CC BY
86
психологических тестов можно найти у F.L. Goodenough (1949), J. Peterson (1926). Вопросы общеисторического контекста развития тестирования рассматривают E.G. Boring (1950), G. Murphy and J.R. Kovach (1972), более современное изложение истории психологического тестирования дано P.H. DuBois (1970) и P. McReynolds (1975, 1986).
В работах А.Анастази, посвящённых проблемам тестирования, можно встретить много примеров из истории становления и развития тестовых методов в психологии, образовании, профессиональном отборе. К настоящему времени на русском языке опубликованы три крупные работы А. Анастази (одна в соавторстве с С. Урбиной), в которых представлен огромный фактический материал о создании и применении тестов за рубежом [2, 3, 4].
Тестология сегодня - это вполне зрелая прикладная наука, которая ставит перед исследователями широкий спектр теоретических проблем, предлагает практикам многочисленные подходы, модели и методы, прошедшие экспериментальную проверку, знакомит общественность с результатами широкомасштабного внедрения тестологических разработок - научнометодологических, информационно-вычислительных и организационнопрактических - в общенациональные программы объективного оценивания в образовании. Однако путь к этому занял несколько десятилетий и сопровождался непрекращающейся полемикой между сторонниками и противниками педагогического измерения методом тестов. Универсализм тестов, широта их применения, высокая степень объективности получаемых результатов позволяют говорить о них как о феномене человеческой цивилизации [7]. А для постижения этого, как и всякого другого, феномена необходимо внимательно изучить его истоки.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. АванесовВ.С. «Тесты в социологическом исследовании», М., 1982.
2. Анастази А. Психологическое тестирование. М., 1982.
3. Анастази А. Дифференциальная психология. М., 1999.
4. Анастази А., Урбина С. Психологическое тестирование. 7 междунар. изд. М., 2002.
5. Васильев В.И., Тягунова Т.Н. Основы культуры адаптивного тестирования. - М.: Икар, 2003. 584 с.
6. Дадыкина Н.А. Организация тестовой методики контроля навыков структурного оформления предложений в V-VI классах средней школы (на материале английского языка): Дис. ... канд. пед. наук. Воронеж, 1973, 189 с.
7. Кадневский В.М. История тестов: Монография. М.:Народное образование, 2004, 464 с.
8. Майоров А.Н. «Теория и практика создания тестов для системы образования»,
«Народное образование», 2000, 352 с.
9. Романов А.А. А.П.Нечаев: у истоков экспериментальной педагогики. М., 1996.
10. Цатурова И.А. Из истории развития тестов в СССР и за рубежом. Таганрог, 1969, 51 с.
11. Ярошевский М.Г. История психологии от античности до середины ХХ века. М., 1997.
А.А. Волвенко
ОБРАЗ ДОНСКОГО КАЗАЧЕСТВА В РУССКОЙ ПЕРИОДИЧЕСКОЙ ПЕЧАТИ НАЧ. 60-ХХ гг. XIX ВЕКА
В 1800 г. шотландский доктор Э.Д. Кларк совершил путешествие по России, во время которого посетил землю донских казаков. Кларк был буквально очарован казаками. Так он описывал жителей Черкасской станицы: «С вежливыми манерами, с развитым умом, гостеприимные, щедрые, с бескорыстным сердцем,
человечные и нежные в отношении бедных, добрые мужья и добрые отцы, нежные супруги и добрые женщины, целомудренные дочери и почтительные сыновья, таковы жители Черкасской. В обычной жизни казак выказывает отличный характер, ибо он образован, свободен от предрассудков, доверчив, искренен и справедлив». И далее Кларк добавляет: «Поставьте казака рядом с русским. Какой контраст!... Один - это буквально свинья на двух ногах, обладающая всем скотством этого грязного животного, только с добавкою мошенничества; другой (казак - В.А.) это - разумный член общества, столь же почтенный, сколь и достойный уважения»1. Такой лестной для казачества характеристики, вероятно, не знал войсковой атаман А.К. Денисов, когда писал в нач. 1820-х гг. собственные «Наставления господам войска Донского офицерам», из которых следует, что «.всякому достигшему до звания офицера непременно надобно знать хорошо читать и писать. всегда и везде быть опрятным в одежде, дабы ничего из его платья и обуви не было замарано, разодрано, не застегнуто; волосы всегда порядочно подрезывать; стараться выправлять свой вид; стоять свободно и прямо, ходить не сгибая коленей и не волоча ног, садиться прямо, не на край стула, .ногу на ногу не закладывать, особо высоко, как нередко я вижу, что закладывают одну на другую выше колена. рук на стол не класть, не сопеть, крепко не хлебать, что противно бывает другим, не рыгать, что также весьма дурно и отвратительно; скатерть и салфетки стараться сколь можно меньше марать»2.
