CC BY
171
УДК 801.3=82(045/046):26
Воронежский государственный архитектурно-строительный университет ст. преп. кафедры русского языка и межкультурной коммуникации Безатосная О.М. Россия, г. Воронеж, тел. +7(473)271-50-48;
Voronezh state university of architecture
and Civil Engineering
The chair of Russian language and
cross-cultural communication,
senior lecturer
Bezatosnaya O.M.
Russia, Voronezh,
e-mail: [email protected] +7(473) 271-50-48;
e-mail: [email protected]
О.М. Безатосная
ОБРАЗ СЕРГИЯ РАДОНЕЖСКОГО В РАССКАЗЕ Б.К.ЗАЙЦЕВА «ПРЕПОДОБНЫЙ СЕРГИЙ РАДОНЕЖСКИЙ»
В статье предпринимается попытка рассмотрения образа Преподобного Сергия Радонежского в рассказе Б.К. Зайцева. Выявляются основные черты, присущие исконно русскому понятию «святости».
Ключевые слова: Б.К. Зайцев, Сергий Радонежский, святость, святой.
O.M. Bezatosnaya
THE IMAGE OF SERGIUS OF RADONEZH IN B.K. ZAYTSEV STORY «ST. SERGIUS OF RADONEZH»
The paper attempts to review the image of St. Sergius of Radonezh in the story of B.K. Zaitsev. It identifies the main traits of native Russian concept of «holiness».
Keywords: B.K. Zaitsev, Sergius of Radonezh, holiness, holy.
Когда Б.К.Зайцев в 1922 году оказался в эмиграции, то он, осмысливая случившееся и пережитое, открыл для себя «Русь Святой Руси, которую без страданий революции, может быть, не увидел бы никогда».[3] По словам А.М.Любомудрова, «отныне свою миссию русского писателя-изгнанника он осознаёт как приобщение и соотечественников, и западного мира тому сокровищу, которое хранила Святая Русь -православию».[4]
«Россия Святой Руси» воссоздана Зайцевым в книгах «Афон», «Валаам», в очерках о святых Серафиме Саровском, Иоанне Кронштадтском, Патриархе Тихоне, Сергии Радонежском. Он запечатлел образы церковных служителей и простых мирян, которые на своём трудном земном пути обретали веру и «сами светили миру своим примером и обликом».[1]
В.И. Даль в своём Словаре определил понятие «святой» как «духовно и нравственно непорочный, чистый, совершенный; всё, что относится к Божеству, к истинам веры, предмет высшего почитания, поклонения нашего, духовный, божественный, небесный. Святым зовут вообще всё заветное, дорогое, связанное с истиною, с благом».[4] К такому толкованию близки и современные определения. Например, в словаре В.М. Живова «Святость. Краткий словарь агиографических терминов» подчёркивается обладание божественной благодатью, заветность,
73
истинность, величие и важность.[2] Но не следует забывать, что человеческие понятия, как и всё на свете, имеют свою историю и судьбу, их содержание претерпевает эволюцию и в разные эпохи может отличаться от бывшего и будущего. Не составляет исключение и понятие «святости». Это понятие органично соединило две традиции: дохристианскую славянскую и христианскую.
О том же говорят и данные истории языка. Общеславянский корень свят- (свет-, свент-) восходит к индоевропейскому корню со значениями возрастания не только физической массы, но и духовной энергии. Поэтому в понятиях «святой огонь», «святое дерево», «святая вода» сочетаются понятия и материальной, и духовной сферы. Святость здесь - энергия, заставляющая двигаться снизу вверх. В христианской традиции святость - это, в каком-то смысле, шаг Бога навстречу человеку, выраженный в выборе, в наделении чудотворной силой, прославлении посмертными знамениями. Это энергия, движущаяся сверху вниз. В результате этого понятие «святости» актуализирует такие смыслы, как «чистота», «непорочность», «праведность», «светолучение», «жертвенность».[5]
Специфика этого русского понимания святости отражена в рассказах Б.К.Зайцева, написанных в годы вынужденной эмиграции. «Преподобный Сергий Радонежский» -это первая книга, написанная Зайцевым в Париже в 1925 году. По словам Любомудрова, «рисуя труды и подвиги духовного лидера земли Русской, Зайцев поддерживал силу духа у своих соотечественников, не по своей воле покинувших Родину» [4]. Вся жизнь Сергия Радонежского была полна терпения, смирения, кротости, полагания во всём на волю Божию. Зайцев подчёркивает, что Сергий -глубочайше русский, глубочайше православный. И далее объясняет почему: «Прохлада, выдержка, кроткое спокойствие, гармония негромких слов и святых дел -образ русского святого. Не оставив по себе писаний, Сергий будто бы ничему не учит. Но он учит обликом своим самому простому: правде, прямоте, труду, вере».[3] С другой стороны, Сергий Радонежский - это активный общественный деятель, благословивший войско Дмитрия Донского на битву с Мамаем.
