CC BY
8
УДК 322
DOI: 10.21209/2227-9245-2021-27-2-103-113
ОБРАЗ СОЦИАЛЬНОЙ И РЕЛИГИОЗНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ В РЕГИОНЕ РОССИЙСКО-КИТАЙСКОГО ПРИГРАНИЧЬЯ В ЗАРУБЕЖНОЙ НАУЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
IMAGE OF SOCIAL AND RELIGIOUS SECURITY IN THE REGION OF THE RUSSIAN-CHINESE BORDER IN FOREIGN SCIENTIFIC LITERATURE
_
Н. П. Романова,
Забайкальский государственный университет, г. Чита rik-romanova-chita@mail.ru
N. Romanova,
Transbaikal State University, Chita
Работа посвящена разрешению противоречия между пониманием социальной безопасности регионов как защищенности в рамках единого российского социального пространства и пониманием в качестве показателя автономности регионов. При проведении исследования использовался метод моделирования, позволяющий представить синтез положений о социальной безопасности российских регионов в рамках концепций их «единства» и «региональности». Результатами исследования являются: 1) формирование динамической модели социальной безопасности российских регионов, в рамках которой проходит процесс непрерывного конструирования нормативных и ценностных представлений, прививаемых региональному сообществу посредством воздействия окружающего его социума, а также социальных договоренностей, направленных на достижение конъюнкции в рамках социального пространства российских регионов; 2) определение социальной безопасности российских регионов как процесса, в котором, в зависимости от ситуативного влияния объективных и субъективных факторов, преобладают либо центробежные, либо региональные тенденции; 3) констатация длительного сохранения целостности российского социального пространства, несмотря на значительную разницу в цивилизационном характере регионов, что говорит о преобладании объединительных тенденций и отсутствии стремления у российских регионов к выходу из общероссийского социального пространства
Ключевые слова: социальная безопасность; безопасность регионов; российские регионы; социальное пространство; угрозы жизнедеятельности; регионализм; модель социальной безопасности
The aim of the study is to resolve the contradiction between understanding the social security of regions as security within the framework of a single Russian social space, and understanding it as an indicator of the autonomy of regions. The study uses a modeling method that makes it possible to synthesize the provisions on the social
С. В. Кононов,
Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище им. Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, г. Благовещенск kononov7744@yandex.ru
S. Kononov,
Far Eastern Higher Combined Arms Command School named after Marshal of the Soviet Union K. K. Rokossovsky
А. В. Жуков,
Забайкальский государственный университет, г. Чита artem_jukov68@mail.ru
A. Zhukov,
Transbaikal State University, Chita
А. А. Жукова,
Забайкальский государственный университет, г. Чита artem_jukov68@mail.ru
A. Zhukova,
Transbaikal State University, Chita
© H. П. Романова, С. В. Кононов, А. В. Жуков, А. А. Жукова, 2021
security of Russian regions within the framework of the concepts of their "unity" and "regionally". The result of the conducted research is the formation of a dynamic model of social security of Russian regions, within the framework of which the process of continuous construction of normative and value concepts, instilled in the regional community through the surrounding society's influence, as well as social agreements aimed at achieving conjunction within the social space of Russian regions, is taking place. The second result is the definition of the social security of Russian regions as a process in which, depending on the situational influence of objective and subjective factors, either centrifugal or regional trends prevail. The third result is the statement that, for a long time, despite the significant difference in the civilizational nature of the regions, the Russian social space remains intact, which indicates the prevalence of unifying tendencies and the lack of desire in Russian regions to leave the all-Russian social space
Key words: Social security; regional security; Russian regions; social space; threats to life; regionalism; social security model
Б ведение. Проблема социальной безопасности приграничных регионов России и Китая представляет актуальную тему исследований российской, а также англоязычной и китайской историографии. Общий контекст этих произведений посвящается анализу взаимодействия Китая и России и затрагивает различные аспекты влияния этих государств на окружающие социальные пространства. В рамках зарубежной историографии составлены наиболее ранние описания Китая и окружающих его социальных пространств. Различные аспекты социальной безопасности российско-китайского приграничья представлены в публикациях, посвященных теме российско-китайского взаимодействия, а также взаимодействия западных стран и Китая. В отличие от российских и китайских авторов, находящихся в рамках этого процесса, западные исследователи предлагают свои подходы, методы и мировоззренческую оценку с учетом научной методологии, а также теорий, представлений и ценностей, что обусловило наличие специфических для западного мировосприятия характеристик российско-китайского взаимодействия, а также оценок влияния этих стран на окружающее социальное пространство.
Объект исследования - западные концепции российско-китайского взаимодействия.
Предметом исследования являются аспекты проблемы социальной безопасности российско-китайского приграничья в исследованиях зарубежных авторов.
Цель исследования - выявление сущности представлений о социальной безопасности регионов российско-китайского приграничья в западном научном дискурсе, посвященном российско-китайскому взаи-
модействию. Задача - проведение анализа существующих в западной литературе точек зрения, выражающих оценки влияния Китая на социальную ситуацию в приграничных регионах России. В качестве методологии использована концептуализация аспектов представлений о социальной безопасности приграничных с Китаем регионов, проводимая на примере западных исследований и описаний Китая и его влияния на приграничные регионы.