Подобных текстов, позволяющих читателям получить представление об определенном объекте, противоречащих или явно отличающихся друг от друга только о донском казачестве можно привести множество. Безусловно, описывая жителей Черкасской станицы, Кларк в первую очередь имел в виду простых казаков, которые, в сравнении с крестьянами, предположим, среднерусской полосы, выглядели в его глазах предпочтительнее (но здесь необходимо помнить, что Черкасск - это тогда еще столица Земли войска Донского, и в ней, как и в других станицах, проживали наряду с простыми казаками казачьи офицеры и генералитет). Денисов же невольно показывает лицо казачьего офицера, явно проигрывающего в манерах русскому дворянину. И Кларк, и Денисов так или иначе рисуют такой образ казака, который изначально субъективен и индивидуален, характерен для разных социальных пластов и поэтому множественен, и только степень его распространенности и приятия в обществе могут создать иллюзии адекватности и обобщенности / стереотипности.
В условиях Российской империи I пол. XIX в. было не так уж и много механизмов трансляции различных образов. Среди известных можно выделить устные рассказы, художественная литература, разнообразные исторические и публицистические сочинения, периодическая печать. В этом ряду приоритет, несомненно, принадлежит периодической печати, вследствие ее большей тиражированности, относительной доступности и силы влияния на общественное мнение.
Цель настоящей статьи заключается в выявлении наиболее типичных образов донского казачества, встречаемых на страницах российских периодических изданий нач. 60-х гг. XIX века. Как нам представляется, именно во время отмены крепостного права власть, нуждающаяся в поддержке, общественное мнение и печатное слово рассматривала в качестве важного
1Чужинец. Английское казакофильство в конце XVIII и в первой половине XIX века // Вольное казачество, 1932. № 108-109. С. 13.
2 Государственный архив Ростовской области (далее - ГАРО). Ф.55. Оп.1. Д.191. Л.1об.-2об.
инструмента обоснования своей легитимности, предоставляя этим институтам известную свободу в обсуждении злободневных вопросов, в том числе и проблем казачества. Это обстоятельство способствовало складыванию основных понятий о казачестве, формированию образов казаков (донских, в частности), которые начинают выходить за узкие круги военных, правительственных чиновников и редких писателей на казачьи темы, становясь достоянием большей части общества. Кроме того, в указанный период в создание печатного образа казачества включаются сами казаки, тем самым, участвуя в конструировании собственной идентичности. Значение и последствия этого процесса, отношение к нему власти также станут предметом нашего исследования.
Рост интереса общества к казачеству и завладение последним прочного места в литературе и периодической печати середины - II пол. XIX в. могут быть объяснены следующими факторами.
Приблизительно с начала 30-х годов XIX в. получает развитие русская этнография, уделяющая большое внимание проблеме народности в «надеждинском» смысле этого слова3. Своеобразным откликом на этот процесс стала книга В.Б. Броневского «История Донского войска» (1835)4, которая по содержанию хотя и являлась не совсем удачной компиляцией материалов, собранных известным донским историком В.Д. Сухоруковым5, но все же обозначила основные темы дальнейших исследований по истории донского казачества.
Украинофильское движение 40-50-х годов, благодаря деятельности таких его видных представителей как Т.Г. Шевченко, Н.И. Костомарова, П.А. Кулиша, исторически реабилитирует запорожское казачество, а с ним и все казачество в целом, наделяя его политическим и националистическим смыслами6. Печатные дискуссии Костомарова и Кулиша с «великорусскими» историками и польскими патриотами о значении казачества в истории Украины и России становятся достоянием широкой публики7.
Нельзя не отметить и внимание идеологов радикальных течений общественной мысли 40-60-х годов к социальной сущности казачества, пропитанной, по их мнению, антигосударственным, бунтарским началом. Емельян
3 Найт Н. Наука, империя и народность: этнография в русском географическом обществе, 1845-1855 гг. // Российская империя в зарубежной историографии. Работы последних лет. М., 2005. С.166-174.
4 Броневский В. История нравов и обычаев жителей Донского войска, описание донской земли. СПб., 1834. Ч.
5 Книга Броневского вызвала резкую критику со стороны В.Г. Белинского (1835) и самого В.Д. Сухорукова (1867, рецензия была опубликована уже после смерти автора). О вкладе
В. Д. Сухорукова в изучение истории донского казачества см.: Коршиков Н., Королев В. Историк Дона В.Д. Сухоруков и его «Историческое описание земли Войска Донского //Дон, 1988. № 4.
6 Миллер А.И. Украинский вопрос в политике властей Российской империи и в русском общественном мнении во второй половине 1850-х - начале 1880-х годов. СПб., 2000. С. 75-82.
