CC BY
113
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES.
2019. No. 1
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ И АРХЕОЛОГИЯ
HISTORICAL SCIENCES AND ARCHEOLOGY
УДК 94
DOI 10.23683/0321-3056-2019-1-9-18
ОБРАЗ ПЕТРА I В КОНСЕРВАТИВНОЙ ПУБЛИЦИСТИКЕ
© 2019 г. Т.Ю. Айдунова а
а Южный федеральный университет, Ростов-на-Дону, Россия
IMAGE OF PETER I IN CONSERVATIVE PUBLICITY
T. Yu. Aidunova а
а Southern Federal University, Rostov-on-Don, Russia
Анализируется отношение к первому российскому императору Петру I и его деятельности видных русских мыслителей и государственных деятелей, придерживающихся консервативных взглядов в отношении развития государственного строя.
Констатируется, что, несмотря на общий консервативный настрой авторов рассматриваемых текстов, вынести однозначное решение по их отношению к Петру I весьма сложно. Характеристики первого русского императора не сводились к прямому и одностороннему одобрению или отрицанию его деятельности. Неоднозначный образ Петра I впоследствии анализировался и с использованием начал диалектики Г. Гегеля, которая давала большие возможности для углубленного понимания сути исторических и культурных явлений и процессов. По мнению славянофилов, Петр I заложил необходимые исторические предпосылки не только для просвещения, но и для появления в будущем славянофильской идеи. Охранители придерживались иных взглядов. И та и другая позиции со временем эволюционировали, учитывая тенденции в идеологии самодержавия каждого царствования.
Таким образом, можно сказать, что в консервативной общественно-исторической мысли России в период XVIII - XIX вв. отсутствовало четкое и однозначное отношение к Петру I и его деятельности.
Ключевые слова: историография, Петр I, монархия, консерватизм, славянофильство, буржуазия, государственный деятель, диалектика Гегеля.
The author analyzes the attitude towards to the first Russian Emperor among prominent Russian thinkers and statesmen who preserve conservative views on the development of the state system.
In spite of the general conservative attitude of the authors of the texts under consideration, it is very difficult to make an unambiguous decision on their relation to Peter the Great.
The characteristics of the first Russian emperor were not limited to direct and unilateral approval or denial of his activities. The ambiguous image of Peter I was also subsequently analyzed using the principles of G. Hegel's dialectics, which provided great opportunities for an in-depth understanding of the essence of historical and cultural phenomena and processes. According to the Slavophiles, Peter I laid the necessary historical prerequisites not only for enlightenment, but also for the emergence of the Slavophile idea in the future. The guards of traditional point held different views. Both these positions evolved over time, taking into account the trends in the ideology of autocracy of each reign. Thus, it can be said that in the conservative socio-historical thought of Russia in the period of the 18th - 19th centuries there was no clear and unambiguous attitude towards Peter I and his activities.
Айдунова Татьяна Юрьевна -
аспирант, специалист
по учебно-методической работе,
Институт истории и международных отношений,
Южный федеральный университет,
ул. Большая Садовая, 33, г. Ростов-на-Дону,
344082, Россия.
E-mail: aydunova@sfedu.ru
Tatiana Yu. Aidunova -
Postgraduate, Specialist
on Educational and Methodical Work,
Institute of History and International Relations,
Southern Federal University,
Bolshaya Sadovaya St., 33, Rostov-on-Don,
344082, Russia.
E-mail: aydunova@sfedu.ru
ISSN 0321-3056 ИЗВЕСТИЯ ВУЗОВ. СЕВЕРО-КАВКАЗСКИМ РЕГИОН. ОБЩЕСТВЕННЫЕ НАУКИ._2019. № 1
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
Keywords: historiography, Peter I, monarchy, conservatism, Slavophilism, the bourgeoisie, statesman, Hegel's dialectic.
Традиции освещения жизни и деятельности Петра I, формирования его образа с консервативных позиций сложились в отечественной общественной и исторической мысли еще в эпоху Просвещения, продолжали развиваться в эпоху романтизма. Характеризуя Петра I, его современники из круга дворянских консерваторов, с одной стороны, признавали необходимость для страны проведенных царем преобразований, давая общему направлению его деятельности и личности положительную оценку. Но с другой - допускали критику Петра I, утверждая, что при проведении реформ разрушались обычаи, освещенные традицией и стариной, насаждались чуждые народу и его культуре нововведения, а в разные структуры управления входили люди незнатного происхождения и иностранцы. А это уже, в свою очередь, имело целый ряд негативных последствий. О важнейшем из них консервативный критик Петра I князь М.М. Щербатов писал с яркими подробностями и на достаточно высоком художественном уровне для русской литературы своего времени [1]. Критика самого Петра I, однако, звучала весьма осторожно и сдержанно.
