CC BY
2610. Постановление Верховного Суда РФ от 20 декабря 2019 г. № 1-АД19-4 по делу об административном правонарушении, предусмотренном статьей 20.3.1 КоАП РФ, в отношении Бармина А.Б. // СПС «Консультант плюс»
11. Стуканов А.П., Соловьева А.К. Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства: проблемы привлечения к административной ответственности // Законность. 2019. № 8. С. 28-33.
12. Постановление Правительства РФ от 16.03.2009 № 228 «О Федеральной службе по надзору в сфере связи, информационных технологий и массовых коммуникаций» // СЗ РФ. 23.03.2009. № 12. Ст. 1431.
13. Тарасенкова А.Н. Информационное право: возрастная маркировка, цифровая безопасность и другие вопросы. М.: Редакция «Российской газеты», 2019. Вып.
References and Sources
1. Konstitutsiya Rossiyskoy Federatsii (prinyata vsenarodnym golosovaniyem 12.12.1993 s izmeneniyami, odobrennymi v khode obshcherossiyskogo golosovaniya 01.07.2020) // Ofitsial'nyy internet-portal pravovoy informatsii. URL: http://www.pravo.gov.ru (data obrashcheniya 04.08.20)
2. Mikhaylov S.V. Yuridicheskiy analiz definitsii ekstremizma // Sud'ya. 2019. № 4. S. 50-63.
3. Federal'nyy zakon ot 27.12.2018 № 521-FZ «O vnesenii izmeneniy v Kodeks Rossiyskoy Federatsii ob administrativnykh pravonarusheniyakh» // SZ RF. 31.12.2018. № 53 (chast' I). St. 8447
4. Kodeks Rossiyskoy Federatsii ob administrativnykh pravonarusheniyakh ot 30.12.2001 № 195-FZ // SZ RF. 07.01.2002. № 1 (ch. 1). St.1.
5. Federal'nyy zakon ot 27.12.2018 № 519-FZ «O vnesenii izmeneniya v stat'yu 282 Ugolovnogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii»// SZ RF. 31.12.2018.№ 53 (chast' I).St. 8445
6. Ugolovnyy kodeks Rossiyskoy Federatsii» ot 13.06.1996 № 63-FZ // SZ RF. 17.06. 1996.№ 25. St. 2954 Ugolovnyy kodeks Rossiyskoy Federatsii» ot 13.06.1996 № 63-FZ // SZ RF. 17.06.1996.№ 25. St. 2954.
7. Obzor sudebnoy praktiki Verkhovnogo Suda Rossiyskoy Federatsii. Ofitsial'nyy sayt Departamenta // URL: www.cdep.ru (data obrashcheniya 28.07.2020).
8. Postanovleniye Oktyabr'skogo rayonnogo suda g. Saratova ot 17.07.2020 № 5-439/2020 po delu ob administrativnom pravonarushenii 64RS0047-01-2020-002255-74 // SPS «Konsul'tant plyus»
9. Postanovleniye Plenuma Verkhovnogo Suda RF ot 28.06.2011 № 11 «O sudebnoy praktike po ugolovnym delam o prestupleniyakh ekstremistskoy napravlennosti» // Byulleten' Verkhovnogo Suda RF. № 8. Avgust. 2011
10. Postanovleniye Verkhovnogo Suda RF ot 20 dekabrya 2019 g. № 1-AD19-4 po delu ob administrativnom pravonarushenii, predusmotrennom stat'yey 20.3.1 KoAP RF, v otnoshenii Barmina A.B. // SPS «Konsul'tant plyus»
11. Stukanov A.P., Solov'yeva A.K. Vozbuzhdeniye nenavisti libo vrazhdy, a ravno unizheniye chelovecheskogo dostoinstva: problemy privlecheniya k administrativnoy otvetstvennosti // Zakonnost'. 2019. № 8. S. 28 - 33
12. Postanovleniye Pravitel'stva RF ot 16.03.2009 № 228 «O Federal'noy sluzhbe po nadzoru v sfere svyazi, informatsionnykh tekhnologiy i massovykh kommunikatsiy» // SZ RF. 23.03.2009. №2 12. St. 1431
13. Tarasenkova A.N. Informatsionnoye pravo: vozrastnaya markirovka, tsifrovaya bezopasnost' i drugiye voprosy. M.: Redaktsiya «Rossiyskoy gazety», 2019. Vyp. 20.
