CC BY
44
21. Налимов В.П. К вопросу о сотрудничестве полярных народов в научной работе и в частности в охране природы // Охрана природы. 1928. № 1. С. 20-21.
22. Логанов Г. Проблема Севера в пушном хозяйстве СССР и работа Комитета Севера при ВЦИКе // Пушное дело. 1927. № 1. С. 103.
23. Там же. С. 55.
IMAGE OF NORTHERN SIBERIA IN THE USSR DURING THE TWENTIETH SOCIAL AND GEOGRAPHICAL ASPECTS
E.I. Gololobov
In the twentieth of the 20th c there had been the attempt taken to design a positive social-geographical image of the North in general, and the North of Western Siberia in particular, as a factor of economic policy in relation to northern territories. The key characteristics of the old image of the North were extreme natural-climatic conditions, enormous spaces, the undeveloped transport infrastructure and the small, dying out population. The article presents a new «positive» image of the North accented the following features potential economic opportunities under condition of its complex scientific studying, a favourable geographical position adapted to severe natural-climatic conditions, the indigenous population capable to self-development.
© 2008 г.
О.Н. Стафеев ОБРАЗ РЕГИОНА. ИНДУСТРИАЛЬНОЕ ОСВОЕНИЕ СЕВЕРА ЗАПАДНОЙ СИБИРИ В ОБЩЕСТВЕННОМ СОЗНАНИИ
Воспоминания являются одним из самых интересных источников по изучению представлений людей о современной им эпохе. В воспоминаниях наиболее полно отражаются образы региона. При этом, мы согласны с мнением Н.Н. Ро-дигиной, что образ региона — «это не просто отражение в общественном мнении представлений о регионе, базирующихся на знаниях о нем, но и продукт коллективного воображаемого, который может сознательно конструироваться заинтересованными интеллектуальными или политическими элитами»1.
Воспоминания как раз представляют собой пример такого «заинтересованного конструирования», которое выполняет ряд идеологических задач и функций. Относительно истории освоения севера Западной Сибири можно выделить две группы, связанные с существованием в регионе нефтегазового комплекса, — это партийные функционеры и производственники.
Образ региона в их мемуарах формировался не на пустом месте: большую роль в нем играли имевшие место в более ранние периоды мифы и стереотипы представлений о Сибири. К ним можно отнести образ малоизвестной земли —
далекой и холодной, о месте каторги и изгнания человека из цивилизации; одновременно с этим Сибирь — это ресурсная кладовая России, в полной мере не
2
открытая .
Данный факт прослеживается в активном использовании в воспоминаниях отрывков произведений, написанных чиновниками и ссыльными XIX — начала XX в. Характеризуя край до периода индустриализации, Н.К. Байбаков отмечает: «Известно, что сто с лишним лет назад, после завершения путешествия по сибирскому краю, Ипполит Завалишин в своей книге “Описание Западной Сибири” назвал Тюменщину миром теней, обителью скорби и плача, пустынным краем, созданным только для вечных мучений ссылки. Смерть, вечный холод и вечное молчание, сокрушался автор, — вот принадлежности этого Данто-ва “ада”...
Царский чиновник, генерал Андрусевич, знакомясь с сообщениями о бедах Сибири, цинично заметил: “Что такое Сибирь? — Это гигантское заснеженное кладбище ...” Даже из этих немногих высказываний становится ясным, что современная Тюменская область, бывшая Тобольская губерния, была одной из наиболее отсталых окраин царской России.»3.
Одновременно с этим еще с XVIII в. в обществе формировался определенный стереотип представлений о Сибири, как потенциальной кладовой России, которая привлекает к себе и одновременно страшит. Очень точно подметил Ф.К. Салманов отношение к Сибири как кладовой на протяжении веков. Он пишет: «В XVIII веке говорили: «Сибирь наша Перу и Мексика». В XIX в. — «Это наши Соединенные штаты». В XX в. — «Сибирь — источник колоссальной энергии», «край неограниченных возможностей». меняется техническая вооруженность человека, меняются потребности, меняются и характеристики Сибири. От богатств самородных, лежащих на поверхности и близ поверхности, до богатств глубинных и производительных — все есть в Сибири, каждому веку она угождала, и в оценках ее, от первых слухов до последних научно-экономических обоснований, постоянно видна превосходная степень»4.
