CC BY
26
Филология
Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2018, № 3, с. 192-198
УДК 821.161.1
ОБРАЗ ЕПИСКОПА В СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ПРОЗЕ: ТИПОЛОГИЯ И ПРИЕМЫ СОЗДАНИЯ
© 2018 г. И.С. Леонов
Государственный институт русского языка им. А.С. Пушкина, Москва
Поступила в редакцию 29.10.2017
Рассматриваются произведения православной художественной литературы XXI века, в которых фигурируют персонажи, являющиеся представителями высшей церковной иерархии. На материале произведений современных авторов-священнослужителей Тихона (Шевкунова), Николая Агафонова, Ярослава Шипова, Александра Шантаева, Александра Дьяченко исследуется специфика создания образа архиерея, а также рассматриваются ведущие ситуационные модели его взаимодействия с другими представителями церковной корпорации. В результате предлагается классификация персонажей-епископов, включающая следующие типы: молитвенник, администратор, реформатор, интеллигент, провидец, а также комбинированный, одновременно сочетающий признаки нескольких типов. Представленная классификация опирается на следующие критерии: портретная и речевая характеристика, локус взаимодействия, публичность/приватность, образ жизни вне богослужебного и церковно-административного контекста.
Ключевые слова: православная художественная проза, приходская литература, система персонажей, епископ, портрет, речевая характеристика, художественное пространство.
Обращение русской литературы к жизни православной церкви и судьбам ее служителей - явление, заслуживающее внимания. Во второй половине XIX века в творчестве ряда авторов возникает интерес к церковно-религиозной проблематике, монастырям и их насельникам, пастырской миссии и внутренним конфликтам представителей духовенства. Речь идет о романах Ф.М. Достоевского «Бесы» и «Братья Карамазовы», произведениях Н.С. Лескова («Соборяне», «Мелочи архиерейской жизни»), А.П. Чехова («Архиерей»), Л.Н. Толстого («Отец Сергий») и других.
В советской литературе тема, связанная с жизнью православного священства, затрагивалась реже, однако нельзя говорить о ее полном отсутствии. В настоящее время растет интерес отечественных писателей к указанной проблематике, что во многом связано с приходом в литературу православных священнослужителей, имеющих глубокие и объективные представления о современной церковной жизни. Так, по справедливому замечанию С.М. Червоненко, «в конце XX - начале XXI века возродился повышенный интерес к духовным аспектам в творчестве как секуляризованных, так и воцерковлен-ных писателей. Религиозно-философские мотивы, сакральные темы становятся доминантными в многочисленных произведениях этой поры» [1, с. 3]. Подобное явление возникает в русле православной художественной литературы [2;
3], в которой в качестве разновидности выделяется приходская проза. Она включает тексты, созданные приходскими священнослужителями, где с позиции православного сознания раскрывается широкий спектр духовно-нравственных и социальных проблем современного общества, а также поднимается ряд внутрицерковных вопросов, актуальных как для духовенства, так и для верующих мирян.
Наряду с глубинными духовно-нравственными и религиозно-философскими проблемами приходская проза обращается к жизни современного российского общества и отражает многоплановый характер взаимоотношений в среде православного духовенства, прихожан, а также людей, живущих «за церковной оградой». Подобные варианты взаимоотношений могут быть представлены в виде бинарных моделей: пастырь - сопутствующий персонаж, пастырь - паства; пастырь -случайный знакомый [4; 5]. Среди них особое место занимает модель пастырь - пастырь, которая является наименее распространенной в приходской прозе и, следовательно, малоизученной. В современной литературе она раскрывается в произведениях писателей-священнослужителей: Тихона (Шевкунова), Александра Шантаева, Ярослава Шипова, Александра Дьяченко, Николая Агафонова и других.