7 Ярким примером является известная полемика Н.И. Костомарова с С.М. Соловьевым по поводу статьи последнего «Малороссийское казачество до Богдана Хмельницкого» (Русский вестник, 1859. № 18). О сущности своих возражений Соловьеву Н.И. Костомарову пришлось также разъяснять поляку Тадеушу Падалицы, подвергшего их критике в «Виленском вестнике» (1860). См.: Костомаров Н.И. Казаки. Исторические монографии и исследования. М.,1995. С. 25-45.
Пугачев и особенно Степан Разин становятся популярными героями в легальной и подпольной оппозиционной литературе8.
Однако, пожалуй, главным фактором следует признать деятельность Военного министерства в отношении казачьих войск9 накануне и в период отмены крепостного права.
Освобождение крестьян от крепостной зависимости на войсковых территориях ставило перед Военным министерством вопрос об их дальнейшем существовании на казачьих землях. Бывшие крепостные становились собственниками земли с правом ее продажи-покупки, а также участия в деятельности создаваемых в Империи местных органов управления и суда. В этой связи Военному министерству предстояло организовать гражданские институты в казачьих войсках и рассмотреть условия представления интересов казачьего сословия в новых учреждениях. В то же время прежние хозяева крестьян дворяне-казаки владели землей на срочных контрактах из-за формального принципа неотчуждаемости войсковой земельной собственности. Принятое в военном ведомстве принципиальное решение о распространении права покупки и продажи на земли, принадлежащие казачьей верхушке, должно было привести к преодолению известной замкнутости казачьих областей за счет притока иногородних покупателей. Собственных же свободных капиталов у казачьего населения практически не имелось. Обязательная военная служба отвлекала казака от ведения прибыльного хозяйства, вследствие чего, как правило, богатые природными ресурсами казачьи земли использовались нерационально. Наконец, Военное министерство, проводя радикальную модернизацию армии в условиях дефицита бюджета, планировало сократить количество служилых казаков, а остальных «привести к гражданственности», разрешив свободный доступ и выход из казачьего сословия10.
Все вышеупомянутые планы и проекты Военного министерства в первую очередь касались Земли войска Донского (далее - ЗвД), и не только потому, что донское войско, являясь самым многочисленным, считалось главным в казачьей иерархии. С окончанием Кавказской войны территория ЗвД теряла свой
8 См. работы Чужинца: Казакофильство «Колокола» (Герцена, Огарева и Бакунина) // Вольное казачество, 1933. № 120, 121; Казачество в представлении российских историков и российских радикалов нач. 60-х годов // Вольное казачество, 1933. № 123. А также статью современного историка С.М. Маркедонова: Казачество в общественно-политических исканиях русской радикальной интеллигенции // Гуманитарная мысль юга России в XX веке. Краснодар, 2000. С. 93-97.
9 В середине XIX в. В Российской империи имелось 12 казачьих войск: Донское, Черноморское, Кавказское линейное, Астраханское, Азовское, Амурское (с 1858 г.), Новороссийское (Дунайское), Оренбургское, Уральское, Башкиро-Мещерякское, Сибирское линейное и Забайкальское. На 1857 г. в них насчитывалось около 2 млн.750 тыс. чел., из этого числа до 1 млн. приходилось на Донское войско, считавшееся главным. Казачьи войска располагали значительным военным и гражданским хозяйством. Только войсковые капиталы (бюджеты), формирующиеся исключительно из местных средств и формально являвшиеся казачьей собственностью, на 1857 г. превышали 12 млн. рублей.
10 В концептуальном виде необходимые реформы в иррегулярных (казачьих) войсках были обоснованы в докладе Д. Милютина (отдел «Войска иррегулярные»), поднесенного Александру II 15 января 1862 года. Воспоминания ген.-фельд. гр. Д.А. Милютина. 18601862. М.,1999. С.262-263. Их более конкретное расписание содержалось в «Соображениях комитета, учрежденного при Управлении иррегулярных войск, о новых началах для руководства при составлении положений казачьих войск». РГИА. Ф.932. Оп.1. Д.113. Л.7-8; Общество о планируемых реформах узнало через статью г. Есаула «О преобразованиях в казачьих войсках» в «Русском вестнике» (1862, № 8).
пограничный статус, превращаясь во внутреннюю губернию империи. Опыт войны показал недостаточную военную эффективность донских казаков, по крайней мере на Кавказе11. Таким образом, для руководства Военного министерства в лице министра Д. А. Милютина и начальника Управления иррегулярных войск Н.И. Карлгофа становится очевидным нецелесообразность сохранения донского казачества в прежнем виде12.
Приступив к реализации задуманного через местные комитеты по пересмотру войсковых положений13, Военное министерство вскоре встретило непонимание и даже враждебность со стороны казачества к своим планам. Переломить сложившуюся ситуацию, а также убедить общественное мнение в необходимости и полезности преобразований в казачьих войсках была призвана периодическая печать.
