CC BY
5
References
1. Alibekova P.M. Rasul Gamzatov i vospriyatie ego tvorchestva v Irane. Problemy vostokovedeniya. Kazan', 2021: 50-55.
2. Murtazaliev A.M. Rasul Gamzatov: istoki po'eticheskogo talanta. Tvorchestvo Rasula Gamzatova i aktual'nye problemy teorii i istorii sovremennoj hudozhestvennoj kul'tury. Materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyaschennoj 100-letiyu so dnya rozhdeniya narodnogo po'eta Dagestana. Mahachkala, 2023: 15-21.
3. Gadzhieva Z.Z. Istoriya avarskoj literatury (1920-1955). Mahachkala: lYaLI DNC RAN, 2014.
4. Gamzatov R. Izbrannye sochineniya: v 6 t. Mahachkala: Dagestanskoe knizhnoe izdatel'stvo, 1995; T. 6.
5. Gadzhilova Sh.M. Tvorcheskie svyazi R. Gamzatova i O.-G. Shahtamanova v kontekste hudozhestvennyh tradicij i literaturnoj kritiki XX veka. Tvorchestvo Rasula Gamzatova i aktual'nye problemy teorii i istorii sovremennoj hudozhestvennoj kul'tury: materialy Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii, posvyaschennoj 100-letiyu so dnya rozhdeniya narodnogo po'eta Dagestana. Mahachkala, 2023: 102-109.
Статья поступила в редакцию 07.11.23
УДК 81.3
Netesov V.O., teacher, Department of Russian Language and Methods of Russian Language Teaching, South Ural State Humanitarian Pedagogical University
(Chelyabinsk, Russia), E-mail: netesovvo@cspu.ru
Kazachuk I.G., Doctor of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Department of Russian Language and Methods of Russian Language Teaching,
South Ural State Humanitarian Pedagogical University (Chelyabinsk, Russia), E-mail: avis1389@mail.ru
Glukhikh N.V., Doctor of Sciences (Philology), Senior Lecturer, Department of Russian Language and Methods of Russian Language Teaching,
South Ural State Humanitarian Pedagogical University (Chelyabinsk, Russia), E-mail: gluhihnv@cspu.ru
THE IMAGE OF THE ADDRESSER AS A MARKER OF DIALOGICALITY IN CREATIVITY OF K.V. SKVORTSOV. The work studies topical issues of such modern trend in Russian linguistics as a dialogical linguistics. Within the anthropocentric paradigm becomes important the meaning of the addressee category. It's the most important category, that expresses itself specifically in a literary text. The object of the research is the image of the addresser in the prose of K.V. Skvortsov, the subject is lexical, morphological, and syntactic means represented it. During the analysis of linguistic material, we have clarified the content of the concepts of dialogicality, markers of dialogicality, dialog and figures of dialogism. Revealed text-forming potential of K.V. Skvortsov's prose. A complex of multi-level linguistic means allows the writer to make a dialogue of addresser-author and addressee-reader, that based on a reciprocal understanding and close contact in cultural precedent.
Key words: discourse, text categories, dialogicality, addresser, addressee, dialogicality markers
В.О. Нетесов, преп., Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет, г. Челябинск, E-mail: netesovvo@cspu.ru
И.Г. Казачук, д-р филол. наук, доц., Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет, г. Челябинск,
E-mail: avis1389@mail.ru
Н.В. Глухих, д-р филол. наук, доц., Южно-Уральский государственный гуманитарно-педагогический университет, г. Челябинск,
E-mail: gluhihnv@cspu.ru
ОБРАЗ АДРЕСАТА КАК МАРКЕР ДИАЛОГИЧНОСТИ В ТВОРЧЕСТВЕ К.В. СКВОРЦОВА
Статья посвящена актуальным вопросам такого современного направления в отечественном языкознании, как диалогическая лингвистика. В рамках антропоцентрической парадигмы особое значение приобретает категория адресованности - одна из важнейших категорий текстообразования, специфично проявляющаяся в художественном тексте. Объектом исследования является образ адресата в прозе К.В. Скворцова, предметом - репрезентирующие его лексические, морфологические и синтаксические средства. В ходе анализа языкового материала уточняется содержание понятий диалогичность, маркеры диалогичности, диалог и фигуры диалогизма, выявляется текстообразующий потенциал диалогичности прозы К.В. Скворцова. Корпус языковых средств разных языковых уровней позволяет писателю строить диалог адресанта - автора и адресата - читателя художественного текста, основанный на взаимном понимании, тесном контакте в культурно-прецедентном плане.