В творчестве указанных авторов модель пастырь - пастырь реализуется в двух вариантах: вертикальном и горизонтальном. В первом
случае речь идет о взаимоотношениях священника-повествователя с церковным начальством, к которому, в первую очередь, относятся архиереи. Данная модель чаще всего характеризуется установкой на безоговорочный авторитет епископа, вызванный его особым иерархическим статусом, сочетающим духовную власть и значительный административный потенциал. Произведения, в которых отражен вертикальный вектор взаимодействия, чаще всего включают мотивы неожиданного поворота судьбы (Я. Шипов «Ужин у архиерея», А. Дьяченко «Диаконское искусство», «Посвящение»), наставничества (А. Шантаев «Соборование»), ответственности епископа за судьбу церкви (А. Шан-таев «Между небом и Львами», «Епархиальное собрание», Тихон (Шевкунов) «"Несвятые святые'' и другие рассказы»).
Горизонтальный вариант модели пастырь — пастырь предполагает равноправный характер взаимоотношений повествователя с другим представителем духовенства. Как правило, оба священнослужителя обладают близким иерархическим статусом, могут иметь товарищеские отношения, а иногда состоят в родственных связях. В произведениях, отражающих подобный тип взаимодействия, возникают мотивы дружбы, совета, утешения в трудной ситуации (А. Шантаев «Между небом и Львами»), передачи богослужебного опыта (А. Шантаев «Соборование», А. Дьяченко «Пересечения»). В отдельных произведениях изображаются курьезные ситуации из жизни современного духовенства (А. Дьяченко «Подарок», «Плоть едина», Я. Шипов «На крыльце»).
Цель настоящей работы - исследовать наиболее значимые приемы создания ключевого для модели пастырь - пастырь образа церковного иерарха, рассмотреть типы представленных в современной православной литературе персонажей-епископов, раскрыть специфику их взаимодействия с иными представителями церкви. Таком образом, в статье речь пойдет о вертикальном типе исследуемой модели.
В силу традиции жизнь представителей высшего духовенства является закрытой как для светской аудитории, так и для большинства рядовых священнослужителей и прихожан. Епископ, наделенный значительной духовной и административной властью, становится своеобразным центром епархиальной жизни; от него зависит как существование церковного института в целом, так и судьбы отдельных священников и членов их семей. Протоиерей Александр Шан-таев отмечает своеобразную «архиереоцентрич-ность» церковного управления: «Правящий епископ обеспечивает своей фигурой тот общий
локус реальности, в котором существует, размножается, копошится, предпринимая попытки деятельности или маскируя хроническое (помимо календарного богослужения) «на-все-забивательство» приходское священство» [6, с. 56]. Размышления священника касаются и своеобразного периода «междувластия», возникающего время от времени в каждой епархии: «Когда одна персона архиерея сменяет другую, реальность на время зависает. Затем, конечно, снова происходит перезагрузка системы: прежний архиерей вменяется в «никогда не бывшего», а новый в - «бывшего от начала век» [6, с. 56].
Авторы, обратившиеся к теме современного православного духовенства и имеющие личный опыт общения с иерархами, раскрывают перед читателем особый, малодоступный мир церковного управления, создают порой уникальные портреты российских архипастырей. Следует отметить, что в приходских повестях и рассказах чаще всего фигурируют реально существующие или недавно скончавшиеся епископы. В ряде случаев их имена не упоминаются или даются в сокращенном варианте (архиепископ М., викарий И.). Исключения встречаются в произведении «Несвятые святые», а также в рассказах протоиерея Николая Агафонова, посвященных личности Саратовского архиепископа Пимена. В редких случаях писатель создает обобщенный образ архиерея, воплотивший черты многих церковных иерархов (А. Шантаев «Епархиальное собрание», «Соборование»).
При рассмотрении вертикального вектора модели пастырь - пастырь представляется необходимым решить две задачи: а) предложить классификацию образов персонажей-епископов; б) исследовать типичные ситуации прямого или косвенного взаимодействия священника-повествователя с архиереем.