В связи с этим большую роль в формировавшемся образе региона играл наступательный мотив преобразования «дикого» края в цивилизационный (индустриальный). Это очень четко отразилось в распространении особой терминологии.
Ключевыми понятиями, активно используемыми в мемуарах, были: «поле битвы», «нефтяные богатства», «обустройство», «освоение», «первопроходцы», «герои» и т.д. Понятие «обустройство» прочно вошло в повседневный язык сибиряков с конца 1960-х гг. Оно считается специфическим (областным) понятием, и предполагает представления об устройстве нового места. В период индустриализации это понятие исполняло роль специального термина, означавшего строительство на нефтяных и газовых месторождениях. Позже оно стало синонимом начала жизни на новом месте, его обустройства.5
Следующее понятие, вошедшее и в официальные документы и в мемуары, — «освоение». Очень часто оно используется вместе с понятием «нефтяная целина». Происходит оно от понятия «освоить», т.е. вполне овладеть чем-нибудь, научиться пользоваться, распоряжаться, обрабатывать; с другой стороны, привыкнуть и вжиться 6. В Сибири же освоение понимали, с одной стороны, как
преобразование, присоединение, с другой, как включение в общую систему. В частности, включение в систему топливного баланса Европейской части страны.
Эпоха активного освоения ресурсных запасов Западной Сибири дала и новое понятие — «нефтяная целина». Целина, по словарю, — никогда не паханная, а также много лет не подвергающаяся обработке земля или место, пространство, по которому никто не ходил и не ездил.7 Исходя из этой логики, индустриализация Севера понималась как окультуривание, качественное изменение «диких» земель.
Соответственно, логично появление такого понятия, как «первопроходец», тот, кто первый здесь ходил. Именно это понятие употребляется по отношению к ветеранам нефтегазового комплекса, первым представителям индустриального мира, привнесшим в традиционный край свои требования и законы развития.
Присутствуют в образе региона и военные понятия, активно используемые в воспоминаниях, например: «поле битвы», «герой», «наступление», «дорога жизни». Они дают представление об изначально заложенных быстрых темпах индустриализации Севера, сравнимой с военной операцией. Интересно в этой связи замечание Ф.К. Салманова: «Так было, так есть и так будет до тех пор, пока существуют сложные регионы, пока есть трудные, горячие участки, которые и в мирное время называют передним краем»8. В «битвах на переднем крае» были свои победы, герои, жертвы и соответственно награды.
Таким образом, можно говорить о формировании на основе более ранних представлений о Сибири как «дикого», но богатого края, образа региона, преобразованного в индустриальный центр.
Данный факт отчасти объясняется экспансионистской сущностью процесса индустриализации и характеризуется стремлением в как можно более короткие сроки преобразовать Сибирь, интегрировав в общероссийское пространство «дикие» земли, не считаясь с проблемами и потерями.
Представление о преобразовании региона обусловило и наличие «романтического» образа территории. Романтика неустроенности, превалирование общественных интересов над личными являлись ключевым компонентом воспоминаний.
Именно воспоминания позволяли показать все трудности работы на Севере и, с другой стороны, героизм, возможность проверить себя в экстремальных условиях. Участники освоения нефтяных богатств Сибири создавали образ необжитого края, преобразовываемого через индустриализацию и трудовой подвиг простых людей. Как писал Ф.К. Салманов в своих воспоминаниях: «Здесь все начиналось впервые, и поэтому было тяжело и со снабжением, и с бытом — во всем, причем трудности удесятерялись неверием “авторитетов”- скептиков в большую нефть Сибири, велась долгая, непримиримая, порой принимавшая драматические обороты, борьба. Были взлеты и падения, огорчения и радости — одним словом, большая настоящая жизнь, не знающая компромиссов и
9
покоя» .