СОЛОВЬЕВА СВЕТЛАНА ВЛАДИМИРОВНА - кандидат юридических наук, доцент кафедры административного и финансового права Северо-Кавказского филиала Российского государственного университета правосудия. SOLOVEVA, SVETLANA V. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Administrative and Financial Law, North Caucasus Branch of Russian State University of Justice (solovjova-svetlana@yandex.ru).
УДК 343.2
ГОЛИКОВА А.В.
ОБОСНОВАНИЕ ФОРМИРОВАНИЯ ПЕРЕЧНЯ УГОЛОВНЫХ ПРОСТУПКОВ ПОСРЕДСТВОМ ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ ДЕЯНИЙ В КОАП РФ И УК РФ1
Ключевые слова: разновидности правонарушений, уголовные проступок, общественная опасность, дифференциация публичной ответственности.
Статья посвящена актуальной для российского права проблеме создания института уголовного проступка. Автор объясняет необходимость выделения группы уголовных проступков для снижения уровня конкуренции между нормами, зафиксированными в Кодексе Российской Федерации об административных правонарушениях и Уголовном кодексе Российской Федерации. Современное законодательство не дает возможности выявить однозначный правотворческий подход в вопросе распределения публичной ответственности за девиантное поведение, что создает трудности для применения норм права. Предложенные автором статьи подходы к определению социальной значимости деяний позволяют снять большую часть обозначенных выше вопросов и сформировать аргументированный перечень уголовных проступков путем перемещения ряда административно-наказуемых деяний в Уголовный кодекс.
GOLIKOVA, A.V.
THE SUBSTANTIATION OF THE FORMATION OF CRIMINAL MISDEMEANORS LIST THROUGH REALLOCATION OF THE ACTIONS IN THE CODE OF ADMINISTRATIVE OFFENCES AND CRIMINAL CODE
Keywords: types of offenses, criminal misdemeanor, public danger, differentiation of public responsibility
The article is devoted to the problem of creating the institution of criminal misdemeanors, which is relevant for Russian law. The author explains the necessity to identify a group of criminal misdemeanors in order to reduce the level of competition between the norms set out in the Code of Administrative Offences of the Russian Federation and the Criminal Code of the Russian Federation. Modern legislation does not allow us to identify an unambiguous law-making approach to the distribution of public responsibility for deviant behavior, which creates difficulties for the application of legal norms. The approaches to determining the social significance of acts proposed by the author makes it
1 Материал подготовлен в рамках гранта РФФИ «Межотраслевая дифференциация уголовной и иных видов юридической ответственности: разработка теоретической модели и перспектив ее внедрения в законотворческую практику Российской Федерации» № 18-011-00665
possible to remove most of the above-mentioned issues and form a reasoned list of criminal offenses by moving a number of administratively punishable acts to the Criminal Code.
Межотраслевая дифференциация публичной ответственности за девиантные виды поведения иногда создает конкуренцию норм административного и уголовного права. Например, сравнение статей 247 УК РФ и 8.2, 8.3 КоАП РФ, посвященных вопросам нарушения правил природопользования, не позволяет сделать однозначного вывода о том, совершено было преступление или правонарушение, потому что признаки составов друг друга дублируют [1]. Разделение административной и уголовной ответственности за одинаковые поступки так же часто связно с фиксацией размера вреда, причиненного виновным лицом потерпевшему. Например, статьи 146, 147 УК РФ и 7.12 КоАП РФ, описывающие нарушения в области авторских и патентных прав, отличаются друг от друга именно объемом причинного законному правообладателю ущерба. Учитывая отсутствие конкретики даже на уровне нормативных предписаний относительно параметров такого вреда, явно выраженный оценочных характер использованных в законе терминов, создающих возможность произвольного манипулирования указанным критерием дифференциации ответственности, обозначенный способ межотраслевой дифференциации можно признать некорректным.
Следует отметить еще одно явление современности, выделенное учеными, - перемещение законодателем запрещенных деяний [2] из УК РФ в КоАП и обратно (например, побои и клевета) в течение непродолжительного периода времени. Максимальная репрессивность уголовной ответственности, усиленной институтом судимости, требует более взвешенного подхода при дифференциации публичных видов ответственности между уголовным и административным отраслями права. В качестве объяснения [3; 4] указанных негативных тенденций в области публичного регулирования вопросов ответственности за девиантное поведение принято называть недостаточную разработанность теории публичных деликтов. Изменить сложившееся положение дел и сгладить указанные выше, а также иные негативные проявления неоднозначной межотраслевой дифференциации уголовной и административной ответственности на уровне правовых предписаний, можно путем создания института уголовных проступков, чье обсуждение не теряет актуальности [5; 6] (по понятным причинам). Разделение уголовно наказуемых деяний на преступления и уголовные проступки (естественно, влекущих менее строгие меры ответственности и отсутствие судимости) способно в пограничных случаях снизить уголовную репрессию, а также избежать неудобного дублирования предписаний КоАП РФ и УК РФ по сходным деяниям.
