CC BY
243
УДК 727.94:7.045.2
ОБРАЗ ЛЕСА В РУССКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ПОЭЗИИ
Р. М. Камалов
ФГБОУ ВПО «Воронежская государственная лесотехническая академия»
ката!оу1948@mail.ru
Возникновение философской поэзии относится к глубокой древности, и обусловливалось стремлением человеческого ума в образно-эмоциональной форме осветить сложнейшие вопросы бытия. Исследователи выделяют в ней такие разновидности как натурфилософскую, социальнофилософскую, нравственно-философскую и др. поэзию. Вместе с тем, термин «философская поэзия» неустойчив по своему значению и, взятый сам по себе, вне исторического контекста, в достаточной мере условен. Эта условность детерминирована закономерным изменением представлений о содержании предмета философии, о ее границах, а также степенью постижения и трактовки творчества тех или иных поэтов. Отсюда и трудности с определением границ анализа поэтического образа леса в натурфилософии. Здесь предмет исследования возникает не столько в контексте лесной тематики в творчестве того или иного поэта (одного тематического содержания недостаточно, чтобы вычленить объект исследования), сколько при определении того угла зрения, который делает поэтический взгляд на лес не только эстетически значимым, но и философским. Таким образом, лесную тему делает философской в том или ином произведении не только предмет изображения, но и целый ряд обстоятельств, на которых следует остановиться подробнее.
Первое. Категория философского связана с тем, что совершенно обыкновенные и привычные в человеческой жизни явления, зачастую глубоко личного характера, будучи выраженными философским образом, приобретают свойство общезначимости. Эта обобщенность поэтического суждения, в какой- то мере граничащая с философской оценкой действительности, выражается, однако, в специфической художественной форме. Второе - поэтические строки о природе, в частности о лесе, становятся моментом философского осмысления мира в том случае, если они отражают сущность природных явлений. В широком смысле любая подлинная поэзия как акт познания философична. Поэзия, постигшая сущность природных явлений, становится философской, а философия, постигая явленность природных сущностей, поэтической. Третье: подлинно поэтическое произведение философского склада, чтобы оставаться художественным произведением и не перейти в трактат, должно заключать и развивать в себе не просто мысль, но мысль-образ, мысль-чувство, мысль-картину, а значит порождать в душе читателя по возможности широкую цепь эмоционально-смысловых ассоциаций, не сводящихся к однозначному выводу. Таковы особенности философской поэзии.
Отечественная натурфилософская
поэзия органично включает в себя разнообразные мотивы, концепты, номинации, интертексты, связанные с лесом. «Поэтический комплекс» леса выделяется по тематическому признаку и по мотивам включения тех или иных «лесных реальностей» в поэтический текст. Следует различать поэтику «реального» леса и тексты, где описания леса не являются главной целью, но подчинено существенно иным, более важным задачам. Лес служит лишь своего рода глубинной метафорой, «лесным» кодом «нелесного» сообщения. Точнее было бы сказать, что описывается не сам лес, а нечто с лесом как зримым ядром связанное, но неизмеримо более широкое и глубокое, чем просто лес. Это «лесное» как некая стихия и даже точнее — принцип этой стихии, присутствующий и в лесу и вне его, прежде всего в человеческой жизни. С этой точки зрения интересны, прежде всего, те лесные сюжеты, которые отличаются всеобщностью, обращаются к вечным субстанциальным началам жизни.
Категория вечности вообще характерна для метафизической поэзии, в том числе для философской лирики XIX в. Поэты, глубоко всматриваясь в процессы рождения и гибели, возникновения и угасания многообразных форм жизни, созерцая вселенскую грандиозность, способны ощутить ту метафизическую глубину мироздания (или небытия), которая обладает несокрушимой творческой силой и с неизменным постоянством воспроизводит гармоническое сопряжение предметов и явлений. Индивид начинает переживать мир как вечность, которая проявляется в свечении сокровенной глубины мгновений. О
таких переживаниях поэт П.Вяземский писал: «Хотите ль вы в душе проведать думы, // Которым нет ни образов, ни слов,- // Там, где кругом густеет мрак угрюмый, // Прислушайтесь к молчанию лесов; // Там в тишине перебегают шумы, // Невнятный гул беззвучных голосов. // В сих голосах мелодии пустыни; // Я трепетал, как пред лицом святыни, // Я полон был созвучий, но немых». [4, С. 187].
