им несколькими неделями ранее в качестве иностранного гостя Первого Всесоюзного съезда советских писателей, проходившего в Колонном зале Дома Союзов в период с 17 августа по 1 сентября 1934 г.
Оказавшись в эпицентре событий, талантливый писатель и проницательный журналист фокусирует свое внимание не только на литературной и общественной значимости съезда, но и на облике Москвы -как важного «диалогизующего фона» (термин М. М. Бахтина).
Приглашая Клауса Манна в советскую столицу и отдавая тем самым безусловную дань уважения его активной деятельности в антифашистском движении, организаторы съезда определенно строят далекоидущие планы и в отношении его прославленных родственников -дяди Генриха и отца Томаса, имена которых, как будет показано далее, оказываются неразрывно связанными с политико-литературными московскими событиями позднего лета 1934 г. Таков еще один «диа-логизующий фон» анализируемого нами сюжета.
Между воодушевлением и возражением
Генрих Манн, известный своей симпатией к идеям социализма, отсутствует на съезде, однако направляет в советскую столицу дружественное приветственное слово, текст которого публикуется в «Правде».
Вместе с Р. Ролланом, А. Барбюсом, Б. Шоу, также отсутствующими в Москве, Г. Манн причисляется к когорте «прогрессивных писателей» - «лучших друзей трудящегося человечества», удостоенных особого «братского» привета от делегатов съезда [Первый Всесоюзный съезд советских писателей 1934, с. 374].
Имя отца Клауса - Томаса Манна - отсутствует в этом ряду. При этом его творчество не подвергается критике - в отличие, например, от М. Пруста или Д. Джойса. Первый порицается Горьким за склонность к мистике и фантастике, гипертрофированный индивидуализм
и абсолютную оторванность от действительности [Первый Всесоюзный съезд советских писателей 1934, с. 6-18]. Художественный мир Джойса удостаивается еще более нелицеприятной оценки из уст Карла Радека: «Куча навоза, в которой копошатся черви, заснятая кинематографическим аппаратом через микроскоп» [там же, с. 316].
В глазах советских идеологов Томас Манн, очевидно, пребывает в своего рода буферной, нейтральной зоне: бюргер по происхождению, демократ-республиканец по политическим убеждениям, но при этом - благожелательствующий наблюдатель большевистского культурного эксперимента.
Сразу после съезда начинается активная «вербовка» Т. Манна, о которой в своей недавно изданной в Германии монографии подробно пишет А. Баскаков [Baskakov 2018].
Иоганнес Бехер, председатель Союза революционно-пролетарских писателей и функционер компартии Германии, возглавлявший на московском съезде делегацию поволжских немцев, был уполномочен советским правительством установить контакт с находящимися в эмиграции писателями левых взглядов с тем, чтобы использовать их в будущем как инструмент «мягкой силы» в геополитической борьбе.
20 сентября 1934 г., спустя 3 недели после окончания съезда, Т. Манн пишет в дневнике о «присланной из Москвы газете с прекрасной в своем роде речью И. Бехера» [Mann 1977, с. 529]. В ответном письме в советскую столицу он благодарит за посылку и подчеркивает, что чтит мир сражающегося коммунизма, однако не принадлежит к нему по своей природе и не хочет лицемерить [Baskakov 2018, с. 41].
Уже в ноябре Манна посещает все тот же Бехер и предлагает рассмотреть возможность организации официального визита в СССР. Не давая однозначного ответа, Манн берет паузу на размышление. При этом Бехер спешит сообщить в Москву о том, что его собеседник «настроен чрезвычайно положительно»1 [Becher 1993, с. 189].
Нужно заметить, что схожая модель лежит и в основе взаимоотношений национал-социалистического немецкого правительства с Томасом Манном. Несмотря на приказ о заочном аресте писателя, изданный баварской политической полицией в июле 1933 г., власти рейха старались не применять жестких санкций к литературной продукции Нобелевского лауреата 1929 г. Министр пропаганды Й. Геббельс до
1 Зд. и далее перевод наш. - Д. Б.
последнего надеялся сподвигнуть Манна к возвращению на родину, дабы авторитет писателя возвысил образ новой Германии в глазах международного сообщества [Беляков 2018].
В дальнейшем, с середины 1930-х гг. до середины 1950-х гг., советские власти предпримут множество попыток пригласить Томаса Манна в СССР, ангажировать его культурно, политически и даже вручить ему Сталинскую премию за 1954 год [Колязин 2012]. Несмотря на безусловное почтение к миру русской культуры, Манн, проживающий сначала в США, а потом в Швейцарии, прямо или косвенно отклонит все эти предложения с присущей ему деликатностью.
Вернемся к тексту К. Манна.
