CC BY
31И.Г.КУРОВ
кандидат философских наук, консультант комитета общественных связей и средств массовой информации администрации Владимирской области
Обосновательный ресурс cogito и его критика И. Кантом и Э. Гуссерлем
Судьба cogito, безусловно, связана с формированием современной философии, поскольку cogito можно рассматривать как классический образец рефлексивной философии: оно многогранно, включает в себя тематику сознания, самосознания, самопонимания. Как сложная фигура, cogito показывается с разных сторон: как, имеющее основание в самом себе; как cogito-первоистина; как cogito-субъект операций познания, воления, оценки; как cogito-сознание, противопоставленное предметному миру, производящее дуализм духовного и материального, мысли и вещи. Все эти определения, равно как и соответствующая философская парадигма «cogito ergo sum» («мыслю, следовательно, существую»), в дальнейшем подвергаются изменению. И хотя идея cogito используется И. Кантом, И. Фихте, посткантианством, феноменологией, но уже Кант разворачивает критику чистого разума, осуществляя синтез теории с эмпирией. Феноменология Э. Гуссерля доводит возможности чистых феноменов сознания до предела, что вызывает разрушение cogito: основанием феноменов духа в поздних работах становится «жизненный мир». Однако не будем рассматривать ресурсы модернизации этого понятия, а напомним общепризнанное: именно благодаря Р. Декарту подлинным субъектом в метафизике становится человек, его Я. Главное, почему Гуссерль опирается на Декарта: с помощью теории сомнения великий французский мыслитель осуществляет радикальный поворот от наивного объективизма к трансцендентальному субъективизму. Поэтому заслугой Картезия Гуссерль считает выдвижение первого методического принципа, согласно которому значимость может быть придана только
несомненным, очевидным философским утверждениям (их моделью является, соответственно, cogito ergo sum). В более поздних же разработках Гуссерль всё более выдвигает на первый план историческое, социальное, личностное содержание картезианского движения к чистому ego - например, тот факт, что благодаря ему размышляющий человек должен почувствовать свою ответственность перед миром, самим собою, другими людьми. Очевидно, что основатель феноменологии акцентирует те вполне реальные моменты философии Декарта, которые со временем его всё более заинтересовывали и потому получили развёрнутое воплощение в «Кризисе европейских наук и трансцендентальной феноменологии».
Констатируем также: проблемы, связанные непосредственно с cogito Декарта - это прежде всего проблемы обоснования знания. В этом смысле, например, смысловое поле, включающее освоение Гуссерлем Декарта, а М. Хайдеггером Канта, имеет достаточно адекватных параллелей. Действительно, в различные исторические эпохи, в разных обстоятельствах собственно эпистемологического плана обозначенными авторами предпринимаются попытки установления гарантированного уровня знания, начиная с которого можно считать столь же надёжным и выстроенное на подобном фундаменте здание науки. В свою очередь, проблема обоснования редуцируется, как правило, к проблеме соотношения непосредственного и опосредованного знания.
Рассматривая проблему непосредственного знания, оговорим, что в Новое время и именно в связи с проблемой обоснования знания, точнее, в связи с необходимостью обоснования скептического, агностического видения возможностей познания, Д. Юм по-своему использует, если можно так сказать, аргумент от непосредственного знания, оцененный в своё время Гуссерлем1. Позиции Декарта и Юма в отношении
1 См.: Гуссерль Э. Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология. СПб., 2004, с. 124-128.
обоснования и в отношении непосредственного знания представляются радикально противоположными, однако между ними есть то общее, что позволяет рассматривать их в едином контексте, в единых смысловых границах.
Наличествуют и другие обстоятельства, безусловно оправдывающие сделанное сопоставление: в периоды, промежуточные между названными мыслителями, можно найти немало крупных философов, математиков, которые внесли свой вклад в постановку и развитие обосновательной тематики1, но едва ли у кого-нибудь из них проблемы оснований, обоснования знания выступают с такой отчётливостью, едва ли какие-либо иные концепции оказали столь длительное и мощное влияние на всё последующее состояние вопроса как собственно в сфере философии, метафизики, так и в сфере обоснований различных отраслей специально-научного познания.