В целях создания типологии образа архипастыря предлагаются следующие критерии: а) специфика внутреннего мира; б) особенности реализации управленческих функций; в) наличие особого духовного дара. По первому критерию выделяются типы молитвенника, интеллигента. Функциональный принцип позволяет рассмотреть образы епископа-администратора и епископа-реформатора. Обладателем особого духовного дара становится архиерей-провидец.
Следует признать, что далеко не каждый персонаж может быть рассмотрен с точки зрения всех предложенных уровней классификации. Писатели, как правило, делают акцент на той или иной доминирующей черте, свойственной каждому конкретному образу. Если автор раскрывает образ архипастыря в нескольких
ракурсах (духовном, поведенческом, административном), уместно предложить еще один тип персонажа-епископа - комбинированный.
Образы православных иерархов классифицируются с учетом следующих аспектов: а) портретная характеристика; б) речевая характеристика; в) пространство взаимодействия с повествователем и другими представителями церковной корпорации; г) публичность/приватность взаимодействия; д) поведение окружения архиерея; е) образ жизни, привычки, интересы вне богослужебного и церковно-административного контекста. Исследованный литературный материал убеждает, что каждому типу свойственен свой исключительный набор признаков, что делает невозможным рассмотрение каждого персонажа одновременно с учетом всех перечисленных аспектов. Так, портретная и речевая характеристики являются доминирующими чертами для молитвенника, администратора, интеллигента. Последнего также характеризует наличие интересов светского (внецерковного) плана. При изображении епископа-реформатора особую роль играет фактор публичности. Пожалуй, универсальным критерием для каждого типа архипастыря становится локус его взаимодействия с окружающими людьми.
С учетом классификационного признака «специфика внутреннего мира» следует остановится более подробно на образах молитвенника и интеллигента.
Тип архиерея-молитвенника представлен в книге священника Александра Шантаева «Между небом и Львами». В данном случае речь идет об архиепископе М., во внешнем облике которого отмечаются черты глубоко верующего, умудренного опытом пожилого человека: «... в лиловой мантии с красными и белыми полосами, в черном клобуке с крестом, старенький и седенький, опираясь на посох выходит на амвон» [6, с. 11].
Важное место в книге занимают размышления об особой пастырской миссии церковного иерарха, которая, по убеждению автора, заключалась в «.кротком служении: в разъездах по монастырям, церквам и приходам, где он никогда не считал зазорным почтить своей молитвой, простой проповедью и благословением местное православное население» [6, с. 57]. Раскрывая образ архиерея, автор называет его представителем «прежней православной церковности», которая, по мысли А. Шантаева, «сочетала и искреннюю веру, и, по старинной привычке, непритворную лояльность государственной власти. Служили Богу и сохраняли верность Отечеству, за которое воевали.» [6, с. 57-58].
Общение архиерея с подчиненным носит вежливый, доброжелательный характер. Ему несвойственны безапелляционность, дидактизм, резкость
по отношению к нижестоящим священнослужителям. В большинстве эпизодов он занимает позицию слушателя, а не говорящего. Во время встречи с повествователем епископ проявляет явную заинтересованность в собеседнике, задает ему вопросы о месте служения, истории храма, при этом словно намеренно избегает административных тем, связанных с необходимостью регистрации новой приходской общины.
Иначе представлен речевой портрет иерарха во время произнесения им проповеди. В данном контексте владыка обращается к проблемам метафизического плана: на примере собственной судьбы раскрывает роль Промысла Создателя в жизни человека: «.он вспоминает, как несколько лет назад, неожиданно для самого себя, уже в преклонных годах, стал епископом на Ярославской кафедре, - "так сотворил мне Господь во дни сии.". Внемлют ему все прихожане и служители умиленно» [6, с. 11].