«Донские казаки уже не те, что были в давнопрошедшие времена...»
Эти слова выдают главный тезис статьи г. Повсеместного, помещенной в 28 номере газеты «Современная летопись» за 1862 год. Статья знаковая не только тем, что ее содержание вызвало негодование большей части читающей донской публики и заставило взяться за перо для ответа, но и крайним выражением так называемого «проправительственного» взгляда на донское казачество.
«.другое дело Черноморские или Линейские; - продолжал, далее, г. Повсеместный, - те, по крайней мере, живя на границе с враждебными народами, выполняют свое назначение. А Донские? с 1812 г. они постоянно стали утрачивать свою воинственность. В 4 и 3 округах14, которые прилегают к Тамбовской, Воронежской и Саратовской губерниям, встретите казаков в лаптях, в крестьянском кафтане со всеми ухватками мужичка. Да и 2-ом округе... казака трудно отличить от крестьянина. .не посылайте казака на службу, он
преобразится в мужичка всенепременно. Прежняя наклонность к наездничеству, к стрельбе и вообще к удальству давно миновала. Теперь уже редкость между казаками хороший наездник, а еще реже стрелок, потому что отцы уже не видят
11 Несмотря на попытки начальника штаба войска Донского кн. А.М. Дондукова-Корсакова объяснить, что неэффективность донских казаков на Кавказе проистекала от их неправильного использования (РГИА. Ф.932. Оп.1. Д.115), представление о донских казаках как о не оправдавших надежд в Кавказской войне было широко распространено в обществе в нач. 60-х годов. См., например: Военный сборник, 1863. № 2; Усилия современного историка А.В. Захаревича показать, что это не так, достойны внимания, но перечеркиваются им же самим приведенным фактом о существовании у горцев обидной клички для донцов -«камыш» (т.е. можно также легко и безнаказанно рубить казаков как это растение). Захаревич А.В. Участие донских казаков в боях с горцами на заключительном этапе Кавказской войны (1860-1864) // Казачий сборник. Ростов-н/Д., 2000. С. 262.
12 В «милютинском» Военном министерстве внимательно следили за европейскими военными преобразованиями и опыт Австро-Венгерской империи по реорганизации с 1851 г. так называемой «Военной границы» не мог быть незамеченным. Для многих же военных, и не только, параллель между граничарами и казаками, в то время, признавалась более чем очевидной. См., например: Заметка по поводу статьи о казачестве // Военный сборник, 1861. № 2. С. 439.
13 По инициативе наказного атамана войска Донского М.Г. Хомутова в 1859-1860-х гг. почти во всех войсках (за исключением Астраханского, Башкирского, Азовского и Новороссийского) были открыты комитеты, первоначальной задачей которых являлась кодификация местных войсковых положений. См.: Столетие военного министерства. 1802-1902. СПб., 1902. Т. XI. Ч. 1.
С. 408-410.
14 Здесь автор имеет ввиду номера военных округов (всего - 4) без названий, на которые была разделена ЗвД, в гражданском же отношении территория донских казаков распределялась по 7-ми округам.
надобности учить детей своих. верховой езде, стрельбе в мишень и разным гимнастическим упражнениям на лошадях. Я сам знаю служилых казаков, которые боятся сесть на лошадь, а от ружья бегут как трусливая баба. Итак, этот упадок наследственного удальства уже сам по себе говорит, что пора признать казаков тем, что они есть, т.е. хлебопашцами»15.
Такой в целом негативный образ донского казака, нарисованный г. Повсеместным, тем не менее, принимает определенная группа донских офицеров-землевладельцев, прозванных «прогрессистами». Причины приятия кроются в экономической заинтересованности, а также в желании коренных военных реформ для казачества. Закрепление в общественном мнении образа казака как обыкновенного крестьянина способствовало бы распространению на казачьи территории общепринятых в Империи правил пользования землею, утверждению права собственности дворян на землю и открыло бы дорогу для притока иногородних на Дон (наличие последних увеличило бы арендные платежи за землю и ее общую стоимость). Образ казака как не эффективного воина поставил бы вопрос о положении казака в русской армии, о возможном изменении статуса казачьего офицера в сторону его уравнения в правах с регулярным русским офицерством, чего давно добивался казачий генералитет.
Представители упомянутой группы дополняют образ г. Повсеместного, апеллируя к истории. Так, Усть-Медведицкий дворянин в статье о разрешении иногородним селиться в пределах войска, помещенной в местных «Донских войсковых ведомостях» за 1862 г., приводит рассказ донского штаб-офицера о его встречи с командиром драгунского полка времен русско-турецкой войны 1828-
29 годов. «При нынешним строевом совершенстве регулярных войск, - утверждал драгун, - казаки признаны в армии лишними, потому то взято сюда лишь несколько ваших полков - собственно на штабные посылки и послуги. на все свое время: была пора и казаки славились, на крепости с пехотою ходили, а теперь они уже анахронизм в русских войсках»16.
