CC BY
70
УДК 821-31:821.161.1-31
Матвеенко Ирина Алексеевна
Irina Matveenko
ОБРАЗ ГЛАВНОГО ГЕРОЯ НЬЮГЕЙТСКОГО РОМАНА Э. БУЛЬВЕРА-ЛИТТОНА «ЮДЖИН ЭРАМ» И ЕГО ПЕРЕДАЧА В РУССКИХ ПЕРЕВОДАХ XIX ВЕКА
THE IMAGE OF THE MAIN CHARACTER IN E. BULWER-LYTTON'S NEWGATE NOVEL "EUGENE ARAM" AND ITS RENDERING IN THE RUSSIAN TRANSLATIONS OF THE XIX CENTURY
Статья посвящена рассмотрению проблемы передачи образа главного героя ньюгейтского романа Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» при переводе на русский язык во второй половине Х1Х века. Представленный анализ выявил различные подходы к передаче этого образа, обусловленные противоположными переводческими установками. С одной стороныы, наблюдается упрощение текста и адаптация его к восприятию массового читателя, с другой стороны (в переводе Д.В. Аверкиева), очевидно стремление сохранить художественные особенности иноязычного произведения, своеобразие его проблематики и поэтики, созвучное русскому литературному процессу
The article deals with the problem of the Russian translations of E. Bulwer-Lytton's Newgate novel "Eugene Aram” made in the second half of the XIX century. The analysis reveals different approaches in rendering Newgate novel poetics explained by the opposite intentions of translators. On the one hand, one can observe the text simplification and its adaptation for the mass readers. On the other hand, (in D.V. Averkiev's translation) there is an attempt to convey the literary peculiarities of the foreign novel, its subject matter and poetics corresponding to the Russian literary process
Ключевые слова: ньюгейтский роман, поэтика, пере- Key words: Newgate novel, poetics, translator’s approach,
водческий подход, адаптация, массовый перевод, мас- adaptation, popular translation, popular translation, the con-
совый читатель, концепция главного героя, адекват- cept of the main hero, adequate translation
ная передача
Осмысление интересующей нас рецепции жанра ньюгейтского романа в русской литературе XIX в. до сих пор не привлекало большого внимания ни российских, ни зарубежных литературоведов. Тем не менее, эта проблема представляется для нас значимой с точки зрения реконструкции жанровых систем английской литературы 1830-1840-х гг. и русской литературы 1860-1880-х гг., их типо-
логии, а также выявления их общих черт и различий. Кроме того, рассмотрение данного вопроса позволяет установить определенную преемственность жанрового развития в двух национальных литературах.
Роман Э. Бульвера-Литтона «Юджин Эрам» (1832), герой которого стал предметом нашего внимания в данной статье, является одним из наиболее репрезентативных произ-
ведений с точки зрения реализации в нем нью-гейтской поэтики. Здесь, с одной стороны, обнажаются социальные тупики, в которые попадает современный автору человек, общество в целом. Бульвер-Литтон пытается выявить корни преступности в социально-историческом, бытовом, реальном течении жизни. С другой стороны, достаточно четко выражены романтические акценты в изображении главного героя, его отношений с миром. Автор обрисовывает характер совершившего преступление Юджина Эрама как сильной незаурядной личности, отличающейся сложнейшей внутренней жизнью, напрямую не зависимой от среды. Кроме того, образ Юджина Эрама имеет и свою философскую основу.
В основе «Юджина Эрама» лежит реальная история, главным героем которой является учитель, работавший в семье Бульве-ров - Юджин Эрам. В действительности этот выдающийся ученый знал множество языков, в том числе латинский и древнегреческий, проводил исследование по компаративистике, результатом которого стало выявление связи между кельтским и европейскими языками. Из реальной истории Бульвер убрал целый ряд фактов, таких, как существование жены и детей Эрама, подозрения на Эрама во время следствия; был нивелирован и образ жертвы преступления. Герой романа предстал холодным и отчужденным от мира, все было направлено на его романтическую презентацию, что и должно было, по расчетам автора, сделать его интересным для читателя, несмотря на тот факт, что Эрам, несомненно, являлся убийцей. При этом Бульвер-Литтон прилагает все усилия, чтобы проникнуть в психологию этого необычного человека, выявить внешние и внутренние мотивы его преступления.