Здесь можно отметить ещё одну особенность, роднящую Декарта и Гуссерля: оба философа были сведущими в области математики. Кроме того, Декарт был математиком творческим, что в целом придавало обосновательным исследованиям обоих ту степень строгости, о которой трудно говорить, ограничиваясь лишь философскими рефлексиями по поводу обосновательных проблем. Для справедливости отметим также, что влияние Декарта и Гуссерля на обосновательные исследования конца XIX - первой половины XX столетия было не столь значительным, как это можно себе представить. Оба мыслителя, разделённые Кантом, словно выступают в качестве иллюстрации гегелевской триады, а Гуссерль в своём обосновательном движении повторяет основное, намеченное в этом отношении Картезием.
Полезно также иметь в виду ещё один принципиальный момент,
1
См.: Фалькенберг Р. История новой философии. От Николая Кузанского до нашего времени. М., 1910; Малинин В.А. Теория истории философии. Наука и её проблемы. М., 1976; Мотрошилоеа Н.В. Рождение и развитие философских идей: Историко-философские очерки и портреты. М., 1991.
сближающий и Декарта, и Канта, и Гуссерля в постановке ими обосновательной проблематики: для каждой из указанных фигур характерна апелляция к субъекту в качестве гаранта обоснованности научного знания, знания, относящегося к определённому предмету, к определённой части предметного мира, к объективной реальности, к миру объектов1. Понятно, что интеллектуальное освоение оснований в таком случае оказывается в самой непосредственной зависимости от понимания субъекта и его роли в этой процедуре, что, в свою очередь, совершенно естественно приводит к определённому пониманию более общих вопросов метафизики и их связи с собственно проблемой обоснования знания.
Подчеркнём, что понимание роли субъекта в процедуре обоснования, осуществляемой Декартом, существенно отличается оттого, что в этом отношении предлагается и Кантом и Гуссерлем. В особенности следует обратить внимание на это отличие между Декартом и Гуссерлем в связи с тем, что последний подчёркнуто определённо следует в целом именно картезианскому методу. Что здесь непосредственно важно? То, что собственно cogito служит для Декарта основанием перехода к бытию Верховной Субстанции, которая оказывается фундаментом любого существования, в том числе и существования самого cogito. Это типичная для всякой обосновательнои процедуры ситуация, когда само обоснование, точнее основание, оказывается вовсе не начальным пунктом развития знания, но результатом этого развития. Требования, предъявляемые французским философом к обоснованию, резюмируются им в следующих двух положениях: во-первых, основания не должны приводить к постановке вопроса о самих этих найденных основаниях, т. е. их обоснованность должна следовать из самого факта существования, во-вторых, из найденных оснований должно выводиться всё остальное
1 Это обращение к субъекту отмечается как характерное для целой эпохи многими историками философии и философами (см., в частности: Виндельбанд В. Избранное. Дух и история. М., 1965; Лосев А.Ф. История философии как школа мысли // Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М., 1991; Мотрошилоеа Н.В. Указ. соч.; Кузнецов Б.Г. История философии для физиков и математиков. М., 1974; и др.).
знание. Бог как основание удовлетворяет именно этим требованиям, что позволяет сделать заключение более общего порядка: результатом обосновательной деятельности оказывается в конкретном случае Верховное Существо, которое, собственно, только и в состоянии поддерживать обосновываемое знание, как, впрочем, и мир вещей.
Касаясь этого сюжета, Кант абсолютно справедливо указывает на существование у Декарта паралогизма, развивая в дальнейшем положение, согласно которому ни материализм, ни спиритуализм (по его выражению - проблематический идеализм) Декарта не в состоянии дать обоснование факту существования души, утверждаемому именно на основании существования понятия души. Вообще то, что делается Кантом, а именно переход от общей логики к логике трансцендентальной, логике отношения познания к предмету, можно квалифицировать как отказ от убеждения в возможности избавиться от отношения «субъект-объект», «материальное-идеальное». Вместе с тем это означает и признание невозможности избавиться от диалектики, которая совершенно очевидным образом выступает у Канта в явной связи и на основе отношения субъектного и объектного факторов. Например, Кант, опровергая проблематический идеализм Декарта, формулирует следующую теорему: «Простое, но эмпирически определённое сознание моего собственного существования служит доказательством существования предметов в пространстве вне меня»1.
