Научная статья на тему 'Образ фронтовой молодости в поэзии Юлии Друниной'

Образ фронтовой молодости в поэзии Юлии Друниной Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

CC BY
4360
189
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ФРОНТОВОЕ ПОКОЛЕНИЕ ПОЭТОВ / ЛИРИЧЕСКИЙ ГЕРОЙ / ЛИРИЧЕСКИЙ СЮЖЕТ / ПЕРСОНИФИЦИРОВАННЫЙ ОБРАЗ МОЛОДОСТИ / РОМАНТИЧЕСКИЙ МАКСИМАЛИЗМ / FRONT GENERATION OF POETS / THE LYRICAL HERO / THE LYRICAL PLOT / THE PERSONIFIED IMAGE OF YOUTH / ROMANTIC MAXIMALISM

Аннотация научной статьи по языкознанию и литературоведению, автор научной работы — Скрипова Ольга Александровна

Статья посвящена анализу образа фронтовой молодости в поэзии Юлии Друниной, прослеживается мотив окопной ностальгии, даётся характеристика друнинской лирической героини. Особое внимание уделяется сюжету встречи или невстречи с юностью, подробно анализируется стихотворение «Не знаю, где я нежности училась». Также проводится параллель между стихотворениями Цветаевой и Друниной, в которых возникает персонифицированный образ молодости, делается вывод о гражданственности романтических стихотворений поэта-фронтовика.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

An image of front youth in Julia Drunina's poetry

Article is devoted the analysis of an image of front youth in Julia Drunina's poetry, the motive of nostalgia of entrenchments is traced, the characteristic of her lyrical heroine is given. The special attention is given to a plot of a meeting or not-meeting with a youth, the poem «I do not know where I studied in tenderness» is analyzed in detail. Also the parallel between Tsvetaeva's poems and Drunina in which there is a personified image of youth is drawn, the conclusion about civilization of romantic poems of the poet-front-line soldier becomes.

Текст научной работы на тему «Образ фронтовой молодости в поэзии Юлии Друниной»

ПЕРЕЧИТЫВАЯ КЛАССИКУ

О.А. Скрипова

ОБРАЗ ФРОНТОВОЙ МОЛОДОСТИ В ПОЭЗИИ ЮЛИИ ДРУНИНОЙ

Юлия Друнина (1924-1991) - представитель фронтового поколения поэтов. Выросшая в Москве, в учительской семье, она вопреки воле родителей семнадцатилетней девчонкой ушла на фронт в 1942 году. Ушла в самое трудное время и в самыш неблагоустроенный род войск - в пехоту. После тяжелого ранения - осколок едва не перерезал сонную артерию, снова пробилась на фронт добровольцем. До конца 1944 года была батальонным санинструктором. Награждена орденом Красной Звезды и медалью «За отвагу». Демобилизовалась лишь после контузии 21 ноября 1944 года. Опыт войны лег в основу ее творчества, суровая реальность вытеснила юношескую романтику: «Мы пришли на фронт прямо из детства. Из стихов моих сразу как ветром выдуло и цыганок, и ковбоев, и пампасы с лампасами, и прекрасных дам»1. По признанию поэта, обращение к поэтическому творчеству произошло после ранения: «В госпитале впервые за всю войну потянуло к стихам. Впрочем «потянуло» - не то слово. Просто кто-то невидимый диктовал мне строки, я их только записытала. Этот невидимый назытался войной»2. В начале 1945 года в журнале «Знамя» была напечатана подборка стихов Юлии Друниной, а первая книга стихов «В солдатской шинели» вышла в 1948 году.

На протяжении всего творческого пути Юлия Друнина возвращается к своей фронтовой юности. Из войны ведет свою родословную лирическая героиня Друниной: «Я родом не из детства - из войны». Психологически она осталась в том времени:

Все грущу о шинели,

Вижу дымные сны -Нет, меня не сумели Возвратить из Войны.