Описывая людей, работавших на Севере, авторы показывали личности, которые, «презрев уют» и собственное благополучие, стремились добиться резуль-
татов, т.е. найти нефть, начать ее эксплуатацию. Ярко это показал В.В. Бахи-лов, описывая встречу жителей Усть-Балыка с инструктором ЦК КПСС Виктором Степановичем Коноплевым. В ходе беседы жители не жаловались на проблемы с обеспечением, тяжелыми жилищными условиями, а как написал автор: «И каждый говорил не об обидах на торгующие организации, хотя они и могли потребовать и расширения ассортимента товаров, и улучшения их качества. Но всех волновали другие проблемы: нехватка материалов, деталей, запчастей, волновало то, что мешало выполнению производственных планов, задерживало открытие нефтяных месторождений. И с завидным единогласием выступавшие говорили об этом, будто забыв о повестке дня»10.
Романтика необустроенности как некий общественный стандарт была заложена еще первопроходцами — геологами. На уровне производственных коллективов и поселенческих «микрообщностей» воспроизводилась романтика неустроенности, где на первом месте было создание промышленной базы, достижение результата, а потом уже «обживание» места. Большую роль при этом играли быстрые темпы освоения края, которые обусловили остаточный принцип финансирования социальной сферы и превалирование производственных интересов. Позже в регион пришли строители и нефтяники — в некоторой степени тоже представители «кочующего» племени.
Но при всех сложностях освоения, образ Сибири включал в себя представления о крае как о ключевом регионе в экономике СССР. В связи с этим ощущалась и сопричастность к великому событию людей, которые здесь работали. Недаром в их обиход прочно вошло понятие «открытие века». Особенно ярко по этому поводу выссказался М.И. Буянов: «.понимаете, мы себя людьми нужными своей стране, своему народу чувствовали. Знали, что делаем большое дело, что нас за это уважают: пишут о нас в газетах, рассказывают по телевидению, награждают высшими наградами, заботятся о нас и наших детях.»11. Участники освоения ощущали себя творцами новой реальности, и в то же время хотели делать больше.
В ходе освоения Сибири формировался идеальный образ покорителя края, партийного и производственного руководителя. Проводя анализ подобных воззрений, несомненно, необходимо учитывать наличие внутренней и внешней цензуры при характеристике выдающихся людей авторами воспоминаний. Под внутренним цензом стоит понимать естественное желание авторов не освещать отрицательных сторон событий и героев. Внешней цензурой выступает в данном случае общественные организации, по инициативе которых печатаются
12
данные воспоминания12. Особенно ярко это отразилось в мемуарах, посвященных начальнику Главтюменьнефтегазу В.И. Муравленко.
Виктор Иванович Муравленко — один из выдающихся людей своего времени. Прошел путь от моториста на нефтяных промыслах Чечено-Ингушской АССР до руководителя Главного Тюменского производственного управления по нефтяной и газовой промышленности. Анализируя воспоминания сослуживцев и друзей, можно реконструировать личностный портрет В.И. Мурав-ленко. В то же время этот портрет является образом руководителя определенного исторического времени — поколений 1960-х гг. Основными чертами «идеального» руководителя по воспоминаниям являются:
1. Высокая эрудированность и большой опыт. Как выше уже отмечено, он прошел долгий карьерный путь. До приезда в Тюмень работал начальником объединения «Куйбышевнефть» и заместителем председателя Куйбышевского совнархоза. Ф.Н. Маричев в своих воспоминаниях отмечал: «.в Тюмень Виктор Иванович приехал, когда ему было чуть больше пятидесяти, и к тому времени полтора десятка лет отработал на заметных в нефтяной промышленности командных местах: на Сахалине и особенно продуктивно — в Поволжье»13.
