CC BY
130
тектива, соединяя его с жанром психологического и социального романа. Сноу представляет нам высший свет - закрытое общество на закрытом пространстве яхты, где выясняется, что между людьми единой социальной группы по сути никакого единства нет, за слоем лака скрывается эгоистичная сущность. По сравнению с А. Кристи и Ч.П. Сноу, Д. Френсис вводит в детективный роман конца ХХ в. новую проблематику -изображает профессиональную жизнь британца и еще более закрытое, чем у Сноу, общество - спортивную элиту страны. Френсис осмысливает концепт «спорт» как часть британской концептосферы и анализирует социальную сторону спорта, тем самым создавая новую жанровую модификацию: соединяет в детективном романе черты профессионального, нравоописательного и социального романов. Каждый автор создает свою модификацию детективного романа. А. Кристи,
Ч.П. Сноу и Д. Френсис под разным углом зрения смотрят на британское общество, художественно осмысливают британскую ментальность; писатели обращают внимание на ритуалы английской жизни, которые вызывают огромный интерес у исследователей-культурологов, литераторов, историков и простых граждан.
Изучение творчества трех авторов, работающих в жанре детектива, позволяет представить диалектичную картину существования данного жанра в 30-е - 90-е гг. ХХ в., где
воплощается британская ментальность и феномен английскости. Таким образом, объединение А. Кристи, Ч.П. Сноу и Д. Френсиса в данном исследовании происходит по нескольким параметрам: во-первых, в совокупности выбранные писатели дают нам возможность увидеть динамику жанра детектива на протяжении более полувека; во-вторых, исследовать ментальность британцев в диахроническом аспекте; в-третьих, взглянуть на английскую концептосферу через призму повседневной жизни, отдыха и спорта, существующих в британском сознании неразрывно. В совокупности А. Кристи, Ч. П. Сноу и Д. Френсис репрезентативно развертывают центральные понятия английского сознания и дают нам общую картину британской ментальности на протяжении шестидесяти лет.
1. Честертон Г.К. Кентерберийские рассказы: Неведение отца Брауна. М., 2001. С. 45.
2. Соловьева Н.А. // Комната с гобеленами: английская готическая проза. М., 1991. С. 5-22.
3. Grella G. // Novel: A Forum on Fiction. Reprinted in Detective Fiction. L., 1970.
4. Cawelti J.G. Adventure, Mystery, and Romance: Formula Stories as Art and Popular. Chicago and London.
5. Цит. по: Pyrhonen Н. Murder from an Academic Angle: An introduction to the study of the Detective Narrative. Camden house. 1994. Р. 83.
Поступила в редакцию 5.03.2006 г.
ОБРАЗ ДОМА В ЛИРИКЕ Н.М. РУБЦОВА
В.Н. Нечаев
Nechaev V.N. The Image of Home in the Poetry by Nikolay Rubtsov. The article considers the image of home in the poetry by Nikolay Rubtsov. The author makes an attempt to define several ways of studying this image in the context of folklore and literary tradition. The author considers the opposition “homehomelessness” concerning the image of the lyric character.
Образ дома в русской культуре является архетипическим. В фольклорной и литературной традиции он воспринимался не только как жилище, место обитания человека, но, прежде всего, как пристанище души, где можно найти успокоение. В. Базанов, ссыла-
ясь при этом на труд П.А. Ровинского, говорит об избе С. Есенина так: «Подобно тому, что внутри дома представляет огнище как нечто священное, с чем соединяется понятие жизни дома, - из внешних его частей представляет собою конек крыши (шлемо): когда
поднимаются против какого-нибудь дома целым народом, то прежде всего перерубают конек, и это означает, что для жильцов того дома нет больше жизни и убежища в том краю и они должны выселяться». Поэтому выражение «перерубить конек» означает, что живущее в том доме семейство подверглось изгнанию, и видеть во сне, что конек этот перерублен кем-то или переломился сам собой, значит, что смерть или какое-нибудь великое несчастье должны постигнуть главу того дома» [1]. Обычно на коньке дома была расположена вырезная фигура конской головы. Конская голова на доме являлась символом «избяного космоса». Крыша была крыта соломой. В ней было все деревянное, кроме печи, которую белили золой, разводившейся в воде. Избу обычно строили на пригорках, чтобы вода не затекала под нее и венец не гнил от сырости и грибка. Наружная дверь всегда открывалась вовнутрь, так как зимой эти маленькие избушки заметало по крышу снегом.
Социальные катаклизмы и потрясения основ национального бытия в XX в. сказались не только на концепции мира и человека, но и на образе дома. Он постепенно утрачивал свое былое величие. Причиной для этого послужили многочисленные войны, во время которых резко возрастало число бездомных, шло строительство дома, который претерпевал изменения в конструкции.