(«Все грущу о шинели...», 1969)

Ю. Друнина говорит о «странной, непонятной для других болезни - «фронтовой ностальгии», которая «всю жизнь будет преследовать ветерана, особенно если он из поколения, для которого слово “война” - равнозначно слову “юность”...»3 А вот строки из ее стихотворения: «Я окопною ностальгией / Безнадежно с тех пор больна». Поэтому лириче-

1 Друнина Ю. «Чувства добрые я лирой пробуждал» // Друнина Ю. Избранное: В 2 т. Т. 2. М.: «Худож. лит.», 1989. С. 400. Далее цитаты приводятся по этому изданию.

2 Друнина Ю. «С тех вершин». Т. 2. С. 316.

3 Друнина Ю. «Только раз присягают солдаты». Т. 2. С. 499.

Ольга Александровна Скрипова - кандидат филологических наук, доцент кафедры современной русской литературы Уральского государственного педагогического университета (г. Екатеринбург).

ская героиня может бросить вызов времени и понестись за юностью в погоню (« - Рысью марш! - Рванулись с места кони»). Эти страшные годы оказываются высшей мерой всего и вся и, как это ни парадоксально, самым ярким, эмоционально насыщенным временем, высшим взлетом духа. Не случайно Друнина использует в военных стихах традиционный образ горения как символ интенсивной жизни: «Могла ли я, простая санитарка, / Я, для которой бытом стала смерть, / Понять в бою, что никогда так ярко / Уже не будет жизнь моя гореть», «Ах, обугленные нервы, / Обожженные сердца!..» В субъективном измерении этот отрезок времени оказывается значительнее всей дальнейшей жизни: «Четыре страшнык и прекрасный года / В душе перетянули сорок лет». Поэтому образ фронтовой молодости занимает важное место в творчестве поэта. Прохождение военного ада оказывается «не заслу-

_ 4

гой, а удачей», везением .

Нет, не заслугой в тот зловещий год,

А высшей честью школьницы считали Возможность умереть за свой народ.

(«Нет, это не заслуга, а удача», 1970)

Тем большей удачей оказышается фронтовой опыт, что война - это не женское дело, а в стихах постоянно возникает образ девочки, девушки. В военных стихах возникает конфликт между мужским, солдатским и женским нежным началами. С одной стороны, звучит признание «Я грущу сегодня очень женской / Очень несолдатскою тоской». С другой стороны, лирическая героиня гордо заявляет: «Мне близки армейские законы. Я была по-фронтовому резкой, / Как солдат шагала напролом». Лирический сюжет стихотворений Друниной нередко строится как неожиданное проявление женственности там, где, казалось бы, ему совсем не место, где она невозможна. Так, в стихотворении «А я сорок третий встречала» (1974) возникает образ «теплушки, несущейся в ад», подчеркивается общность добро-вольцев-солдат и лирической героини, она даже внешне на них похожа:

Подстриженная под мальчишку,

Была я похожа на всех.

Похожа на школьников тощих,

Что стали бойцами в тот час.

Но когда взрывы смеха сменяет грусть, ощущение близкой смерти, из глубины души вырывается сокровенное, именно женское чувство:

4 Известно, с каким трудом и упорством Юлия Друнина пробивалась на фронт.

Я мальчиков этих жалела,

Как могут лишь сестры жалеть.

«Во время поездки по ФРГ ее спросили: «Как Вы сумели сохранить нежность и женственность после участия в такой жестокой войне?» Она ответила: «Для нас смысл войны с фашизмом именно в защите этой женственности, спокойного материнства, благополучия детей, мира для нового человека»5. А поэтическим ответом на этот вопрос становится стихотворение «Не знаю, где я нежности училась» (1946). Лейтмотив стихотворения - образ огня: «В моих глазах - обугленные трубы. Пожары полыхают не Руси», «Опять в огонь рванулись самоходки». Лирическая героиня проходит через этот огневой апокалипсис, через «большого отступления страду», она ведет себя именно как боец: «Я на броню вскочила на ходу». Однако, наряду с образом огня, повторяется образ солдатских могил, этот образ окольцовывает стихотворение. В первой строфе нет прямой лирической оценки: «Растут в степи солдатские могилы, Идет в шинели молодость моя». Однако в соположении двух действий (растут - идет) скрыт глубокий трагизм: молодость героини на фоне растущих могил. В последней строфе чувство тоже прямо не названо, но отношение проявлено: «А вечером над братскою могилой / С опущенной стояла головой». Опущенная голова - психологический жест, за которым скрытая женская боль, жалость и нежность. Само слово «братскою» в данном контексте имеет, помимо переносного, буквальный смысл - «могила братьев». А лирическая героиня -со-страдающая сестра. Отсюда - парадоксальный ответ:

Не знаю, где я нежности училась, -Быть может, на дороге фронтовой...