Теоретическое значение исследования связывается с определением специфики западных подходов к анализу и описанию факторов социальной безопасности российско-китайского приграничья, а также обнаружением противоречия между данной концепцией и признаваемой канонической концепцией региональной безопасности А. Ачарья [7], Б. Бузана [12], Л. Фоусета [14], Дж. Ньюмана [24], синтезировавших представления конструктивизма и социального реализма. Практическое значение исследования определяется возможностью выделения описательных и оценочных категорий в западных концепциях социальной безопасности российско-китайского приграничья и степени их применения при исследовании и анализе проблем развития социальной системы.
Степень исследованности. Элементы социальной безопасности представлены в исследованиях российско-китайского приграничья X. Б. Морзе [2], А. Форсайта [13], Р. Квестида [20], Ван дер Ойе [27], С. Кот-кина [19], В. Гарнета [16], Е. Олвоса [9]. Большое влияние на формирование представлений о данном предмете оказали публикации политических деятелей - 3. Бже-зинского [1], Г. Киссинджера [18], М. Тэтчер
[4], М. Олбрайта [3], а также представителей современного экспертного сообщества в области регионалистики, таких как С. Бланк [11], М. Харрисон [6], Ло Б [21], М. Фрейре [15], С. Арис [10], Т. Гомар [17], Дж. Розман [2б], Е. Вишник [28], Т. Пемпель [25], М. Ала-гаппа [8], А. Масафуми [22].
Результаты исследования: 1. Социальная безопасность российско-китайского приграничья не является особым предметом исследования западной историографии, однако ее аспекты представлены в публикациях, посвященных теме российско-китайского взаимодействия. Западные исследователи, в отличие от российских и китайских авторов, находящихся в рамках этого процесса, предлагают подходы и мировоззренческую оценку, спецификой которой является взгляд извне, опора на западную методологию, теории и ценности, которые повлияли на трансформации понимания ими социальной безопасности в российско-китайском приграничье. В частности, на протяжении XVII-XIX вв. отношение европейских исследователей к влиянию Китая на окружающее приграничье определяла идеализация Китая как государства, олицетворявшего совершенное общественное устройство. В конце XIX - начале XX вв., благодаря распространению позитивизма, идеализированный образ влияния Китая на социальную безопасность прилегающих территорий сменился на представления, рождаемые исследованиями, основой которых был эмпирический материал, касающийся политического, экономического и социального взаимодействия в российско-китайском приграничье. С середины XX в. развитие западного понимания проблемы социальной безопасности в российско-китайском приграничье оказалось зависимым от политической конъюнктуры, которая стала определять описание российско-китайских отношений, понимаемых теперь главным образом в контексте идеологии противостояния цивилизаций Востока и Запада.
2. Содержание критической концепции социального развития приграничных российско-китайских территорий заключается в том, что российско-китайские отношения воспринимаются западными исследователями как важнейший фактор социального развития приграничных регионов, который объявляется причиной отставания развития регионального общества от общемирового
уровня. Эта концепция основана на положении о том, что социальные проблемы российско-китайского приграничья не имеют самостоятельного характера, так как полностью производны от российско-китайского политического, военного, экономического и социального противостояния. Согласно концепции, Россия является слабым агрессором на колонизованных землях, расположенных в регионах китайского приграничья, которые удерживаются только с помощью военной силы, однако не развиваются и не используются.
3. Современная концепция западных авторов в отношении проблем региона российско-китайского приграничья трансформируется в сторону признания самостоятельности этого регионального пространства и зависимости его не столько от западных трендов глобалистики, сколько от влияния восточно-азиатских игроков, ведущим среди которых является Китай. Трансформации «критической концепции» в исследованиях социальной безопасности российско-китайского приграничья определяются убеждением в необходимости организации сотрудничества между Китаем и США, чьи партнерские усилия могут стать основой для разрешения ведущей социальной проблемы региона - присутствия ослабевшей России. С точки зрения западных экспертов, отсталость социального развития российско-китайского приграничья обусловлена нежеланием менять нормативные устои социальной жизнедеятельности российского и китайского сообществ, основанные на принципах коммунитаризма, на либеральные порядки, определяющие каноны жизнедеятельности западных обществ. В то же время западные исследователи российско-китайского приграничья, практически не используют наработки теории региональной безопасности, так как, следуя политической конъюнктуре, практически не обращают внимания на реальные процессы социальных трансформаций, затрагивающие региональный социум, благодаря региональному взаимодействию, а также самостоятельному развитию в политической, экономической, социальной сферах.