Ключевые слова: дискурс, категории текста, диалогичность, адресат, адресант, маркеры диалогичности
С начала XX века теория диалога, заложенная ещё в отечественном языкознании Л.В. Щербой, не теряет значимости. Развитая М.М. Бахтиным, Е.Д. Поливановым, ПМ. Кучинским, переосмысленная Ю.С. Кристевой, проблема диалогичности текстов разного типа рассматривается и сегодня. Диалогическая природа текста продолжает изучаться и пополняться новыми концепциями, на которые ссылаются носители языка [1-25]. Однако с учётом уже имеющихся кодифицированных культурных констант в виде различных произведений искусства мы можем сказать, что диалогизация любого текста (как современного, так и уже ставшего примером классического искусства) только нарастает и становится богаче. Данная текстовая категория оценивается как одна из главных текстовых функциональных семантико-стилистических категорий [9, 7, 8], что актуально для исследования художественного текста. Актуально и значимо также изучение регионального литературного фонда, языка уральских писателей, каковым является К.В. Скворцов. Названная оценка, конечно, складывается из понимания категорий субъектности и адресованности как неотъемлемых для создания любого художественного текста, с одной стороны, и как причастных к формированию диалога с читателем - с другой. Языковая репрезентация указанных категорий зависит непосредственно от авторского замысла, от намерения автора эксплицитно или имплицитно воздействовать на читателя.
Целью исследования стало представление концепции адресата в произведениях К.В. Скворцова, подтверждение особой значимости образа адресата в репрезентации диалогичности текста. Задачи, поставленные на данном этапе исследования: выявление наиболее ярких произведений, транслирующих категорию диалогичности; изучение теоретических трудов, представляющих образа адресата в художественном тексте; определение особой роли образа адресата среди прочих маркеров диалогичности.
Творчество К.В. Скворцова его земляки, жители Южного Урала, активно читают и изучают, данная работа также написана в русле общего перспективного
направления в южноуральском лингвокраеведении - изучение языка южноуральской художественной литературы, трансляция в образовательный процесс произведений, воспитывающих интерес и любовь к родному краю.
Научная новизна исследования заключается в том, что оно проводится на малоописанном в данном направлении материале; образ адресата представляется в коммуникативной ситуации, с одной стороны, в текстовом пространстве - с другой.
Теоретическая значимость работы состоит в презентации новой позиции анализа образа адресата - определении типичных для исследуемых текстов ситуаций введения авторской интенции в художественный текст. Выявление ряда языковых средств репрезентации образа адресата позволит практически использовать материал статьи для дальнейшего изучения творчества К.В. Скворцова, а также в качестве иллюстративного фонда в обучении стилистике текста.
С выделением категорий автора и читателя возникают два подхода к анализу художественного текста. Первый условно можно назвать «от автора»: он предполагает восстановление того, что автор вложил в текст, что он хотел сказать (этот подход был предложен М.М. Бахтиным). Второй, «от читателя», предлагает учитывать читательские интерпретации, иногда далекие от авторского замысла, но имеющие право на существование (этот подход был предложен и активно разрабатывался постмодернистской критикой). Оба направления радикальны, поэтому объективность анализа может быть достигнута их синтезом, т. е. в диалоге, в динамическом взаимодействии автора и читателя [1; 2].
Диалогичность как категория текста и её характеристики рассматривались лингвистами с разных сторон. Поворя о функциях реплики в диалоге, И.П. Святогор отмечает её «двухстороннюю коммуникативную направленность -на предшествующую речь или ситуацию речи и на вызов нового высказывания собеседника» [10; 19; 21].
Т. Г Винокур считает реплику частью непрерывного диалога, в котором реакция следует за стимулом и обусловлена стимулом, «вторая реплика является реакцией на предшествующее ей высказывание другого участника диалогического единства» [6]. В контексте творчества К.В. Скворцова фигура адресата вместе с возможными её репликами и реакциями будет лишь подразумеваться.
Пермской стилистической школой (М.Н. Кожина) диалогичность рассматривается как «фундаментальное свойство любой речи. Через диалогичность речи реализуется коммуникативная функция языка» [9, с. 37; 21].
В ходе исследований функциональной семантико-стилистической категории диалогичности выстроилось своеобразное функциональное поле, структуру которого определяют четыре микрополя, каждое из которых отличается оформлением особыми маркерами и способами воздействия на адресата: «1) репрезентации плана речи «третьих» лиц; 2) взаимодействия смысловых позиций; 3) автодиалогичности; 4) побуждения» [21, с. 131]. Исследователями выделены ядерные и периферийные маркеры диалогичности, среди ядерных - закономерно обладающие функцией экспликации диалогичности в тексте (вводные слова, конструкции, передающие источник сообщения, выражающие согласие/несогласие; прямую и косвенную речь, ссылки и др.); среди периферийных - вставные конструкции со значением дополнительной информации, вводные слова, подчеркивающие логику изложения; восклицательные предложения, акцентирующие частицы и др.) [8; 9; 12; 22; 24].