Другой пружиной лирического сюжета нередко является противоречие между внешней хрупкостью, слабостью и невероятной внутренней силой. Лирическая героиня названа «худенькой нескладной недотрогой», «девочкой, худющей и неловкой», однако эта девочка возвращается «раненой, но сильной и прямой». С наибольшей силой этот парадоксальный контраст разрешается в стихотворении «Запас прочности» (1980):

До сих пор не совсем понимаю,

Как же я, и худа, и мала,

Сквозь пожары к победному маю В кирзачах стопудовых дошла.

И откуда взялось столько силы Даже в самых слабейших из нас?..

Что гадать! Был и есть у России Вечной прочности вечный запас.

Здесь уже личный опыт возводится в степень глобального обобщения, открывается тайна России.

Обратим внимание на то, что нередко в стихотворениях повествуется о себе во 2-м «Ты должна!» и в 3-м лице: «девочка», «школьница»: «Встала де-

вочка с парты этой / И шагнула в сырой блиндаж», «Всю жизнь от зависти томиться мне / К той девочке, / Худющей и неловкой - / К той юной санитарке», «И смешливо и нежно “Друня” / Звали парни сестру полка». Так лирический образ объективируется, лирическая героиня смотрит на себя, юную, словно бы со стороны, как будто не может до конца отождествить себя с той девчонкой, что прошла через нечеловеческие испытания: «Неужто вправду ею я была?..»

Объективируется, олицетворяется и образ собственной молодости: «Убивали молодость мою / Из винтовки снайперской в бою, / При бомбежке И при артобстреле» (1982). Лирическая героиня обращается к молодости как к живому существу:

Неужели снова Я с тобой,суровой,

Повстречаюсь, молодость моя?

(«Ржавые болота», 1959)

Вообще сюжет встречи или невстречи с юностью проходит через все творчество Друниной: «В сорок первом на полустанках / Я встречала юность мою» (1947); «Ах, юность, юность! - Только позови: / Я сразу бросилась бы к ней на шею» (1987). Даже любимому лирическая героиня признается: «Мне б хотелось встретиться с тобою / В ранней юности -на поле боя» («Любимому», 1952). А в обращении к дочери звучит мотив возможного повторения собственной юности: «А придется - / Сама на нее надену / Г имнастерку, / И в правом святом бою / Повторит медсестра - / Комсомолка Лена - / Фронтовую юность мою».

«Полковая», «фронтовая», «армейская» - постоянные определения юности в стихах поэта. А порой Юность прямо отождествляется с армией: «Я люблю тебя, Армия, - Юность моя!» (1958)

Стихотворение Друниной «Худенькой нескладной недотрогой» (1947) отсылает нас к цветаевскому микроциклу «Молодость» («Молодость

моя! Моя чужая...», «Скоро уж из ласточек - в колдуньи!», 1921). Юлия Друнина могла сознательно или невольно вступить в диалог с цветаевским творчеством, она знала и ценила цветаевские стихи, у нее есть посвящение «Марине Цветаевой» (1978):

В Москве, в переулке старинном,

Росла я, не зная тогда,

Что здесь восходила Марина -Российского неба звезда.

Роднит двух поэтов персонифицированный образ молодости.

У Цветаевой:

Полыхни малиновою юбкой,

Молодость моя! Моя голубка Смуглая!

У Друниной:

5 Друнина Ю. Т. 2. С. 405.

И была застенчивой и строгой Полковая молодость моя.