Отечественная теория права базируется на концепции, согласно которой главным свойством деяния, заслуживающим помещения в УК РФ, выступает его общественная опасность [7; 8; 9; 10; 11]. Описывая этот сложнейший для науки уголовного права феномен в нескольких словах, следует выделить его главные компоненты: вредоносность деяния (то есть его способность причинять вред) и социальная значимость такого вреда. «Социальная значимость как составная часть общественно опасности свидетельствует о такой вредоносности деяния, которая искажает социальную связь между субъектами охраняемого правоотношения, в результате один из них (потерпевший) теряет свой фактический статус полноценного участника правоотношения этого вида» [12]. Например, в случае любого хищения причиняется вред собственнику, а его социальная значимость заключается в утрате потерпевшим прежнего положения в экономической сфере (например, снижается его потребительская способность). При этом ненасильственные хищения (статьи 158-161 УК РФ), совершенные на сумму менее 1000 рублей, причиняют вред собственнику, изменяют его материальный статус, но незначительно с точки зрения экономической ситуации в социуме. Таким образом, единственным объяснением пониженной опасности уголовного проступка (в сравнении с преступлением) может служить низкая социальная значимость содеянного (или, как приято называть в теории уголовного права, -«степень общественной опасности» [13]). При этом сам факт утраты потерпевшим своего прежнего статуса в общественном отношении сомнений не вызывает.
Сказанное позволяет сделать промежуточный вывод о том, что уголовно- наказуемыми должны признаваться такие девиантные виды поведения, которые не только модифицируют окружающий мир путем причинения вреда, но и тем самым изменяют положение субъекта общественного отношения (потерпевшего), делая его неспособным к активной позиции в этом
виде общественного отношения. Причем, в зависимости от размера причинного вреда или степени его реализованности (например, при покушении на преступление), уголовно- наказуемое деяние может иметь разную степень опасности для общества, что позволяет выделять не только категории преступлений (ст. 15 УК РФ), но и группу уголовных проступков. К последним можно отнести однотипные с преступлениями (по базовым признакам состава) деяния, чья степень общественной опасности существенно меньше.
Исследование положений КоАП РФ позволило выделить целую группу «пограничных» деяний, удовлетворяющих указанному выше критерию. В частности, административные правонарушения, признаки составов которых предельно сходны по формальным свойствам с составами преступлений и отличаются преимущественно объемом причиненного вреда либо указанием законодателя в диспозиции статьи КоАП РФ на «отсутствие признаков преступления» в данном административном правонарушении.
Сформированный по указанным критериям перечень административных правонарушений требует основательного пересмотра с целью выявления типовой общественной опасности и определения ее уровня, который должен быть заложен в основу дифференциации публичной ответственности. Ранее мы объяснили, почему не должны выступать в качестве критериев общественной опасности поведения при межотраслевой дифференциации публичных видов ответственности такие количественные показатели общественной опасности, как размер предмета посягательства или общественно опасных последствий. Они могут использоваться только в рамках внутриотраслевой градации уголовной ответственности. Следовательно, для устранения коллизий между уголовным и административным правовым регулированием публичной ответственности, обозначенные нами группы правонарушений, должны пополнить перечень уголовно-наказуемых деяний, а именно - проступков.
Сказанное относится лишь к умышленным видам деяний. Дело в том, что в общественной опасности, вредоносность деяния (как стопроцентная способность причинять вред) определятся в умышленных преступлениях способом совершения (физическое насилие или информационное воздействие). Любые проявления насилия обладают общественной опасностью всегда, потому подлежат уголовному запрету независимо от того, насколько пострадал потерпевший. В частности, теория неоконченного преступления строится именно на данной позиции. Информационное умышленное воздействие подтверждает свою опасность лишь в случае причинения материального (физического, имущественного, организационного) вреда (например, мошенничество).
Неосторожные виды деяний отличаются от умышленных именно тем, что задействуют способы, не гарантирующие стопроцентной вероятности наступления вреда, в подавляющем большинстве случаев представляют собой юридически-значимое бездействие. Отсутствие вреда при бездействии приравнивается к отсутствию общественной опасности. Таким образом, неосторожные посягательства, как правило, сопряженные с нарушением или несоблюдением требований, причиняющие вред, должны относиться к преступлениям.