Со второй трети XIX в. славянофилы поддержали консервативный подход к освещению отечественного прошлого. Заключался он в идеализации и неприятии изменений, которые были направлены на разрушение сложившейся за века существования российского общества и государства культурно-бытовой самобытности, составлявшей для славянофилов своего рода исторический идеал, к всемерному сохранению которого они призывали русское общество. Правда, допуская, что далеко не всё, существующее и утвердившееся в стране, соответствовало этому идеалу. Это давало основание относить их к либеральному направлению общественной мысли. Подобное отношение к традициям и новым явлениям вызывало с неизбежностью их интерес к жизни и деятельности первого российского императора и стремление дать оценку его делам и их результатам для общества, последствиям, которые они имели.
При этом характеристики первого российского императора и результатов его деятельности в славянофильской общественно-исторической мысли середины - второй половины XIX в. вовсе не сводились к прямому и одностороннему одобрению или отрицанию, как это было в оте-
чественной общественной мысли более раннего периода. В подходе к истории страны, в том числе к образу Петра I, чувствовалось влияние диалектики Г. Гегеля, которая в его философии истории давала несравненно большие возможности для углубленного понимания сути исторических и культурных явлений и процессов, чем в XVIII - первой половине XIX в.
Такой подход к оценке Петра I нашел свое выражение в магистерском сочинении 1846 г. студента Московского университета К.С. Аксакова [2]. В результате петровских реформ русское общество, по словам К.С. Аксакова, было освобождено «от оков исключительной национальности». Само упоминание о «национальности» ясно указывает на славянофильство К.С. Аксакова, для которого «национальность» составляет историческую ценность и органичный, исторически сложившийся признак общества и государства. Но, как мыслитель середины XIX в., усвоивший диалектический подход Гегеля, К.С. Аксаков видел «национальность» как явление сложное и противоречивое. Поэтому он говорил не только о позитивных сторонах национальной исторической традиции, но и о том, что она могла быть вместилищем «оков», налагавшихся на общество. В этой связи освобождение от «оков» он считал положительным результатом всей деятельности Петра I. Однако К.С. Аксаков видел и другой его результат -наступивший со времени петровских реформ в российской истории и культуре «период безотчетного подражания чужому, наставший логически и необходимо непосредственно за предыдущим». Следовательно, результатом деятельности Петра I и освобождения им общества от «оков» стал период, имевший свои негативные последствия. Ответом на тезис возник, таким образом, антитезис, или отрицание царем-реформатором предыдущего периода в истории и культуре страны с его «оковами». Но за таким отрицанием следует новая стадия в отечественной истории и культуре, когда общество отошло от понимания своего прошлого как только «оков» и стало осознавать то, что и в нем имелись стороны, представлявшие ценность. Поэтому не случайно, по словам К.С. Аксакова, «мы с полным сознанием, свободные от всякой возможной односторонности, возвращаемся к нашей истории, к нашей жизни, к нашему отечеству».
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
На место антитезиса становится синтез, поскольку К.С. Аксаков писал не просто о возвращении к прошлому, о восстановлении всего того, что было до Петра Великого. В русском обществе произошло «сознательное возвращение к себе», причем такое «сознательное» действие стало как раз результатом долговременных и глубоко позитивных последствий реформ Петра I. «Просвещение Запада», - вот что явилось итогом петровских реформ, но «возвращение к себе», которое наблюдал К.С. Аксаков, было «результатом этого просвещения». Благодаря Просвещению как прямому следствию реформ Петра I, отмечал К.С. Аксаков, «мы нашли доказательство, сильную опору нашему национальному чувству; мы поняли необходимость национальной стороны и в то же время ее значение и место» [2]. Просвещение, следовательно, придало «национальному чувству» новую качественную основу. Это произошло как раз благодаря такому качественному изменению в русском сознании, которое с неизбежностью следовало за количественным накоплением знаний и просвещенности, в соответствии с гегелевским диалектическим законом перехода количественных изменений в качественные. Благодаря просвещению, подчеркивал К.С. Аксаков, «сознательным путем дошли мы до необходимости национальной жизни» [2, с. 118]. Таким образом, по мысли К.С. Аксакова, Петр I заложил необходимые исторические предпосылки не только для просвещения, но и для появления в будущем славянофильской идеи.