Лес относится к числу таких явлений окружающем среды, в которой как нигде видна краткость индивидуального существования, вечность процесса смены поколений. Будь он смешанный или однопородный, горный или равнинный, дремучий или ухоженный, в нем растет неисчислимое множество деревьев, одни из которых великаны, а другие много моложе, вплоть до пробивающихся из земли побегов. И в таком своем составе лес величав и величествен. Величав он скоплением столетних деревьев седых патриархов, а величествен своим масштабом, той связью времен, которую он собой являет. В лесу как нигде ощущается могучая поступь жизни. Здесь в соседстве зрелый древесный возраст, замшелые пни, бурелом и «племя младое, незнакомое». Все это растительное царство тянется к небу, играет и колышется в лучах солнца, гулко шумит в непогоду. У леса есть нечто сходное с человеческим бытием: тот же размах, всеобщий ритм и сила развития.
Давно замечено, что лес порождает некие возвышенные чувства, которые носят философский характер. Например, у Баратынского лес выступает как символ преемственности поколений, зримого,
полного жизни посыла от настоящего к будущему. «А там, где ручеек по бархатному лугу // Катит задумчиво пустынные струи, // В весенний ясный день я сам, друзья мои, // У брега насажу лесок уединенный, // И липу свежую и тополь серебренный; // В тени их отдохнет мой правнук молодой» [2, С. 16]. В произведениях А.С. Пушкина также удивительным образом сочетаются предельная простота в описаниях лесного царства и высокие, сдержанно торжественные в звучании мысли о жизни, смерти и вечности. Лесные образы представлены одном из самых глубоких и философичных стихотворений 30-х годов «И вновь я посетил...» - «Где некогда всё было пусто, голо // Теперь младая роща разрослась...// Здравствуй, племя// Младое, незнакомое! не я // Увижу твой могучий поздний возраст, // Когда перерастешь моих знакомцев // И старую главу их заслонишь // От глаз прохожего.
Но пусть мой внук // Услышит ваш приветный шум, когда, // С приятельской беседы возвращаясь, // Веселых и приятных мыслей полон, // Пройдет он мимо вас во мраке ночи // И обо мне вспомянет». [7,
С. 345]. Спасение человека от погибели и забытья Пушкин видит в продолжении рода. Лесной пейзаж помогает поэту выразить эту мысль. Сопоставляя прошлое и настоящее, человеческую жизнь и природу, поэт создает образ общего закона жизни, суть которого он видит в постоянном изменении.
В другом стихотворении с лесной темой «Брожу ли я...» показан философский конфликт между вечной природой и смертным человеком. Лирический герой
размышляет о бренности земного существования человека, о быстротечности жизни, о погибели. Природа выступает здесь как знак красы, гармонии. Она вечна в собственной красе, потому что в ней все время происходит естественный круговорот. Поколения людей тоже сменяют друг друга, но человек не вечен, потому что отдельный человек и человечество не одно и то же. Природа равнодушна и безлика, а каждый человек - это неповторимая особенность. Лирическому герою стихотворения ничего не остается делать, как смириться с естественным ходом природы: «Гляжу ль на дуб уединенный, // Я мыслю: патриарх лесов // Переживет мой век заб-венный, // Как пережил он век отцов...// И пусть у гробового входа // Младая будет жизнь играть, // И равнодушная природа // Красою вечною сиять» [7, С. 270]. Вечная природа равнодушна к своему смертному дитяти и сияет холодною красотой над его могилой. И хотя в заключительных строках лирический герой благословляет природу, осуждающую его на смерть, эта благодарность нелегко дается ему - лишь за гранью отчаяния. Природа все более открывается перед лицом растущего самосознания личности как царство жестокой необходимости, конечности всего живого.
В редком произведении искусства не чувствуется глубоко прячущийся обычно в человеческой душе страх перед смертью. Как и любовь, смерть - одна из основных тем искусства. Сравнивая жизнь человека и лесных великанов, Ф.Тютчев обращается к индивидуальной жизни человека и к образам дубов долгожителей как примеру двух состояний мира - леса и человека - в
равной мере важных для мироздания и одновременно взаимоисключающих друг друга: «От жизни той, что бушевала здесь, // От крови той, что здесь рекой лилась, // Что уцелело, что дошло до нас? // Два-три кургана, видимых поднесь... // Да два-три дуба выросли на них, // Раскинувшись и широко и смело, // Красуются, шумят,- и нет им дела, // Чей прах, чью память роют корни их» [8, С. 232]. Лесной образ выступает здесь как «неявный», «скрытый» символ (его семантические смыслы никак не поясняются в тексте, но как бы «мерцают» сквозь ткань поэтического образа). Тютчев вводит в стихотворение экзистенциальную тему «смерти - бессмертия». Смерть отдельного человека перестает восприниматься как трагедия на фоне жизни природы. Она у Тютчева оказывается одним из «мировых спектаклей», свидетелем которого неожиданно стал поэт.