Для Декарта представляют весьма существенные затруднения две проблемы, хотя следует отметить, что для каждой из них он с большим усердием ищет и предлагает вполне определённые решения. Мы имеем в виду переход от cogito к идее (и к существованию) Бога и переход от cogito и от Бога к существованию материальных вещей, к миру вещественных объектов. Напомним, что решение первой проблемы
Кант И. Критика чистого разума. М., 1994, с. 175.
представляется Декартом следующим образом: «...уже из одного того, что я существую и имею в себе идею всесовершеннейшего существа, то есть Бога, необходимо заключить, что бытие Бога доказано с полной достоверностью»1.
Относительно второй проблемы, проблемы перехода к материальному миру, миру вещественных объектов, адекватное решение видится Декарту в следующей последовательности размышления. По Декарту, нашему убеждению в существовании материальных вещей должно быть найдено основание, поскольку существование материального мира не является, как известно, исходной посылкой метафизики и гносеологии Картезия; «в существовании материальных вещей меня может убедить находящаяся во мне способность представлять, которой, как это видно из опыта, я пользуюсь, когда внимательно рассматриваю материальные вещи»2, - пишет Декарт, и, разумеется, он убеждён в том, что материальные вещи существуют как объекты математических доказательств, ведь именно таким путём он воспринимает их ясно и отчётливо; и всё-таки из существующей в его представлении идеи телесной природы Декарт полагает невозможным извлечь доказательство существования какого-либо тела; однако можно попытаться найти достоверное доказательство существования телесных вещей из идей, возникающих в духе посредством того рода мышления, который обозначается им термином «чувствовать».
Констатируем: в собственном смысле слова дуализм Декарта представляет собой признание неудовлетворительности заложенного в cogito обосновательного потенциала, поэтому в определённой степени он может быть рассмотрен как одна из форм существования антиномии теоретического и эмпирического, субъектного и объектного, идеалистического и материалистического. В этой связи реализация
1 Декарт Р. Избр. произв. М., 1950, с. 369.
2 Там же, с. 389.
обосновательной программы Декарта могла состояться в двух формах: во-первых, в форме разрешения коллизии, представленной антиномией, во-вторых, в форме редукции отношения «субъект-объект», «бытие-сознание» с целью модернизации поиска непосредственного знания.
Характерно, что основные движения в философии XX в. как раз и отмечены стремлением отбросить в качестве имеющих значение отношения «субъект-объект», «бытие-знание» и выйти на уровень
Л О
непосредственного знания1. И представленная Гуссерлем тенденция2, и логический позитивизм, существенно определивший ландшафт обосновательных исследований в XX столетии, представляют эту особенность, когда бытие отождествляется стой или иной формой знания о нём. Заметим здесь, что вполне удобную, ясную иллюстрацию как самих философских программ названных направлений, так и их принципиальной фактической неудовлетворительности представляют обосновательные исследования в области математики, проведенные, в первую очередь, Д.Гильбертом (формалистическая программа) и Л.Брауэром (интуиционистская программа).
Формализм Д.Гильберта часто называют метаматематикой или
о
теорией доказательств3. Его концепция стала следствием работ по аксиоматизации геометрии. Основная идея теории такова4: нельзя основать арифметику на единственной логике, как хотели Б.Рассел и А.Уайтхед, поскольку некоторые арифметические экстралогические понятия (понятие множества или количественного числительного) являются необходимыми для изложения самих логических законов (необходимо считать их
1
См. например: Зотов А.Ф. Современная западная философия. М., 2005, с. 159-177; Вебер М. Наука как призвание и профессия.// Избр. произв. М., 1990, с. 733-734; Шелер М. Формы знания и образование. // Избр. произв. М., 1994, с. 41-44.