Некоторое уточнение к характеристике Петра I К.С. Аксаков внес в своей более поздней газетной статье «О современном литературном споре» [3]. Он указал, что Петр I совершил переворот, но «в перевороте была правда», правда была, по его словам, в том, что «Русь, не доПетровская, а перед-Петровская, замешкалась», что «в ней была ложь». Эта «ложь» заключалась в «коснении», «несвойственном» вообще-то для Руси. По К.С. Аксакову, причиной этому было «нарушение земского голоса», или нарушение земских основ управления делами общества и государства. Конкретно же эта причина состояла в том, что «в нарушение земского голоса ... стрельцы, произвольно определяющие царей, без совета всей земли, являют это нарушение». Как отмечал К.С. Аксаков, против этой «ограниченности» «восстал Петр», причем «с мыслью просвещения и пользования благами всех народов». Таким образом, Петр I выступил у
К.С. Аксакова как защитник народа и исторически сложившейся в России земской системы управления. Однако, «восставши против односторонности, он ввел новую страшную односторонность» [2]. В этом уточнении выразилось стремление К.С. Аксакова как славянофила к идеализации русской старины. Причина, оказывается, заключалась только в «коснении» в период непосредственно перед петровскими реформами, а виновниками оказались стрельцы, действовавшие «без совета всей земли» [3]. Таким образом, К.С. Аксаков по существу резко снижал значение реформ Петра I. Их позитивную роль он видел лишь в устранении «косне-ния», «несвойственного» России в целом, но наступившего вдруг по неясным причинам накануне петровских реформ. Такая защита старой России не может не быть признана слабой, поскольку она, не давая объяснения вдруг наступившим негативным процессам, и была неисторичной, поскольку не дала объяснение, как такое «коснение» могло возникнуть внезапно, в нарушение идеи органичности исторического развития, которая признавалась в исторической мысли, начиная с эпохи романтизма.
Более резкая критика Петра I с точки зрения славянофила звучала у К.С. Аксакова в ответ на заявление В.Г. Белинского, что реформа первого российского императора «не уничтожила, не разрушила стен, отделявших в старом обществе один класс от другого», но «наклонила их набок». К.С. Аксаков с этим решительно не согласен. «Петр не только не пошатнул стены между сословиями, но он-то и построил их. В старину до Петра Великого их вовсе не было», -указывал он [4]. В отношении Петра I данное замечание К.С.Аксакова было критическим. Он, как и славянофилы в целом, упрекал царя за разделение русского общества на классы. На несправедливость этого упрека указывалось неоднократно. В самом деле, русское общество и в допетровский период было разделено на классы. Но верным в упреке было то, что такое разделение стало более отчетливым, оно усилилось и приобрело новый оттенок, который состоял в различии на уровне культуры. Так, если дворянство благодаря петровским реформам начало активно воспринимать западноевропейскую культуру, то абсолютное большинство народа оставалось в своей традиционной. Поэтому можно было бы говорить о том, что Петр I своими реформами не положил начало разделению русского общества на классы, но усилил его и
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
вывел его на новый уровень культурных различий. Вместе с тем данный упрек Петру I был для К.С. Аксакова как для славянофила не случаен и представлял собой оборотную сторону идеализации в славянофильской общественно -исторической мысли старой допетровской России.
Эту же мысль К.С. Аксаков высказал в своей рецензии на первый том «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева, представлявшей собой черновую и незавершенную рукопись. В ответ на утверждение С.М. Соловьева, «что Петр был продолжателем, что дело заимствования от иностранцев полезного было еще до него», он заявлял, что заимствования в русской жизни были и ранее, но носили они иной характер, чем при Петре I. Еще со времен Древней Руси, после принятия христианства, по словам К.С. Аксакова, у нас «перейдены были границы исключительной национальности во имя Христианской Веры». «Дух нашего народа есть христианско-человеческий», -подчеркивал К.С. Аксаков [5], говоря, что заимствования были для русского народа вовсе не чужды. Однако, по его словам, до Петра I «принимали одно полезное от иностранцев, не заимствуя чужой жизни, но оставаясь при своей жизни». В результате «Россия оставалась самостоятельной». Но Петр I, «напротив, стал принимать все от иностранцев, не только полезное и общечеловеческое, но и частное, национальное». По его оценке, такое восприятие «непременно стало не свободным заимствованием, а рабским подражанием» [5, с. 24]. И вообще, в России исторически сложился «добровольный союз» «Земли и Государства» как своеобразная система управления делами общества и государства. Но «вся эта система нарушилась Петром» [5, с. 226]. Здесь критическое отношение к Петру I с позиций К.С. Аксакова как славянофила выражено очень отчетливо. Но при этом общий уровень критики был несколько ниже, чем в магистерском сочинении о М.В. Ломоносове. Такая критика соответствует критике Петра I, которая шла еще от Н.М. Карамзина в его записке «О древней и новой России», когда тот, давая общую оценку результатов деятельности царя, заявлял: «Мы стали гражданами мира, но перестали в некоторых случаях быть гражданами России. Виною Петр» [6].