В настоящее время неоспоримо то, что любой текст имеет коммуникативную природу. Отталкиваясь от этого, мы обратим особое внимание на маркеры диалогичности, обозначающие образ автора и образ адресата.
Образ автора интересовал В.В. Виноградова, ГО. Винокура, Б.М. Эйхенбаума. Среди концептуальных представлений образа автора выделим четыре трактовки:
«1) проявление категории субъектности, выражающей творческое начало в разных видах деятельности (включая речевую);
2) основная текстообразующая категория, формирующая лингвистические и экстралингвистические факторы построения текста;
3) художественная категория, формирующая единство всех элементов многоуровневой структуры литературного произведения;
4) образ творца, создателя художественного текста, возникающий в сознании читателя в результате его познавательной деятельности» [4].
В настоящем исследовании предметом рассмотрения стала концепция адресата конкретного автора, ярко представленная в прозе К.В. Скворцова как необходимая часть диалога. Особая значимость образа адресата многократно отмечалась учёными (А.А. Потебнёй, А.П. Якубинским, Л.В. Щербой и др.), однако сегодня проблема остаётся актуальной в связи с разработкой коммуникативного подхода в изучении текста. Так, М.А. Венгранович, опираясь на точку зрения Ю.М. Лотмана, говорит о том, что «степень присутствия адресата в художественном тексте зависит от характера памяти самого адресата» - «памяти, единой для всех членов социума... и предельно индивидуализированной памяти» [5, с. 82-87]. Ориентируясь на тот или иной тип памяти адресата, автор при создании текста прибегает то к «языку для других», то к «языку для себя» [там же].
М.М. Бахтин также неоднократно упоминал, что «всякое высказывание всегда имеет адресата (разного характера, разных степеней близости, конкретности, осознанности и т. п.), ответное понимание которого автор речевого произведения ищет и предвосхищает» [3, с. 304]. Категория адресата осмысливается с точки зрения философии языка и расширяется: автор предполагает в перспективе «идеального адресата», который имеет идеально верное ответное понимание высказанного текста. «Идеальный адресат» может иметь историческую временную перспективу или же восприниматься в метафизическом аспекте, но, исходя из философии текста, предложенной Бахтиным, адресат будет присутствовать всегда [15; 16; 18; 22; 23; 25].
Предполагается, что автор обращается к массовому адресату, в этом случае он обязан учитывать «языковое сознание общества, которое зависит от основных параметров его социальной структуры» [6]. Однако Скворцов в своей малой прозе использует стереотипный круг образных и языковых средств, которые создают уникальный и конкретизированный облик адресанта. Таким образом, вопреки принципам массовой коммуникации, где опора должна быть на нейтральные стилистические средства и сглаживание субъектных отклонений от узуса, мы видим, как автор-адресант насыщает собственный текст, напротив, узуальными контекстными языковыми элементами, возможность интерпретации которых доступна ограниченному кругу лиц [6]. Т. Г Винокур отмечает: «Несмотря на общепризнанную бахтинскую идею глобального диалога как модели речевой жизни общества, оппозиции своего/чужого, в частности романного слова, степень адре-сованности художественного текста минимальна» [6]. Там же замечается, что на практике известны примеры литературы «для узкого круга лиц», к которой можно отнести и тексты Скворцова, поскольку лингвистический код, используемый автором, сможет декодировать и адекватно интерпретировать лишь «земляк» автора. Конечно, авторский и читательский коды не могут быть тождественными, поэтому и возникаем вопрос интерпретации, а читатель становится своеобразным языковым единомышленником [6].
«Образ адресата сегодня трактуется как
1) категория текстообразования, пронизывающая весь текст в силу его коммуникативной природы, определяющая его структуру, семантику, прагматику;
2) художественный образ персонажа-адресата;
3) собирательный образ адресата (в поэзии это обычно современник автора или его потомок);
4) реальное лицо, к которому автор адресует свою речь» [4, с. 17].
В русской стилистике и лингвистике текста категория адресата как текстовая категория особенно активно изучается в функциональной теории текста, которая акцентирует внимание в первую очередь на текстообразующих средствах, необходимых автору в данной речевой ситуации, на целях, с которыми они используются. В данном ракурсе адресат «вовсе не является какой-то эфемерной категорией, поскольку входит в литературную коммуникацию (подобно слушателю в речевой акт) как конститутивный и конституирующий элемент художественного произведения» [1].