2 См. об этом: «Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии», «Картезианские медитации», «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология».
3 См.: Каратини Р. Введение в философию. М., 2003, с. 473.
4 См.: Гильберт Д. Проблемы обоснования математики // Основания геометрии. М.-Л., 1948, с. 386-409.
экстралогическими, так как, если они будут элементами логики, арифметика превращается в порочный круг). Математическая теория, например, арифметика или абстрактная теория множеств, содержит термины (понятия) и отношения, представленные знаками или последовательностями знаков, так что правила позволяют говорить, что некоторые наборы знаков являются понятиями, отношениями или теоремами рассматриваемой теории. Последовательности знаков (формулы) приобретают смысл лишь при конкретной интерпретации. С целью вывода теорем из аксиом формулируют правила вывода. Некоторая последовательность формул, в которой каждая формула либо представляет собой аксиому, либо по определённому правилу вывода получается из предыдущих формул последовательности, и есть доказательство в исчислении (формальной системе). Основными требованиями, которые предъявляются к таким аксиоматическим формальным системам, являются непротиворечивость, полнота и независимость аксиом.
Термин «непротиворечивость» используется применительно к совокупности каких-либо аксиом или ко всей теории, базирующейся на этих аксиомах. Непротиворечивость означает наличие в рассматриваемой системе хотя бы одного недоказуемого высказывания (или формулы). Полнота аксиоматической теории означает достаточность её средств для определённых целей. Так вот, отталкиваясь от этих требований, от признака достаточности, Д.Гильберт, например, отчётливо осознавал то обстоятельство, что все трудности обоснования в математике существенно связаны с подразумеваемой необходимостью сопоставления математической теории с реальностью, описываемой этой теорией. Он пишет: «Аксиомы, положенные Цермело в основание, содержат настоящие содержательные предположения, и в доказательстве их состоит, как мне кажется, главная задача исследований по обоснованию математики - ведь уже тогда доказательство непротиворечивости
арифметических аксиом было жгучим вопросом. Если мы примем за исходный пункт и основание доказательства содержательные аксиомы, то математика тем самым потеряет характер чего-то абсолютно достоверного. Принимая предпосылки, мы переходим в область проблематичного, так как различия в мнениях людей основываются большей частью на том, что люди исходят из различных предпосылок. Поэтому в последнее время в ряде докладов по обоснованию математики я выбрал новый путь для разработки проблем обоснования. С помощью этого нового обоснования математики, которое справедливо может быть названо теорией доказательства, я надеюсь с вопросами обоснования математики как таковыми покончить тем, что я каждое математическое высказывание превращу в доступную конкретному показу и строго выводимую формулу и тем самым перемещу весь комплекс вопросов в область чистой математики»1. Выполнение этого намерения Гильберта означало бы выведение проблематики оснований математики из системы действия отношения «субъект-объект», сведение обосновательной проблематики в языковую плоскость. Именно эта характеристика формалистической программы, собственно, и стала объектом критики со стороны интуиционизма Л.Брауэра - направления, которое вполне соответствует одновременно и логицизму Гуссерля, и формализму Д.Гильберта2. Однако наиболее ярким свидетельством невозможности соблюсти одноплос-костной характер обосновательной концепции Гильберта было, безусловно, обнаружение К.Гёделем принципиальной неполноты и
1
Гильберт Д. Указ. соч., с. 391.
2 Напомним, что в центре беспокойства и критики интуиционистов находятся две теории: принцип исключённого третьего и теория бесконечности. Принцип исключённого третьего является аристотелевским, он состоит в утверждении, что всякое суждение является либо истинным, либо ложным, третьего не дано. Рассуждение ведётся по формуле: «или-или». Если это выразить в терминах пропозиционального исчисления, то принцип будет соответствовать эквиваленции: отрицание отрицания даёт утверждение и наоборот. Принцип исключённого третьего лежит в основе всех абсурдных умозаключений, которые встречаются в математике в определённом виде. Проблема же бесконечности была поставлена уже в парадоксе Галилея, известном как один из первых парадоксов в истории математики. См.: Новиков П.С. Элементы математической логики. М., 1959; Рас сел Б. История западной философии. М., 1959, с. 840-864; Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции // Структура и развитие науки. М., 1978, с. 244-253; и др.