Обсуждение результатов. Аспекты социальной безопасности в западных описаниях российско-китайского приграничья в ХУН-Х1Х вв. Обсуждение данной темы сопровождало практически всю историю формиро-
вания западных исследований Китая и окружающих его территорий, в течение которой концептуальные оценки влияния этой страны на окружающие социальные пространства претерпевали существенные трансформации. Одной из первых оценок состояния социальной безопасности территорий, входящих в регион российско-китайского приграничья, можно считать описания европейских путешественников, таких как М. Поло, Дж. Манде-виль, содержащих первый опыт осмысления влияния Китая на окружающие социальные пространства. Как пишет О. Фишман, именно путешественники, торговцы и миссионеры заложили основу западного восприятия Китая и всего, что связано с его влиянием в западном обществе [5]. По мнению этого автора, рассмотрение проблематики китайского влияния на социальные устои взаимодействующих с этой страной обществ у европейцев проходило в рамках концепции «культурной адаптации», которая предполагала принятие идеализированного образа Китая, как сказочной страны, олицетворявшей совершенное общественное устройство.
В конце XIX - начале XX вв., благодаря распространению методологии, основанной на принципах позитивизма, идеализированный образ, связанный с верой в благотворное влияние Китая на социальную безопасность прилегающих территорий варварских государств, сменился на представления, рождаемые научными исследованиями, основой которых являлся эмпирический материал, избавленный от аналитических комментариев, и мировоззренческих оценок. Такие представления отражали содержание работ Г. Говена, М. П. Прайса, Г. Б. Морзе [2], описывающих фактологическую сторону, касающуюся российской и китайской политики на Дальнем Востоке, включающую фиксирование политических и финансовых операций между странами, развития экономики в приграничных территориях, железнодорожного строительства, военных операций на русско-японском фронте, боксерского восстания. Таким образом, основу научного подхода западных авторов к проблеме социальной безопасности российско-китайского приграничья на рубеже XIX - начала XX вв. составил позитивистский подход, отраженный в ряде исторических описаний процессов российско-китайского взаимодействия.
Влияние политической конъюнктуры на интерпретации социальной безопасности российско-китайского приграничья в исследовательских концепциях западных авторов XX в. С середины XX в. развитие западного понимания проблемы социальной безопасности в российско-китайском приграничье оказалось зависимым от политической конъюнктуры, которая стала определять описание российско-китайских отношений, понимаемых главным образом в контексте идеологии противостояния цивилизаций Востока и Запада. От отстраненных от мировоззренческих оценок позитивистских исследований авторы публикаций, посвященных российско-китайскому взаимодействию, перешли к произведениям, включающим концептуальный анализ, содержащий жесткую критику российской политики в российско-китайском приграничье. В этом контексте социальная безопасность российско-китайского приграничья на Западе понималась только как проблема внешней политики, международных отношений и борьбы России и Китая за влияние в Восточноазиатском регионе.
В частности, это касается публикаций Г. Б. Морзе, который, изменив теоретическую базу своих работ, в начале 30-х гг. XX в. [23] выпустил новый вариант исследования о российско-китайском взаимодействии, где дана негативная оценка российской политики на Дальнем Востоке. Проблемы русско-китайских отношений в этот период трактовались только через призму концепции российской экспансии, предполагающей оценку любых российских действий только как агрессии в отношении Китая и его населения, проживавшего в приграничных территориях. В течение 1950-х гг. вышел ряд исследований, направленных на разоблачение политики России на Дальнем Востоке. Например, жесткая оценка российской политики изложена в обличительной монографии Д. Даллина, посвященной событиям русско-китайской и русско-японской войны. Неоднозначным моментам истории взаимодействия между Россией и Китаем посвящены работы П. Клайда, А. Улара, Р. Ли, Ч. Тана, которые обосновывали реальность «желтой опасности» для российского Дальнего Востока. Они писали о слабых позициях России на Дальнем Востоке, о китайской контрабанде, контрафактной деятельности, ходе военного противостояния между Китаем и Россией. В публикациях
Дж. Стефана и Дж. Форсайта проанализированы противоречия в развитии Дальнего Востока, возникшие в результате имперской политики России в Маньчжурии [13].
Шестидесятые годы XX в. в связи с временным потеплением отношений между Советским Союзом и западными странами ознаменовались проявлением признания позитивной роли России на Дальнем Востоке в работах А. Малоземова, Дж. Ленсена, Э. Клабба, анализирующих противоречия между невысоким экономическим потенциалом и значительными политическими претензиями России на Дальнем Востоке. Однако, делая общие выводы и уделяя внимание проблеме «желтой опасности», охватившей западные страны, авторы писали о способности России спасти Европу от угрозы «китайского нашествия». Эта же идея прослеживается в публикациях В. Ко-ларза и Дж. Колмаса, где позитивно оценивалась внешняя политика России на Тибете и в Маньчжурии. В 70-80-е гг. XX в. в связи с обострением «холодной войны» оценки политики России на Восток со стороны западных исследователей вновь приобрели более жесткий и односторонний характер. В частности, дальневосточную политику России как тупик описывают Я. Ниш, Д. Макдональд, С. Пэйн, Р. Квестид [20], характеризующие ее как агрессию, нацеленную на аннексию китайских территорий.