Иными словами, обозначаем критерии, которыми руководствуемся при отнесении некоторых административных правонарушений в список деяний, которые должны пополнить уголовный кодекс и стать уголовными проступками. Формальные критерии: сходство признаков составов за исключением преступных последствий, а также прямая отсылка законодателя в диспозициях КоАП к признакам преступления, которые необходимо исключать правоприменителю при уяснении содержания нормативного предписания. Материальные критерии: способ совершения умышленного деяния (общественной опасностью обладают: насилие как физическое, так и психическое, а также обман); ущерб от неосторожного противоправного поведения, выразившийся в причинении тяжкого вреда или гибели людей, экосистем.
С учетом сказанного выше предлагаем аргументы для формирования нескольких групп административных правонарушений, подходящих для трансформации в уголовные проступки.
1. Все деяния, содержащие в себе признаки применения насилия либо принуждения должны размещаться в УК РФ.
Таким образом, «Побои» ст. 6.1.1 КоАП необходимо переместить в ст. 116 УК РФ; «Принуждение к участию или к отказу от участия в забастовке» ст. 5.40 - в ст. 145.2 УК РФ; ст.
6.36. «Воспрепятствование оказанию медицинской помощи» - в ст. 124.1 УК. Содержа в себе типовой, свойственный для уголовно-наказуемых деяний, уровень общественной опасности, указанные правонарушения отличаются степенью опасности, а потому «приходят» в УК на правах уголовных проступков, коррелирующих с однотипными преступлениями, закрепленными в главе 16.
2. Все деяния, в основе которых заложен обман, как способ причинения вреда (естественно, с прямым умыслом и четким представлением о том, как именно и для чего вводить в заблуждение потерпевшего), так же должны закрепляться в УК РФ.
Одними из явных разновидностей обмана являются фальсификация либо подделка. По этой причине деяние из ст. 5.46. КоАП «Подделка подписей избирателей, участников референдума» перемещается в ч. 2 ст. 142 УК РФ, так как полностью охватывается данным составом. Деяние в ст. 6.33. КоАП «Обращение фальсифицированных, контрафактных, недоброкачественных и незарегистрированных лекарственных средств, медицинских изделий и оборот фальсифицированных биологически активных добавок» аналогично должно относиться к ст. 238.1 УК РФ независимо от размера ущерба. Правонарушение из ст. 7.27.1. КоАП «Причинение имущественного ущерба путем обмана или злоупотребления доверием» так же охватывается ст. 165 УК РФ и должно быть исключено из КоАП. Поведение, относящееся к ст. 14.12. КоАП «Фиктивное или преднамеренное банкротство» обладает тем же уровнем типовой опасности, что и деяния, предусмотренные ст. 196 и 197 УК РФ, потому должно находиться в пределах уголовного права. «Недобросовестная конкуренция» в ст. 14.33. КоАП представляет собой частный случай ограничения конкуренции по ст. 178 УК РФ, а «Манипулирование рынком» в ст. 15.30. КоАП явно соответствует ст. 185 УК РФ. Ст. 7.32.6. КоАП «Заведомо ложное экспертное заключение в сфере закупок товаров, работ, услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд» имеет те же признаки, что деяние, запрещенное в ст. 200.6 УК РФ и отличается лишь объемом причиненного вреда. Ст. 19.18. КоАП «Представление ложных сведений для получения документа, удостоверяющего личность гражданина (паспорта), либо других документов, удостоверяющих личность или гражданство, а равно представление ложных сведений, если такие сведения послужили или могли послужить основанием для выдачи иного официального документа» представляет собой разновидность деяния ч.5 ст. 327 УК. Перемещение перечисленных деяний в область уголовно- правовых отношений производится в контексте создания для них самостоятельных составов уголовных проступков, потому что, обладая общим уровнем типовой общественной опасности обманного поведения, представленная группа правонарушений отличается меньшей степенью причиненного социального ущерба, в сравнении с аналогичными преступлениями, а потому заслуживает места в группе уголовных проступков
3. Способы причинения вреда, сопряженные с нарушением оборота информации (сведения, составляющие тайну; не предоставление сведений, злоупотребление сведениями особой категории) определяют общественную опасность в зависимости от статуса сведений, представляющих предмет преступления.