В качестве иллюстративного материала из прозаических произведений К.В. Скворцова используем сборник рассказов «Иное время», изданный в 2012 г В рассказах этого сборника образ адресата позволяет организовать текст часто в форме прямого диалога. Это служит отправной точкой для авторских рассуждений, основанных на событиях жизни самого автора. Предполагаемая фигура адресата, учитываемая при построении повествования, позволяет предположить потенциальный вектор интерпретации текста адресатом, да и вообще возможность факта интерпретации. «Адресант не передает своих мыслей адресату, а лишь вызывает подобные в сознании последнего» [14] «благодаря наличию у передающего и принимающего информацию общих знаний о предмете речи» (Е.Д. Поливанов) [17]. Так, в рассказе «Чугунные лягушки» сразу обозначается коммуникативная ситуация, которая рождает весь текст: «На встрече с читателями меня спросили: - Как случилось, что вы стали писателем?». Перед нами коммуникация в системе автор (адресант) - читатель (адресат). Образ адресата в данном случае является полноценным участником акта, вопрос которого и реализует дальнейшие авторские рассуждения. Читатель как будто видит перед собой адресата, передающего свои впечатления. Таким образом, текст строится в диалоговой вопросно-ответной форме, и «активному и искренне заинтересованному слушателю принадлежит важнейшая роль в создании кооперативной коммуникации.... Он сигнализирует собеседнику об успешности или неуспешности контакта или текущего дискурсивного процесса в целом» [11].
Рассказ К.В. Скворцова «Нож в столешнице» - художественный текст, в который образ адресата включается по иному принципу. Отправной точки для рассказа, как в предыдущем случае, нет. Началом служат слова «Мама рассказывала.». Далее идут собственно воспоминания, которыми автор делится с читателем. В данном случае создаётся коммуникативная ситуация дружеской беседы, где рассказчик использует апелляцию к источнику своих слов, которая реализуется и далее в рамках этого текста в виде вставных конструкция («так говорила мама»). Образ адресата в данном случае подразумевается, и в малой прозаической форме это ощущается лучше всего, так как весь текст предстаёт как диалогическая реплика, после (и перед) которой подразумевается реплика адресата. Необходимо обратить внимание на явную экспликацию личностных позиций рассказчика, которые выражаются через использование личного местоимения «я» и его форм («Но не верить маме, не единожды рассказывавшей мне эту историю, я не могу» [20]), притяжательных местоимений («.потеряв силы в борьбе с моими капризами, мама.»). Личностно-содержательная основа местоимений соотносит фигуру рассказчика с личностью автора, что заставляет читателя ощущать себя полноценным участником дружеской беседы.
В творчестве К.В. Скворцова можно найти иной пример явной экспликации образа адресата. Так, в рассказе «Задача на сообразительность» выявлены высказывания, обращённые к некоему «явно присутствующему» читателю: «Пока вы бьётесь над вопросом, сколько мне было лет, расскажу смешную историю» [20]. Автор вступает с читателем в своеобразную игру, где задаёт задачу, структурно похожую на школьные логические задачи («Я был в семь раз старше моего младшего брата Владимира и в два раза младше моей старшей сестры Галины» [20]). Эта игра не заканчивается на представленном примере. На протяжении всего рассказа и в конце можно увидеть, что автор не теряет контакт с адресатом и отвечает на поставленный вопрос: «А ответ у задачи таков: брату моему был год, сестре - четырнадцать, а мне - семь» [20].
Интересный диалогический приём используется К.В. Скворцовым в рассказе «Мой вклад в победу»: в самом начале используется оценочное выражение «Удивительное дело», которое может быть непосредственно авторской оценкой собственных воспоминаний, при этом может трактоваться как предвосхищение читательской реакции на последующую информацию. Как свойство данного текста, наблюдаем прецедентность, которую автор использует для налаживания своеобразного «контакта» с адресатом: «.память о войне пронизана голосом Левитана.. От советского информбюро.» [20]. Конечно, и сама тематика конкретного рассказа прецедентна: события Великой Отечественной войны знакомы любому носителю национальной культуры, как и голос Левитана. Таким образом, во взаимодействии автор - адресат особое значение приобретает фоновая информация.
Обратим внимание на ситуацию прецедентности, которую обязан воспринять адресат. Так, в рассказе «Первый концерт» читаем: «Оказывается, что за стихи не только гладят по головке.» [20], очевидно, здесь скрыта отсылка к истории русской поэзии, в особенности XX века. Однозначно понятно, что автор представляет себе достаточно конкретный образ читателя, который в результате
диалога с автором сможет интерпретировать все задуманные смыслы (как выше уже говорилось, очень важны фоновые знания).