Еще одно обвинение Петру I от К.С. Аксакова состояло в том, что первый российский им-
ператор придал России «внешнего величия, но внутреннюю ее целость он поразил растлением» [7]. Причину он видел в том, что «петровская система» была прочно соединена «с чувством рабским, которое порождает власть правительственная». Такое чувство, распространившееся в народе, вело к тому, что «с этим рабским чувством соединяется чувство бунтовщика». Несомненно, отмечал он, что «рабы сегодня - бунтовщики завтра; из цепей рабства куются беспощадные ножи бунта» [7, с. 243]. Под рабством в данном случае К.С. Аксаков имел в виду крепостное право. И предупреждал нового императора: «Чем долее будет продолжаться Петровская правительственная система ... тем более будут колебаться основы Русской земли, тем грознее будут революционные попытки, которые сокрушат, наконец, Россию» [7, с. 244]. Но «правительственная система», о которой писал К.С. Аксаков, по его словам, - «Петровская». И в этой связи, говоря об опасности, которую представляла для государства «Петровская правительственная система», он призывал императора к реформам. Не указывая на конкретное содержание реформ, он отмечал, что в целом они должны были способствовать расставанию народа с «чувством рабским», им упомянутым. Так славянофильская критика реформ Петра I, дополненная консервативной идеализацией русской старины допетровского времени оказывалась соединенной с призывом к реформам, которые должны были разрушить существующую систему, основанную на крепостном праве, призывом вполне либеральным по своей направленности.
Критическое отношение к Петру I К.С. Аксакова было поддержано его братом, И.С. Аксаковым, в статье «Петербург и Москва», в которой автор-славянофил обратился к достаточно традиционной для этого направления теме антагонизма Санкт-Петербурга и Москвы. С основанием Петербурга И.С. Аксаков связывал негативные стороны деятельности Петра I. «Разрыв с народом, движение России по пути западной цивилизации, под воздействием иного просветительного начала, измена прежним основам жизни, поклонение внешней силе, внешней правде одним словом - вся ложь, все насилие дела Петрова, - вот чем окрашен был городок Питер-бурх при своем основании», - писал он. Но, между тем, основание Петербурга на отвоеванной у Швеции земле было одним из главных результатов деятельности Петра I. И.С. Аксаков
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
признавал при этом также позитивную сторону петровских преобразований, наличие у них «всемирно-исторического содержания». Но в то же время, по его оценке, в деятельности Петра I «элементов случайности, временности, зла, насилия, лжи, запечатленных его необыкновенною личностию», «есть настолько же, если не более» [8], чем позитивных результатов. Обращает на себя внимание, что в данном отрывке И.С. Аксаков прямо связывал негативные стороны реформ Петра I с личностью самого императора. Тем самым в отношении критики Петра I И.С. Аксаков пошел еще дальше К.С. Аксакова.
Яркое высокохудожественное выражение негативных последствий реформ Петра I давал И.С. Аксаков в статье «Мы глупы и бедны». Как он писал, что в результате их до сих пор «мы живем жизнью не настоящею». В самом деле, «даже к концу XIX века, обретается вся наша интеллигенция расписанною по табели о XIV немецких рангах, и столицею русского народа и Святой Руси - город с немецким прозванием, чуть не за русским рубежом, где-то на Ингер-манландской трясине лицом к Европе, задом к России». И как вывод: «достойная иллюстрация этого исторического периода!» [9].
Видный либерал, земский деятель и славянофил А.И. Кошелев, представлявший свой проект отмены крепостного права, в статье «Земская дума в России», вышедшей в семидесятых годах, ставил вопрос о государственном строе в России. Он не соглашался с распространенной мыслью о том, что самодержавие обязательно связано с деспотизмом. Это было не случайно. В полном соответствии с реалиями времени Александра II, когда самодержавие, между прочим, выступило инициатором крестьянской реформы, продвигало другие реформы, такое заявление вполне объяснимо. По его словам, за нынешний век «самодержавная власть . почти постоянно шла впереди не только народной массы, но и так называемого общества, или дворянства» [10]. Но это не означало, что он готов был оправдывать каждого отдельного самодержца и его деятельность, что проявилось, к примеру, в его краткой характеристике царствования Петра I. «Царствование Петра I было временем страшнейшего деспотизма», - подчеркивал он; «крепостная зависимость была окончательно утверждена и распространена, до известной степени, на все состояния». Но данной точной и справедливой констатацией характери-
стику Петра I он не ограничивал и указал на противоречия его царствования. Этот царь, подчеркивал А.И. Кошелев, «явился на Руси в такое время, когда старые порядки отживали, и когда чувствовалась потребность в обновлении руководящих бытовых начал». Пребывание его за границей привело к тому, что он «был очарован успехами и действиями тамошнего просвещения». После он «решился приобщить свою страну к благам, им доставляемым, призвал оттуда много дельных и искусных людей, и тем соответствовал этой, смутно ощущавшейся тогда потребности обновления». Но положительная сторона его деятельности сочеталась с ее оборотной стороной, которой были методы петровского обновления. Он стал «беспощадно ломать старое, вводить новое и мало обращать внимание на действительные нужды и желания народа», - отмечал А.И. Кошелев [10, с. 378]. Для него петровское самодержавие - пример того, как самодержавная форма власти может обернуться своей негативной стороной.