По словам Г.П. Федотова, «вмешательство преп. Сергия в судьбу молодого государства Московского, благословение им национального дела было, конечно, одним из оснований, почему Москва, а вслед за нею и вся Русь чтила в преп. Сергии своего небесного покровителя. В сознании московских людей XVI века он занял место рядом с Борисом и Глебом, национальными заступниками Руси».[6]
В главе «Сергий и государство» Б.К. Зайцев пишет: «Преподобный не был никогда политиком, как не был никогда «князем церкви». За простоту и чистоту ему дана судьба, далёкая от политических хитросплетений. Если взглянуть на его жизнь со стороны касанья государству, чаще всего встретишь Сергия - учителя и ободрителя, миротворца».[3] И далее автор сравнивает Преподобного с иконой, «что выносят в трудные минуты и идут к ней сами».[3] Сергий Радонежский жил в то время, когда, по выражению Б. К. Зайцева, «Москва, катясь в истории как снежный, движущийся ком, росла, наматывая на себя соседей. Это восхождение трудное, часто преступное». Истории ссорившихся братьев-князей и трагические развязки этих историй Б. К. Зайцев называет «шекспировскими».[3] В это непростое время обитель Сергия открыта для князей московских и удельных. Он сам выходит из её стен, выполняет поручения
74
© Безатосная О.М., 2014
Митрополита Алексия. Убеждает, как в случае с Константином Ростовским, не выступать против Великого Князя. И один лишь единственный раз пришлось действовать строже: он закрыл церкви в Нижнем Новгороде. Б.К. Зайцев пишет: «Это был единственный случай, когда Сергий вынужден был наказать. По тем кровавым временам какое, в сущности, и наказанье?»[3] Сергий, тихий отшельник, плотник, скромный игумен, отказывается от митрополии, предпочитая чину «тягости с непослушными в монастыре. Сергий не особенно ценил печальные дела земли».[3] Но приходит день, когда к нему в обитель приезжает князь Димитрий. Теперь Сергий оказывается перед трудным выбором благословления на кровь. Зайцев пишет о том, как нелегко было Сергию в это время. Действительно благословил ли бы на войну, даже национальную, Христос? Зайцев как будто слышит слова Сергия: «Не за войну, но раз она случилась, за народ, за Россию, православных». Преподобный дал Дмитрию помощниками двух монахов: Пересвета и Ослябю. Б.К. Зайцев подчёркивает величавость и трагичность того момента, что в бой они пошли без шлемов и панцирей -в образе схимы, с белыми крестами на монашеской одежде. Во время самой битвы Преподобный молился со своей братией у себя в церкви. Зайцев пишет об этом так: «Он говорил о ходе боя. Называл павших и читал заупокойные молитвы. А в конце сказал: «Мы победили».[3]
По словам Г.П. Федотова, «в лице преподобного Сергия мы видим первого русского святого, которого в православном смысле этого слова можем назвать мистиком, то есть носителем таинственной духовной жизни, не исчерпываемой подвигом любви, аскезой и неотступностью молитвы».[6] Б.К. Зайцев в главе «Св. Сергий чудотворец и наставник» размышляет о природе чудесного, которое случается не с каждым человеком. Он пишет: «Чудо есть праздник, зажигающий будни, ответ на любовь. Это, конечно, величайшая буря любви, врывающаяся оттуда, на призыв любовный, что идёт отсюда».[3] Автор отмечает, что в начале подвижничества Сергий не имел чудес. Необходимо было пройти «долгий, трудный путь самовоспитания, аскезы, самопросветления».[3] В предпоследней главе сказания о Сергии, которая называется «Вечерний свет», Зайцев раскрывает эту сторону облика Сергия как русского святого. И эта сторона является очень характерной для всех русских святых. Зайцев описывает видения и знамения, связанные с огнём и светом. Видения и чудеса относятся ко второй половине жизни Сергия. Это уже отшельник и учитель, заслуживший высший свет. Сергию постоянно сопутствуют наблюдаемые и другими видения огня, который иногда исходит из него или может возникнуть рядом. «И тогда увидел Исаакий, что из руки Преподобного исходит пламень и объемлет его».[3] Далее Зайцев пишет, что в этот момент Сергий напряжённейше молился: «Свет и огонь! Лёгкий небесный пламень как бы родствен, дружен теперь с Сергием. «Друг мой свет, друг мой пламень», - мог сказать пронизанный духовностью, наполовину вышедший из мира Сергий».