Его взгляд на Москву лишен примитивной идеализации. Лейтмотив его очерка - двойственность впечатлений от увиденного. Писатель отмечает, что в его сердце и мыслях непрерывно борются друг с другом «воодушевление» (Ergriffenheit) и «возражение» (Widerspruch).
Воодушевление К. Манна обусловлено, прежде всего, особой ролью литературы в советском обществе, «витальной» связью литератора с широкими читательскими массами. В то время как немецкая литература сталкивается с беспрецедентным дефицитом читателей, здесь, в Москве, главная проблема - дефицит бумаги.
В то же время К. Манн с подозрением взирает на строгую регламентацию интеллектуальной жизни: обращение к вопросам метафизики представляется здесь фактически контрреволюционной деятельностью.
Москва в глазах К. Манна - отчасти уже американский город, отчасти еще азиатский. С одной стороны, он отмечает демократический характер повсеместной атмосферы энтузиазма и усердия, пафос созидания нового мира.
Так, например, строительство гостиницы (речь, очевидно, о возводимой напротив Колонного зала Дома Союзов «Москве») - предстает не заботой никому неизвестного акционерного общества, а подлинно общественным делом, за которым повсеместно следят и о котором регулярно сообщают в центральных СМИ.
С другой стороны, Манн обращает внимание на диктаторский характер власти большевистской партии, быт руководства которой по-прежнему далек от народа. Особое место в очерке занимает описание визита к Горькому, особняк которого на Малой Никитской улице именуется «княжеским домом» [Mann 1934 / 1935, с. 79].
Далее писатель останавливается на особой «культуртрегерской» функции института вооруженных сил в Стране Советов, реализующейся через сеть так называемых «домов культуры». Манн пишет о посещении «Центрального дома культуры Красной армии» (в то время - площадь Коммуны, ныне - Суворовская площадь), об увиденных там кинофильмах и театральных постановках, упоминает ухоженный парк с прудом, в котором гуляют, катаются на лодках и занимаются спортом (в то время - парк ЦДКА, ныне - Екатерининский парк).
Однако это видимая гармония души и тела сопряжена у Манна с чувством страха, вызванного столь высокой степенью милитаризации общества. Особенно поражает Манна выступление с трибуны Съезда писателей делегации красноармейцев с винтовками - «момент, когда вооруженная власть врывается в литературный зал и восторженно там приветствуется» [Mann 1934 / 1935, c. 77].
Во время своего московского визита К. Манн улаживает еще одно важное, личное, дело - решает вопрос с выплатой гонорара за русский перевод романа своего отца «Будденброки», осуществленный В. С. Вальдман и М. Е. Лембергом и изданный в 1927 г. в Государственном издательстве художественной литературы [Baskakov 2018, с. 41].
19 августа Клаус Манн фиксирует в дневнике факт визита в издательство. Гонорар выплачен, и дневниковая запись от 25 августа сообщает, среди прочего, о покупке «красивой шкатулки» для «волшебника» (Zauberer) - сувенире для отца [Mann 1989, c. 95]. Очевидно, речь шла не только о шкатулке. В письме брату Генриху Томас Манн упоминает о «целой куче симпатичных вещей», привезенных Клаусом из Москвы [Thomas Mann - Heinrich Mann. Briefwechsel 1995, с. 256].
Спустя некоторое время, в 1934-1935 гг., в СССР выходит перевод «Волшебной горы» Т. Манна под редакцией В. Зоргенфрея. В свете вышеупомянутых стратегических целей советских идеологов финансовый вопрос решается значительно более быстрым и удобным образом, чем в случае с «Будденброками». Гонорар за «санаторный роман» будет перечисляться автору в валюте в Швейцарию.
Как и его отец - Томас Манн - Клаус Манн непрерывно фиксирует ключевые события и переживания дня в дневниках, ныне опубликованных в отдельном издании. Их анализ позволяет проследить, как из дневниковых набросков августа 1934 г. и вырастает рассматриваемый нами очерк «Московские заметки». При этом невооруженным взглядом видно, что в исходных записях критических наблюдений
значительно больше, чем в опубликованном в Амстердаме тексте [Albrecht 2009].
Таким образом, на данном этапе К. Манн, очевидно, заинтересован в поддержании имиджа идеологически благонадежного товарища Страны Советов и намеренно не придает своему очерку чрезмерно оппозиционный тон. Он твердо верит в возможность интеллектуального взаимодействия Запада и Востока перед лицом общего врага.
Так, например, в дневнике он очень трезво рассуждает о роли статистов, исполняемой приглашенными в Москву зарубежными литераторами, а о своем номере в «Метрополе» пишет как о «золотой клетке», ведь почти все перемещения по городу четко спланированы и контролируются уполномоченными органами.