Другой выдающийся славянофил и деятель крестьянской реформы, Ю.Ф. Самарин, в своем труде «Стефан Яворский и Феофан Прокопо-вич» давал анализ отношения Петра I к православной церкви в России и к религии вообще. Это была не только тема научного исследования, но и часть вопроса о месте церкви в государстве и обществе, который также относился к общественной мысли времени накануне отмены крепостного права и пореформенного времени. Он при этом не принимал популярной точки зрения, что Петр I просто стремился подчинить церковь. Им было четко показано, на какой основе царь строил свою политику в отношении церкви. Так как он был «по преимуществу гений практический», строивший государство, в котором был «полным властелином», то все остальное, в том числе церковь, «были ему доступны, во сколько они служат государству». В самой «религии Петр Великий видел необходимое условие могущества и благоденствия государства, основу народной нравственности, без которой не может быть прочного, истинного отношения между подданными и Государем» [11]. Взгляд его на место церкви в государстве определял его представление о духовенстве. Поскольку, считал царь, «духовное сословие имело назначение трудиться для государства, и более никакого, то, следовательно, его устройство, управление, деятельность должны были условливаться государством как частный орган це-
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
лым», - писал Ю.Ф. Самарин [11, с. 114]. Отсюда шло упразднение патриаршества, которое им высмеивалось в известных «святотатственных оргиях» [11, с. 137], и полное подчинение церкви государству. Положения и выводы Ю.Ф. Самарина, касавшиеся отношения Петра I к церкви и духовенству, позволяют более полно представить личность царя и его деятельность, направленную на всемерное укрепление государственного начала в жизни русского общества.
Видный представитель позднего славянофильства К.Н. Леонтьев в своем труде «Визан-тизм и славянство» давал в целом позитивную оценку деятельности Петра I. Он подчеркивал, что этот царь создавал предпосылки для развития страны. По его словам, с Петра I в России «началось более ясное, резкое расслоение нашего общества, явилось то разнообразие, без которого нет творчества у народов». Несколько ниже К.Н. Леонтьев рассуждал также о положительном значении деятельности не только Петра I, но и Екатерины II. При всех различиях между ними оба выдающихся российских монарха XVIII в., по его мнению, делали общее дело. «Деспотизм Петра был прогрессивный и аристократический, в смысле вышеизложенного расслоения общества. Либерализм Екатерины имел решительно тот же характер. Она вела Россию к цвету, к творчеству и росту. Она усиливала неравенство. Вот в чем главная ее заслуга», - писал он [12]. В этом рассуждении К.Н. Леонтьева вызывает сомнение указание на «аристократический» деспотизм Петра I, хотя указание на деспотизм не вызывает сомнений. В статье «Двадцатипятилетие царствования», написанной в 1880 г., он уже говорил не об аристократизме, но, напротив, о демократической мере Петра I, когда тот ввел «особого рода демократический феодализм выслуги», который «еще более дисциплинировал Русь» [13]. В своей передовой статье от 13.03.1880 г. из «Варшавского дневника» К.Н. Леонтьев использовал применительно к оценке деятельности Петра Великого категорию исторического прогресса. «Время Петра I было, конечно, прогрессивным временем» в истории России, - указывал он [14]. Оценка первого российского императора К.Н. Леонтьевым, таким образом, безусловно положительная и заметно отличается от оценок, которые давали братья Аксаковы. С целью создания условий для развития России, отмечал он, «европейскую маску . намазала на лицо наше железная рука Петра I, дабы мы могли не-
узнанными или полуузнанными пройти шаг за шагом то вперед, то как будто назад - до заветной точки нашего культурного возрождения» [15]. Давая в целом позитивную оценку деятельности Петра I, К.Н. Леонтьев при этом явно опирался на понятие об историческом прогрессе, возникшее еще в эпоху Просвещения, и характеризовал Петра Великого в связи с отношением его разносторонней деятельности к этому понятию. Позитивная общая оценка деятельности Петра I означала у К.Н. Леонтьева как вывод о продвижении России благодаря петровским реформам по пути прогресса.