Сергию, первому из русских святых, явилась Пречистая. Зайцев пишет: «За всю почти 80-летнюю жизнь ни на одном горизонте не видна женщина. Юношей отошёл он от главнейшей «прелести» мира. В прохладных и суровых лесах Радонежа позабыто само имя женщины. Как будто Сергий-плотник лишь мужской святой. Это лишь впечатление».[3] Для Сергия существовал культ Богоматери, культ Мадонны. Еженощно в келье он пел акафист и молился Богоматери. И она явилась ему незадолго
75
до его кончины. Это произошло в рождественский пост: «В ослепительном свете пред ним явилась Богоматерь с Апостолом Петром и Евангелистом Иоанном. Святая Дева сказала, что всегда будет заступницей обители. Молитвы дошли до неё».[3]
Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что образ Сергия Радонежского, воссозданный Б.К. Зайцевым, воплощает в себе основные черты, присущие главной линии русской святости: кротость, смирение, бескорыстие, с одной стороны; активную общественную и политическую деятельность, с другой стороны. В образе Преподобного Сергия мы увидели первого русского святого, который явился носителем особой таинственной духовной жизни. В заключение хочется привести слова Г.П. Федотова: «В русских святых мы чтим не только небесных покровителей святой и грешной России; в них мы ищем откровения нашего собственного духовного пути. Верим, что каждый народ имеет собственное религиозное призвание, и, конечно, всего полнее оно осуществляется его религиозными гениями. Здесь путь для всех, отмеченный вехами героического подвижничества немногих. Их идеал веками питал народную жизнь; у их огня вся Русь зажигала свои лампадки. Если мы не обманываемся в убеждении, что всякая культура народа в последнем счете определяется его религией, то в русской святости найдем ключ, объясняющий многое в явлениях современной, секуляризированной русской культуры». [6]
Библиографический список
1. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4т. Т.4. М.,1991. С.161.
2. Живов В.М. Святость. Краткий словарь агиографических терминов. М., 1994.
С.90.
3. Зайцев Б.К. Белый свет. М., 1990, С.186.
4. Любомудров А.М. Святая Русь Бориса Зайцева. Режим доступа: editor@pravosl avie.ru.
5. Топоров В.Н. Об одном архаичном индоевропейском элементе в древнерусской духовной культуре - SVET // Языки культуры и проблемы переводимости. М., 1987. С.191.
6. Федотов Г.П. Святые ДревнейРуси. М., 1990. С.150.
References
1. Dal V.I. Explanatory Dictionary of Russian language: In 4t. T.4. M., 1991. P.161.
2. Zhivov V.M. Holiness. Concise Dictionary hagiographie terms. M., 1994. P.90.
3. Zaitsev B.K. White light. M., 1990, P.186.
4. Lyubomudrov A.M. Holy Russia Boris Zaitsev. URL: [email protected].
5. Toporov V.N. On an archaic Indo-European element in ancient spiritual culture -SVET // Languages and Culture translatability problems. M., 1987. P.191.
6. Fedotov G.P. Ancient Russia Saints. M., 1990. P.150.