Переклички обнаруживаются даже на ритмическом уровне: оба стихотворения написаны пятистопным хореем с пиррихиями. Однако сам образ молодости у Цветаевой и у Друниной, отношение к ней лирической героини, сюжет стихотворений диаметрально противоположны. Цветаевская Молодость блистает яркими нарядами: «Полыхни малиновою юбкой», «Полосни лазоревою шалью», «Мой лоскуток кумашный». У Друниной Молодость облачена в шинель и кирзачи: «Идет в шинели молодость моя». У Цветаевой Молодость названа «шалой», «щедрой», с ней связаны любовные бури, жар, вихревое движение. Отсюда - глагольный ряд: «полыхни», «спляши», «ошпарь», «пошалевали». Дру-нинская Молодость «застенчивая и строгая», «суровая», она кочует по окопам, проводит «ночи на снегу». Взаимоотношения цветаевской лирической героини с Молодостью сложны, меняются от стихотворения к стихотворению. В первом стихотворении доминирует отказ от «мороки-молодости», она словно бы чужая:

Ничего из всей твоей добычи

Не взяла задумчивая Муза

Молодость моя! - Назад не кличу.

Ты была мне ношей и обузой.

Здесь проявился цветаевский аскетизм и максимализм: «Что уже душе до яств и брашна!» Делается выбор в пользу суровой зрелости, духовной жизни, творчества. Во втором стихотворении прощание с молодостью проникнуто большей нежностью: «Смуглая моя! Утешь сестру!», «Как с любовником с тобой прощаюсь». Однако само прощание бесповоротно: «Вырванная из грудных глубин -Молодость моя! - Иди к другим!». Обратим внимание на созвучность строк Цветаевой и Друниной: «Вырванная из грудных глубин» и «Отданные с кровью города». И там, и здесь причастные обороты акцентируют болевое начало. Но лирическая героиня Цветаевой сосредоточена исключительно на личных переживаниях, лирическая героиня Друниной, проживая вновь и вновь «судорожные петли окру-жений»6, которые, как обручальные кольца, навсе-

6 Образ петли появится в стихотворении Друниной, посвященном Цветаевой: «А после, в гремящей траншее, когда полыхала земля, / Не знала, что смуглую шею / Тугая стянула петля».

гда связывают ее с адресатом стихотворения, кровно переживает за всю страну.

В поэтическом мире Друниной, как уже отмечалось, фронтовая молодость - высшая ценность, которой мерится вся последующая жизнь:

Если ж я солгу тебе по-женски,

Г рубо и беспомощно солгу,

Лишь напомни зарево Смоленска,

Лишь напомни ночи на снегу.

Лирическая героиня не в силах с ней расстаться, поэтому в стихотворениях Друниной преобладают сюжеты возвращения в молодость и к молодости или хотя бы память о молодости, но не прощание. Эго тоже проявление романтического максимализма, который свойствен Друниной в не меньшей мере, чем Цветаевой7. Не забудем, что поколение Друниной воспитывалось на поэзии романтиков Октября. Даже в детских стихах поэта звучала «ностальгия по романтике гражданской войны»8. Н. Старши-нов, первый муж Друниной, писал о ней: «Думаю, что среди поэтов фронтового поколения Юля была едва ли не самым неисправимым романтиком с первых шагов своей сознательной жизни и до последних своих дней»9. Уточним, что это именно гражданский романтизм.

Юлия Друнина, всегда остро ощущавшая свою принадлежность к военному поколению, считавшая себя связной «между теми, кто жив и кто отнят войной», так писала о судьбе поэтов-фронтовиков: «Судьбу поэтов моего поколения можно назвать одновременно и трагической, и счастливой. Трагической потому, что в наше отрочество, в наши дома и в наши такие еще незащищенные, такие ранимые души ворвалась война, неся смерть, страдания, разрушение. Счастливой потому, что, бросив нас в самую гущу народной трагедии, война сделала гражданственными даже самые интимные наши стихи»10.

7 Роднит двух поэтов и добровольный уход из жизни. В 1991 году Юлия Друнина покончила с собой, оставив посмертную книгу стихов «Судный час». Ровно пятьдесят лет разделяют даты смерти двух поэтов.

8 Друнина Ю. «С тех вершин». Т. 2. С. 281.

9 Старшинов Н. Планета «Юлия Друнина» // Друнина Ю. Стихотворения. М.: Эксмо, 2002. С. 12.

10 Друнина Ю. «С тех вершин». Т. 2. С. 335.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.