С охранительных позиций критическое отношение к славянофильской мысли о разрыве между народом и государством, ставшим результатом реформ Петра I, выступал редактор газеты «Московские ведомости» М.Н. Катков. В статье «Истинные задачи для пересмотра учреждений губернского и уездного управления. Самоуправление в Англии и в России», опубликованной в ноябре 1881 г., он дал ответ на предложение умеренных реформ и созыва Земских соборов, высказанное в произведении генерал-адъютанта И.И. Воронцова-Дашкова и генерала Р.А. Фадеева «Письма о современном состоянии России». Он резко критически воспринял заявление авторов о том, что с Петра Великого «самодержавная власть разрознилась с народом, между ними втиснулась бюрократия, которая разделила их и выросла наконец в громадную всеподавляющую силу, вредоносную как для самодержавия, так и для народа и исполненную всяких неправд, хищений, измены и крамолы». М.Н. Катков излагал тем самым одну из известных идеологических установок периода контрреформ Александра III, или положение теории «народной монархии», согласно которому необходимо было разрушить стену между самодержавием и народом, которую представляла собой бюрократия. При этом, однако, излагая точку зрения генералов-авторов «Писем», решительно не соглашался с ними в том, что в результате реформ Петра I произошли коренные изменения в характере управления и на место дворянства стала бюрократия. Говоря о времени после Петра I, М.Н. Катков указывал, что «управление главным образом находилось в руках поместного дворянства. Где же нашел автор бюрократию, которая управляла народом и разделяла его с самодержавной властью?», - спрашивал он. И далее разъяснял, на чем было основано сохранение управления дворянства и в чем оно состояло
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
при крепостном праве. «Владея на праве частной собственности миллионами народа и управляя ими, поместное дворянство само управляло своими делами», - утверждал он. «Большего самоуправления невозможно придумать», и в этом был его общий вывод.
Следовательно, никаких разрушений основ старого порядка, сложившегося в России до Петра I во внутреннем управлении, М.Н. Катков не видел. По его мысли, такое разрушение началось в результате крестьянской реформы Александра II, когда «крепостное право пало, а с ним прекратилось и основанное на нем дворянское самоуправление». Однако на место его встала не бюрократия, но, по его словам, «целый ряд других самоуправлений»: крестьянское, городское, земское, железнодорожное и другие [16]. Таким образом, разрушение традиций в России - результат реформ, однако не преобразований Петра I, но буржуазных реформ при Александре II. Еще более определенно с положительной оценкой реформ Петра I М.Н. Катков высказался в статье «Наши аномалии и судебная республика», опубликованной в 1884 г. в «Московских ведомостях». Он заявлял, что «реформы Петра Великого еще глубже изменили Россию его времени, однако историческое существо ее переросло в новую фазу своей жизни, не потрясенное, не ослабленное, а, напротив, усиленное». Такую оценку реформам Петра I М.Н. Катков давал с учетом реформ новейшего времени и с осторожностью предполагал, что целый ряд буржуазных реформ, проведенных при Александре II, «могут удовлетворить наши народные потребности, обеспечить порядок и свободу внутри государства, его достоинство среди других держав» [17].
Славянофильская точка зрения заметна в рассуждениях М.Н. Каткова о значении реформ Петра I в области просвещения и о ее последствиях для русского общества. Она была высказана в статье «Общий очерк борьбы за учебную реформу», опубликованной в 1871 г. в «Московских ведомостях». Автор указывал, что при проведении своей внутренней политики Петр I «был одушевлен мыслью о просвещении своего народа, о насаждении в нем науки». Но, по его словам, интерес «просвещения, образования, науки действовал в Петре Великом как страсть, смутно и смешанно. Одушевляемый им, преобразователь совершил великие дела, но не достиг своей высшей цели». Выразилось это в том, что царь «вдвинул Россию в Европу, но . порабо-
тил русский народ чужому просвещению». И далее следует весьма точное наблюдение М.Н. Каткова. Петр I, писал он, «хотел насадить у нас науку как начало всякого улучшения, как подспорье всякому полезному делу; но он научил нас только пользоваться плодами чужого труда». Результатом стало то, что мы, по словам автора, «до сих пор остаемся данниками чужой мысли, и наша народность ничем не ознаменовала себя во всемирном труде разумения, знания изобретения». Но при этом в обществе сформировались некоторые другие черты: «Подражательность, склонность к наружному усвоению, венное ученичество, умственное несовершеннолетие». И все это, по оценке автора, было создано «первым преобразователем», т. е. Петром I. Оценка, таким образом, крайне резкая, более резкая, чем у славянофильских критиков первого российского императора. Но эта критика со стороны редактора «Московских ведомостей» усиливается еще более при указании им на последствия такого усвоения европейских знаний и европейского опыта, которые проявились на международной арене, в отношении к России в европейских странах. Россия была принята в европейский мир, но «казалась ненужным пришельцем, тунеядцем за чужой трапезой» [18]. Он тем самым ставил под сомнение обобщающий результат всей деятельности Петра I, заключавшийся в превращении России в страну по-настоящему европейскую. И тем самым отрицал положительные последствия петровских реформ для нее.