При рассмотрении конфликта старого и нового в литературе ХХ в. одним из центральных становится мотив дома и бездомья. В творчестве новокрестьянских поэтов (Н. Клюева, С. Есенина) дом предстает в облике бревенчатой избы как средоточение национального микрокосма. Поэт, родившийся в деревне, упомянул, и не раз, русский дом, русскую избу. Ведь изба для крестьянина -это не только жилище, но и сокровенный уголок мирозданья, где главное место занимает печь, а в ней огонь как символ уюта и тепла. Так, у Н. Клюева родились «Избяные песни», которые он посвятил своей матери. Клюевская изба красочна и необычна:
Тепел паз, захватисты кокоры,
Крутолоб тесовый шоломок.
Будут рябью писаны подзоры,
И лудянкой выпестрен конек.
По стене, как зернь, пройдут зарубки: Сукрест, лапки, крапица, рядки,
Чтоб избе-молодке в красной шубке Явь и сон мерещились легки.
У Есенина своя изба, которая предстает в виде хаты:
Пахнет рыхлыми драченами;
У порога в дежке квас,
Над печурками точеными Тараканы лезут в паз.
Иногда у Есенина «изба-старуха челюстью порога жует пахучий мякиш тишины», а дом с «голубыми ставнями» лирический герой не может «забыть никогда». О клюев-ской избе он говорит так:
Грустя и радуясь звезде,
Спадающей тебе на брови,
Ты сердце выпеснил избе,
Но в сердце дома не построил.
Взаимного обмена не произошло, нет в сердце уюта и тепла, которые царят в доме. Дом без уюта и тепла - такое бывает в жизни.
Социально-политические коллизии жизни государства, смена эпох и идеологические войны как общенациональное бедствие придавали образу дома трагическое звучание. А.Т. Твардовский в поэме «Дом у дороги» говорит:
И где бы ни переступал Каких домов пороги,
Я никогда не забывал О доме у дороги.
О доме горестном, тобой Покинутом когда-то.
И вот в пути, в стране чужой Я встретил дом солдата.
Бедой этого дома стала война, искалечившая его, как многих русских солдат, сделавшая много бед, оставившая без крова тысячи людей. А после войны началось восстановление русской деревни, дома:
И палисадник под окном,
И сад, и лук на грядках -Все это вместе было дом,
Жилье, уют, порядок.
Помытый пол блестит в дому Опрятностью такою,
Что просто радость по нему Ступить босой ногою.
Многие дома остались без хозяина. И все тяготы и невзгоды взвалились на хрупкие женские плечи. В тылу женщине тоже пришлось несладко: по пять-шесть детей оставалось на руках матери в годы войны, а если среди них был старший, то уже он оставался за хозяина дома:
И весь она держала дом В окрестности тревожной,
Считая, может, что на том Любовь вовек надежней.
Война останется в сознании русского народа навсегда. Когда жена и дети не дождались отца с войны - это было одно горе, но когда солдат приходил с войны и его никто не ждал - горе было ощутимей:
Чего, чего не повидал,
Казалось, все знакомо.
Но вот пришел, на взгорке стал -И ни двора, ни дома.
Жизнь приходилось начинать сначала, а как ее начать, если слезы стали комом в горле и душу гложет тоска, и солдат понимает, что не дождется уже никого:
Не мог он душу освежить Тем трудным скрытым плачем...
Все так.
А надо было жить,
И жить хозяин начал.
Произошло единение народа. Война каждого поставила в трудное положение, шло восстановление не только городов, но и деревень, а главное, почти каждому пришлось построить новый дом.
В 60-70-е гг. образ дома продолжает видоизменяться, сохраняя традиционные и ар-хетипические черты. Происходит утрата корней, исчезает связь прошлого с настоящим. Н. Рубцов в своей лирике органично соединил все эти детали образа. Связь прошлого и настоящего - это то, что держит человека, это его корни, место, куда стремится душа, чтобы найти любовь, свет и тепло.
Мотив бездомья связан с некоторыми фактами биографии поэта. Дом у лирического героя отняла не только война, герой бесприютен, потому что он прежде всего одинок. Перемена мест, общение с разными людьми не делают его счастливым. Ему
нужна не просто крыша над головой, ему нужны понимание и место, где он может быть спокойным и внутренне свободным. Дом пробуждает в человеке чувство собственного достоинства.