Изображая героя-преступника, писатель стремился продемонстрировать пагубность утилитарной философии, распространенной в английском обществе в то время и проповедуемой его главным героем. Отрицая нравственный императив, Юджин Эрам принимает идею «большего блага для большего числа
людей», что и приводит его к моральному краху. Кроме того, эта история содержала еще один притягательный для Бульвера элемент: Юджин - преступник-интеллектуал. Это противоречие было интересно и с нравственнопсихологической точки зрения, и в плане жанрово-стилевого синтеза. Автор имел возможность изобразить байронического героя, применяя элементы готического романа, популярного в то время. К. Холлингсворт констатирует, что «разрабатывая историю Эрама, Бульвер, таким образом, объединил готический роман с реалистической фактической традицией Нью-гейтского календаря»[5; С. 89], имея в виду многочисленные мрачные пейзажи, загадочных персонажей, темные пещеры, переполнявшие романы английского писателя вообще и «Юджина Эрама», в частности.
Наряду с этим важно отметить, что, несмотря на сложность поднятых в романе проблем, сам автор романа в своем предисловии к его первой редакции так трактует цель написания «Юджина Эрама»: «Может быть, <...> длинными зимними вечерами, когда мы собираемся у камина, готовые слушать любую небылицу, и охотно приветствуем рассказ о чем-то страшном и даже готовы верить ему, может быть, дорогой читатель, ты не так уж неохотно обратишься к этим страницам за, по крайней мере, более новым развлечением, чем известия об эпидемии холеры, и для того, чтобы хоть на время отдохнуть от бесконечных споров об избирательной реформе» [4; С. VIII], ориентируя, таким образом, свое сочинение на массового читателя.
История адаптации характерологии английского романиста русской словесностью XIX в. богата и чрезвычайно показательна для осмысления отечественной классики, особенно русского классического романа.
Вышедший в Англии в 1832 г. роман «Юджин Эрам» был переведен на русский язык почти три десятилетия спустя, хотя он довольно активно обсуждался в русской периодической печати сразу после публикации. Возможно, потребность в его переводе на рус-
ский язык сразу после публикации на родине не возникала, т.к. сама тема сочинения и выведенный в нем тип героя не были востребованы в русской литературе первой трети XIX в. Такая потребность появилась только в 1860-е гг., когда стали переводиться произведения Диккенса и Теккерея, по-своему трактовавшие тему преступности и образ преступника, когда в России «накануне крестьянской реформы, в бурную пору созревания революционной ситуации, в литературе на первый план выходят два главных вопроса: исследование сегодняшнего состояния народной жизни <...>; проблема главного героя, ищущего путей обновления современной жизни» [1; С. 105].
Русские переводчики обращаются к роману «Юджин Эрам» в его первой редакции, причем сначала перевод (анонимный) появился в журнале «Библиотека для чтения» (№ 1, 1860), затем в 1892 г. в «Вестнике иностранной литературы» (переводчик Д.В. Аверкиев), что говорит о не спадающем интересе к произведению на протяжении второй половины XIX в. Сравнение этих переводов, сделанных с почти тридцатилетним интервалом, позволяет выявить различные тенденции в передаче образа главного героя этого романа, отражающие процессы, происходившие как в формировании поэтики русского романа, так и в эволюции переводческих принципов на протяжении 18601890-х гг.
Прежде всего, это касается психологиз-
ма в изображении главного героя, данного Бульвером во всей его сложности и противоречивости. Перевод «Библиотеки для чтения», демонстрирующий как основную тенденцию в передаче произведения «адаптацию» текста для массового читателя, чаще всего упрощает содержание подлинника именно в названном плане. В переводе же «Вестника иностранной литературы» достаточно точно передана авторская мысль об идейной и моральнопсихологической подоплеке совершенного героем преступления, о чем очень точно высказалась современная исследовательница М.Л. Купченко: «Это был философский роман о неминуемом моральном крахе сильной личности, имевший большой общественный смысл. В центре романа стоит проблема преступления, рассмотренная на этот раз в нравственном плане и превращающая "Юджина Эрама" в роман о гибели личности»[2; С. 12].