Для Тютчева не одно слияние человеческой души с природой, но и всякое их истинное общение есть «благодать» и успокоение. В природе для него заключен источник некоего «катарсиса», ибо в природе очень часто, как бы на высшем уровне, как космически-всеобщее, повторяется то, что в жизни человека кажется его исключительной, неповторимой трагедией. Сравним это стихотворение с пушкинским «Вновь я посетил.», они близки по теме, но пафос их разный. Для Тютчева на первый план выступает поглощение бездной, индивидуального общим. Пушкин же делает акцент на неразрывности общей жизни, на продолжении индивидуального в общем.
В сознании современного человека
лес как культурный и нравственный символ лишился своей «сакральной» сущности, в результате чего нарушилась гармония его рационального и внерационально-го, эмоционально-чувственного восприятия. Так было не всегда, когда-то мир воспринимался как единое целое, и в дальнейшем такое утверждение общности природы и человека - то, на чем основывается пантеистическая философия, - оказалось органически близким поэзии. Поэт видит мир живым. Языческая подоснова восприятия природы художником выступает в сказочной или романтической трактовке мира. На таком видении строится художественное освоение мира. Можно сказать, что пантеизм - естественная философия поэтов, их поэтическая вера.
Пантеистами по своему мироощущению были не только многие философы, но и поэты, например, великие немецкие поэты Гёте и Шиллер. Поиски идеала в природе - характерная черта романтического искусства, та традиция, которую продолжил и развил М.Ю. Лермонтов, воссоздавая мироощущение человека, через природу постигающего и себя, и земное, и небесное. Связанные с лесной темой пантеистические мотивы мы находим в одном из самых известных стихотворений поэта «Когда волнуется желтеющая нива.»: «Когда волнуется желтеющая нива, // И свежий лес шумит при звуке ветерка // И прячется в саду малиновая слива // Под тенью сладостной зеленого листка. // Тогда смиряется души моей тревога, // Тогда расходятся морщины на челе,- // И счастье я могу постигнуть на земле, //И в небесах я вижу бога». [6, С. 17] Природа - преддве-
рие идеала, путь к Богу. Лес выступает одним из посредников между лирическим героем и вечностью, символизирует редкие мгновения гармонического слияния поэта с природой, с миром и связанное с этим состояние внутренней просветленности.
Сущность искусства - в культе устойчивой гармонии, в глубочайшей жажде сопряжения микрокосма с макрокосмом. И в этом плане художественные ценности можно рассматривать как универсальное средство гармонизации бессознательного и сознательного, инстинктивного и разумного. Многие исследователи подмечают сходство поэтов в пейзажной и медитативной лирике. Если в медитативной лирике их роднит обращение к возвышенным движениям человеческой души, молитвенные настроения и идея переживания «невыразимого», то в пейзажах их объединяют эстетические созерцания и чувство природы, поэтическое видение самобытности природы, понимание благодати подчинения ее великой красоте. То, что называют медитацией и концентрацией зачастую связано с лесной стихией.
В стихотворении А. Фета «Солнце нижет лучами в отвес.» желание медитировать в лесу, «слиться с беспредельным», выражено в мечте поэта о том, «.чтоб и я в этом мире исчез, // Потонул в той душистой тени». Романтической эстетике Фета близки те душевные состояния, которые не совпадают с рассудочной стороной человеческой души: «грезы», «сны», «бред», «мечты» постоянные, любимые темы Фета. Мысли свободно, не задерживаясь, протекают сквозь того, кто наслаждается покоем
на лоне природы. Фет подчеркивает слитность с природой, «волшебную безбрежность» при созерцании темного дуба и изумрудного ясеня: «Здесь темный дуб и ясень изумрудный, // А там лазури тающая нежность.. // Как будто из действительности чудной // Уносишься в волшебную безбрежность.» [9, С. 67]. В стихотворении Е. Городецкого «Лес» подобное чувство выражено еще более эмоционально: «Куда? Не знаю - на приволье. // В лесные чащи и поля пустые // Под синим небом жизни, // В море, гулкое, цветное море - // Туда так весело и просто // Бросаюсь я и отдаю всего себя, // Как этому лесному сновиденью».