Эволюция критической концепции социального развития приграничных российско-китайских территорий. В современной западной историографии продолжает уделяться внимание вопросам и проблемам российско-китайских отношений, которые воспринимаются западными исследователями, судя по их публикациям, как важнейший фактор социального развития приграничных регионов. Такие исследователи, как Ш. У. Гарнетт, П. Хопкирк, Д. Уинтл Д. С. ван дер Ойе [27], рассматривают проблематику российско-китайского взаимодействия из концепции столкновения цивилизаций Востока и Запада, где Китай и Россия представляют разные аспекты цивилизации Востока, что и является причиной отставания развития общества в данном регионе. Схожих убеждений придерживаются С. Г. Маркс и С. Коткин [19], развивающие концепцию попытки российской колонизации и освоения Северного Китая за счет железнодорожного строитель-
ства, в котором магистраль играет роль инструмента освоения территорий, а социальная инфраструктура выступает следствием построения железной дороги. Авторы доказывают, что причиной возможной китайской агрессии в регионах российско-китайского приграничья являются социальные проблемы отдаленных территорий, такие как слабая заселенность, неразвитая инфраструктура, отсутствие сильного управления и военной защиты.
Вопросы российско-китайского противостояния, которым посвящены работы по исследованию приграничных с Китаем районов российской Сибири и Азии, в их публикациях освещаются в рамках критической концепции, утверждающей реальность аннексии территорий Китая со стороны России. Эта концепция основана на положении о целенаправленном стремлении России к установлению своих границ на Востоке, где, как пишет Е. Олвоз, она проводила кампании по их расширению, однако усилий для их социального развития не прилагала. Поэтому, с точки зрения концепции С. Пэйна и Ш. Гаммета, социальные проблемы российско-китайского приграничья не имеют самостоятельного характера, так как производны от российско-китайского противостояния.
Таким образом, на Западе за последние десятилетия XX в. сформировалась критическая концепция социального развития приграничных российско-китайских территорий, согласно которой Россия является слабым агрессором на колонизованных землях, удерживаемых с помощью военной силы, но не развивающихся и не использующихся. В силу этого формулируется принцип западных исследований социальной безопасности в российско-китайском приграничье, который утверждает, что изменения социальной структуры российского китайского приграничья являются элементом действия обширной системы мирового порядка, представляющего в современных условиях «однополярный мир». В рамках этой концепции Россия позиционирует не реальную геополитическую силу, а угрозу, которая должна быть устранена с помощью сил «однополярного мира».
В начале XXI в. проблемы социальной безопасности российско-китайского приграничья стали одним из аспектов политических исследований З. Бжезинского [1], Дж. Бланка [11], Г. Киссинджера [18], М. Тэтчер [4],
М. Олбрайт [3], М. Xаррисона [6]. Их публикации содержат много общих позиций, отражающих очевидный антироссийский контекст, заключенный в идее о том, что ведущим игроком, который формирует социальную ситуацию на территории приграничья между Россией и Китаем, являются США. Но в силу того, что их власть над представленными территориями не является очевидной, США должны использовать имеющееся в регионе противостояние между Россией и Китаем для установления последующего контроля над ним. Ситуация, по мнению западных политологов, является разрешимой только с учетом того, что Китай понимает необходимость обеспечения социальной безопасности и вносит свой посильный вклад в становление этой социальной системы. Поэтому достижение цели возможно только в случае организации стратегического сотрудничества США с КНР.
Как подчёркивает 3. К. Бжезинский, мировое господство США позволяет Америке вступить в союз с Китаем на тех территориях, которые входят в обширную зону китайского влияния. Причиной этого, по мнению автора, является то, что представляющая угрозу региональному порядку Россия отличается слабостью по сравнению с намного превосходящим ее по экономической и демографической мощи Китаем. Как полагает автор, союз с Китаем, основанный на паритетном разделении сфер влияния, позволит США создать «большую двойку», способную совместно решать все, в том числе социальные проблемы территорий, прилегающих к Китаю. Схожую точку зрения выражает Г. Киссинджер, стремящийся к обоснованию концепции эффективного взаимодействия КНР и США: при проведении региональной политики США должны учитывать, что Китай является сюзереном Восточной Азии и Тихоокеанского региона, который контролирует прилегающие к его границам территории варварских вассальных государств.
Безусловно, само это развитие понимается как движение в направлении вытеснения России из региона, Г. Киссинджер считает это условием формирования будущего проекта взаимодействия Китая и Америки в рамках решения социальных проблем этих территорий [18].
Большое внимание ведущей роли Китая в исследуемом регионе уделяется в пу-
бликации М. Тэтчер, которая считает, что китайские традиции управления и социальной жизни оказывают определяющее влияние на развитие окружающих Китай государств [4]. Однако это влияние очень неоднозно, и поэтому Китай требует к себе пристального внимания со стороны США, стремящихся к контролю над процессами, происходящими вокруг Китая. Китай, по ее мнению (так же, как и по мнению М. Олбрайт), является региональной силой, которую невозможно игнорировать, так как он чересчур велик и репрессивен. Америка и Европа, несмотря на нежелание поддаваться влиянию со стороны Китая, должны искать пути сближения с этим государством, как с наиболее влиятельной силой, с которой возможно строить систему социальной безопасности в Восточной Азии [4].