непополнимости любой формалистической программы типа Principia Mathematica1. При этом обнаружилось, что формальная интуиционистская система (которая не понимает принципа исключённого третьего) может породить классическую формальную систему через присоединение
принципа исключённого третьего; и в 1932 г. Гёдель показал, как можно
- 2 перейти из классической системы в интуиционистскую2.
Итоговый же общезначимый смысл полученного результата состоял в том, что фактически восстанавливалось субъектно-объектное отношение, а по выражению Л.Витгенштейна - обнаружилась невозможность
о
объективировать математику3.
Подобный результат способен прояснить и аналогичные ситуации, складывающиеся или уже сложившиеся в определённых собственно философских исследованиях, хотя в нашем случае материал оснований математики представляет типично философский материал. И там и там центральной оказывается проблема характеристики предмета той или иной дисциплины и, скорее всего, невозможность решения вопроса о предмете вне отношения «субъект-объект».
Кант в рамках подобного проблемного пересечения достаточно определённо указывает на порок таких представлений предмета, которые характеризуются переходом от трансцендентального понятия к существованию объекта этого понятия. Невозможность такого решения вопроса иллюстрируется Кантом утверждением несостоятельности как материализма, так и идеализма в решении вопроса о существовании души4.
Резюмируем. 1. Программной интенцией Гильберта оказывается, прежде всего, вывод обосновательной проблематики за пределы
1
К. Гёдель сформулировал в 1931 г. две теоремы, которые, казалось, положили конец попыткам формализации. Он установил: 1) что арифметика не может создать обладающую полнотой систему, так как непротиворечивость арифметики составляет в этой системе величину нерешаемую; 2) что невозможно математически доказать непротиворечивость всей теории, вмещающей арифметику. См. так же: Айер А. Философия и наука. //Вопросы философии, 1966, № 6.
2 Укажем также, что за три последующих десятилетия благодаря интуиционизму произошло эффективное сближение математического анализа и проблем оснований математики.
3 См.: Витгенштейн Л. Философские работы. 4. 1. М., 1994, с. 25.
4 См.: Кант И. Указ. соч., с. 533-534.
отношения «теория-реальность» или за пределы отношения «бытие-знание». Формализм, которым у Гильберта собственно исчерпывается описание математической реальности, оказывается той системой знания, с которой отождествляется математическое бытие. 2. Примечателен вектор последующего развития формалистической программы: К.Гёдель показал невыполнимость этой программы, а следовательно, невозможность объективирования математического знания, выведения его за пределы отношения «субъект-объект», «теория-реальность», «бытие-знание». 3. В целом обосновательный результат развития формалистической программы имеет своим точным историческим аналогом позицию, заявленную Кантом: определение Декартом знаменитого cogito нуждается в опосредовании внешним по отношению к субъекту миром, что, в свою очередь, свидетельствует о невозможности избавиться от отношения субъектного и объектного.
Дуализм Декарта, результативная незавершённость его позиции в решении вопроса об обосновании знания достаточно хорошо ясны Гуссерлю. Однако Гуссерль, скорее всего, не в полной мере отдаёт себе отчёт в том характере критики Декарта Кантом, который, по существу, выражается взглядом о невозможности непосредственного соприкосновения с бытием души, о невозможности непосредственного знания идеального. Точно критикуя неудовлетворительность декартовского cogito и связанных с ним причинно-следственных теоретических построений, Гуссерль, тем не менее, остаётся практически со всеми недостатками этих построений, уходящими в убеждение Декарта обрести непосредственное знание, т. е. такое, которое было бы слитно с бытием.