2. Комплексный взгляд на проблемы. Валентин Иванович Xлюпин, бывший начальник Мегионской конторы бурения, пишет: «Он умел видеть все сразу. В поле его зрения были и кадры, и техническая политика, и технология в бурении, нефтедобыче,...градостроительство, быт, забота о людях. .Он умел мело-
14
чи соединять, связывать в крупный узел, находил комплексное решение» .
3. Высокая работоспособность и талант организатора. Петр Максимович Те-лепнев (сотрудник Государственного комитета Российской Федерации по проблемам развития Севера) вспоминает: «Работоспосность Виктора Ивановича была просто поразительной: в любое время можно было звонить ему на работу, всегда его можно было найти и дома, и где-то в поездках и оперативно решать самые неотложные вопросы.»15.
4. Простота в общении, но жесткость руководства. Помощник начальника Главтюменьнефтегаза Галина Петровна Запорожец в своих воспоминаниях отмечает: «Он не был человеком грубым, не унижал подчиненных хамством или криком. Но всегда требовал быстрого и четкого исполнения обязанностей»16.
Многие отмечают его человеческое обаяние, способность найти общий язык с любым человеком, что было очень важно в тот период для привлечения кадров, снабжения территорий и пробивания решений. Примером может послужить приезд целой команды крупных специалистов из других нефтеносных регионов, среди них главный инженер В.Ю. Филоновский, М. Крол и т.д. Бывший министр нефтяной промышленности Л.Д. Чурилов вспоминал: «С приходом к руководству главком В. И. Муравленко началась вторая волна
пополнения кадрами нефтяных районов Западной Сибири. наиболее актив-
17
ных и подготовленных.» .
5. Умение находить контакт с руководителями разных уровней. Почти все они отмечают добрые отношения В.И. Муравленко с А.Н. Косыгиным, Н.К. Байбаковым. Н.К. Байбаков сам отмечал в своих воспоминаниях: «С Виктором Ивановичем мы были в отличных отношениях. Когда он приезжал в Москву, я все-
18
гда принимал его в Госплане, как бы не был занят...»18.
Умение найти общий язык было также важно в связи с тем, что актуальные вопросы становления нефтегазового комплекса решались на личном уровне, путем договоров и соглашений, которые позже уже оформлялись документально. Росляков Виктор Петрович (главный энергетик Главтюменьнефтегаза) вспоминал, что в годы создания нефтегазового комплекса стояла острая проблема обеспечения электроэнергией. Было множество идей для решения этой проблемы, от использования для этой цели списанных военных паровых эсминцев до создания газотурбинных электростанций. Помогло знакомство
В.И. Муравленко с В.И. Омельчуком (директором Запорожского моторостроительного завода), в результате которого были созданы передвижные электро-
станции на базе авиационных турбовинтовых двигателей, работающих на
19
газе .
Данные черты были очень важны в тот период для руководителя любого уровня при решении поставленных задач.
6. Забота о людях. В воспоминаниях об отце С.В. Муравленко пишет: «.одно из самых ярких впечатлений детства — это вообще в целом отношение отца к людям. Люди тянулись к нему еще и потому, что отец действительно, всаемдаелишно, а не для видимости, интересовался их жизнью. Разговор с буровым мастером ... начинался не с производственных вопросов, а с расспросов: «Как там у вас с питанием? Где живете? Какие условия?»»20.
7. Поддержка, личное участие в разработке и практическом внедрении изобретений. В.Е. Копылов (доктор технических наук, профессор, декан нефтепромыслового факультета Тюменского нефтегазового университета) отмечает: «Многочисленные уникальные технические решения родились на нефтепромыслах Тюмени с благословления В.И. Муравленко. Среди них: гидромониторные долота в сочетании с турбинным способом бурения.Он занимался проблемами использования воздушной подушки для перемещения буровых установок в условиях заболоченных грунтов Западной Сибири; .крупноблочным монтажом буровых конструкций и газотурбинным приводом. Решались многие сложные вопросы организации труда, диспетчерской связи и служб, обустройства
21
месторождений и северных городов» .