Такие же положения доказываются экспертами, отмечающими, что в Китае воспринимают Россию только в качестве ресурса и подчиненной силы, используемой для проведения своей политической и экономической стратегии. В частности, С. Д. Бланк, анализируя усилия России в восточном направлении, доказывает их бесперспективность, показателем которой является череда неудач, подорвавших ее стремление к усилению организации социальной инфраструктуры в российско-китайском приграничье. Автор пишет, что Россия сознательно отдает инициативу в руки Китая и соглашается на подчиненное положение; предоставляет китайским партнерам территории и сырьевые ресурсы в обмен на любые виды помощи и финансирования [11]. Идеи о том, что современное взаимодействие между Россией и Китаем нацелено на пользу Китаю, становящемуся новой глобальной силой, развиваются Б. Ло [21], М. Фрейре [15], С. Арисом [19], Т. Гомаром [17], Г. Розманом [26], Э. Вишник [28], которые пишут об оттеснении России на периферию регионального взаимодействия. Поэтому современная концепция западных авторов в отношении проблем региона российско-китайского приграничья трансформируется в сторону признания самостоятельности этого регионального пространства и зависимости его не столько от трендов глобалистики, сколько от влияния восточноазиатских игроков, ведущим среди которых является Китай [29]. В частности, эту проблему анализирует Т. Д. Пемпель, который считает, что к особен-
ностям регионального Восточноазиатского социального пространства необходимо относить доминирующее влияние государств на все виды социального взаимодействия; что страны Восточной Азии, по сравнению со странами Европейского континента, демонстрируют нежелание развивать социальное взаимодействие на региональном уровне. Все решения в отношении судьбы и направленности развития социальных пространств, подконтрольных этим государствам, принимаются только на уровне самих государств без согласования с кем-либо и даже без учета мнения тех, на кого они направляются [25].
Эта социальная стратегия региональных политиков, как представляется современным западным авторам (М. Алагаппа [8], А. Маса-фуми [22]), не является продуктивной, так как попытки организации региональных союзов, пытающиеся противопоставить себя общемировому порядку, выстроенному по принципу «однополярного мира», не имеют смысла, а только порождают атмосферу страха и недоверия. То есть, развивается модифицированный вариант критической концепции регионального развития, в котором Россия, как Китай и Япония, критикуется за попытку (основываясь на ограниченных в политических и экономических возможностях двусторонних альянсах) разрешить социальную ситуацию в районе российско-китайского приграничья, что привело регион к состоянию масштабного кризиса, продолжавшегося на протяжении всего XX в.
Таким образом, содержание современных трудов зарубежных авторов, посвященное социальной безопасности российско-китайского приграничья, намеренно конструирует ту картину социального развития и социальной безопасности, актуализация которой может мобилизовать общество на достижение идеалов, основанных на ценностях глобализма и либерализации общественной жизни. Очевидно, что такая методология носит инструменталистский характер, нацеленный на формирование нормативных и ценностных представлений общественных групп на территории региона. Современные тенденции развития западной методологии исследований социальной безопасности в рамках российско-китайского приграничья направлены на обоснование такой модели социальной безопасности региона, в рамках которой он должен развиваться, подчиняясь
общему процессу развития мировой цивилизации в рамках глобализационного процесса, направляющего региональное развитие на включение в свои ареалы. При этом обратная тенденция, представляющая социальное развитие региона, основанное на региональных социальных ценностях, по отношению к российско-китайскому приграничью, оценивается как угроза социальному развитию. Это входит в противоречие с теоретическими положениями современного научного дискурса, которые доказываются А. Ачарья, Бу-заном, Д. Лейком, Дж. Ньюманом [24], выступающими с требованиями, согласно которым состояние социальной безопасности регионов не может только конструироваться, так как оно имеет объективные параметры своей структуры и реальные проблемы и тенденции развития. Поэтому становится очевидным, что практическое значение для организации современных исследований социальной безопасности российско-китайского приграничья должна иметь реализация модели исследований, разработанной В. Кое, К. Кузаком, Ц. Фоусетом [14], содержащей методологию структурного реализма, учитывающего положения как инструменталистских и конструктивистских концепций, так и положения ци-вилизационного и системного подходов, в которых отражались актуальные проблемы современности и угрозы выживанию региональных сообществ. Эта модель настоятельно требует учета влияния, которое оказывает каждый регион, противопоставляющий внешнему воздействию свою систему интересов и ценностей, обладает своим потенциалом, сформированным историческими, природно-географическими условиями, регулирующими отношения природы, человека, общества и мира, придающим ему единство и системность.