Так, например, сведения, составляющие государственную тайну, имеют особый правовой режим и государство обязано защищать их. Следовательно, деяние, установленное в ст. 13.12. «Нарушение правил защиты информации» по типовой опасности относится к сфере уголовного права и должно переместиться в УК РФ на правах уголовного проступка, соотносимого с преступлениями, предусмотренными ст. 283 и 284 УК РФ. Нарушение тайны частной жизни так же относится к посягательству на особый правовой режим такого рода информации, потому деяние, закрепленное в ч. 3 ст. 13.15. КоАП Злоупотребление свободой массовой информации -идентичны запрету в ст. 137 УК РФ; ч. 9,10, 11 ст. 13.15. КоАП - представляет собой разновидность распространения ложных сведений относительно безопасности населения, предусмотренную в ст. 207.1 УК РФ. Совпадение типовой общественной опасности здесь предопределяет установление уголовного запрета взамен административного на уровне уголовного проступка.
4. Огромный массив девиантных поступков образуют разнообразные виды нарушений, которые в диспозициях статей законов описываются преимущественно терминами «нарушение или несоблюдение установленных правил» либо «незаконные действия». В случаях, когда речь идет о несоблюдении правил, обеспечивающих безопасность населения в разных
сферах жизнедеятельности (взрывоопасное производство, например) либо при обороте опасных веществ (наркотики, яды, ядовитые отходы) и предметов (оружие), приоритет защиты их от нарушения принадлежит уголовному праву.
По этой причине деяние, описанное в ст. 6.16.1. КоАП, устанавливающее ответственность за незаконный оборот запрещенных веществ, соотносится с деянием, запрещенным в ст. 228.3 УК РФ; «Несоблюдение санитарно-эпидемиологических требований при обращении с отходами производства и потребления» в ст. 6.35. КоАП частично совпадает с диспозицией ст. 247 УК РФ; ч. 4 ст. 9.1. КоАП «Нарушение требований промышленной безопасности или условий лицензий на осуществление видов деятельности в области промышленной безопасности опасных производственных объектов» по способу не отличается от деяния, закрепленного в ст. 217 УК РФ; ст. 20.30. КоАП «Нарушение требований обеспечения безопасности и антитеррористической защищенности объектов топливно-энергетического комплекса» по характеру деяния неразличимо с преступлением, предусмотренным в ст. 217.1 УК РФ; ч. 6 ст. 11.1. КоАП «Действия, угрожающие безопасности движения на железнодорожном транспорте и метрополитене» представляют собой частный случай деяния, запрещенного ст. 263 УК РФ; ст. 11.4. КоАП «Нарушение правил использования воздушного пространства» так же угрожает безопасности движения, а потому вполне соответствует уровню уголовного проступка для ст. 271.1 УК РФ; ст. 11.15.1. «Нарушение требований в области транспортной безопасности», совершенное умышленно, явно свидетельствует о высоком уровне общественной опасности и соотносится со ст. 263.1 УК РФ; ст. 10.5.1. «Незаконное культивирование растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества либо их прекурсоры» фактически идентична ст. 231 УК РФ; ст. 20.8. КоАП коррелирует со ст. 222 УК РФ в области регламентации оборота оружия; «Злоупотребление свободой массовой информации» в ч. 5 ст. 13.15. КоАП - представляет собой элемент приготовления к преступлению, предусмотренному в ст. 223 УК РФ. В перечисленных примерах совпадение типовой общественной опасности здесь предопределяет установление уголовного запрета взамен административного на уровне уголовного проступка.
К категории всегда «незаконных действий» относится экстремистская направленность поведения, то есть «Возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства» в ст. 20.3.1. КоАП на самом деле обладает достаточной для уголовной ответственности опасностью и удачно «впишется» в виде уголовного проступка к ст. 282 УК РФ.
Относительно автономную группу общественных отношений, оправданно испытывающих особую опеку со стороны государства, образуют правила оборота и охраны объектов культурного значения, нарушение которых иногда влечет за собой непоправимые последствия для истории и культуры. Потому соблюдение всех процедур, установленных государством, гарантирует целостность такого рода предметов. Таким образом, деяние, закрепленное в ст. 7.13. КоАП «Нарушение требований законодательства об охране объектов культурного наследия (памятников истории и культуры) народов Российской Федерации» имеет смысл перевести в УК РФ в статусе уголовного проступка к статьям 243 -243.4, что дополнительно исключит существующее дублирование положений ч. 4 ст. 7.13. КоАП и ч. 1 ст. 243 и 243.1 УК РФ. Аналогичное перемещение ст. 7.15. КоАП «Проведение археологических полевых работ без разрешения» в УК РФ к ст. 243.2, а ст. 7.33. КоАП «Уклонение исполнителя земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных или иных работ либо археологических полевых работ...» к ст. 243.3 УК РФ восстановит баланс между разноотраслевым публичным порицанием некорректного поведения в области охраны объектов культуры.