Не входят в текст статьи и следующие дневниковые наблюдения Манна: «очень большой разрыв в зарплатах» (die sehr ungleichen Löhne); «люди хуже одеты» (die Leute schlechter angezogen); «трудности с покупкой сигарет» (Schwierigkeiten, Zigaretten zu kriegen»); «привычка стоять в очереди, в том числе в парке культуры)» (die Gewohnheit, Schlange zu stehen, auch im Kulturpark)», «по-азиатски роскошная трапеза» (asiatisch üppiges Mahl) в особняке Горького [Mann 1989, c. 95-97].
Наиболее критическое замечание касается принципиального идеологического аспекта, а именно - сходства советского режима с фашистским: «Раздражающее явление - милитаризм. Артикулированное подчинение. "Я отправлюсь туда, куда меня пошлет партия", -как раз те черты, которые напоминают фашизм» [Mann 1989, c. 98].
В более позднем тексте - мемуарах «На повороте», изданных на английском языке в Нью-Йорке в 1942 г., уже в совершенно иных геополитических реалиях, воспоминания о поездке в советскую столицу приведены без этих идеологических купюр. Тем не менее и здесь ясно звучит важная для Манна мысль: «В борьбе против кровавого атавистического иррационализма Гитлера и Розенберга воинственный рационализм, «научное» верование в прогресс сталинистских писателей казалось мне приемлемым или даже необходимым союзником» [Манн 1990].
В заключительной части «Московских заметок» Клаус Манн пишет о содержательной части Съезда. Программные доклады его руководителей откровенно разочаровывают немецкого гостя. Он не готов принять догматизм и схематичность выступлений Горького и Радека,
им отвергается наивный материализм и оптимизм социалистической литературы. Наиболее содержательной и мужественной представляется Манну речь И. Эренбурга.
Заключение
В конечном счете «воодушевление» писателя все-таки оказывается сильнее «возражений». К. Манн, подобно многим левым европейским интеллектуалам начала 1930-х гг., воспринимает СССР в качестве последнего оплота европейской культуры перед лицом фашизма. По этой причине именно здесь, в Москве, он ощущает, что у человечества «снова есть будущее» [Mann 1934 / 1935, c. 83].
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ / REFERENCES
Беляков Д. А. «Человек равновесия»: о политических взглядах Томаса Манна // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Гуманитарные науки. 2018. Вып. 7 (798). С. 49-56. [Belyakov, D. A. (2018). «Chelovek ravnovesija»: o politicheskih vzgljadah Thomasa Manna («The Man of Balance»: on the Political Views of Thomas Mann). Vestnik of Moscow state linguistic university. Humanities, 77(815, 49-56. (In Russ.)]. Колязин В. Бертольт Брехт vs. Томас Манн: как великого драматурга награждали Сталинской премией // Театр. 2012. № 8. С. 184-192. [Koljazin, V. (2012). Bertolt Brecht vs. Thomas Mann: kak velikogo dramaturga nagrazhdali Stalinskoj premiej (Bertolt Brecht vs. Thomas Mann: How the Great Playwright Was Awarded the Stalin Prize). Teatr. № 8 (pp. 184-192). (In Russ.)]. Манн К. На повороте. Жизнеописание. М. : Радуга, 1990, 557 с. [Mann, K. (1990). Na povorote. Zhizneopisanie (At the Turn. Biography). Moscow: Raduga. (In Russ.)].
Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934. Стенографический отчет. М. : Художественная литература, 1934. 720 с. [Pervyj Vsesojuznyj sjezd sovetskih pisatelej (First All-Union Congress of Soviet Writers). 1934. Stenograficheskij otchet. Moscow: Hudozhestvennaja literatura. (In Russ.)]. Albrecht F. Klaus Mann der Mittler: Studien aus vier Jahrzehnten. Bern : Peter Lang, 2009. 342 S.
BaskakovA. Ich bin kein Mitläufer ...: Thomas Mann und die Sowjetunion. Köln :
Böhlau Verlag, 2018. 199 S. Becher J. Briefe. 1909-1958. Berlin, Weimar : Aufbau-Verlag, 1993. 678 S. MannK. Notizen in Moskau // Die Sammlung. 1934/1935. № 2. Heft 2. S. 72-83. Mann K. Tagebücher 1934-1935. München : Edition Spangenberg, 1989. 240 S. Mann Th. Tagebücher 1933-1934. Frankfurt am Main : S. Fischer, 1977. 818 S.
ff. A. Eeß^Koe
Thomas Mann - Heinrich Mann. Briefwechsel 1900-1949. Frankfurt am Main :
S. Fischer, 1995. 608 S. Thomas Mann - Heinrich Mann. Briefwechsel 1900-1949. Frankfurt am Main : S. Fischer, 1995. 608 S.