В эпизодах, посвященных архиепископу М., писатель намеренно уходит от изображения административного контекста, показывая, что качества церковного управленца вытесняются житейской мудростью, неспешностью, рассудительностью архиерея: «При ветхости и старческой беззащитности владыка М. не мог на многое воздействовать, не торопился, если не избегал намеренно, применять власть и силу. Он единственно мог продолжать жить как жил, в пределах собственных убеждений и поступков: служить, молиться, рукополагать, выслушивать жалобы, принимать прошения, высказывать замечания или пожелания, без всякой надежды, что их исполнят.» [6, с. 58-59].
Исследуя типичные локусы взаимодействия владыки М. с представителями духовенства, можно отметить, что чаще всего архиерей изображается в храмовом пространстве за богослужением или во время произнесения проповеди. Следует заметить, что даже в официальной обстановке архиерей лишается черт администратора; автор не отмечает в нем властности или начальственной решимости: «Владыка, маленький, широкий, в черном подряснике, с белой седой бородой и розовой лысиной, сидит в натопленном кабинетике за столом и просматривает газеты» [6, с. 22]. В данном случае архиерей представлен в большей степени как частный человек: следует указание на его возраст, маленький рост, домашнее монашеское одеяние (подрясник), просмотр газет (а не документов). Более того, рабочее помещение владыки определяется автором как «кабинетик», что снижает официальность встречи повествователя с иерархом.
Следующий тип архипастыря, широко представленный в прозе современных священнослужителей, - епископ-интеллигент. Данный образ раскрывается в рассказе священника Ярослава Шипова «Ужин у архиерея», произведении протоиерея Николая Агафонова «Штрихи к портрету архиепископа Пимена», а также в отдельных главах книги архимандрита Тихона Шевкунова «"Несвятые святые" и другие рассказы». В последнем случае речь идет о епископе Василии (Родзянко) и митрополите Питириме (Нечаеве).
Важнейшими приемами раскрытия образа епископа-интеллигента следует считать изображение его вне административной деятельности (что отчасти сближает его с молитвенником), а также использование широкого биографического контекста. Обращение к прошлому архиерея занимает важное место в главе «Преосвященный послушник» (из произведения «Несвятые святые»), посвященной личности епископа Василия. Автор включает в текст богатый биографический материал, упоминает о дворянском происхождении, учителях и духовных наставниках будущего иерарха, полученном им в эмиграции европейском образовании, а также об активной миссионерской деятельности в средствах массовой информации. При создании образа архиерея писатель уходит от изображения его в официальной обстановке, неоднократно подчеркивает его статус заштатного клирика, не принимающего участия в управлении церковью. Используемый в названии главы оксюморон призван отразить особый внутренний настрой епископа Василия, который в любой ситуации проявляет скромность, добросердечие, открытость по отношению к людям. Следует отметить, что читатель получает возможность наблюдать за архиереем в различных ситуациях: во время панихиды по членам царской семьи, при освящении квартиры одинокой пожилой женщины, на улице, в транспорте, во время длительных путешествий.
В портрете архиерея автор подчеркивает его уникальность, сочетание внешней красоты, внутреннего благородства, интеллекта, особого духовного настроя: «Перед нами предстал необычайно красивый, с удивительно добрым лицом, статный, высокий старик. Точнее, без всякой иронии или сентиментальности, благообразный старец, как выражались в старинные времена. Таких архиереев мы еще не видели. В нем угадывалась другая Россия и утраченная культура» [7, с. 488]. Интерес представляет и речевой портрет архиерея: невзирая на собственный высокий статус, он достаточно часто отрыто и эмоционально реагирует на отдельные события, а также адресованные ему просьбы.
Так, предложение отслужить панихиду по членам царской семьи вызывает яркую реакцию епископа: «Но только лишь Владыка услышал о цели нашего визита, он в восторге остановился посреди тротуара и, вцепившись в мою руку, будто я намеревался убежать, не просто выразил согласие, но горячо заверил нас, что мы посланы ему Самим Господом Богом» [7, с. 489-490].