В свете авторского представления о читателе, с которым необходимо поддерживать постоянный диалог, наблюдаем лингвистическую игру, которая, как и описанные ранее примеры, рассчитана на достаточно «зрелого» адресата. При этом отметим, что некоторые рассказы контекстуально связаны между собой и содержат ссылки на предыдущее повествование. В рассказе «На сцене» имеется следующий пример языковой игры (приведём расширенный цитируемый контекст): «Бабушка сшила мне из коричневой байки костюм медведя, похожий на комбинезон водолаза, с тем отличием, что мой был с ушами. С «перевалоч-кой» проблем не было, так как ботинки мои были мне маловаты. Медведем я себя чувствовал реальным (система Станиславского!), но вот мёд и шишка! Круглое полешко, на котором было начертано «мёд», на самом деле было только деревом. А шишка, которую нельзя было ни грызть, ни есть - зачем детям такой подарок? Мои тряпичные уши горели со стыда. Художник Николай Иванович Омельченко, которому я пожаловался на свою судьбу, дописал на полешке слово «липовый» и заверил меня, что так будет правильно. В слово «липовый» он вкладывал свой тайный смысл, о котором я тогда не догадывался» [20] («На сцене»). Языковая игра заключена в каламбуре: липовый - в значении «из липы» и липовый - в значении «ложный». Воспринять эту игру способен, во-первых, читатель достаточно взрослый и опытный, во-вторых, представитель родственной автору языковой культуры. Обратим внимание на вставную конструкцию «система Станиславского», которая даётся в контексте без пояснений. Рассчитывается, что прецедентный читательский опыт предполагает фоновые языковые и общекультурные, что позволяет достичь взаимопонимания, избежать коммуникативных барьеров, используя при этом меньший контекстуальный объём.
Перечисленные примеры проявления диалогичности выражаются через конкретные языковые средства. Л.Р. Дускаева и Н.Л. Романова отмечают, что диалогичность выражается посредством следующих маркеров разных языковых уровней, в большей степени лексического: слова со значением сомнения, оценки; обращения к читателю; глаголы речи, мысли и чувства; слова, оформляющие чужую речь; стилистически окрашенная лексика; модальные слова, из которых обнаружены следующие: слова со значением сомнения, оценки [9] («Казалось, скажи мы хоть слово, и оно столкнёт; - Главное, - повторял он, - не смотри вниз; Но оказалось, этого недостаточно, чтобы стать мужчиной; По концам этого тоннеля сидели <...> две древние (а может, так казалось) старушки-вахтёрши» [20]); слова, оформляющие чужую речь («Плавное, - повторял он, - не смотри вниз; Ольга Ильинична долго молчала, а потом вдруг говорит: - Молодцы, ребята, что держитесь друг за друга. Идите с миром...»[20]). Все эти языковые единицы употребляются исключительно в «двустороннем» контексте - всегда явно или эксплицитно присутствует не только автор, но и адресат. Диалогическим средством можно считать и географические названия, используемые в тексте (Ай, Веселовка, Плотинка, Семибратка, Уреньга и др.), которые рассчитаны на «читателя-земляка» и придают историям достоверность, отсылают к общей «малой Родине» адресата и автора. Помимо этого, автор использует и фразеологические единицы (Половить рыбу около этих «летучих голландцев» можно было только мечтать; От тюрьмы и сумы - не зарекайся...) [20], служащие не
Библиографический список
только средством эмоциональной оценки, но и показателем характера самого автора, а также характера ожидаемого адресата. Единицы грамматического уровня направлены на прямое или косвенное указание коммуникантов в диалоге: местоимения и личные глаголы в форме 1, 2 лица, ед. и мн. ч. («Я решился; Стойка над пропастью - это моё рабочее состояние; Просто мы надеемся, что нас-то это не коснётся» [20]); противительные союзы («Но оказалось, этого недостаточно.» [там же]); разговорные синтаксические конструкции и устойчивые сочетания: (Он) «спокойно положил ладони на самый обрез скалы и. сделал стойку; .В первые дни мы проходили по три метра, через неделю - по пять...» [там же]); вводные слова и вставные конструкции, формирующие порядок и стиль изложения (Спутником моих детских походов, точнее сказать похождений, был одноклассник.) [там же].