Дом Рубцова - это архетип избы, о которой писали Н. Клюев и С. Есенин. В поэзии Рубцова образ дома встречается 36 раз, а избы - 21 раз. Для Рубцова изба - это храм, в который заходит лирический герой, чтобы очистить свою душу от грехов. Именно поэтому изба для Рубцова - нечто более сокровенное, чем дом. Дом - жилище с фундаментом и подвалом, который пришел на смену русской деревянной избе. Дом - это Россия, деревня, пустынный уголок русской земли, где затаилась тишина. Ф. Абрамов писал: «Изба - экспонат! Всматриваемся, вдумываемся и из прошлого возвращаемся в настоящее с мыслью: не рано ли сдавать в музей избу как тип сельского жилья?» [2]. Для Рубцова изба - это приют для странников, идущих в неведомую, затянутую синевой даль, символ надежды в виде русского огонька, который, как русская душа, «горит во мгле и нет ему покоя».
Ф. Абрамов как бы в оппозицию своему первому высказыванию говорит: «Нет! Не умерла изба! Умирают как раз скороспелые, навязанные деревне каменные и деревянные творения, потому что чиновники-устроители пытались спроектировать не только тип жилья, но и быт и вкусы сельского труженика» [2, с. 147].
В наше время именно из-за такого дома перестало существовать несчетное количество деревень, которые останутся только в летописи под своими старинными, красиво звучащими названиями. Причиной тому стал раскол нации, уход народа в город. Произошел процесс модернизации деревни. От старой ветхой избы уже ничего не осталось, и на смену ей пришли большие особняки.
В поэзии Рубцова изба жива, хотя показан путь перевоплощения избы в дом. В этом перевоплощении отражена связь времен между старой и новой Россией. Мотив дома играет важную роль в лирике поэта. У Рубцова дом был там, где он находился в данное время. Постоянного жилища у поэта не было, и только он мог знать, что такое бездомье и как его трудно пережить.
За свою жизнь Рубцов сменил много домов: детдом, общежитие лесного техникума, флот, Литературный институт - все это было одним большим домом для поэта. Где рос Рубцов, «там нету домов до неба / Там нету реки с баржой», и он вздыхал, переживал за то, что «город село таранит, что что-то пойдет на слом!». На слом пошла изба. Возможно, она похожа своей простотой на распутинскую избу в одноименном рассказе: «Изба была небольшой, старой, почерневшей и потрескавшейся по сосновым бревнам невеликого охвата, осевшей на левый затененный угол, но оставалась что-то в ее поставе и стати такое, что не позволяло называть ее избенкой» [3]. В такой избе живет Агафья, которая и смотрит за ней. У Рубцова изба похожа на избу Распутина:
Стоит изба, дымя трубой,
Живет в избе старик рябой,
Живет за окнами с резьбой
Старуха, гордая собой.
Единственное отличие избы Рубцова от распутинской: в ней есть как хозяин, так и хозяйка. Агафья умерла и некому оставить наследство, а «без хозяйского догляда жилье стареет быстро - постарела до дряхлости и эта изба с двумя маленькими окнами на восток и двумя на южною сторону, стоящая на пересечении большой улицы и переулка, ведущего к воде» [Там же]. Становится жалко такие избы, а сколько их таких по России.
В феврале 2006 г. в г. Тотьме Вологодской области в краеведческом музее состоялась презентация фильма В. Кудрявцева «Подорожники». В фильме говорится о дорогах Вологодчины, которыми когда-то ходил
Н. Рубцов. Эта дорога идет к дому, к началу русской деревни. Режиссер фильма приводит пример того, что в одной из деревень разобрали на дрова последний дом, и вся деревня жила за счет этой избы. А житель деревни Черепаниха говорит о том, что умрет, а изба никому не нужна и продать ее не продашь за большие деньги, да и никто не поедет в такую глухую глубинку. Человек, покинувший дом, родовое гнездо, уехавший жить и работать в другой город, наверное, никогда не забудет свой кров. Даже память Рубцова «возвращается, как птица в то гнездо, в котором родилась».
Лирический герой Рубцова возвращается в отчий дом, «чтобы однажды в доме том / Перед дорогою большою / Сказать: - Я был в лесу листом! / Сказать:- Я был в лесу дождем! / Поверьте мне: Я чист душою». Даже лес - это дом для лирического героя, где он -частица мирозданья, старающаяся подтвердить чистоту собственной души. Россию он приветствует как большой дом, в котором много «комнат» в виде избушек:
Привет, Россия - родина моя!
Сильнее бурь, сильнее всякой воли Любовь к твоим овинам у жнивья,
Любовь к тебе, изба в лазурном поле.
Лирический герой дорожит любовью к дому, не променяет его ни на какой дом-дворец «с окнами на море», вокруг которого «легко посвистывают бризы» и «осеняют море кипарисы»:
За все хоромы я не отдаю Свой низкий дом с крапивой под оконцем, Как миротворно в горницу мою По вечерам закатывалось солнце!