Исторические факты показывают, что, в реальности, некоторые руководители были далеки от образов, которые рисуют мемуаристы. Большой интерес вызывает и образы простых покорителей Севера Западной Сибири. Их реконструкция проблематична в связи с малым количеством личностных характеристик рабочих, авторы воспоминаний в большинстве случаев уделяют большее внимание руководителям как личностям, оставившим большой след в развитии нефтегазового комплекса Западной Сибири. Однако можно выделить ряд ключевых качеств, присущих рабочим людям:
1. Энтузиазм, стремление к новому, к преодолению препятствий. В связи с этим одна из характеристик — добровольный приезд на Север в поисках определенной романтики, трудностей. Так В.В. Бахилов, характеризуя директора конторы Нефтеюганского управления буровых А.Н. Филимонова, писал: «Он приехал на Юганскую Обь с первыми энтузиастами. В тайге, на голом месте,
его ребята жгли костры, грели руки и ремонтировали оборудование, одновре-
22
менно строя мастерские. Сложился хороший коллектив»22.
2. Производственная и общественная активность. Так, Ю.Г. Эрвье, описывая создание новых методов геофизических работ, отмечал активность, стремление людей искать новые методы и подходы к поиску нефти. В своей работе он описал предложение А.К. Шмелева о речной сейсморазведке: «Изобретение было просто и оригинально. Мысль пришла Александру Ксенофонтовичу не сразу. Он уже несколько лет трудился на Тюменской земле. Натолкнуло на поиск бездорожье, невозможность вести сейсморазведочные работы в летнее время. Решил использовать речные пути в качестве дорог и предложил соорудить плавучий бон из бревен, на котором размещались сейсмическая коса и сейсмоприемники. Вдоль бона пропускался трос, и передвижение осуществлялось
буксирным катером. Бурение велось предложенным им же гидромониторным способом»23. Трудящиеся активно решали многие социальные вопросы. Воспоминания насыщены примерами «народных строек». В.В. Бахилов приводит следующий пример: «Пришел в Нижневартовский горком партии заслуженный строитель республики Григорий Кравчук и сказал: «Первое июня на дворе, а для нашей детворы не построена новая школа. Мы посоветовались с ребятами из бригады и решили, что в состоянии за полтора месяца сложить ее (вместо одиннадцати по нормам). Словом, за нами задержки не будет»»24.
3. Честность и порядочность в отношениях. Суровые природно-климатические условия проводили своего рода «естественный отбор». Оставались на Севере только те, кто мог к нему адаптироваться. В характеристиках людей часто отмечались честность и взаимоуважение, чувство коллективизма в производственных коллективах. Характеризуя А.Н. Филимонова, Ф.К. Салманов пишет: «Он всегда держал слово и у других не мог терпеть легковесности. Как всякий
флотский, Филимонов особо выделял людей, наделенных редким даром хлад-
25
нокровия в опасные минуты, и дорожил ими» .
Ю.Г. Эрвье также отмечал: «В Сибири железный закон — помоги и не оставь в беде товарища. Геологи знают его хорошо, не раз испытали сами, поэтому-то отзывчивы они и гостеприимны. Все, кто приехал на Тюменскую землю для освоения нефтяных и газовых месторождений, знают, что приехали они не на год-два, а надолго, если, конечно, не за “длинным рублем”»26.
Чувство коллективизма пронизывало почти все заметки о трудовых коллективах и его руководителях. Это выступало одним из ведущих факторов эффективной деятельности и выполнения плана работ. Так, описывая буровую бригаду Г.И. Норкина, В.В. Бахилов отмечал: «Со временем я убедился, что этот преданный делу человек не делил свою жизнь на “во время” и “после” работы. Поэтому он с полным моральным правом мог требовать такого отношения к делу и от членов бригады. А они, с завидным единодушием принимавшие авто-
27
ритет мастера, платили ему той же верностью и любовью к избранной доле»2'.