На основе представленных примеров можно сделать вывод, что основой и главным направлением развития диалогического повествования в прозаических произведениях К.В. Скворцова служит образ адресата (читателя). Писатель наделяет этот образ предполагаемыми культурными характеристиками, необходимыми для понимания не только текста в целом, но и исторического, географического и культурного контекстов. Имитируется диалогическое единство, где адресату присваивается роль живого собеседника и предполагается его диалогическая активность, т. е. сам прозаический текст создаётся как ответ на потенциально возможный вопрос. Активно используются языковые единицы, которые создают общую атмосферу диалога. Этой атмосфере взаимного понимания служат используемые географические номинации, знание этих объектов необходимо для погружения в текст и понимания условий событий. Автор часто упоминает город Златоуст и знаковые городские места. Помимо этого, отметим упоминаемый автором временной контекст, который является необходимым логическим фоном для событий и, соответственно, необходимым условием для понимания рассказов. Эпоха не имеет чётких временных координат, но всегда сопровождается знаковыми культурными маркерами: «Наш классный руководитель Карл Фёдорович Пинтер был немцем, очевидно, поэтому он ходил по школе тихо, с оглядкой...»; «Жалобы в милицию о том, что у несовершеннолетнего мальчугана есть ружьё, блюстителей порядка не трогали: после войны ружья были у всех златоустов-ских пацанов, промышляющих на свалке машзавода» и др. [20]. Выразительные средства, такие как каламбур, намеренная тавтология, возникающие обычно в разговорном диалоге ситуативно, проявляют авторскую интенцию, заключающуюся в поддержании постоянного контакта, диалога с читателем. Всё перечисленное позволяет вторичной письменной речи восприниматься на уровне первичной устной, т. е. диалогической речи. Используемые средства позволяют не только преодолеть коммуникативные барьеры с потенциальным читателем, сколько выйти на более тесный уровень контакта с адресатом в культурно-прецедентном плане. Диалогичность на разных уровнях текста также позволяет опустить некоторые фрагменты, тем самым придав ему более живой коммуникативный вид и сохранив малую повествовательную форму. При этом диалог рождается и путём ссылок на предшествующий контекст, благодаря чему актуализируется читательский опыт, и сохраняется единство сборника рассказов как целостного художественного произведения. Категория диалогичности позволяет К.В. Сквор-цову выстроить особую ностальгическую атмосферу текста и разделить эти ощущения с читателем.
1. Анисова А.А. Фактор адресата как категория художественного текста. Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014; Ч. 1, № 2 (32). Available at: https://www. gramota.net/articles/issn_1997-2911_2014_2-1_06.pdf
2. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. Москва: Искусство, 1979.
3. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа. Available at: http://www.infoliolib.info/philol/ bahtin/probltext.html
4. Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. Available at: https://studfile.net/preview/5850495/page:17/
5. Венгранович М.А. Категория адресованности в коммуникативной организации фольклорного текста. Поволжский педагогический вестник. 2020; Т. 8, № 1 (26): 82-87.
6. Винокур Т.Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. Москва: КомКнига, 2005.
7. Глухих Н.В. Диалогичность как типологический признак эпистолярного делового текста конца XVIII - начала XIX веков. Проблемы истории, филологии, культуры. Москва - Магнитогорск - Новосибирск, 2008; Выпуск XIX: 362-374.
8. Глухих Н.В., Казачук И.Г., Сафарова РХ. Лингвистические средства создания портретных характеристик в рассказах И.А. Бунина. Мир науки, культуры, образования. 2019; № 3 (76): 427-428.
9. Дускаева Л.Р Диалогичность современных газетных текстов в аспекте речевых жанров. Пермь: Издательство Пермского университета, 2003.
10. Кузнецова Н.Н. Наблюдение над способами выражения индивидуальности автора при филологическом анализе художественного текста. Мир науки, культуры, образования. 2021; № 4 (89): 254-257.
11. Кукушкина Е.Ю. «Домашний язык» в семье. Язык и личность. Москва, 1989.
12. Лаппо М.А. Языковые способы конструирования межпоколенческого диалога в художественной прозе Е. Водолазкина. Известия Уральского федерального университета. Серия 2: Гуманитарные науки. 2022; Т. 24, № 3: 52-65.
13. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек - текст - семиосфера - история. Москва: Языки русской культуры, 1999.
14. Омельченко Е.В. Фасцинативная стратегия в автобиографическом дискурсе Н.П. Бехтеревой в цикле передач «Магия мозга». Вестник Челябинского государственного педагогического университета. Челябинск, 2013; № 1 (292).
15. Плотникова А.В. Средства связи компонентов диалогических единств. Филологические науки в России и за рубежом: материалы I Международной научной конференции. Санкт-Петербург: Реноме, 2012: 157-159. Available at: https://moluch.ru/conf/phil/archive/26/1731
16. Плотникова А.В. Диалогический повтор как средство организации речевого взаимодействия. Автореферат диссертации ... кандидата филологических наук. Саратов, 2007.
17. Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. Москва: Наука, 1968.
18. Радбиль Т.Б. Языковые аномалии в художественном тексте: Андрей Платонов и другие. Москва: МПГУ, 2006.
19. Святогор И.П. О некоторых особенностях синтаксиса диалогической речи в современном русском языке. Калуга: Книжное издательство, 1960.