Таким образом, по вопросу об оценках деятельности Петра I в статьях М.Н. Каткова, опубликованных в 1871 г. и в 1884 г., заметна принципиальная разница. Резко негативная, высказанная в разгар эпохи буржуазных реформ Александра II, сменилась на весьма положительную в период контрреформ Александра III. Такое изменение соответствовало особенностям идеологии при этих двух царствованиях. Так, если при Александре II преобладал критический настрой по отношению к недавнему прошлому, основы которого были заложены при Петре Великом, то при Александре III верх взяли охранительные тенденции. М.Н. Катков, таким образом, чутко реагировал на изменения в идеологии самодержавия и старался следовать принятым установкам.
Путь от революционера до консерватора проделал народник-пропагандист и член «Народной воли» Л.А.Тихомиров, перешедший
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
окончательно к концу восьмидесятых годов на охранительные позиции. Свои исторические и политические взгляды, которые сложились у него к концу XIX - началу XX в. он выразил в книге «Монархическая государственность». По его мнению, монархическое правление имеет решающее преимущество по сравнению с аристократией и демократией. Оно имеет свой нравственный идеал, а для России является наиболее благоприятной формой государственной власти. Идеалом Л.А. Тихомирова был среди всех русских монархов Александр III. Но и Петра I он ценил также высоко. В гл. 14 «Петр Великий как русский человек» из третьей части книги автор подчеркивал, что в нем сосредоточена важнейшая черта характера русского человека, которая состояла в поиске правды, или, по словам Л.А. Тихомирова, истины. «Петр был величайшим выразителем русского человека в этой решимости жить только истиной, хотя бы она была "люторская", голландская и какая угодно. Он готов был отречься от всего, в чем не видел истины, и прилепиться к чему угодно, если усматривал в нем истину», - писал Л.А. Тихомиров [19]. В Петре I он видел и «величие русского духа», и его противоречивость, которой была «жалкая отсталость России, бедность ее умственных средств». Сам царь выступал в «привлекающем величии своего гения, давшего нашей монархии новый момент самодержавного водительства народа в его величайших во времени задачах». Но при нем, по оценке Л.А. Тихомирова, произошел «опаснейший кризис - смешения самодержавия с абсолютизмом» [19, с. 314].
Величие Петра I, по мнению Л.А. Тихомирова, состояло в том, что он взял «на свои плечи тяжкую задачу: привести Россию возможно быстрее к возможно полному обладанию всеми средствами европейской культуры». По его словам, такое обладание было необходимо, поскольку вообще «стоял для России вопрос "быть или не быть"», с угрозой от быстро развивавшихся европейских государств. Поэтому «Петр, железной рукой принудивший Россию учиться и работать, был, конечно, спасителем всего национального будущего» [19, с. 316]. Для этого царь, согласно Л.А. Тихомирову, закрепостил Россию. Но он видел оборотную сторону этих действий Петра I. Состояла она в том, что царь «не обозначил никаких пределов установленному им всеобщему закрепощению государства, не принял никаких мер к тому, чтобы временная
система не стала постоянной» [19, с. 317]. Еще одно основание для критики Петра I Л.А. Тихомиров видел в политике его по отношению к церкви. По его словам, причиной было «чрезвычайное непонимание идеи своей власти» самим царем. В результате «такого отношения к народной вере» церковь попала «в "вавилонское пленение"». И, наконец, - Петр I «уничтожил правильное престолонаследие», за что Россия «расплатилась . полустолетием государственных переворотов» [19, с. 321]. Вместе с тем Л.А. Тихомиров как человек, поздно и на почве разочарования в революционной деятельности обратившийся к религии, преувеличивал религиозные чувства Петра I. Он указывал, что у царя «стремление к реформе появилось в детстве под влиянием мечты собрать силы для крестовых походов и освобождения Св. Гроба» [19, с. 314-315]. По источникам подобных настроений у Петра I не прослеживается ни в молодости, ни в более позднее время.
Таким образом, в консервативной общественно-исторической мысли России, которую выражали славянофилы и охранители, можно заметить отсутствие четкого и однозначного отношения к Петру I и его деятельности. Признание позитивных ее сторон сочетается с критикой, причем нередко весьма решительной и резкой. По магистерскому сочинению К.С. Аксакова «Ломоносов в истории русской литературы и русского языка» было заметно стремление выстраивать характеристики Петра I и петровских реформ на основе начал гегелевской диалектики, что придавало этим характеристикам черты углубленного анализа. Но при этом у других авторов нередко заметен простой аксиологический подход к Петру I, который имел место и в более раннее время и который сводился к выявлению в деятельности царя положительных и отрицательных сторон. Заметна, кроме того, связь между отношением этих авторов к реформам Петра I и к буржуазным реформам второй половины XIX в. В целом все названные авторы признавали необходимость реформ Петра I, но отмечали их противоречивый характер.