4. Самоотверженность в труде. Это выражалось в трудовых «подвигах» людей, которые работали в регионе. Так, описывая работу летчиков, Ю.Г. Эрвье отмечал: «Мне приходилось летать на самолетах, пилотируемых летчиками А.А. Берсеневым, АИ. Логиновым, В.Ф. Окуневым, А.К. Мешковым, В.А. Бир-киным, М.И. Медведевым, В.А. Смирновым, Д.П. Турлаковым и другими. Работая с геологоразведчиками, куда только они ни садились и откуда только ни взлетали! Казалось, там, где это было совершенно невозможно, они делали круг, другой и садились зимой и летом на узкую таежную речку, на небольшие
озера, на речные отмели и, наконец, на болотца. И за все время ни одного не-
20
счастного случая!»20.
Интересно отметить в рамках противопоставления этому образу большое распространение пьянства среди «нового населения» Севера Западной Сибири.
Н.Ю. Гаврилова отмечает в своем исследовании, что планы товарооборота при
нехватке вещей первой необходимости выполнялись только лишь за счет про-
29
дажи алкогольной продукции .
Сравнивая идеальные черты руководителей, простых рабочих, можно говорить об их большом сходстве. Данное явление вполне объяснимо. Так как скла-
дывание этих образов проходило в одних и тех же экстремальных социальных условиях, при быстрой индустриализации региона; что и рождало особые представления о стилях работы и взаимодействия на разных уровнях.
Данные идеальные образы не только руководителей, но и простых рабочих очень четко сформировались в сознании участников освоения Севера. Подтверждением этого является также наличие почти во всех работах отдельных глав или частей, посвященных выдающимся людям времен освоения Севера Западной Сибири. Одновременно эти образы становились каноническими для формирующегося образа «нового» сибиряка. При его формировании особенно активно поддерживалась идея «естественного отбора» приезжавших в регион людей. Именно процесс проверки, преодоления трудностей стал ключевым в формировании образов людей индустриальной Сибири второй половины ХХ в.
Одновременно с этим проводились параллели с более ранними этапами освоения Севера. Особенно ярко это проявилось в воспоминаниях Ф.К. Салманова, который отмечает: «В Сибирь всегда шло много народу и много возвращалось обратно. Суровость и неуютность этих краев издавна устраивала строгий отбор колонистам и всевозможным покорителям. Чтобы прижиться и остаться здесь, нужно иметь дух сибиряка — ни минуты подъема, а состояние постоянной готовности ко всякого рода неожиданностям и неприятностям и умение преодолевать их без излишней затраты сил. Этот дух не обязательно
должен родиться в Сибири, он может развиться где угодно, но должен соответ-
30
ствовать Сибири, войти в общую атмосферу сопутствующим движением»30.
Создавался определенный поведенческий стереотип в первую очередь для руководителей как производственных, так и партийных органов и организаций. Этот стереотип включал в себя определенный морально-этический стандарт, производственные ценности, выражающиесяся в поддержке наиболее перспективного с точки зрения техники и технологии труда. Этот образ давал ключевые стороны поведения человека, включал его в определенную общепринятую модель.
Еще одной стороной образа региона было представление о нем, как технически и технологически развивающемся. Сибирь позиционировалась как край, где суровые условия и слабая индустриализация обусловили применение наиболее передового опыта и технологий в освоении. Как отмечал в своих воспоминаниях В.И. Долгих (секретарь ЦК КПСС): «Мы всегда помнили, что развитие Западной Сибири было своего рода локомотивом, двигавшем вперед народное хозяйство не только, скажем так, в макромасштабах. Вообще, по степени мобилизующего действия на другие отрасли, на науку — как отраслевую, так и фундаментальную — нужды топливной промышленности можно без всяких натяжек сравнить с тем толчком, которое дало отечественной науке и промышленности развитие авиации. Оно подвигло на новые достижения ученых и производственников не только авиапрома, но и тех, кто работал на предприятиях и
в научных учреждениях многих других отраслей: электронной и химиче-
31
ской.» .