Образ казака как представителя устаревшего сословия в наиболее выпуклом виде вывел анонимный автор статьи «О казачестве как военной силе» в «Военном сборнике» (1861). Он прямо пишет: «.если обстоятельства, родившие казачество, миновались, казачество должно пасть. и то, что должно пасть, не следует поддерживать искусственными средствами. Донское войско есть аномалия, потому что расположено внутри империи, оно же родилось в необходимости оберегать границы оной.»17.
Вообще тема несоответствия казачества и его офицерства современной войне и регулярной армии имела довольно устойчивую традицию еще со времен
15 г. П. (Повсеместный) // Современная летопись, 1862. № 28.
16 Усть-Медведицкий дворянин. Рассмотрение вопроса о допущении иногородних в войско Донское// Дон. войск. вед., 1862. № 30-32. Часть неофициальная. В этой же статье автор подчеркивает «русское, даже по преимуществу великорусское происхождение донских казаков», это доказывается «верностью своей метрополии в лице ее самодержцев».
17 Военный сборник, 1861. № 1. Несколько ранее об этом писал известный исследователь русской общины А. Гакстгаузен: «Они (казаки) должны служить стране защитой, но не должны изображать из себя развалину, мешающую плугу, развитию промышленности, всеобщему благосостоянию и, кроме того, развалину могущую стать притоном разбойников. Казаки принадлежат границам, вот почему их так часто переселяют массами, и так будет всегда». Цит. по: Чужинец. Немецкое казакофильство в конце XVIII и в первой половине XIX века // Вольное казачество, 1932. № 110-111. С. 13.
Отечественной войны 1812 года18. Лучше всего ее может проиллюстрировать записка генерала М. Бердяева (кстати, деда известного русского философа Н.А. Бердяева), имевшего возможность наблюдать за казаками как извне, так и изнутри, являвшегося долгое время начальником штаба войска Донского. В конце 30-х - начале 40-х гг. в «Замечаниях о дворянах и вообще о казаках Донского войска» М. Бердяев пишет: «До прибытия моего на Дон случалось нередко слышать о Донских казаках, отзывы, один другому противоположенные, и большая часть их была не в пользу этого племени. Упрек именно заключался в том, что оно утратило прежний воинственный дух и охотно меняло меч предков своих на перо, а отвагу и наездничество на крючкотворство, - сделалось совсем неспособным к ратной службе и прочая». Бердяев затронул и проблему соотношения казачьего и регулярного офицерства: «.. видя себя уравненными с русскими офицерами, казачье дворянство не будет иметь причины ложно считать себя, как ныне, отчужденными от России: обстоятельство весьма важное в политическом отношении. По моему мнению должно всеми способами уничтожать это понятие, которое здесь повсеместно и которое нельзя не считать вредным»19. Наблюдения М. Бердяева косвенно подтверждают записи генерал-лейтенанта из донских казаков И.И. Краснова. Вспоминая в 1865 г. о ситуации начала XIX в., он замечает: «.в армиях наших нерасположение к донским штаб- и обер-офицерам доходило до того, что многие утверждали, будто бы Донцов не следует производить в чины выше урядника и полки донские наполнять офицерами армейскими. Кроме того, чиновники, жившие в станицах, могли поразить приезжих гостей своею наружной не представительностью. Им некогда было усвоить себе светские манеры, потому что они все время проводили в непрерывных трудах и заботах по хозяйству. Отсюда загорелое лицо, зачерствелые руки, угловатое обращение, дурно сшитый мундир, нередко вытертые, безобразные сапоги»20.
Вредное влияние традиционного порядка службы донских казаков на семейный быт и уровень образованности стало предметом описания анонимного корреспондента журнала «Русское слово» (1863): «Кто бывал в наших станицах, тот знает, до какой степени порок развит. В наших судах то и дело производятся дела об убийствах жен!.. Вытравление плода, изнасилование невестки, или даже дочери, такие вещи, с которыми мы сжились, свыклись. Я убежден, что многие из наших, так называемых, аристократов серьезно думают, что земля стоит на трех
китах»21.
Образ казака - костного традиционалиста, по необразованности своей тупо цепляющегося за отжившие привилегии, которые на самом деле стесняют свободное развитие личности и собственности, видимо настолько распространился
18 Этому вопросу был посвящен специальный доклад кавалерийского генерала К.Х. Бенкендорфа, преподнесенный императору Александру I в 1816 году. В конце 1820-х годов он был опубликован в немецком военном органе «Библиотека кавалериста» под названием «О казаках и их военной полезности». О содержании доклада см.: Чужинец. Немецкое казакофильство в конце XVIII и в первой половине XIX века. С.12-13. См. также выводы современного историка: Безотосный В. М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 году. М., 1999. С. 27-28.