Заключение. Западный научный дискурс, посвященный влиянию Китая на прилегающие территории России, несмотря на разнообразие многочисленных оценок, имеет общий теоретический контекст, посвященный выяснению сущности влияния Китая и России на окружающие социальные пространства. Исследование показало наличие специфики европейского и американского восприятия образов Китая и России, связанной со стремлением прояснить особенности российско-китайских отношений с учетом западных теорий, представлений
и ценностей, влияние на которые оказывает политическая конъюнктура. В частности, такой особенностью является представление проблематики российско-китайского приграничья как проблемы внешней политики, международных отношений и экспансии России и Китая в Восточноазиатском регионе. Общей тенденцией развития западной историографии в отношении проблемы социального развития и безопасности регионов российско-китайского приграничья является разработка «критической теории», в рамках которой проводится обоснование невозможности социального развития региона российско-китайского приграничья в формате только региональных российских или китайских ценностей. Представители критической теории разрабатывают обоснование необходимости развития такого регионального порядка, который был бы ориентирован на социальные ориентиры, принимаемые мировым сообществом, под которыми имеются в виду ценности глобализма и либерализма. Зарубежные исследователи понимают и констатируют, что в региональном пространстве взаимодействия между Россией и Китаем господствуют совсем другие ценности, не совместимые ни с политическими, ни с «духовными» ценностями западного общества. С точки зрения западных экспертов, именно приверженность традиционным порядкам, основанным на принципах коммунитаризма, и нежелание менять эти нормативные устои на либеральные является причиной отсталости социального развития региона российско-китайского приграничья, ведущей к угрозе политического, экономического, демографического поглощения со стороны бо-
лее развитых соседей. Анализируя содержание специфических «азиатских ценностей», они пришли к выводу о невысокой степени их развития, утверждая, что руководство России и Китая не желает вступать в процессы интеграции с мировым сообществом, предпочитая регионализм в качестве площадки для социального развития. Здесь важно, что внимание ими уделяется главным образом сохранению неизменности идеологических устоев, в то время как практически не анализируются процессы социальных трансформаций, затрагивающие региональный социум, благодаря мировому и региональному взаимодействию, а также самостоятельному развитию в политической, экономической, социальной сферах. Исследование раскрывает необходимость применения результатов западных исследований российско-китайского приграничья в рамках методологии структурного реализма А. Ачарья, Б. Бузана, Д. Лейка, Дж. Ньюмана, Ц. Фоусета, учитывающего положения инструменталистских и конструктивистских концепций, цивилиза-ционного и системного подходов, в которых отражались актуальные проблемы современности и угрозы выживанию региональных сообществ. Модель социальной безопасности настоятельно требует учета влияния, которое оказывает каждый регион, противопоставляющий внешнему воздействию свою систему интересов и ценностей, обладает своим потенциалом, сформированным историческими, природно-географическими условиями, регулирующими отношения природы, человека, общества и мира, придающим ему единство и системность.
Список литературы _
1. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. Господство Америки и его геостратегические императивы. М.: АСТ, 2013. 703 с.
2. Морзе X. Б. Международные отношения Китайской империи. Нью-Йорк: Нью-Йорк, 1918. 1570 с.
3. Олбрайт М. Религия и мировая политика. М.: Альпина, 2007. 352 с.
4. Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М.: Альбина Паблишер, 2003. 504 с.
5. Фишман О. Л. Китай в Европе: миф и реальность (XIII-XVIII вв.). СПб.: Петербургское востоковедение, 2003. 544 с.
6. Харрисон М. Спотыкающийся медведь, парящий дракон. Мог ли Советский Союз пойти по китайскому пути? Текст: электронный // Вестник Европы. 2014. № 38. URL: http://magazines.russ.ru/vest-nik/2014/39 (дата обращения: 17.02.2021).
7. Acharya A. The End of the American World Order. Cambridge: Polity. 2018. 224 p.
8. Alagappa M. International Peace in Asia: Will It Endure? Текст: электронный // The ASAN Forum. 2014. URL: http://www.theasanforum.org/international-peace-in-asia-will-it-endure/ (дата обращения: 17.02.2021).
9. Allworth E. Central Asia, 120 Years of Russian Rule. Durham. N.C.: Duke University Press, 1989. 606 p.
10. Aris S., Snetkov A. Russia's Foreign Policy-Current Trajectory and Future Prospects // Russian Analytical Digest. 2018. No. 213, 7 February. P. 9-13.
11. Blank S. Towards a New Chinese Order in Asia: Russia's Failure // NBR Special Report, 2011. N. 26. P. 4-19.
12. Buzan B., Lawson G. The Global Transformation: History, Modernity, and the Making of International Relations. Cambridge University Press. 2015. P. 157-182.
13. Forsyth J. A History of the Peoples of Seberia. Russia's North Asian colony 1581-1990. Cambridge: Cambridge univ. press, 1994. XX, 455 p.
14. Fawcett L. Regionalism by Emulation: Considerations across Time and Space // Interregionalism and the European Union. Post-revisionist Approach to Europe's Place in a Changing World. Abington: Routledge, 2016. P. 33-55.
15. Freire M. R., & Simao, L. The modernisation agenda in Russian foreign policy // European Politics and Society, 2015. 16. P. 126-141.