20. Скворцов К.В. Иное время. Available at: http://skvortsovk.ru/writing/s-epub/?pag=1
21. Стилистический энциклопедический словарь русского языка. Москва: Флинта: Наука, 2006.
22. Федотова О.С. Проблема диалогичности художественного прозаического дискурса. Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2013; Ч. I, № 9 (27).
23. Филиппов К.А. Лингвистика текста. Санкт-Петербург: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2007.
24. Языкознание: большой энциклопедический словарь. Москва: Большая Российская энциклопедия, 1998.
25. Якубинский Л.П. О диалогической речи. Избранные работы: Язык и его функционирование. Москва, 1976.
References
1. Anisova A.A. Faktor adresata kak kategoriya hudozhestvennogo teksta. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii i praktiki. 2014; Ch. 1, № 2 (32). Available at: https://www.gramota. net/articles/issn_1997-2911_2014_2-1_06.pdf
2. Bahtin M.M. 'Estetika slovesnogo tvorchestva. Moskva: Iskusstvo, 1979.
3. Bahtin M.M. Problema teksta v lingvistike, filologiii drugih gumanitarnyh naukah. Opyt filosofskogo analiza. Available at: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/probltext.html
4. Bolotnova N.S. Filologicheskij analiz teksta. Available at: https://studfile.net/preview/5850495/page:17/
5. Vengranovich M.A. Kategoriya adresovannosti v kommunikativnoj organizacii fol'klornogo teksta. Povolzhskijpedagogicheskij vestnik. 2020; T. 8, № 1 (26): 82-87.
6. Vinokur T.G. Govoryaschij i slushayuschij: Varianty rechevogo povedeniya. Moskva: KomKniga, 2005.
7. Gluhih N.V. Dialogichnost' kak tipologicheskij priznak 'epistolyarnogodelovogo teksta konca XVIII - nachala XIX vekov. Problemyistorii, filologii, kul'tury. Moskva - Magnitogorsk -Novosibirsk, 2008; Vypusk XIX: 362-374.
8. Gluhih N.V., Kazachuk I.G., Safarova R.H. Lingvisticheskie sredstva sozdaniya portretnyh harakteristik v rasskazah I.A. Bunina. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2019; № 3 (76): 427-428.
9. Duskaeva L.R. Dialogichnost' sovremennyh gazetnyh tekstov v aspekte rechevyh zhanrov. Perm': Izdatel'stvo Permskogo universiteta, 2003.
10. Kuznecova N.N. Nablyudenie nad sposobami vyrazheniya individual'nosti avtora pri filologicheskom analize hudozhestvennogo teksta. Mir nauki, kul'tury, obrazovaniya. 2021; № 4 (89): 254-257.
11. Kukushkina E.Yu. «Domashnij yazyk» v sem'e. Yazyk i lichnost'. Moskva, 1989.
12. Lappo M.A. Yazykovye sposoby konstruirovaniya mezhpokolencheskogo dialoga v hudozhestvennoj proze E. Vodolazkina. Izvestiya Ural'skogo federal'nogo universiteta. Seriya 2: Gumanitarnye nauki. 2022; T. 24, № 3: 52-65.
13. Lotman Yu.M. Vnutri myslyaschih mirov. Chelovek - tekst - semiosfera - istoriya. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1999.
14. Omel'chenko E.V. Fascinativnaya strategiya v avtobiograficheskom diskurse N.P. Behterevoj v cikle peredach «Magiya mozga». Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo pedagogicheskogo universiteta. Chelyabinsk, 2013; № 1 (292).
15. Plotnikova A.V. Sredstva svyazi komponentov dialogicheskih edinstv. Filologicheskie nauki v Rossii i za rubezhom: materialy I Mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Sankt-Peterburg: Renome, 2012: 157-159. Available at: https://moluch.ru/conf/phil/archive/26/1731
16. Plotnikova A.V. Dialogicheskij povtor kak sredstvo organizacii rechevogo vzaimodejstviya. Avtoreferat dissertacii ... kandidata filologicheskih nauk. Saratov, 2007.
17. Polivanov E.D. Stat'ipo obschemuyazykoznaniyu. Moskva: Nauka, 1968.
18. Radbil' T.B. Yazykovye anomalii v hudozhestvennom tekste: Andrej Platonov i drugie. Moskva: MPGU, 2006.
19. Svyatogor I.P. O nekotoryh osobennostyah sintaksisa dialogicheskojrechi v sovremennomrusskom yazyke. Kaluga: Knizhnoe izdatel'stvo, 1960.