19 ГАРО. Ф. 55. Оп. 1. Д.200. Л. 1, 8.
20 Краснов И. Беспоместные и мелкопоместные чиновники войска Донского // Русский вестник, 1865. Т. 58. № 7. С.336; К этому можно добавить известную фразу Николая I, брошенную им во время осмотра в 1837 г. донских полков в Новочеркасске: «Я ожидал видеть 22 полка казаков, а вижу каких-то мужиков». Пузанов В.В. История 5-го Донского казачьего Войскового атамана Власова полка. Саратов, 1913. С. 35.
21 О казачестве // Русское слово, 1863. № 1.
в начале 60-х годов в периодических изданиях и общественном мнении, что позволил появиться в правительственной газете «Северная почта» (1862) статьи с характерным названием «Правда ли, что Донское войско не желает грамотности?»22.
Наряду с вышеперечисленными «образами», в периодической печати всячески муссировалась тема «отчужденности» донского казачества, его «отгороженности» от Империи «китайской стеной» (терминология того
времени)23. Разрушить подобные представления была призвана статья «О народности в Донском войске», авторство которой принадлежит уже упомянутому нами генералу И.И. Краснову24, по сути дела главному идеологу проправительственно настроенного и готового к коренным реформам казачества. Статья была опубликована в журнале «Военный сборник» (1862)25, издании, контролируемом Военным министерством. Она не сопровождалась редакторским вступлением или опровержением, поэтому можно считать, что излагаемые в ней идеи вполне разделялись данным ведомством.
Начиная статью, Краснов категорически утверждает: «После многих споров и противоречий в русской литературе, признано несомненным, что войско донских казаков за исключением немногих татар и других иностранцев составилось первоначально из русских выходцев». После чего он тратит немало страниц, чтобы доказать мысль о последующем постоянном притоке в ряды донцов представителей из разных народов и, особенно русских, о свободном доступе в ряды казачества. Краснов также подчеркивает желание властей видеть казаков на равных приобщенными к общеимперской жизни, апеллируя к высочайшему мнению. Николай I, при посещении в 1837 г. новочеркасской гимназии, сказал воспитанникам: «Учитесь, дети, хорошенько. Мне хотелось бы, чтоб, выучившись, многие из вас дослужились до больших чинов, и были бы у меня начальниками штабов, главнокомандующими, сенаторами, министрами». Краснов не соглашается с мнением, что донские казаки - «анахронизм». Но, «если для России, впоследствии и не будут нужны казаки, то какой превосходный рассадник представят донцы для составления из себя регулярной конницы». Заканчивается статья пафосными словами: «. они (казаки - В.А.) желают одной только награды - чтобы общая матерь наша, Россия, не изобретала для них особенной народности и приняла их как истинных детей своих в родные свои объятия».
Красновский образ донского казака - верного русского подданного, готового поступиться всем, что ему дорого ради Царя и России, надолго закрепится в русской литературе, превратившись в расхожий стереотип.
«Наша история, быт наших предков, выработали много такого, чего другие сословия в Русском государстве не имеют»
В конфиденциальном письме Д.А. Милютина к войсковому наказному атаману П.Х. Граббе от 23 февраля 1863 г. военный министр с тревогой сообщает:
22 Северная почта, 1862. № 167. Ведомственный орган МИДа, предназначен и для иностранных читателей. Появление статьи можно интерпретировать как попытку оправдаться перед просвещенным западом за разрушение традиционного уклада жизни наиболее известного в Европе донского войска.
23 Современная летопись, 1862. № 41; Русский вестник, 1862. № 8 и др. Подборка выдержек из статей на эту, а также другие темы, связанных с реформами в казачьих войсках содержится в специальном деле, собранном во время работы Комитета по пересмотру казачьих законоположений, что прямо свидетельствует о внимании Военного министерства к печатаемому в периодических изданиях. РГВИА. Ф. 330. Оп. 1. Д. 111.
24 О Краснове подробнее, см.: Донцы XIX века. Новочеркасск, 1907. С. 210-214.
25 Военный сборник, 1862. № 4. С. 343-356.