Рассказ о применении новых технологий в геологии, в освоении месторождений был одним из лейтмотивов воспоминаний. Включение данных сюжетов в повествование было обусловлено представлением мемуаристов о Сибире как о
регионе, переходящим в новое индустриальное состояние. Причем переход этот осуществлялся в рамках, как отмечал Н.К. Байбаков, «создания отрасли, базирующейся на новейших достижениях научно-технического прогресса»32. Этот фактор формировал образ региона как динамично развивающегося и наиболее перспективного в рамках Союза.
Однако реальная обстановка была далека от «идеала». Резкое увеличение добычи нефти, гонка за рекордами, экстенсивный характер развития отрасли обусловили ее слабую техническую оснащенность и автоматизацию. В результате это привело к диспропорции и кризису в нефтегазовом комплексе в 1980-е гг.33.
В создаваемой модели-образе региона не нашлось места социальной сфере. Социальные проблемы в развитии региона отходили на второй план на фоне осознания лидирующей роли нефтегазового комплекса Западной Сибири в топливном балансе страны. Образ преодоления трудностей и стихии природы превалировал над социальными проблемами.
Следует отметить, что характеристика Сибири как территории ссылки, перевоспитания оступившихся людей подспудно сохранялась и в период индустриализации. Об этом говорит факт присутствия условно освобожденных на Севере Западной Сибири. Как пишет В.П. Бирюков: «Кому-то из «больших умов» пришло в голову завезти в Сургут большую парию условно-освобожденных из мест заключения — тысячи полторы, не меньше. Видимо, тот «большой ум» рассуждал так: приедут строители — им надо жилье, а там потребуются магазины, школы. А с зэками проще: их можно на зиму и в палатках оставить, а кому не нравится, начнет роптать — отправляйся обратно в лагерь. Вот такая примитивная логика, но для сургутян она вышла боком. Среди новых обитателей Сургута было немало рецидивистов. И Сургут оказался, как в осадном положении. Пьянство, разбои, насилие. Недалеко от нашего дома, на самой мирной улице «Народной» среди бела дня ножом в спину был убит находящийся в увольнении солдат местного воинского подразделения»34. Однако эти факты не изменили общую мифологему героического преобразования края в новую индустриальную территорию.
Таким образом, можно сказать, что воспоминания участников создания и развития НГК ЗС дают возможность реконструировать образ региона в сознании общества, которое формировалось здесь, начиная с 1960-х годов. Образ региона включил в себя несколько ключевых элементов, среди которых основными являются «идеальные» образы тех, кто осваивал Сибирь. Данные образы формировались на основе более ранних представлений и стереотипов. Большую роль в их формировании сыграл общеисторический фон преобразования «дикого» края и быстрые темпы его индустриализации, с привнесением определенных ценностей и стереотипов, выработанных на стройках социализма.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Родигина Н.Н. «Другая Россия: образ Сибири в русской журнальной прессе второй половины XIX — начала ХХ века. Новосибирск, 2006. С. 46—47.
2. Там же. С. 322—326.
3. Байбаков Н.К. Дело жизни: Записки нефтяника. М., 1984. С. 256.
4. Салманов Ф.К. Жизнь как открытие. М., 2003. С. 13
5. Ганопольский М.Г. Региональный этос: истоки, становление, развитие. Тюмень, 1998. С. 116.
6. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 8000 слов и фразеологических выражений. М., 1994. С. 452.
7. Там же. С. 860.
8. Салманов Ф.К. Сибирь — судьба моя. М., 1988. С. 121.
9. Там же.
10. Бахилов В.В. Дорога к нефти. Свердловск, 1975. С. 42.
11. Строители России. XX век. Нефтегазостроители Западной Сибири. М., 2004 С. 97.
12. Тюменский областной общественный фонд имени В.И. Муравленко; «Российский союз нефтегазостроителей»; «Союз создателей Тюменского нефтегазового комплекса».
13. Высота: Книга воспоминаний о Викторе Ивановиче Муравленко. Тюмень, 1997. С. 18.