16. Garnett Sh. W. The New Central Asia: In Search of Stability // A Report to the Trilateral Commission. 2000. 80 p.
17. Gomart Th. Guerres invisibles - Nos prochains défis géopolitiques. Paris: Éditions Tallandier, 2021. 317 p.
18. Kissinger H. On China. NY: The Penguin Press, 2011. 586 p.
19. Kotkin S. Manchurian Railways and the Opening of China: An International History. Armonk; NY 2010. 235 p.
20. Quested R.K.I. «Matey» imperialists. The Tsarist Russians in Manchuria 1895-1917. Hong-Kong: Centre of Asian Studies, 1982. 430 p.
21. Lo B. Russia and the New World Disorder. Washington: Brookings Institution Press. 2015. 344 p.
22. Masafumi A. The China-Russia-Japan Military Balance in Manchuria, 1906-1918 // Modern Asian Studies. 2010. Vol. 44. Iss. 6. P. 1283-1311.
23. Morse H.B. MacNair H.F. Far Eastern international relations. Boston: Houghton Mifflin and Company. 1931. 846 p.
24. Nyman J. What is the value of security? Contextualising the negative/positive debate // Review of International Studies. 2016. № 42. P. 521-839.
25. Pempel T. J., Tsunekawa K. Two Crises, Different Outcomes: East Asia and Global Finance. By. Ithaca. NY: Cornell University Press, 2016. 280 p.
26. Rozman G. Chinese Views of Chinese-Russian Relations and the U.S. Pivot // Uneasy Triangle: China, Russia, and the United States in the New Global Order, Center on Global Interests. 2015. October. P. 19-26.
27. Schimmelpenninck van der Oye D. Toward the Rising Sun: Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan. DeKalb, Ill, 2001. 329 p.
28. Wishnick E. The New China-Russia-U.S. Triangle. Текст: электронный // NBR Analysis Brief. 2015. URL: https://www.academia.edu/43545459/The_New_China_Russia_U_S_Triangle (дата обращения: 17.02.2021).
29. Zhukov A., Bernyikevich T. Religious security of the Russian Federation as Reflection object of the philosophy and religious studies // MATEC Web of Conferences. electronic edition. 2018. C. 10003.
References
1. Bzhezinsky Z. Velikaya shahmatnaya doska. Gospodstvo Ameriki i ego geostrategicheskie imperativy (The Great Chessboard. American Domination and its Geostrategic Imperatives). Moscow: AST, 2013. 703 p.
2. Morze H.B. Mezhdunarodnye otnosheniya Kitayskoyimperii (International Relations of the Chinese Empire). New York: New York, 1918. 1570 p.
3. Olbrayt M. Religiya imirovaya politika (Religion and World Politics). Moscow: Alpina, 2007. 352 p.
4. Tetcher M. Iskusstvo upravleniya gosudarstvom: strategii dlya menyayushchegosya mira (The art of government. Strategies for a changing world). Moscow: Albina Publisher, 2003. 504 p.
5. Fishman O. L. Kitay v Evrope: mif i realnost (XIII-XVIII vv.) (China in Europe: Myth and Reality (XIII—XVIII centuries)). St. Petersburg: St. Petersburg Oriental Studies, 2003. 544 p.
6. Harrison M. Vestnik Evropy (Bulletin of Europe), 2014, no. 38. Available at: http://magazines.russ.ru/ vestnik/2014/39 (date of access: 17.02.2021). Text: electronic.
7. Acharya A. The End of the American World Order (The End of the American World Order). Cambridge: Polity, 2018, 224 p.
8. Alagappa M. The ASAN Forum (The ASAN Forum). 2014. Available at: http://www.theasanforum.org/ international-peace-in-asia-will-it-endure (date of access: 17.02.2021). Text: electronic.
9. Allworth E. Central Asia, 120 Years of Russian Rule (Central Asia, 120 Years of Russian Rule). Durham, N.C.: Duke University Press, 1989, 606 p.
10. Aris S., Snetkov A. Russian Analytical Digest (Russian Analytical Digest), 2018. no. 213, 7 February, pp. 9-13.
11. Blank S. NBR Special Report (NBR Special Report), 2011, no. 26, pp. 4-19.
12. Buzan B., Lawson G. The Global Transformation: History, Modernity, and the Making of International Relations (The Global Transformation: History, Modernity, and the Making of International Relations). Cambridge University Press, 2015, pp. 157-182.
13. Forsyth J. A History of the Peoples of Seberia. Russia's North Asian colony 1581-1990 (A History of the Peoples of Seberia. Russia's North Asian colony 1581-1990). Cambridge: Cambridge univ. press, 1994, vol. XX, 455 s.
14. Fawcett L. Interregionalism and the European Union. Post-revisionist Approach to Europe's Place in a Changing World (Interregionalism and the European Union. Post-revisionist Approach to Europe's Place in a Changing World). Abington: Routledge, 2016, pp. 33-55.
15. Freire M. R., & Simäo, L. European Politics and Society (European Politics and Society, 2015, 16, pp. 126-141.
16. Garnett Sh. W. A Report to the Trilateral Commission (A Report to the Trilateral Commission), 2000, 80 p.
17. Gomart Th. Guerres invisibles - Nos prochains défis géopolitiques (Guerres invisibles - Nos prochains défis géopolitiques). Paris: Éditions Tallandier, 2021, 317 p.