Деятельность по добыче и обороту природных драгоценных металлов, драгоценных камней, полудрагоценных металлов, полудрагоценных камней так же осуществляется в рамках своеобразной государственной монополии. В связи с чем, ст. 15.44. КоАП «Незаконная добыча драгоценных металлов ...» и ст. 15.46. КоАП «Нарушение обязательных требований при обращении драгоценных металлов, драгоценных камней и продукции из них» идеально дополняют ст. 191 УК РФ и должны стать ее «спутниками» в качестве уголовных проступков.
Своеобразием отличаются дефиниции, устанавливающие публичную ответственность за нарушение правил охраны природы и природопользования. Данная сфера деятельности всегда сопряжена с необходимостью выбора хозяйствующим субъектом - между экономической выгодой и экологической безопасностью. Государство выступает единственным защитником природы в
таком случае. Следовательно, любые способы уничтожения и повреждения природных ресурсов, совершенные вне рамок корректного природопользования должны наказываться строго. Деяние, предусмотренное в ст. 8.35. КоАП «Уничтожение редких и находящихся под угрозой исчезновения видов животных или растений» явно должно находиться в УК РФ рядом со ст. 258.1. Аналогичное перемещение логично провести для ст. 8.28. КоАП «Незаконная рубка, повреждение лесных насаждений или самовольное выкапывание в лесах деревьев, кустарников, лиан».
5. В области обеспечения избирательного процесса необходимо так же ориентироваться на способы стороннего вмешательства и все деяния, сопряженные с принуждением и обманом, отнести к зоне действия уголовного права, а иные варианты искажения процедуры подготовки и проведения выборов, - к области административных запретов.
Так, ст. 5.16. «Подкуп избирателей, участников референдума либо осуществление в период избирательной кампании, кампании референдума благотворительной деятельности с нарушением законодательства о выборах и референдумах» и 5.69. «Вмешательство в осуществление избирательной комиссией, комиссией референдума...» КоАП, - препятствуют свободному волеизъявлению граждан во время голосования. Указанные действия включены в состав преступления, предусмотренного ст. 141 УК РФ, что лишает их статуса самостоятельных административных правонарушений. Группа посягательств, закрепленных в КоАП в ст. 5.18. «Незаконное использование денежных средств при финансировании избирательной кампании. », 5.19. «Использование незаконной материальной поддержки при финансировании избирательной кампании, кампании референдума», 5.20. «Незаконное финансирование избирательной кампании кандидата...», - представляют собой подробное описание нарушений процедуры финансирования избирательных кампаний. Следовательно, совпадение с предписанием, установленным в ст. 141.1 УК РФ, позволяет сделать вывод о необходимости избавления от чрезмерно сурового уголовного запрета и переноса указанных деяний в УК РФ в качестве уголовных проступков.
В завершение, следует обратить внимание на отдельные аспекты корректного перераспределения общественно- опасных деяний по текстам КоАП РФ и УК РФ.
Во-первых, принципиальная разница между административной и уголовной ответственностью не ограничивается суровостью правоограничений последней. В отличие от уголовного права, административное предусматривает взыскания для юридических лиц. Таким образом, трансфер вышеуказанных групп правонарушений из КоАП РФ в УК РФ не означает их полного перемещения. В ряде случаев, правонарушения сохраняют свой статус, но лишь в отношении деяний, вменяемых юридическим лицам, например, при несоблюдении правил природопользования либо нарушении правил хранения огнестрельного оружия.
Во-вторых, с позиции общей концепции распределения публичной ответственности за девиантное поведение между административным и уголовным законодательством, создание отдельного кодекса уголовных проступков представляется нецелесообразным. Использование такого подхода образует лакуну между разными видами уголовных правонарушений и усложнит правоприменение, не позволяя верно оценить видовую общественную опасность последних. Следовательно, уголовные проступки целесообразно разместить в самом УК РФ, располагая их в непосредственной близости от преступлений-прототипов. Сохранение тенденции установления видовой общественной опасности так же будет помогать законодателю в случаях внесения изменений в УК РФ учесть необходимые трансформации комплексно. Иначе есть риск повторения современной ситуации, когда формирование списка преступлений и административных правонарушений велось не согласованно, что и привело к межотраслевым коллизиям.
