CC BY
111
УДК 821.12
Е. А. Золотайкина, М. С. Самарина'
ОБРАЗ ПАНТЕРЫ В «БОЖЕСТВЕННОЙ КОМЕДИИ» ДАНТЕ КАК МЕТАФОРА ПОЭТИЧЕСКОГО ВДОХНОВЕНИЯ**
Статья посвящена символике образа пантеры в «Божественной комедии» Данте. Автор рассматривает значения и метафоры, присущие этому образу в средние века. Образ пантеры, появляющийся в самом начале произведения в мистическом лесу, символизирует не только сладострастие, но и саму поэзию. Мистическая пантера, согласно средневековой символике, источает чарующий аромат, который сравнивается с поэтическим мастерством и изысканностью стиля, которые для многих поэтов были настолько же притягательны, как и труднодостижимы. Автор подчеркивает особую значимость восприятия органами чувств, таких как обоняние, зрение, при создании системы поэтических образов средневековья.
Ключевые слова: символика, средневековье, бестиарий, поэзия, аромат.
M. S. Samarina, E. A. Zolotaykina IMAGE OF A PANTHER IN «THE DIVINE COMEDY» OF DANTE AS A METAPHOR
OF POETIC INSPIRATION
This article is devoted to symbolics of an image of a panther in «The divine comedy» of Dante. The author considers values and the metaphors inherent in this image in the Middle Ages. The image of a panther appearing at the very beginning of work in the mystical wood symbolizes not only voluptuousness, but also poetry. The mystical panther, according to medieval symbolics, exhales bewitching aroma which is compared to poetic skill and refinement of style which for many poets were so attractive, as well as are hard-hitting. The author emphasizes the special importance of perception with sense organs, such as sense of smell, sight, at creation of system of poetic images of the Middle Ages.
Keywords: symbolism, the Middle Ages, bestiary, poetry, aroma.
Самарина Марина Сергеевна, доктор филологических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет; marinasamarina62@yandex.ru.
Золотайкина Евгения Андреевна, кандидат филологических наук, доцент, кафедра зарубежной филологии и лингводидактики, Русскоая христианская гуманитарная академия; ezolotaikina@mail.ru.
312
Вестник Русской христианской гуманитарной академии. 2017. Том 18. Выпуск 3
«Божественная комедия» Данте является истинной энциклопедией средневекового восприятия мира. Все в этом поэтическом произведении проникнуто тайным смыслом, скрытым контекстом, символом. Буквально с первых ее страниц перед нами возникают образы, столь типичные для эпохи средневековья, но не всегда очевидные для нас сегодня.
В самом начале повествования флорентийскому поэту преграждают путь три хищника: волчица, лев и пантера (в русском переводе «рысь»).
Пантера, эта изящная хищница, не случайно предстает перед входом в пещеру, ведущую в загробный мир [3, с. 31-34]. Пантера символизирует сладострастие как один из смертных грехов, однако образ и символика этого животного намного глубже, если мы обратимся к предыстории данного символа. Помимо сладострастия пантера является еще и символом самой поэзии. Любопытно отметить, что основная характеристика красавицы хищницы содержится в ее ольфакторных (основанных на обонянии) свойствах, т. е. основным свойством этого животного является исходящее от него благоухание. Символика зверя концентрировалась на необыкновенных свойствах пантеры источать притягательный аромат, который служил ей приманкой для добычи. В античной мифологии аромат пантеры ассоциировался с охотой, колдовством, любовным обольщением. Именно чарующий аромат, исходящий из ее пасти, привлекал к ней будущую жертву.
Охотники преследовали пантеру по аромату ее дыхания, но им никогда не удавалось даже увидеть это загадочное существо. Они чувствовали ее присутствие, разлитое в воздухе, однако ни осязать, ни созерцать ее не могли. Метафора чарующей притягательности и неуловимости хищницы переходит и на поэтическое вдохновение: «Вокруг поэзия свой аромат струила» [11, с. 156]. Поэты, подобно охотникам, вечно влекомые пьянящим ароматом поэзии, пытаются уловить совершенство стиля. Желанную цель преследовали многие представители поэтического искусства, как в цветущем Палермо, так и в величественной Флоренции, колыбели несравненного поэтического таланта Данте.
Пантера становится частой спутницей всего, что связано с поэтическим вдохновением и лирикой: метафора пантеры как неуловимого изящества слога в поэзии становится практически повсеместной.
Данте в трактате «О народном красноречии», размышляя о достоинствах различных италийских диалектов, переносит метафору неуловимой пантеры на совершенство литературного и поэтического языка. В поисках идеального наречия, достойного лечь в основу общенационального языка, он приходит к выводу, что идеал этого языка так же неуловим. Ни одна область Италии не имеет его своим жилищем, но при этом благоухающий аромат его витает в воздухе.
Данте напоминает о том, что происхождение языка божественно и сакрально, Адам воспринимает его не с молоком матери, а получает как дар от Бога (лишь человек обладает осмысленной речью, он сам дает названия всему живому). Так и народный язык не статичен, он живой и подвижный [13].