«до сведения Государя дошло, что на Дону издается секретная рукописная газета «Будильник», которая сначала имела направление сатирическое., а потом стала выражением мнения людей, мечтающих о невозможном восстановлении донской старины, восстающих против всяких, очевидно, клонящихся к народному благу нововведений и раздувающих ненависть к Правительству и ко всему Русскому26. Эта же партия людей сделала своим органом и официальную Донскую газету, не допускает в печать никакие мнения, не подходящие к образу ее мыслей, едко нападает на все появляющиеся в других периодических изданиях такие же статьи о Донском войске, искажая смысл их самым недобросовестным образом и вообще стремится к тому, чтобы посредством официальной газеты овладеть общественным мнением на Дону и управлять им по своему произволу и для своих целей»27. Основанием для опасений министра, видимо, послужила статья анонимного корреспондента ведомственной газеты «Русский инвалид» (1863. № 4) «Письма с Дона». В ней говорилось о неких «партизанах замкнутости», которые «наводняют местные ведомости статьями, прославляющими старые порядки, препятствуют помещению в этой же газете статей иного направления»28. Редакция «Войсковых ведомостей» незамедлительно опровергла эту информацию, указывая на то, что она предоставляет всем заинтересованным лицам равные возможности в высказывании своей точки зрения. Действительно, наш анализ местной прессы за 1860-1863 гг. показывает наличие публикаций разной содержательной направленности, но, пожалуй, статьи тех авторов, которые заботятся «о чистокровности казачьей расы» 29, все же преобладают.
Своеобразным ответом на министерское обвинение и упреки идейных противников стала статья «Мысли казака о казачестве, по поводу современных слухов» Х.И. Попова (в будущем видный донской общественный деятель, краевед, первый директор Донского музея)30, помещенная в № 20 «Донских войсковых ведомостей» за 1863 год. Фраза из данной статьи вынесена нами в подзаголовок, т.к. ее содержание является своеобразной квинтэссенцией позиции тех, кого в литературе того времени принято было называть «казакоманами». Статья представляется важной еще и тем, что ее автор, не вдается в подробности споров о земельной собственности, правах иногородних или проблемах самоуправления (центральная и местная пресса были полны заметками на этот счет), он выказывает свое видение истории и жизни донских казаков и желает, чтобы подобный образ сложился и у остальной части общества и, главное, был учтен властью при проведении реформ на Дону.
«Мы не отвергаем того, что казаки-племя Русское, лишь с примесью других элементов; но оно сложилось при других обстоятельствах жизни, имевшей свою особенность против жизни русских крестьян». Так, Х.И. Попов уже в начале статьи обозначает принципиально важную для него и его сторонников позицию в отношении вопроса о «русскости» казаков, решая его положительно, но с подчеркиванием некой
26 Автором «Будильника» являлся молодой чиновник А.А. Карасев, в будущем ставшим «дедушкой донской частной печати» (был причастен к изданию и редактированию частных газет «Донской вестник», «Донская газета»), «живой летописью края, его энциклопедией». К сожалению, нам не удалось обнаружить ни одного экземпляра этой газеты. Частично, представление об обличительном характере этого «издания» можно получить по: Приазовский край, 1893. № 291.
27 РГВИА. Ф.330. Оп. 1. Д.109. Л. 1-1об.
28 Письма с Дона // Русский инвалид, 1863. № 4.
29 Краснов М. О поземельной замкнутости на Дону // Дон. войск. вед., 1863. № 13. Часть неофициальная.
30 О Попове подробнее, см.: Донцы XIX века. Новочеркасск, 1907. С. 396-402.
казачьей «особости». Далее, при помощи приема противопоставления Х.И. Попов раскрывает эту особенность. «Станицы наши далеко не то, что бедные русские селения; опрятность одежды простых казаков особенно праздничной резко отличаются от одежды мужиков-селян; самый говор казаков резко отличается от говора поселян соседних губерний; народные песни казаков отличаются своей особенностью - в одних прославляются военные подвиги Донцов - в других наш быт; прислушайтесь к любому кружку свободных казаков, услышите рассказы или из боевой походной жизни, или рассказы из исторического быта войска».
Для того чтобы еще более выразительно и реалистично отразить специфику казачьего уклада Х.И. Попов прибегает к сравнению, при этом, употребляя глагол «видеть». «Казаки наши, при теперешнем долговременном обязательном сроке службы, действительно не имеют возможности свободно заниматься, кроме земледелия и домашнего хозяйства, другими промыслами и торговлей, оттого у нас нет городов и нет фабрик, от того то собственно наш край представляется глазами некоторых пустынным и неразвитым. Но на деле край свой мы находим совсем не таким: мы кругом видим у себя общее благосостояние жителей, в большей или меньшей мере, для всех равное; если мы не слишком богаты, то и не бедны в сравнении с русскими поселянами;. Словам заманчивым, что лучше было бы, если сложили бы с себя звание казака, не верим. Так как на деле видим другое; в Российских губерниях.. есть богатые губернские и частью уездные города, есть фабрики и разные заводы, процветает промышленность и торговля, но процветает только в некоторых исключительных пунктах и богатыми дарами изобилия пользуются немногие счастливцы; а в каком состоянии находится большинство и особенно общее население крестьян?. .почти каждый казак. видел своими глазами и знает, что в России мужичек до того скудно живет, что не имеет у себя не только куска белого хлеба, но и порядочной пищи, и многим мужичкам приходиться откушать нашего «пирога» только на Дону, когда они приходят сюда на заработки».