Исследуемый тип персонажа-архиерея формируется также с помощью изображения чисто человеческих интересов и увлечений иерарха, не связанных напрямую с его богослужебной и цер-ковно-административной деятельностью. Так, в произведении «Несвятые святые» митрополит Питирим (Нечаев) характеризуется как библиофил, обладатель богатой домашней библиотеки, хранившей множество ценных изданий. В рассказе протоиерея Николая Агафонова «Штрихи к портрету архиепископа Пимена» упоминается об интересе иерарха к книгам и классической музыке. Его образ представлен в многочисленных локусах: в архиерейском доме (как правило, во время обеда), в дороге, при посещении книжных магазинов, во время сбора грибов, игр в бильярд или городки.
К типу епископа-интеллигента относится и персонаж рассказа священника Ярослава Ши-пова «Ужин у архиерея», в центре которого беседа пожилого иерарха с повествователем. Встреча, состоявшаяся в архиерейском доме, носит подчеркнуто неофициальный характер: беседа происходит во время ужина. Создается ощущение, что владыка намеренно уходит от решения вопроса о восстановлении храма, делится с гостем воспоминаниями о прошлом, рассуждает о судьбе церкви. Его речь образна, богата, метафорична. Однако именно во время этого разговора решается судьба храма и его будущего настоятеля. Таким образом, принятие важных решений епископом-интеллигентом происходит на глубинном духовном уровне, вне официального регламента и традиционных управленческих процедур.
При сравнении персонажей молитвенника и интеллигента обращает на себя внимание большая открытость последнего светской аудитории, доступность для представителей различных социальных слоев, независимо от их политических и религиозных взглядов. Так, митрополит Питирим вынужден контактировать с активистами весьма сомнительного монархического движения, а епископ Василий становится участником Всемирного конгресса соотечественников. При этом образ жизни епископа-молитвенника выглядит более замкнутым; его деятельность осуществляется исключительно в рамках церковной корпорации.
С опорой на классификационный критерий «особенности реализации управленческих функций» следует подробно остановиться на образах администратора и реформатора, представленных в приходской литературе.
При формировании образа епископа-администратора основной акцент делается на свойственных ему признаках управленца, при этом, если воспринимать персонажа изолированно, вне контекста произведения, не всегда удается осознать, что его деятельность связана с церковной жизнью. Проиллюстрировать данный тип можно на примере персонажа книги «Между небом и Львами» викария И.
Обращает на себя внимание специфический портрет архиерея, созданный автором: «Думаю: кого же он напоминает? - Ну, конечно, несколько приземистую копию Добролюбова, но, разумеется, без чахоточной изможденности <.> массивные квадратные очки придают вид мидовского функционера или политобозревате-ля застойного времени.» [6, с. 17]. К основным внешним атрибутам архиерея можно отнести рабочий кабинет, письменный стол, папки с документами и т. д. Создавая портрет викария, автор не касается возраста, черт лица, элементов монашеского облачения.
Общение епископа с повествователем носит сугубо деловой характер; все встречи происходят исключительно в рабочем кабинете иерарха. При этом подчеркивается, что основное внимание викария приковано к документам, а личность посетителя для него уходит на второй план: «Секретарь епархии епископ И. сидит за своим столом не поднимая глаз. Разбирает бумаги <.> Не поднимая головы от бумаг, викарный спрашивает.» [6, с. 15].
В процессе коммуникации епископа и священника отмечается установка на строгую иерархичность, беспрекословное подчинение младшего духовенства церковному начальству. Диапазон эмоций архиерея включает переход от ироничных реплик и упреков до высказываний сугубо делового характера. Викарий допускает по отношению к собеседнику резкость, обращение на «ты», использование номинаций сниженного характера («батенька»).
Значительный интерес представляет образ архиерея-реформатора, миссия которого связана с активизацией епархиальной жизни, повышением авторитета церкви в обществе, заботой о религиозном образовании. К подобному типу относится персонаж книги «Между небом и Львами» епископ К. Следует отметить, что реформатор проявляет себя в различных контекстах: за богослужением, во время проповеди, на собрании духовенства, на официальном обеде, чем отличается от
епископа-администратора, изображаемого исключительно в обстановке рабочего кабинета.