Сакральность образа поэзии прослеживается и в символике благоухающей пантеры. В античных источниках пантера предстает как архаическая богиня плодородия — вмещает в себя все живое, поглощая его. В «Физиологе» она является хозяйкой и царицей всех зверей. Она олицетворяет собой любящую
свои создания природу. В бестиарии Тимофея из Газы пантера воплощает древнее божество плодородия [10, с. 87], в поэме Тита Лукреция Кара «О природе вещей» пантера также выступает в роли богини любви.
В куртуазной поэзии пантера приобретает светскую символику, a в средневековых поэтических бестиариях прекрасная пантера перевоплощается в прекрасную даму, которая так же притягательна и обольстительна, как грациозная хищница, ее чарам невозможно противостоять. Еще у греков пантера выступает символом «прелестной куртизанки, ибо слово "pardalis" означает и "кошка", и "гетера"» [7, с. 272]. Приятный аромат пантеры отсылает к чарующим ароматам гетеры, которые также сравниваются с волшебным колесиком, — и тем самым становится «символом всякой ловушки, всякого обольщения» [7, с. 273].
Таким образом, пантера проходит путь от античной символики богини природы и любви, через христианскую трактовку классических бестиариев к светской поэзии. В светских бестиариях любви пантера выступает в роли Прекрасной Дамы. Влюбленный поэт, как преданный рыцарь, повсюду сопровождает свою очаровательную повелительницу:
Хожу за ней, как ходят звери, Сопутствующие пантере. Ходил за нею и хожу, Сопровождаю госпожу. Влечет возлюбленная, манит, Дыханьем сладостным дурманит... . Меня прельстила красота. Благоуханные уста Поцеловал я ненароком И в упоении глубоком За госпожой хожу весь век, Взыскуя этих сладких нег [7, с. 69].
Ароматы и запахи несут на себе специфику культуры, времени, эпохи. В наш обиход прочно вошли выражения «дух эпохи», «аромат прошлого». Запах в контексте своего времени является довольно выразительным источником образования смыслов и одним из составляющих культуры [7, с. 61]. Аромат тоже является весьма информативным знаком, однако мало уловимым (неустойчивым): запах очень часто является «утраченной культурной ассоциацией. Знаковый эффект аромата — самый мощный и одновременно самый хрупкий компонент, составляющий (и в буквальном, и в переносном смысле) атмосферу эпохи» [6, с. 8].
Многие италийские поэты, при создании системы поэтических образов включают в нее восприятие органов чувств, таких как обоняние, зрение, чтобы сделать свое поэтическое послание более осязаемым, наглядным, тонким и едва уловимым, подобно аромату; потому что «наслаждение ароматом — метафора владения материальным миром в его самой эфемерной летучей субстанции, на грани перехода в небытие» [12, с. 6].
Для средневековья важна роль пяти чувств как средств восприятия внешнего мира, вкуса, обоняния, осязания, слуха и зрения. Однако главным органом чувств было именно зрение. Именно оно сыграло решающую роль
в куртуазной поэтике Сицилии, которую так высоко ценил Данте. Приоритет визуального восприятия тоже имел свою символическую реализацию в облике загадочного и зловещего существа — василиска.
Образы василиска, пантеры, птицы феникса возникают не случайно, этими символами пронизана вся культура средневековья. Появление мифологических и реальных животных в области мысли и поэзии вполне закономерно для средневекового миросозерцания, наполнявшего их образы таинственным и мистическим содержанием [1, с. 244]. Живописно представленные обитатели средневековых бестиариев вливаются в образы искусства, будь то архитектурные творения человечества, такие как готические соборы [2, с. 33], охраняемые зловещими грифами и химерами, или в средства поэтической выразительности. Мотивы животного мира пронизывают практически все сферы жизни средневековья, заглядывают во все уголки его бытия: «Они прячутся в стилизованной листве капителей и скользят по страницам средневековых рукописей, складываясь в буквы. Они располагаются на полях манускриптов, оживляя их своими играми, гомоном и щебетанием. Они служат постоянным назиданием человеку, фигурируя в проповедях, баснях, легендах и сказках» [9, с. 8].