Литература и источники
1. Голикова А.В., Ковлагина Д.А. К проблеме межотраслевой дифференциации юридической ответственности (на примере экологических преступлений и правонарушений) // Уголовно-правовое воздействие и его роль в предупреждении преступности (IV Саратовские уголовно-правовые чтения): сборник статей по материалам IV Всероссийской научно-практической конференции (Саратов, 30 сентября - 1 октября 2019 г.) / под общ. ред. Н.А. Лопашенко. Саратов: Изд-во Саратовской государственной юридической академии, 2019. С.119-122.
2. Номоконов В.А. «Криминализация» административного права или административный произвол криминализации? // Библиотека криминалиста. 2013. №2. С. 208-213.
3. Кузнецова Н.Ф. Значение общественной опасности деяний для их криминализации и декриминализации // Государство и право. 2010. №6. С.67-75.
4. Романова Л.И., Шишкина О.Е. Проблемы развития уголовно-правовой и административно-деликтной политики в современной России // Библиотека криминалиста. 2013. №2. С. 234-244.
5. Чиновник перед высшим судом. Вячеслав Лебедев: мы поддержим гражданина в споре с бюрократом. Интервью Председателя Верховного Суда РФ В.М. Лебедева // Российская газета. 2008. № 4803.
6. Лопашенко Н.А. Уголовный проступок в современной России: проекты, проблемы и прогнозы // Уголовно-правовое воздействие и его роль в предупреждении преступности: по материалам IV Всероссийской научно-практической конференции «Саратовские уголовно-правовые чтения», Саратов, 30 сентября - 1 октября 2019 года / под общ. ред. Н.А. Лопашенко; ред. А.В. Голикова. Саратов: Изд-во Саратовской государственной юридической академии, 2019. С. 229-232.
7. Козлов А.П. Понятие преступления. СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. 819 с.
8. Гребенкин Ф. Общественная опасность преступления и ее характеристика // Уголовное право. 2006. № 1. С. 22-26.
9. Лобанова Л.В. Мерность общественной опасности деяния как основа межотраслевой и отраслевой дифференциации юридической ответственности // Logos et Praxis. 2017. T.16. № 4. С. 126-133.
10. Кленова Т.В. Общественная опасность - истинное свойство преступления // Библиотека криминалиста. 2013. № 2(7) С. 136-144.
11. Рожнов А.П. Нужна ли российскому праву категория общественной опасности? // Правовая парадигма. 2017. Т. 16. № 3. С. 38-42.
12. Голикова А.В. Содержание общественной опасности как криминообразующего признака умышленных и неосторожных преступлений // Уголовная политика и правоприменительная практика: Сборник материалов VII-й Международной научно-практической конференции (1-2 ноября 2019 года, Санкт-Петербург)/ Ред. С.У. Дикаев. СПб.: Астерион, 2019. С. 109-117.
13. Кобзева Е.В. Общественная опасность преступления как основание межотраслевой дифференциации уголовной и иных видов юридической ответственности // Наука и жизнь Казахстана. 2019. №8. С. 86-93.
References and Sources
1. Golikova A.V., Kovlagina D.A. K probleme mezhotraslevoj differenciacii yuridicheskoj otvetstvennosti (na primere ekologicheskih prestuplenij i pravonarushenij) // Ugolovno-pravovoe vozdejstvie i ego rol' v preduprezhdenii prestupnosti (IV Saratovskie ugolovno-pravovye chteniya): sbornik statej po materialam IV Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii (Saratov, 30 sentyabrya - 1 oktyabrya 2019 g.) / pod obshch. red. N.A. Lopashenko. Saratov: Izd-vo Saratovskoj gosudarstvennoj yuridicheskoj akademii, 2019. S.119-122.
2. Nomokonov V.A. «Kriminalizaciya» administrativnogo prava ili administrativnyj proizvol kriminalizacii? // Biblioteka kriminalista. 2013. №2. S. 208-213.
3. Kuznecova N.F. Znachenie obshchestvennoj opasnosti deyanij dlya ih kriminalizacii i dekriminalizacii // Gosudarstvo i pravo. 2010. №6. S.67-75.
4. Romanova L.I., Shishkina O.E. Problemy razvitiya ugolovno-pravovoj i administrativno-deliktnoj politiki v sovremennoj Rossii // Biblioteka kriminalista. 2013. №2. S. 234-244.