Епископа-реформатора во многом характеризует поведение его окружения, изменения в котором неоднократно подчеркивает повествователь: «Но иное - совсем другая атмосфера была, нежели при архиепископе М. Лица вокруг, кроме тех, которым полагалось присутствовать по статусу, были новые и молодые <.>. Протодьякон Георгий, знаменательная и выпуклая фигура нашей епархии (в буквальном и переносном смысле), был заметно озабочен, не то, что обычно, когда, перемещаясь из алтаря на солею, отпуская свои шутки-прибаутки, как толстый шмель, нарезал круги вокруг старенького М.» [6, с. 63-64]. Такой же сдержанной и напряженной признается и атмосфера в трапезной: «.владычнии шутки вызывают двусмысленную реакцию: на лицах отцов проступают мучительные подобия улыбок. Смех не такой, какой должен был звучать в компании трех десятков половозрелых мужей, и какой обычным делом было слышать на прежних застольях -широкий, бодрый и густой» [6, с. 66-67]. Ощущения страха перед грядущими изменениями епархиальной жизни, непредсказуемость отмечаются во время молебна: «Доселе все напряженно и сурово обступали нещуплую персону архиерея в немоте, а теперь - в возможности открыть рот и произнести звуки - в русло тропаря ворвались все сдерживаемые, не выражаемые и не высказываемые чувства <.> Поют: Во Иордане крещающуся Тебе, Господи... (курсив автора. - И.Л.) Подтекст: Господи, помилуй! Что с нами будет» [6, с. 70-71].
Следует отметить, что епископ-реформатор всегда изображается при большом скоплении людей (священнослужителей, иногда - мирян). Автор не описывает случаев личной беседы с архиереем, нет упоминания о посещении его рабочего кабинета. В данном контексте основной акцент делается на публичности владыки, его открытости церковному народу и стремлении к активному взаимодействию с ним. В то же время для реформатора очевидна установка на иерархичность, что отчасти сближает его с типом администратора: архиерей занимает центральное место среди представителей духовенства, его проповеди и выступления носят программный характер, а указания должны быть безоговорочно исполнены.
Портрет епископа-реформатора крайне скуп. В произведении даются лишь краткие упоминания о его внешности, подчеркивается относительная молодость, активность, стремительность. Выступления архиерея могут носить резкий характер, содержать критические оценки, связанные с жизнью епархии и поведением от-
дельных клириков: «Этот Б. в восприятии владыки, похоже, персонифицирует весь декаданс нашей епархиальной жизни, отчего он несколько раз прошелся по его отсутствующей на собрании персоне» [6, с. 71]. Кроме того, автор отмечает свойственное архиерею чувство юмора, а в ряде случаев акцентирует внимание на его ироничных репликах и замечаниях, обращенных к представителям духовенства.
С опорой на классификационный критерий «наличие особого духовного дара» выделяется тип епископа-провидца. Данный персонаж изображен как обладатель своеобразных сакральных возможностей, способный видеть прошлое и будущее, понимать суть духовных явлений, происходящих вокруг. К подобному типу можно отнести митрополита Варнаву из книги «Несвятые святые», пророчески указавшему повествователю на недопустимость служения литургии без должной подготовки. Его речь, на первый взгляд, носит обыденный характер; назидание проявляется не напрямую, а через иносказание. Также следует отметить, что беседа священнослужителей происходит в сакральном месте - алтаре храма.