Реализация программы конструирований картезианского типа, предпринятая Гуссерлем, порождает определённые сомнения вообще в возможности её осуществления без использования ресурсов самого банального иррационализма, который, кстати, Гуссерль сразу же
почувствовал у своего ученика М.Хайдеггера. И, по большому счёту, Гуссерль не имеет оснований упрекать последнего, поскольку всё существенное для принятия иррационализма оказалось уже присутствующим у него самого. Можно сказать, что феноменология оказалась открытой для принятия иррационализма.
Гуссерль упрекает Декарта, во-первых, в том, что cogito носит психологический характер, а во-вторых, в том, что он полагает в качестве метода развёртывания знания на основе таким образом понятого cogito метод математики, который был по новоевропейским представлениям наиболее совершенным способом построения знания1. Модернизация, применённая Гуссерлем к тому, что он полагает безусловно важным в методе Декарта, сводится именно к устранению этих сущностных недостатков в предложенном Картезием способе обоснования знания.
Преодолел ли Гуссерль названные недостатки? Является ли его собственное построение обосновательной концепции безупречным или, по крайней мере, свободным оттого рода упрёков, которые он высказывает в адрес Декарта? Нам представляется, что хотя Гуссерль и учитывает опыт развития обосновательных усилий, в особенности представленный Юмом и Кантом, он делает это не в полной мере: например, кантовская критика Декарта имеет значительно большее количество импликаций, самая важная из которых, безусловно, относится к уже сформулированному утверждению о невозможности выделить субъект, изолировав его от объекта. Правда, отдадим должное, наделяя субъект интенциональностью, Гуссерль в определённой степени в состоянии снять остроту возражений в рамках данной позиции. Но решающими оказываются соображения, составляющие содержание критерия адекватности полученного обоснования, найденных оснований научного или философского знания. Переход от выделенного создателем
1 В рамках позднего периода творчества Гуссерля это чётко формулируется им в работе «Кризис европейских наук и трансцендентальная феноменология», § 16-21, 64.
феноменологии уровня непосредственного и в этом смысле безупречно надёжного уровня к уровню обосновываемого знания оказывается здесь столь же произвольным, что и переход Декарта от уровня cogito к уровню материальных вещей и уровню Бога, естественно, если бы Декарт повторил модуль решения, предложенный Гуссерлем.
Отметим, что и в собственно философской сфере, и в сфере обоснования специально-научного знания мы находим удовлетворительное количество аргументов, свидетельствующих о явной недостаточности специально-картезианского подхода, основной характеристикой которого является убеждённость в возможности найти уровень непосредственно очевидного, аподиктического знания. Выход здесь должен состоять в применении диалектического метода решения проблемы оснований, проблемы выяснения содержания и сущности обосновываемой предметной области. Однако об этом следует говорить особо.
Куров И.Г. Обосновательный ресурс cogito и его критика И. Кантом и Э. Гуссерлем. Статья посвящена анализу влияния понятия «cogito» на процесс развития концепций обоснования знания в истории философии, в частности, на примере рационалистических теорий Канта, Гуссерля, а также некоторых обосновательных программ в области математики (формализма, интуиционизма). Автор высказывает убеждение в том, что основные движения в философии XX в. отмечены стремлением отбросить в качестве имеющих значение отношения «субъект-объект», «бытие-сознание» с целью модернизации поиска непосредственного, очевидного знания.
Ключевые слова: cogito, субъект, знание, дуализм, формализм.
Kurov I.G. Substantiated resource cogito and its criticism by Kant and Husserl. The article is dedicated to the analysis of the influence of the conception "cogito" on the process of the development of the conceptions of basing knowledge in the history of philosophy, in particular, on the example of the rationalistic theories of Kant and Husserl and also several basing programs in the sphere of mathematics (formalism, intuitionalism). The author expresses his conviction that basic movements
in the philosophy of the XX century are marked for their aspiration to exclude as meaningful rations «subject - object», «existence -consciousness» with the goal of modernization of the search of the direct, obvious knowledge.
Key words: cogito, subject, knowledge, dualism, formalism.