Чувство природы часто называют шестым чувством, оно представляет собой глубинное и творческое ощущение причастности человека к окружающему миру. Это чувство обнимает собой и травинку под его ногами, и необозримое небо над его головой. Уходя своими корнями в таинственную глубь бессознательного, сближая человека со стихийной мировой жизнью, разлитой вокруг него, оно вместе с тем, в своих высших проявлениях граничит со стремлениями и эмоциями эстетическими, моральными, религиозными. Так, забвение человеком собственного «я», растворение личности во всемирном - это одна из излюбленных тем поэзии Ф.Тютчева. Нега, покой, которую навевает лес, дремотное блаженство природы и сливающейся с ней души поэта - один из лейтмотивов его поэзии. К этим мотивам Тютчев постоянно возвращается в своем творчестве. В позднем стихотворении «Так, в жизни есть мгновения.» он снова напоминает
о возможности слияния человеческого «Я» с природой, воспевает своеобразную «нирвану» души - это высшее мгновение для поэтического чувства: «Так, в жизни есть мгновения - // Их трудно передать, // Они самозабвения // Земного благодать. // Шумят верхи древесные // Высоко надо мной. // И любо мне, и сладко мне, // И мир в моей груди, // Дремотою обвеян я -// О время, погоди!» [8, С. 174].
Существует особая разновидность романтической поэзии самопознания, которую можно назвать «молитвой». Моления поэта это его заветное стремление к душевному просветлению. В. Бенедиктов в стихотворении «В лесу» описывает свое молитвенное настроение, чувства уважения, страха и ощущения вечности, слитности с прошлым, которые охватывают его в лесу: «Тебя приветствую я снова, // Маститый старец - темный лес, //Стоящий мрачно и сурово // Под синим куполом небес. // И меркнет день, душа моя // Здесь дивным таинством объята. // В союзе с миром замогильным // Здесь богу молится она,- // И лес является мне храмом, // Шум листьев - гимном торжества, // Смолистый запах - фимиамом, // А сумрак - тайной божества.» [3, С. 214]. Пантеистическое понимание Бога заставляло поэтов-символистов и представителей своеобразного русского неоязычества понимать лес как реальную церковь, место молитв и обретения душевного спокойствия: «Это не дерево, нет, это храм, // Это молельня лесная, // Струйно смолистый дрожит фимиам.», - восклицал К. Бальмонт [1, С. 185]. «Крестьянские поэты» С. Есенин и
Н. Клюев в своем восприятии леса пита-
лась не идеями целостных философских школ типа учений Шеллинга или Соловьева, а духовными традициями, выступавшими не в академических формах. Здесь и народная философия, и мифология, запечатленная в фольклоре, и отмеченное исследователями творчества поэта сплетение языческих и христианских верований. Человек у них связан с лесом не внешне, не благодаря предварительной, так сказать, рационалистической установке. Он - неотъемлемая часть духовного мира человека, и поэтому зачастую воспринимается как церковь, как место покаяния и молитв: «.За прощальной стою обедней // Кадящих листвою берез»; «.Синь то дремлет, то вздыхает. // У лесного аналоя // Воробей псалтирь читает»; «.Осыпается рощ позолота, // В бледном воздухе ладана гарь»; «.Между сосен, между елок // Меж берез кудрявых бус // Под венком, в кольце иголок //Мне мерещится Иисус» [5, С. 85]. Лес в этих строчках - духовный абсолют, заостряющий и, вместе с тем, снимающий трагедию несовершенства человека: в молитве, в любви к природе человек находит утешение. Для одухотворенных людей лес может стать возвышающим местом уединенности от житейской суеты.
Библиографический список
1. Бальмонт К. К. Собрание сочинений в 2-х т. Т.2. - М.: Можайск-Терра, 1994. 704 с.
2. Баратынский Е.А. Лирика. - Мн.: Высшая школа, 1979. 224 с.
3. Бенедиктов В.Г. Стихотворения / Сост., вступ. ст., примеч. В.И. Сахарова. -
М.: Сов. Россия, 1991. 272 с.
4. Вяземский П.А. Сочинения: В 2-х т. - М.: Худож. лит., 1982. Т. 1 Стихотворения / Сост., подг., вступ. статья и ком-мент. М.И. Гилельсона, 1982. 462 с.
5. Есенин С. А. Поли. собр. соч. - М.: Олма-Пресс, 2002. 790 с.
6. Лермонтов М.Ю. Собрание сочинений в 4-х т. Т. 1 Стихотворения /Под общей редакцией И.Л. Андроникова, Д. Д.Благого, Ю.Г.Оксмана. - М.: Гос. изд. худож. лит., 1957. 423 с.
7. Пушкин А.С. Поли. собр. соч. в 10-ти т. Т. 3. Стихотворения 1827-1836 гг. Изд-во АН СССР: М., 1957. 557 с.
8. Тютчев Ф.И. Полн. собр. соч. в стихах и прозе / Сост., пред., статьи, примеч. В. Кожинова. - М.: Вече. 2000. 496 с.
9. Фет А.А. Стихотворения / Сост., вступ. ст., прим. А. Тархова. - М.: Правда, 1983. 304 с.