Наконец, заслуживают внимание образы епископов, сочетающие в себе признаки различных ранее рассмотренных типов персонажей. Так, архиерей из рассказов священника Александра Дьяченко «Диаконское искусство» и «Посвящение» показан с точки зрения двух критериев: функционального и духовного. Его образ сочетает в себе признаки администратора и провидца. Первая встреча повествователя с ним происходит в рабочем кабинете иерарха; в это время принимается решение о рукоположении посетителя в священный сан. При этом архиерей задает молодому человеку конкретные вопросы, четко аргументирует свою точку зрения: «Поговорив со мной и не особенно интересуясь моими собственными планами на будущее, представил сидевшим в кабинете: - Отцы, готовый диакон - и с образованием, и с опытом клиросного послушания! Просто замечательно. Так что готовься, дорогой, к хиротонии!» [8, с. 14]. Далее образ епископа приобретает черты провидца; это происходит во время совершения им таинства рукоположения. На данном этапе в произведении возникает мотив чуда: «Но перед чтением молитв произошло то, чего я никак не ожидал. Владыка наклонился ко мне и вдруг тихо-тихо назвал меня так, как называла меня в детстве моя мама. Никто, даже самый близкий мне человек, моя жена, никогда не называли меня этим именем» [8, с. 205-206].
Следует отметить, что каждому типу архиерея свойственен ряд ситуационных моделей прямого или косвенного взаимодействия с остальными членами церковной корпорации и, в
первую очередь, с повествователем. Речь идет о вступлении последнего в непосредственное общение с епископом, наблюдении за ним во время богослужений и официальных мероприятий, а также сборе информации о вновь назначенном архиерее из различных источников (знакомые священники, светские и религиозные средства массовой информации).
К наиболее частотным ситуациям прямого взаимодействия следует отнести беседу «один на один», которая может быть связана с принятием решения о возведении собеседника в священный сан или с решением деловых вопросов. В первом случае чаще всего фигурирует епископ-интеллигент или епископ-администратор. Во втором речь может идти об администраторе, молитвеннике или интеллигенте, однако реализация поставленных целей может быть достигнута лишь в первом случае. Общение с архиереем-молитвенником несет несколько иной смысл (передача духовного опыта, оказание моральной поддержки начинающему пастырю и т. д.). Деловой разговор с владыкой-интеллигентом обладает «замаскированным» характером; на первый план выходит светская беседа, а ее практический результат становится очевидным только через определенное время.
Достаточно редкая ситуационная модель, связанная с совершением над повествователем таинства рукоположения (хиротонии), раскрывает личность архиерея, относящегося типу епископа-провидца, чей особый духовный дар проявляется прежде всего в сакральном месте: в храме во время совершения обрядовых действий.
Ситуация богослужения или проповеди более характерна для раскрытия образа молитвенника. Так, автор книги «Между небом и Львами» протоиерей Александр Шантаев упоминает о своих встречах с владыкой М. за богослужением или после него по пути к архиерейскому дому.
Образ епископа-реформатора раскрывается в наиболее широком диапазоне ситуационных моделей. Речь идет о богослужениях, проповедях, выступлениях на официальных мероприятиях, торжественных обедах и т. д. Отличия данного типа от администратора связаны с критерием публичность / приватность. Поведение архиерея носит исключительно публичный характер; личного взаимодействия с кем-либо из представителей духовенства или прихожан не изображается. Дополнительным критерием, характеризующим данный тип иерарха, следует признать поведение его окружения, в котором преобладает резкая смена настроения, вызванная неуверенностью и страхом.
Создавая образ епископа-реформатора, повествователь пытается заранее представить его,
опираясь на материал светских и церковных средств массовой информации, а также на основе сведений, распространяемых в церковной среде. Задолго до первой встречи с архиереем в сознании священнослужителей формируется облик иерарха, включающий особенности характера, поведения, специфические черты церковного управленца.
Наконец, взаимодействие с архипастырем в обстановке, исключающей богослужебный или церковно-административный контекст (в гостях, в поездке, на прогулке, за обедом, во время игр), способствует раскрытию образа епископа-интеллигента.
Список литературы
1. Червоненко С.М. Духовно-нравственные аспекты творчества писателей-священнослужителей: малые жанры русской прозы 1990-2000-х годов: Ав-тореф. дис. ... канд. филол. наук. М., 2013. 22 с.