Средневековая культура воспринимает бестиарий как книгу о тайнах мироздания; окружающий мир пронизан тайными смыслами, символами, где нереальное и фантастическое является логическим продолжением видимого, осязаемого, гармония которого выражается в природе. Метафизические явления в сознании средневекового человека имеют то же право на существование, как и любой другой факт реальности [9, с. 13]. Безусловно, средневековый человек воспринимает мироздание как книгу, написанную самим Творцом, который посредством особо чувствующих людей (медиумов), посредством мира животных, растений, проявлений стихий изъявляет свою волю. Поэтому вселенная воспринимается как огромная система символов, смысл которых нужно расшифровать. По этой причине мир фантастических существ вполне естественным образом совместим с описанием действительно существовавших животных. Авторы бестиариев не делают существенного различия между реальными и фантастическими животными, т. к. средневековое сознание не мыслит этими категориями: для них важна символическая функция изображаемого животного, и поэтому сирены и кентавры в данном контексте для восприятия так же привычны и хорошо знакомы, как обыкновенный волк или медведь [14, с. 162]. Реальность и достоверность описания не первостепенна. Для создателей бестиариев существование вымышленных существ — это зоологический факт, т. к. разнообразие мира не ограничивается рамками личного опыта. Если они не видели чего-то собственными глазами, это не означает, что подобного не существует. Часть стран и континентов не были доступны большинству, и поэтому обыватель, слушая рассказы путешественников, склонен был верить в существование разных чудес света. Поэтому загадочные существа наподобие феникса, единорога, василиска воспринимаются как вполне реальные, обитающие в далекой и загадочной Индии или пустынях жаркой Африки. Именно эти далекие страны средневековое воображение традиционно заселяло разного рода чудовищами или фантастическими зверями.
Мир природы и всего живого, являясь отражением мира небесного, согласно представлениям средневекового менталитета, вызывал напряженный интерес.
В бестиариях мы встречаемся с миром фантастического, мистического, что не поддается описанию при помощи обыкновенных средств выразительности. В этом случае и появляется необходимость использования символа, чтобы «передать непередаваемое» [12, с. 32], которая устанавливается с XII в. Поэтому символика образов животных, заимствованных из средневековых бестиариев, широко представлена практически во всех видах искусства, и появление мифологических животных в области мысли и поэзии вполне закономерно. Изображения животных стали повсеместными: в архитектуре, в иконографии (единорог как символ непорочного зачатия), в геральдике, даже в названии некоторых католических орденов, например, доминиканцы именовали себя <^ош1ш canis» — «собаки Бога», подразумевая гончих псов, преследующих ереси. Животные изобилуют в житиях святых, фигурируют в их скульптурном изображении, во фресках: покровитель Италии Франциск Ассизский разговаривал с птицами, усмирял свирепого волка из Губбио, Св. Антоний Падуанский увещевал рыб на морском побережье. Евангелистам соответствовали животные: Марк изображался со львом, Лука с тельцом, Иоанн с орлом. Многие животные до сих пор являются основной символики городов Италии: Венеция с крылатыми львами, контрады города Сиены носят названия единорога, улитки, пантеры, дракона, жирафа, гуся, орла. Не говоря уже о символе Рима — капитолийской волчице. Апокалипсис также изобиловал животной символикой, преимущественно образами чудовищ, главное из которых — апокалиптический зверь.
С течением времени за образами животных закреплялись постоянные символические значения. Например, птица феникс становится символом возрождения из небытия; единорог — символом чистоты и непорочности. В связи с этим еще раз вспомним о значимости символики для средневекового мировосприятия: «Мир не воображали символическим, его таким воспринимали. Символикой было пронизано всё: природа и искусство, особенно архитектура, церковные и мирские церемониалы, числа» [5, с. 20]. В поисках истины человек занимался повседневной расшифровкой символов и аллегорий, «облекая свою мысль в форму загадки и иносказания» [8, с. 353], что сказывалось на поэтической и творческой деятельности. По причине символической обусловленности средневекового менталитета бестиарий становится «кладезем многовековой символики» [4, с. 59] для поэтического искусства.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бицилли П. М. Элементы средневековой культуры. — СПб., 1995. — 244 с.
2. Гоголь Н. В. О средних веках // Гоголь Н. В. Собр. соч.: в 8 т. — М., 1984. — Т. 7. — С. 33-34.
3. Данте Алигьери. Божественная комедия. — М., 2008. — 797 с.
4. Задорожный В. «Сколько нравов у змеи?» // Наука и религия. — 1989. — № 1. — C. 57-59.
5. Карсавин Л. П. Символизм мышления и идеи миропорядка в средние века (XII-XIII вв.) // Научный исторический журнал. — СПб., 1913. — 2. — С. 16-22.
6. Костяев А. И. Ароматы и запахи в истории культуры: знаки и символы. — М., 2007. — 142 с.
7. Ле Герер А. Магия красоты. Благоухающая пантера // Ароматы и запахи в культуре/ Сост. О. Вайнштейн. М., 2003. — Кн. I. — С. 272-276.
8. Майоров Г. Г. Формирование средневековой философии. — М., 2009. — 296 с.
9. Муратова К. М. Средневековый бестиарий. — М., 1984.
10. Тигрица и грифон: сакральные символы животного мира. — СПб. 2002. — 400 с.
11. Шамфор С. Н. Максимы и мысли. — М.; Л., 1966. — 592 с.
12. Genon R. Sull'insegnamento tradizionale e sul senso di simboli // Arthos. — 1974. — N6. — P. 32-39.
13. Granger Guitard A. A proposito del «De vulgari eloquentia». — URL: http://www. transfinito.eu/spip.php?auteur71
14. Sebenico S. I mostri dell'Occidente medieval: Fonti e diffusione di razze umane mostruose, ibridi ed animali fantastici. — Universita degli studi di Trieste, 2005.