В горнице Рубцова всегда светло от ночной звезды, которая горит не только «над золотом осенним» и «ярким серебром», но для «всех тревожных жителей земли», которые спешат домой, где после любой непогоды их сможет обогреть скромный русский огонек. «Звезда полей горит не угасая» над дорогой, которая ведет путника к ночлегу, где «светит лампа в избе укромной, / Освещая осенний мрак». Русский огонек Рубцова освещает не только дом, но и разрушает мрак и ночную тишину, которую обычно прерывает «сонный коростеля крик».
Ф. Абрамов в 1982 г. писал: «Не потеряет ли многовековая избяная Русь с индустриализацией строительства своих национальных черт, своего неповторимого сложившегося облика? Стоит вопрос: «чем пленить сердца механизаторов и животноводов, чтобы закрепились они, пустили корни на родной земле?» [2].
В 2005 г. критик А. Шорохов высказал подобное суждение: «Минувший век (т. е. ХХ-й) стал для нас веком утраченного дома. И только в логике утраченного дома понятно все остальное... Впрочем, XX век - это еще и утрата миллионами русских людей «большо-
го дома»: родины, почвы. Бездомными стали целые сословия. Вне родины и своего дворянского уклада оказались: дворянство, купечество, казачество, духовенство. Единственным сословием, как-то хранившим уклад и «малый дом», оставалось крестьянство» [4]. Но и крестьянство сейчас вместе с сельским хозяйством переживает тяжелые времена. Коллективизация закончилась давным-давно, колхозы и совхозы стали разрушаться, многие стали банкротами. Колхоз - своеобразный дом, который кормил и поил крестьян. Невозможно стало жить, люди подаются в большие города, продали дом в деревне, а на квартиру в городе не хватает, жилплощадь дорогая. Вместе с избой уходит почвенничество. Поэтому, если мы не можем сохранить избу в настоящей жизни, это должно произойти в духовном плане. Процесс модернизации необратим, время неумолимо движется вперед, поэтому если мы будем сильны духовно, будем сильны физически, нам удастся сохранить дом, а вместе с домом и таинственный уголок земли, о котором так много и интересно написано, - деревню.
Рубцов уже тогда, в 60-е гг., понял, что наступило время больших перемен. Он это чувствовал и осознавал:
С каждой избою и тучею,
С громом готовым упасть,
Чувствую самую жгучую,
Самую смертную связь.
С каждой частицей природного мироздания поэт чувствовал, что смерть висит не только над его плечами, но и над домом, который после него никому будет не нужен.
Образ дома занимает огромное место как в поэзии XX в., так и лирике Н. Рубцова. Изба для Рубцова как для «славянина была не только домом в обиходном смысле этого слова (жилищем, пристанищем), но и храмом, в котором обитало светлое, дружелюбное божество и совершались ежедневные жертвоприношения и мольбы» [5]. Рубцов показал, насколько важна изба, которая плавно переросла в дом, сама при этом не став экспонатом. Дом Рубцова не так красив, как изба Клюева, но зато горница в доме завораживает своей чистотой, в которой кроется свет и простота той русской души, при помощи которой создал свой незабвенно красивый поэтический мир Н. Рубцов.
1. Базанов В.Г. Сергей Есенин и крестьянская Россия. М., 1982. С. 70
2. Абрамов Ф. // Чем живем - кормимся: Очерки. Статьи. Воспоминания. Литературные портреты. Заметки. Л., 1986. С. 137.
3. Распутин В. // Наш современник. 1999. № 1. С. 3.
4. Шорохов А. // Литературная газета. 2005. 915 февр. (№ 5). С. 7.
5. Афанасьев В.Н. Поэтические воззрения славян на природу. М., 1968. Т. 2. С. 61.
Поступила в редакцию 3.03.2006 г.
ТАМБОВСКАЯ ГИМНАЗИЯ В ВОСПОМИНАНИЯХ СЕРГЕЯ АТАВЫ
Н.А. Русский
Russky N.A. Gymnasium of the city of Tambov in the memories of Sergey Atava. The article investigates the contents and poetics of the “Memories” of the writer of the XIX century S.N.Terpigorev dedicated to the years of studying at the gymnasium of the Tambov Province and stay at the “Noble Boarding School” attached to it.
Сергей Николаевич Терпигорев (18411895), получивший известность в российских литературных кругах конца Х1Х в. как Сергей Атава, родился и вырос в Тамбовской губернии. Талантливый публицист и беллет-
рист, он прочно вошел в русскую литературу как летописец эпохи отмены крепостного права.
Его отцом был обедневший, но довольно родовитый дворянин Николай Николаевич