2. Краснякова М.С. Современная православная проза: генезис, основные мотивы, типология сюжетов: Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Воронеж, 2016. 22 с.
3. Пращерук Н.В. Современная православная проза: жанровый и аксиологический аспекты // Духовная традиция в русской литературе. Ижевск, 2013. С. 502-513.
4. Леонов И.С. «Сопутствующий» персонаж в современной приходской прозе: проблема типологии // Русский язык за рубежом. 2017. № 3 (262). С. 104-109.
5. Леонов И.С. Пастырь и паства в российской приходской прозе XXI века: специфика взаимодействия // Известия Смоленского государственного университета. 2017. № 2 (38). С. 42-50.
6. Шантаев А., священник. Между небом и Львами. Записки на полях церковного года. М.: Артос-Медиа, 2005. 320 с.
7. Тихон (Шевкунов), архимандрит. «Несвятые святые» и другие рассказы. М.: Изд-во Сретенского монастыря; ОЛМА Медиа Групп, 2011. 640 с.
8. Дьяченко А., священник. Плачущий ангел: Рассказы и очерки. М.: Никея, 2010. 256 с.
THE IMAGE OF A BISHOP IN THE MODERN ORTHODOX PROSE: TYPOLOGY AND TECHNIQUES FOR CREATING THE IMAGE
I.S. Leonov
The article examines some works of the Orthodox fiction literature of the 21st century featuring the characters that represent the highest Church hierarchy. Based on the works of contemporary authors-clergymen Tikhon (Shevkunov), Nikolai Agafonov, Yaroslav Shipov, Alexander Sanaev, Alexander Dyachenko, the author explores the specific features of creating the image of a bishop and considers the leading situational model of the bishop's interaction with other representatives of the Church corporation. As a result, a classification of bishops' characters is proposed, including the following types: prayer, administrator, reformer, intellectual, visionary, and a combination of the characteristics of several types. The classification is based on the following criteria: speech and portrait characteristics, locus of the interaction, publicity versus privacy, way of life outside the liturgical and ecclesiastical-administrative context.
Keywords: Orthodox art prose, parish literature, system of characters, bishop, portrait, speech characteristic, fictional space.
References
1. Chervonenko S.M. Duhovno-nravstvennye as-pekty tvorchestva pisatelej-svyashchennosluzhitelej: malye zhanry russkoj prozy 1990-2000-h godov: Avto-ref. dis. ... kand. filol. nauk. M., 2013. 22 s.
2. Krasnyakova M.S. Sovremennaya pravoslavnaya proza: genezis, osnovnye motivy, tipologiya syuzhetov: Avtoref. dis. ... kand. filol. nauk. Voronezh, 2016. 22 s.
3. Prashcheruk N.V. Sovremennaya pravoslavnaya proza: zhanrovyj i aksiologicheskij aspekty // Duhov-naya tradiciya v russkoj literature. Izhevsk, 2013. C. 502-513.
4. Leonov I.S. «Soputstvuyushchij» personazh v so-
vremennoj prihodskoj proze: problema tipologii // Russ-kij yazyk za rubezhom. 2017. № 3 (262). S. 104-109.
5. Leonov I.S. Pastyr' i pastva v rossijskoj prihodskoj proze XXI veka: specifika vzaimodejstviya // Izvestiya Smolenskogo gosudarstvennogo universiteta. 2017. № 2 (38). S. 42-50.
6. Shantaev A., svyashchennik. Mezhdu nebom i L'vami. Zapiski na polyah cerkovnogo goda. M.: Artos-Media, 2005. 320 s.
7. Tihon (Shevkunov), arhimandrit. «Nesvyatye svyatye» i drugie rasskazy. M.: Izd-vo Sretenskogo mona styrya; OLMA Media Grupp, 2011. 640 s.
8. D'yachenko A., svyashchennik. Plachushchij angel: Rasskazy i ocherki. M.: Nikeya, 2010. 256 s.