14. Там же. С. 100.
15. Там же. С. 233
16. Там же. С. 106
17. Там же. С. 232.
18. Там же. С. 17-18.
19. Там же. С. 168-169.
20. Тамже. С. 211.
21. Копылов В.Е. Памяти В.И. Муравленко // Известия вузов. Нефть и газ. 2002. № 5.
С. 6-14.
22. Бахилов В.В. Дорога к нефти. Свердловск, 1975. С. 45.
23. Эрвье Ю.Г. Сибирские горизонты. Свердловск, 1968. С. 47
24. Бахилов В.В. Дорога к нефти. Свердловск, 1975. С. 6.
25. Салманов Ф.К. Сибирь — судьба моя. М., 1988. С. 242.
26. Эрвье Ю.Г. Сибирские горизонты. Свердловск, 1968. С. 126.
27. Бахилов В.В. Дорога к нефти. Свердловск, 1975. С. 88.
28. Эрвье Ю.Г. Сибирские горизонты. Свердловск, 1968. С. 59.
29. Гаврилова Н.Ю. Социальное развитие нефтегазодобывающих районов Западной Сибири (1964-1985 гг.). Тюмень, 2002. С. 135.
30. Салманов Ф.К. Жизнь как открытие. М., 2003. С. 147.
31. Нефтегазостроители Западной Сибири. Книга 1. Становление. Большая нефть Сибири. Тюменский газовый проект. М., 2004. С. 22.
32. Байбаков Н.К. Дело жизни: Записки нефтяника. М., 1984. С. 295.
33. Карпов В.П. История создания и развития Западно-Сибирского нефтегазового комплекса (1948-1990 гг.). Тюмень, 2005. С. 246-248.
34. Бирюков В. Годы и люди земли тюменской: в 3 ч. Тюмень, 2000. С. 280.
IMAGE OF REGION: INDUSTRIAL DEVELOPING OF THE NORTH OF WESTERN SIBERIA IN PUBLIC CONSCIOUSNESS
O.N. Stafeev
Memoirs are one of the most interesting sources on studying people's representations about their contemporary epoch. Memoirs reflect images of a region in full measure; they enable to reconstruct the image of region in consciousness of society. The present article traces formation of Western Siberia image since 1960th years. The image includes some key elements among which the basic are «ideal» images of people who developed Siberia. The given images were formed on a basis of earlier representations and stereotypes. The general historical background of fundamental change of a «wild» territory and fast rates of its industrialization played a big role in the formation process, alongside with the introduction of certain values and stereotypes produced at socialism building sites.
© 2008 г.
Е.В. Самушкина
СОВРЕМЕННАЯ ХАКАСИЯ: ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ В КОНТЕКСТЕ ЭТНОПОЛИТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ КОНЦА ХХ — НАЧАЛА ХХ1 вв.*
Демократизация политической системы в российском обществе 1990-х гг. привела к актуализации этнонационального фактора в ряде субъектов Российской Федерации. Не стала исключением и Республика Хакасия. В результате процесса суверенизации Хакасская автономная область повысила свой статус; в 1991 г. она была преобразована в республику.
В период проведения реформ население республики столкнулось с рядом трудностей. Ломка существовавшей ранее системы ценностей и непростое складывание новой, привели к чувству социальной незащищенности у огромного количества людей; обозначился кризис идентичности, связанный с отказом от прежних социальных ценностей и предпочтений. На первый план в этой ситуации вышла этничность/этническая идентичность; помимо культурной функции она выступила в качестве эффективного средства терапии от социальных и политических травм.
Современная наука рассматривает этничность как чувство принадлежности к группе людей, которые отчетливо сознают и обозначают свое отличие от других. Набор признаков, которые определяют это чувство, различен; как правило, это — язык, историческая память и мифология, религия, некоторые черты материальной и духовной культуры, самоназвание группы.
* Работа выполнена в рамках гранта СО РАН для молодых ученых (проект № 145).