Литература
1. Щербатов ММИзбранные труды / сост. С.Г. Калинина. М. : РОССПЭН, 2010. 632 с.
2. Аксаков К.С. Ломоносов в истории русской литературы и русского языка //Аксаков К.С., АксаковИ.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 117.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES. 2019. No. 1
3. Аксаков К.С. О современном литературном споре // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 179.
4. Аксаков К.С. Три критические статьи г-на Им-рек // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 172.
5. Аксаков К.С. Несколько слов о русской истории, возбужденных Историею г. Соловьева // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 212.
6. Карамзин Н.М. О древней и новой России в ее политическом и гражданском отношении // Карамзин Н.М. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 293.
7. Аксаков К.С. Записка К.С. Аксакова «О внутреннем состоянии России», представленная государю императору Александру II в 1855 г. // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 244.
8. Аксаков И. С. Петербург и Москва // Аксаков К С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 424.
9. Аксаков И.С. Мы глупы и бедны // Аксаков К.С., Аксаков И.С. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 719.
10. Кошелев А.И. Общая земская дума в России // Кошелев А.И. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 379.
11. Самарин Ю. Ф. Стефан Яворский и Феофан Прокопович // Самарин Ю. Ф. Избранные труды. М. : РОССПЭН, 2010. С. 107.
12. Леонтьев К.Н. Византизм и славянство // Леонтьев К.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 50.
13. Леонтьев К.Н. Двадцатипятилетие царствования // Леонтьев К.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 179.
14. Леонтьев К.Н. Передовая // Леонтьев К.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 321.
15. Леонтьев К.Н. Записки отшельника (1887 г.) // Леонтьев К.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 524.
16. Катков М.Н. Русский государственный строй // Катков М.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 81.
17. Катков М. Н. Наши аномалии и судебная республика // Катков М.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 98.
18. Катков М.Н. Общий очерк борьбы за учебную реформу // Катков М.Н. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 385.
19. Тихомиров Л.А. Монархическая государственность // Тихомиров Л.А. Избранное. М. : РОССПЭН, 2010. С. 313-314.
References
1. Shcherbatov M.M. Izbrannye trudy [Selected Works]. Comp. S.G. Kalmma. Moscow: ROSSPEN, 2010, 632 p.
2. Aksakov K.S. [Lomonosov in the History of Russian Literature and Russian Language]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 117.
3. Aksakov K.S. [On the Modern Literary Dispute]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 179.
4. Aksakov K.S. trudy [Three Critical Articles by Mr. Imrek]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 172.
5. Aksakov K.S. [A Few Words about Russian History, Excited by the History of Solovyov]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 212.
6. Karamzin N.M. [On the Ancient and New Russia in its Political and Civil Terms]. Karamzin N.M. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 293.
7. Aksakov K.S. [Message of K.S. Aksakov "On the Internal State of Russia", Submitted to the Emperor Alexander II in 1855]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 244.
8. Aksakov I.S. [Petersburg and Moscow]. Aksakov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 424.
9. Aksakov I.S. [We are Stupid and Poor]. Aksa-kov K.S., Aksakov I.S. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 719.
10. Koshelev A.I. [Common Duma in Russia]. Ko-shelev A.I. Izbrannye Trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 379.
11. Samarin Yu.F. [Stefan Yavorsky and Feofan Prokopovich]. Samarin Yu.F. Izbrannye trudy [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 107.
12. Leont'ev K.N. [Byzantinism and Slavism]. Le-ont'ev K.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 50.
13. Leont'ev K.N. [Twenty-fifth Anniversary of the Reign]. Leont'ev K.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 179.
14. Leont'ev K.N. [Front Line]. Leont'ev K.N. Iz-brannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 321.
15. Leont'ev K.N. [Notes of a Hermit (1887)]. Le-ont'ev K.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 524.
ISSN 0321-3056 IZVESTIYA VUZOV. SEVERO-KAVKAZSKII REGION. SOCIAL SCIENCES.
16. Katkov M.N. [Russian State System]. Katkov M.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 81.
17. Katkov M.N. [Our Anomalies and Judicial Republic]. Katkov M.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 98.
2019. No. 1
18. Katkov M.N. [A General Essay of the Struggle for Educational Reform]. Katkov M.N. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, p. 385.
19. Tikhomirov L.A. [Monarchical Statehood]. Tikhomirov L.A. Izbrannoe [Selected Works]. Moscow: ROSSPEN, 2010, pp. 313-314.
Поступила в редакцию / Received 24 декабря 2018 г. / December 24, 2018