В связи с этим очень важными оказываются представления героя о природе человека и его отношений с миром и о себе как о личности. Не раз подчеркивая необыкновенную уверенность героя в своей незаурядности, в неограниченности своих возможностей, Бульвер-Литтон сравнивает его с Фаустом. Параллели с Фаустом прослеживаются уже с первого описания жилища Эрама. Интересно рассмотреть разные подходы русских переводчиков к передаче данной характеристики главного героя романа Бульвера:
Eugene Aram Библиотека для чтения Перевод Д.В. Аверкиева
The room in which the sisters now found themselves was the most spacious in the house, and was indeed of considerable dimensions. It contained in front one large window, jutting from the wall. Opposite was an antique and high mantelpiece of black oak. The rest of the room was walled from the floor to the roof with books; volumes of all languages, and it might even Комната, где сидели сестры, была самая большая в доме. В ней было только одно широкое окно, а напротив его огромный, старинный камин черного дерева. Вся комната была завалена книгами. У окна стояло бюро, и перед ним стоял старинный дубовый стул. На столе лежало несколько бумаг, -единственных свидетелей Комната, в которой находились сестры, была самой большой в доме и в самом деле значительных размеров. В ней было одно широкое окно, выступавшее из стены. Напротив него над камином висел старинный и высокий колпак из черного дерева. Остальные стены были с полу до потолка заставлены книгами; Томы на
be said, without much exaggeration, upon all sciences, were strewed around, on chairs, the tables, or the floor. By the window stood the Student's desk, and a large old-fashioned chair of oak. A few papers, filled with astronomical calculations, lay on the desk, and these were all the witnesses of the result of study (P. 33)._________________________________
всех языках и без преувеличения почти можно сказать, по всем наукам, валялись на креслах, столах и на полу. У окна стоял письменный стол и широкое старомодное дубовое кресло. На столе лежали бумаги с астрономическими вычислениями, и то были единственные свидетели результатов его занятий (С. 185).___________
результата занятий. Замечательно, что Арам писал поразительно мало в сравнении с тем, сколько он читал (С. 17).
В описании комнаты Эрама у Бульвера делается акцент на множество книг «на всех языках» и «по всем наукам». На фоне античной мебели они создают явную аллюзию интерьера фаустовской рабочей комнаты. Очевидно, что переводчик «Библиотеки для чтения» отнесся к данной авторской интенции без должного внимания, в тексте перевода осталась лишь фраза: «Вся комната была завалена книгами», зато далее детально перечисляются предметы мебели, что делает из помещения, где жил герой, совершенно ординарный интерьер, лишенный индивидуальных черт. Более серьезное отношение к данным элементам повествования демонстрирует перевод Д.В. Аверкиева. Детальная передача описания жилища главного героя с акцентом на его духовную деятельность как смысл жиз-
ни в целом соответствуют оригинальному образу романа. Переводчика подводит, пожалуй, лишь излишняя иногда встречающаяся приверженность к дословной передаче, к стремлению перевести все фразы аутентичного текста без исключения, как например, «без преувеличения почти можно сказать».
Осмысливая образ Эрама, исследователи проводят параллели и с другим знаковым персонажем романтической литературы - с Манфредом Байрона. Так, К. Холлингсворт пишет: «Что касается байронизма, монологи Эрама, его презрение к общественному интересу, его почти мистический поиск всеобщих знаний, его одиночество и таинственная вина характеризуют его как потомка Манфреда» [5; С. 87]. Сравним один из важнейших монологов героя в подлиннике и в переводах:
Eugene Aram Библиотека для чтения Перевод Д.В. Аверкиева
But, indeed, this perpetual talk of 'mankind' signifies nothing: each of us consults his proper happiness, and we consider him a madman who ruins his own peace of mind by an everlasting fretfulness of philanthropy (P. 150). Я же далеко не этого мнения; я уверен, что один человек ничего не в силах сделать для целого света. Не лучше ли думать о своем счастье? Я считаю сумасшедшим человеком того, кто нарушает свое внутреннее спокойствие из любви к человечеству (С. 64). Но, в сущности, эти беспрерывные толки о «человечестве» ничего не значат: каждый из нас заботится о своем счастье, и мы считаем сумасшедшим того, кто разрушает свое душевное спокойствие вечной заботой о филантропии (С. 269).
При почти буквальной передаче данного монолога характерны синтаксические и стилистические изменения, внесенные в текст переводчиком «Библиотеки для чтения». Первая же фраза «Я далеко не этого мнения», с одной стороны, подчеркивает противопоставление главного героя своему собеседнику, с другой (будучи не совсем верно построенной), отяжеляет фрагмент, нарушая стройность и лаконичность речи Эрама. Этот же переводчик заменяет местоимения «иэ» (нас) и «ше» (мы) на «я», введя его три раза, еще раз делая акцент на оппозиции героя не только собеседнику, но и обществу. Д.В. Аверкиев передал данные моменты вполне адекватно, в его тексте Юджин Эрам представлен как разочарованный, одинокий персонаж, презирающий человеческое общество и проповедующий крайний индивидуализм, эгоцентризм, следствием которого вполне допускается насилие, пренебре-
Рассуждения Юджина Эрама представлены в оригинале весьма подробно и занимают около страницы. Очевидно, что писатель придавал процессу становления идеологии
жение общечеловеческими законами морали. Такой образ всецело соответствует замыслу создателя произведения и постепенно подводит читателя к кульминации повествования, а именно - к его исповеди в конце романа.