5. CHinovnik pered vysshim sudom. Vyacheslav Lebedev: my podderzhim grazhdanina v spore s byurokratom. Interv'yu Predsedatelya Verhovnogo Suda RF V.M. Lebedeva // Rossijskaya gazeta. 2008. № 4803.
6. Lopashenko N.A. Ugolovnyj prostupok v sovremennoj Rossii: proekty, problemy i prognozy // Ugolovno-pravovoe vozdejstvie i ego rol' v preduprezhdenii prestupnosti: po materialam IV Vserossijskoj nauchno-prakticheskoj konferencii «Saratovskie ugolovno-pravovye chteniya», Saratov, 30 sentyabrya - 1 oktyabrya 2019 goda / pod obshch. red. N.A. Lopashenko; red. A.V. Golikova. Saratov: Izd-vo Saratovskoj gosudarstvennoj yuridicheskoj akademii, 2019. S. 229-232.
7. Kozlov A.P. Ponyatie prestupleniya. SPb.: Yuridicheskij centr Press, 2004. 819 s.
8. Grebenkin F. Obshchestvennaya opasnost' prestupleniya i ee harakteristika // Ugolovnoe pravo. 2006. № 1. S. 22-26.
9. Lobanova L.V. Mernost' obshchestvennoj opasnosti deyaniya kak osnova mezhotraslevoj i otraslevoj differenciacii yuridicheskoj otvetstvennosti // Logos et Praxis. 2017. T.16. № 4. S. 126-133.
10. Klenova T.V. Obshchestvennaya opasnost' - istinnoe svojstvo prestupleniya // Biblioteka kriminalista. 2013. № 2(7) S. 136-144.
11. Rozhnov A.P. Nuzhna li rossijskomu pravu kategoriya obshchestvennoj opasnosti? // Pravovaya paradigma. 2017. T. 16. № 3. S. 38-42.
12. Golikova A.V. Soderzhanie obshchestvennoj opasnosti kak kriminoobrazuyushchego priznaka umyshlennyh i neostorozhnyh prestuplenij // Ugolovnaya politika i pravoprimenitel'naya praktika: Sbornik materialov VII-j Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii (1-2 noyabrya 2019 goda, Sankt-Peterburg)/ Red. S.U. Dikaev. SPb.: Asterion, 2019. S. 109-117.
13. Kobzeva E.V. Obshchestvennaya opasnost' prestupleniya kak osnovanie mezhotraslevoj differenciacii ugolovnoj i inyh vidov yuridicheskoj otvetstvennosti // Nauka i zhizn' Kazahstana. 2019. №8. S. 86-93.
ГОЛИКОВА АРИНА ВЛАДИМИРОВНА - кандидат юридических наук, доцент кафедры уголовного и уголовно-исполнительного права Саратовской государственной юридической академии (golikovaa@mail.ru)
GOLIKOVA, ARINA V. - Ph.D. in Law, Associate Professor, Department of Criminal and Penal Law, Saratov State Law Academy.
УДК 343.01
ПУСУРМАНОВ Г.В.
О НЕПРИМЕНЕНИИ НОРМ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ АКТОВ В СЛУЧАЕ ИХ ПРОТИВОРЕЧИЯ ПОЛОЖЕНИЯМ КОНСТИТУЦИИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ КАК СПЕЦИАЛЬНОМ ПРАВИЛЕ КВАЛИФИКАЦИИ ПРЕСТУПЛЕНИЙ
Ключевые слова: Конституция Российской Федерации, международно-правовые акты, правила квалификации преступлений
В статье рассматривается вопрос о значении конституционной поправки о неприменении международно-правовых актов в случае их противоречия положениям Конституции Российской Федерации для российского уголовного законодательства. На основе проведенного правового анализа, делается вывод о том, что данная поправка должна обязательно учитываться при применении уголовного закона и может рассматриваться как специальное правило квалификации преступлений. Отмечается, что сегодня российский правоприменитель обязан выяснить всю историю вопроса о действии международно-правового акта, его ратификации (утверждения) уполномоченным органом государственной власти, с тем, чтобы не допустить ссылку на прекративший свое действие международный акт, либо акт, не прошедший конституционный контроль.
PUSURMANOV, G.V.
ON THE NON-APPLICATION OF THE NORMS OF INTERNATIONAL LEGAL ACTS IN THE CASE OF THEIR CONTRADICTION TO THE PROVISIONS OF THE CONSTITUTION OF THE RUSSIAN FEDERATION AS A SPECIAL RULE OF QUALIFICATION OF CRIMES