Заканчивает статью Х.И. Попов перечислением некоторых пожеланий казаков к власти (например, увеличение ассигнований на образование, открытие донского университета и пр.), которые должны быть, по его мнению, учтены при проведении преобразований на Дону.
Публикация Х.И. Попова оказалась фактически последней в печатной полемике «прогрессистов» и «казакоманов». Проблема «вредного» влияния «Войсковых ведомостей» вскоре стала предметом разбирательства не только в Военном министерстве, но и МВД31. Местной администрации пришлось отреагировать на это обстоятельство усилением ответственности цензоров и кадровыми изменениями в редакции газеты. С 28 номера за 1863 г. появляются заметки об отказе авторам в публикации их материалов «по причинам от редакции независящим». Приезд на Дон в августе того же года наследника престола Николая Александровича - атамана всех казачьих войск, а также полученная через несколько недель высочайшая грамота, подтвердившая права и привилегии донских казаков, временно успокоили взбудораженное донское общество32. Все эти
31 РГВИА. Ф. 330. Оп. 7. Д. 109. Л. 23, 27 об-28. В это время так называемый «цензурный вопрос» был передан в ведение МВД и в его недрах готовились новые «временные правила» о печати, изданные в 1865 году.
32 О сложной общественно-политической ситуации на Дону в нач. 1860-х гг., скрывающейся за печатными дискуссиями, свое мнение составили сопровождающие в поездке наследника престола И.К. Бабст и К.П. Победоносцев. «Донское казачество бесспорно имеет свою славную историю и свои исторические особенности быта, которые отрицать или насиловать
события происходили на фоне польского восстания 1862-1863 гг., которое, как известно, подтолкнуло власть пересмотреть свой излишне либеральный курс в сторону его ужесточения, в том числе, и в отношении прессы33. Возрождение же острых дискуссий в печати о роли казачества в истории и современности, его будущем, несомненно, повлиявших на формирование образа казачества, произойдет только в конце XIX - нач.XX вв.
Нетрудно заметить, что в деле конструирования образа донского казачества, имевшего в своей основе разную целенаправленность, противоборствующие стороны активно апеллировали к истории. И, если одни, в большей степени делали акцент на образе, сотканном из воинских качеств казака и критики его сословного статуса, так или иначе способствуя казачьей самоидентификации на личностном уровне, то другие создавали образ за счет подчеркивания специфики Донской земли и традиций, что, очевидно, вело к развитию региональной самоидентификации. Непростой вопрос о степени влияния газетных и журнальных образов на процессы социальной, своеобразной «этнической» и политической идентификации казачества, конечно, не может быть решен обыкновенным подсчетом количества экземпляров того или иного издания в личных, общественных, государственных библиотеках, принадлежащих казакам или располагающихся на их территории34. Следуя за выводами Б. Андерсона, что формирование идентичности имеет сложную дискурсивную природу и ее результатом является (но не обязательно) учреждение национального государства35, образование в 1918 г. «Всевеликого войска Донского» единственного и последнего в своем роде казачьего государства, бесспорно, было вызвано не только распадом Российской империи и нуждами борьбы с большевиками. Оно имело под собой и иную идейную почву, начало же ее бурного вызревания пришлось как раз на 60-е годы XIX века.
невозможно, точно также как невозможно отрицать индивидуальный характер каждой личности; но на этот раз пылкие приверженцы псевдоисторической идеи Дона, построили эту идею не по действительной истории, а по тем мечтательным началам, которое воображение показало и расписало им яркими красками в истории старого казачества. С этим идеалом соединили понятие об исключительности и замкнутости быта на Дону и старались возвесть на высоту начала подозрительное недоверие ко всем посторонним, т.е. иногородним. .Умы разгорячились, заволновалась неопытная молодежь, и вместе с нею под влиянием сплетен о замышляемых будто бы коренных реформах на Дону, заволновались и некоторые из старых. А тут еще вдобавок с берегов Невы донеслись до Дона ребяческие мечты и сказки о самостоятельности всякого рода племен в русском государстве, об автономии языка и учреждений, о федеративном начале. .Указывали в народной речи какую-то капитальную особенность говора и этому говору домогались права на какую-то автономию. Бабст И.К., Победоносцев К.П. Письма о путешествии государя наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма. М., 1864. С. 528-529.
33 Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М., 1993. С. 261-263.
34 Например, по данным «Донского вестника» (1867. № 3), в 1866 г. в Новочеркасске выписывалось около 700 экземпляров газет и журналов: «Сын отечества» - 115 экз., «Московские ведомости» - 60 экз., «Русский вестник» - 40 экз., «Русские ведомости» - 40 экз., «Вечерняя газета» - 25 экз. и более 50-ти других различных наименований.
35
Андерсен Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и распространении национализма. М., 2001.