20. Skvorcov K.V. Inoe vremya. Available at: http://skvortsovk.ru/writing/s-epub/?pag=1
21. Stilisticheskij 'enciklopedicheskij slovar' russkogo yazyka. Moskva: Flinta: Nauka, 2006.
22. Fedotova O.S. Problema dialogichnosti hudozhestvennogo prozaicheskogo diskursa. Filologicheskie nauki. Voprosy teorii ipraktiki. Tambov: Gramota, 2013; Ch. I, № 9 (27).
23. Filippov K.A. Lingvistika teksta. Sankt-Peterburg: Izdatel'stvo Sankt-Peterburgskogo universiteta, 2007.
24. Yazykoznanie: bol'shoj 'enciklopedicheskijslovar'. Moskva: Bol'shaya Rossijskaya 'enciklopediya, 1998.
25. Yakubinskij L.P. O dialogicheskoj rechi. Izbrannyeraboty: Yazykiego funkcionirovanie. Moskva, 1976.
Статья поступила в редакцию 07.11.23
УДК 821.161.1
Domashneva V.V., postgraduate, Lomonosov Moscow State University (Moscow, Russia), E-mail: dom.ver@mail.ru
SCIENTIFIC AND COGNITIVE ASPECT OF B.V. ZAKHODER'S PHILOSOPHICAL FAIRY TALE. A philosophical fairy tale is a genre variety of a literary fairy tale, aimed at comprehending existential problems through a synthesis of the fantastic and realistic. The article is devoted to the study of key features and implementation ways of the scientific and cognitive aspect in a philosophical fairy tale using the example of B.V. Zakhoder's cycle "Fairy tales for people." The analysis of plot elements and artistic images confirms that these works are informative enough to provide reliable knowledge about the surrounding world, but also reveals the priority of spiritual and moral issues and shows the importance of learning process and scientific knowledge itself in the formation of personality. The analysis of the stylistic features of the cycle determines some methods of influencing the recipient's perception, helping them to get a better understanding of a fairy tale, and affirms the fact of embodiment of the writer's ideas and values at the level of poetics. It is concluded that the appeal to questions of knowledge in the context of a philosophical fairy tale corresponds to its problems and contributes to the expression of the author's individuality.
Key words: B.V. Zakhoder, philosophical fairy tale, Russian literature for children, cognition
В.В. Домашнееа, аспирант, Московский государственный университет имени М.В. Ломоносова, г. Москва, E-mail: dom.ver@mail.ru
НАУЧНО-ПОЗНАВАТЕЛЬНЫЙ АСПЕКТ ФИЛОСОФСКОЙ СКАЗКИ Б.В. ЗАХОДЕРА
Статья посвящена исследованию особенностей реализации научно-познавательного аспекта философской сказки на примере цикла Б.В. Заходера «Сказки для людей». Обращение к анализу сюжетно-образных элементов подтверждает информативность данных произведений с точки зрения исследования окружающего мира, а также выявляет приоритетность духовно-нравственной проблематики и раскрывает значимость научного познания в формировании личности. Анализ стилевых особенностей цикла определяет некоторые приемы воздействия на восприятие адресата, способствующие лучшему пониманию сказки, и утверждает воплощение идей и ценностей писателя на уровне поэтики. Делается вывод, что апелляция к вопросам познания в рамках философской сказки отвечает ее проблематике и способствует выражению авторской индивидуальности.
Ключевые слова: Б.В. Заходер, философская сказка, русская детская литература, познание
Философская сказка - жанровая разновидность литературной сказки, направленная на постижение бытийной проблематики через синтез фантастического и реалистического [1]. Писатель стремится показать универсальность принципов, по которым существует всё мироздание, раскрыть их актуальность для жизни отдельного человека и всего общества в целом, подчеркивая связь идеального и материального, постигаемого интуитивно или рационально и доступного чувственному восприятию. В результате познавательная функция становится одной из важнейших для произведений этого типа: маленький адресат знакомится с иерархией идей и ценностей, постигая законы Вселенной и лучше узнавая собственный внутренний мир. При этом стоит отметить, что дидактизм [2] свойственен детской литературе в целом, более того, именно приоритетность
обращения к сфере науки позволяет выделить познавательную сказку как отдельный поджанр [3]. Актуальность работы обусловливается необходимостью исследования специфики гносеологической функции философской сказки, не получившей исчерпывающего описания с точки зрения жанроопределения. Целью статьи является определение особенностей реализации научно-познавательного аспекта в цикле Б.В. Заходера «Сказки для людей». Ставятся следующие задачи: 1) выявление объекта познания философских сказок Б. Заходера; 2) изучение соотношения научного и духовно-нравственного аспектов изображения данного объекта; 3) определение ключевых особенностей представления информации адресату в их связи с бытийной направленностью произведений. Научная новизна работы заключается в обращении к значимому, но недостаточно исследован-