18. Kissinger H. On China (On China). New York: The Penguin Press, 2011. 586 p.
19. Kotkin S. Manchurian Railways and the Opening of China: An International History (Manchurian Railways and the Opening of China: An International History). Armonk; NY 2010. 235 p.
20. Quested R.K.I. "Matey" imperialists. The Tsarist Russians in Manchuria 1895-1917 ("Matey" imperialists. The Tsarist Russians in Manchuria 1895-1917). Hong-Kong: Centre of Asian Studies, 1982. 430 p.
21. Lo B. Russia and the New World Disorder (Russia and the New World Disorder). Washington: Brookings Institution Press, 2015, 344 p.
22. Masafumi A. Modern Asian Studies (Modern Asian Studies), 2010, Nov, vol. 44, Iss. 6. pp. 1283-1311.
23. Morse H.B., MacNair H.F. Far Eastern international relations (Far Eastern international relations). Boston: Houghton Mifflin and Company, 1931, 846 p.
24. Nyman J. Review of International Studies (Review of International Studies), 2016, 42, pp. 521-839.
25. Pempel T. J., Tsunekawa K. Two Crises, Different Outcomes: East Asia and Global Finance (Two Crises, Different Outcomes: East Asia and Global Finance). By. Ithaca, NY: Cornell University Press, 2016, 280 p.
26. Rozman G. Center on Global Interests (Center on Global Interests), 2015, October, pp. 19-26.
27. Schimmelpenninck van der Oye D. Toward the Rising Sun: Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan (Toward the Rising Sun: Russian Ideologies of Empire and the Path to War with Japan). DeKalb, Ill, 2001, 329 p.
28. Wishnick E. Analysis Brief NBR (Analysis Brief NBR). 2015. Available at: https://www.academia. edu/43545459/The_New_China_Russia_U_S_Triangle (date of access: 17.02.2021). Text: electronic.
29. Zhukov A., Bernyikevich T. MATEC Web of Conferences. electronic edition (MATEC Web of Conferences. electronic edition), 2018, p. 10003.
Коротко об авторах_
Романова Нелли Петровна, д-р социол. наук, профессор, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия. Область научных интересов: гендерная социология, деловые коммуникации, управление человеческими ресурсами vgromanow@yandex.ru
Кононов Сергей Викторович, канд. филос. наук, ст. преподаватель, Дальневосточное высшее общевойсковое командное училище им. Маршала Советского Союза К. К. Рокоссовского, г. Благовещенск, Россия. Область научных интересов: философия, этнография, проблемы национальной безопасности, региональная культура приграничья, российско-китайское приграничье kononov7744@yandex.ru
Жуков Артем Вадимович, д-р филос. наук, профессор кафедры философии, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия. Область научных интересов: религиоведение, этнография, антропология, краеведение, музееведение, история и культура народов Забайкалья artem_jukov68@mail.ru
Жукова Алена Алексеевна, канд. филос. наук, ст. науч. сотрудник научно-образовательного музейного центра, Забайкальский государственный университет, г. Чита, Россия. Область научных интересов: религиоведение, этнография, антропология, краеведение, музееведение, история и культура народов Забайкалья kazarbina_a@mail.ru
Briefly about the authors_
Nelly Romanova, doctor of sociological sciences, professor, Transbaikal State University, Chita, Russia. Sphere of scientific interests: gender sociology, business communications, human resources management
Sergey Kononov, candidate of philosophical sciences, senior teacher, Far Eastern Higher Combined Arms Command School named after Marshal of the Soviet Union K. K. Rokossovsky, Blagoveshchensk, Russia. Sphere of scientific interests: philosophy, ethnography, problems of national security, regional culture of borderlands, Russian-Chinese borderlands
Artem Zhukov, doctor of philosophical sciences, professor, Philosophy department, Transbaikal State University, Chita, Russia. Sphere of scientific interests: religious studies, ethnography, anthropology, study of local lore, museum study, history and culture of people in Transbaikalie
AlenaZhukova, candidate of philosophical sciences, senior research worker, scientific educational museum center, Transbaikal State University, Chita, Russia. Sphere of scientific interests: religion study, ethnography, anthropology, study of local lore, museum study, history and culture of people in Transbaikalia
Образец цитирования_
Романова H. П., Кононов С. В., Жуков А. В., Жукова А. А. Образ социальной и религиозной безопасности в регионе российско-китайского приграничья в зарубежной научной литературе // Вестник Забайкальского государственного университета. 2021. Т. 27, № 2. С. 103-113. DOI: 10.21209/2227-9245-2021-27-2-103-113.
Romanova N., Kononov S., Zhukov A., Zhukova A. Image of social and religious security in the region of the Russian-Chinese border in foreign scientific literature // Transbaikal State University Journal, 2021, vol. 27, no. 2, pp. 103-113. DOI: 10.21209/2227-9245-2021-27-2-103-113.
Статья поступила в редакцию: 22.03.2021 г. Статья принята к публикации: 23.03.2021 г.