Именно в главе, посвященной исповеди героя, Бульвер-Литтон демонстрирует всю несостоятельность его мировоззрения. Юджин Эрам «изнутри», в мельчайших подробностях описывает весь процесс осознания им неотвратимости преступления, что, по мнению К. Холлингсворта, «удивительно напоминает в общих чертах позднего Раскольникова» [5; С. 89]. Существование в нищете и желание сделать научное открытие, которое осчастливит все человечество, близость этого открытия и отсутствие средств на его достижение ставят перед главным героем вопросы, на которые он ищет ответы, и решение этих задач приводит его к преступлению.
своего героя большое значение, собственно, это была кульминация повествования, к которой автор подводил в течение всей истории. Показательно, что оба переводчика проигно-
Eugene Aram Библиотека для чтения Перевод Д.В. Аверкиева
What was this wretch? Aged with vice - forestalling time -tottering on to a dishonoured grave - soiling all that he touched on his way - with grey hairs and filthy lewdness, the rottenness of the heart, not its passion, a nuisance and a curse to the world. What was the deed - that I should rid the earth of a thing at once base and venomous? Was it crime? Was it justice? Within myself I felt the will - the spirit that might bless mankind. I lacked the means to accomplish the will and wing the spirit (P. 459). Это так возмутило меня против Клерка, что я с на -слаждением ухватился за мысль сделать ему зло (С. 189). И на такие-то дела этот человек расточает золото (С. 226).
рировали фрагменты исповеди Эрама и перешли непосредственно к событиям, изображающим само преступление.
Итак, образ главного героя ньюгейтского романа Бульвера-Литтона, его внутренние поиски, преступление и раскаяние, что было особенно интересно для русского читателя 18601880-х гг., все это оказалось значительно обедненным в обоих переводах. Такой вывод справедлив в первую очередь в отношении перевода «Библиотеки для чтения», в котором вся идея подлинника сводится, по сути, к описанию совершения преступления и его раскрытия. Такие тенденции можно объяснить ориентацией переводчиков на массового читателя, для поддержания интереса которого, как известно, необходимы, прежде всего, интрига и
1. Жук А.А. Русская проза второй половины XIXвека / А.А. Жук. - М.: Просвещение, 1981 - 254 с.
2. Купченко МЛ. // Проблема личности и общества в творчестве Э. Бульвера-Литтона 1828-1831 гг.: автореф. дисс. ... канд. филол. наук /М.Л. Купченко.-Л.: ЛГУ, 1976 - 16 с.
3. Перминова Г.М. Психологические тенденции «ньюгейтских» романов Э. Бульвера-Литтона начала 1830-х годов /Г.М. Перминова //
Коротко об авторе________________________________
Матвеенко И.А., канд. филол. наук, доцент кафедры иностранных языков в области геологии и нефтегазового дела института геологии и нефтегазового дела, Томский политехнический университет mia2046@yandex.ru
Научные интересы: сравнительное изучение русской и английской литератур 19 века, массовая литература, художественный перевод
детективное начало повествования. Очевидно, что при передаче образа главного героя ньюгейтского романа переводчик «Библиотеки для чтения» намеренно оставлял без внимания те его особенности, которые были заведомо неинтересны для массового читателя (фаустовский образ главного героя, его философские рассуждения и т. д.) и перспективность которых для русского романа не были им (переводчиком) угаданы. Что касается перевода Д.В. Аверкиева, очевидно, что в нем преследовались иные цели. В переводе, сделанном уже в конце XIX столетия, максимально сохранены художественные особенности образа Юджина Эрама, носителя своеобразной проблематики и поэтики, созвучной русскому литературному процессу.
_____________________________________Литература
Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе ХХ-ХХ веков. - Пермь: Перм. гос. ун-тет, 1993. - С. 77-85.
4. Bulwer-Lytton, E. Eugene Aram. Paris, 1832. - 487р.
5. Hollingsworth, K. Newgate novel, 1830-1847. Bulwer, Ainsworth, Dickens and Thackeray. Detroit: Wayne State Un-ty press, 1963. - 280 p.
__________________________Briefly about the author
I. Matveenko, Candidate of Philological Science, Associate Professor of Foreign Language Department in the Field of Geology and Petroleum Engineering, Institute of Geology and Petroleum Engineering, Tomsk Polytechnic University
Areas of expertise: comparative study of Russian and English literatures of the XIX century, mass literature, literary translation
