CC BY
16УДК 94 (47).084.6; 343.79
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ВНУТРЕННЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ СССР ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ 1930-Х ГГ.: ЭКОНОМИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Жаркой Михаил Эмильевич
Санкт-Петербургский имени В.Б. Бобкова филиал Российской таможенной академии, старший преподаватель кафедры международно-правовых дисциплин, канд. ист. наук, доцент, e-mail: jarckoy@yandex.ru
В работе проводится комплексный анализ уголовно-правового института экономической преступности по советскому законодательству 1920-1930-х гг. прошлого века. Автор пытается показать законодателю XXI века, что системный подход к проблеме обеспечения экономического суверенитета СССР - это положительный опыт, который можно и желательно использовать в сегодняшних экстраординарных условиях, связанных с санкциями против России
Ключевые слова: экономическая преступность; хозяйственная преступность; виды и роды преступлений; уголовная политика; санкции; экономический суверенитет
ENSURING THE INTERNAL SECURITY OF THE USSR IN THE SECOND HALF OF THE 1930S: THE ECONOMIC ASPECT
Zharkoy Michael E.
St. Petersburg named after V.B. Bobkov branch Russian Customs Academy, Senior Lecturer of the Department of International Legal Disciplines, Candidate of Historical Sciences, Associate Professor, e-mail: jarckoy@yandex.ru
The paper provides a comprehensive analysis of the criminal law Institute of economic crime under the Soviet legislation of the 1920s - 1930s. The Author convincingly shows a systematic approach to the problem of ensuring the economic sovereignty of the USSR, offering to use positive experience in today's extraordinary conditions associated with world sanctions against Russia
Keywords: economic crime; economic crime; types and types of crimes; criminal policy; sanctions; economic sovereignty
Для цитирования: Жаркой М.Э. Обеспечение внутренней безопасности СССР во второй половине 1930-х гг.: экономический аспект // Учёные записки Санкт-Петербургского имени В.Б. Бобкова филиала Российской таможенной академии. 2021. № 2 (78). С 83-87.
В научной литературе существуют различные определения экономической преступности. Очевидно, следует согласиться с тем, что преступность экономической направленности может быть определена как совокупность противоправных, общественно-опасных, корыстных, причиняющих существенный материальный ущерб посягательств на используемую для хозяйственной деятельности собственность, установленный порядок управления экономическими процессами и экономические права и интересы граждан, юридических лиц и государства со стороны лиц, выполняющих определенные функции в системе экономических отношений [1, с. 536]. Общественная опасность такого рода преступлений выражается в крайне отрицательном влиянии на социально-экономические институты общества и в нарушении нормального процесса функционирования экономики как базовой, материальной основы любого государства. После перестроечной истерии и целенаправленного развала единого геополитического пространства Союза ССР в научной, в т.ч. юридической литературе, насаждалась точка зрения, согласно которой чрезмерное воздействие государства на экономику является негативным. Считалось, что огосударствление
экономики, при котором государство делается основным собственником на средства производства, якобы мешает ее свободному функционированию и развитию, порождает отсутствие экономической ответственности предприятий, потому что экономические результаты для них не имеют особого значения, ибо у рентабельных предприятий государство забирает прибыль, а убыточным предоставляет необходимые дотации и субсидии. В результате, и это правильно (выделено мною - М.Ж.), ни одно предприятие не может обанкротиться [2, с. 63- 64]. Тем не менее негативный опыт трех постсоветских десятилетий и сегодняшняя пандемия ко-роновируса СОУГО-19 не только ставит под сомнения подобные утверждения, а прямо показывает их несостоятельность.
Еще 19 ноября 1928 г. на Пленуме ЦК ВКП(б) в докладе «Об индустриализации страны и о правом уклоне в ВКП(б)» И.В. Сталин прямо заявил о необходимости достижения уровня капиталистических стран в технико-экономическом отношении: «Либо мы этого добьемся, - сказал Сталин, - либо нас затрут» [3, с. 248]. Несколько позже, 4 февраля 1931 г., в речи на первой Всесоюзной конференции работников социалистической
промышленности «О задачах хозяйственников» Сталин сказал сакраментальную фразу: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут» [4, с. 39]. Развивая свою мысль в докладе 7 января 1933 г. об итогах первой пятилетки Сталин указал, что воровство и хищение на фабриках, заводах, железных дорогах, торговых предприятиях, в совхозах и колхозах совершают в основном «бывшие люди». «Они чуют как бы классовым инстинктом, что основой советского хозяйства является общественная собственность, что именно эту основу надо расшатать» - подчеркнул он [4, с. 208]. И здесь же была четко поставлена цель относительно правоохранительной функции государства, которая была конституирована через несколько лет: «Основная забота революционной законности в наше время состоит... в охране общественной собственности» [4, с. 210]. Таким образом, были сформулированы идеологические установки, на основе которых формировались правовые нормы, призванные обеспечить экономическую безопасность страны.
Неоднозначнооцениваемое,втом числе ещев трудах Л.И. Спиридонова [5, с. 197-198], Постановление ЦИК и СНК СССР от 7 августа 1932 г. «Об охране имущества государственных предприятий, колхозов и кооперации и укреплении общественной (социалистической) собственности» [6] объявляло общественную собственность (государственную, колхозную, кооперативную) основой советского строя, закрепляло ее статус в качестве священной и неприкосновенной, а лиц, на неё покушающихся, предписывало рассматривать как врагов народа. В дальнейшем это положение получило конституционное закрепление в ст. 131 Конституции СССР 1936 г. [7] (ст. 135 Конституции РСФСР 1937 г.) [8].
Исходя из сказанного применительно к уголовно-правовым мерам, содержащимся в законодательстве 1930-х гг., экономическую преступность в стране образовывала совокупность нескольких десятков составов преступлений, предусмотренных Особенной частью Уголовного кодекса Российской Социалистической Федеративной Советской Республики (УК РСФСР) 1926 г. [9]. Надо заметить, что особенностью данного уголовно-правового института выступала его разбросанность по нескольким главам Особенной части УК РСФСР. Немалое значение при назначении мер социальной защиты имело наличие положения об идеальной и реальной совокупности преступлений (ст. 49), позволяющего определять наказание по статье, предусматривающей наиболее тяжкое из совершенных преступлений и наиболее тяжкую карательную санкцию. Последнее обстоятельство сегодня затрудняет анализ статистики в области особенностей квалификации преступлений вообще и экономической направленности в частности.
В последние годы на указанное обстоятельство в научной литературе не раз обращалось внимание.
В частности, Е.А. Прудникова, исходя из анализа содержания ст. 5814 УК РСФСР (контрреволюционный саботаж, т.е. сознательное неисполнение кем-либо определенных обязанностей или умышленно небрежное их исполнение), справедливо предполагает, что по ней легко могли быть квалифицированы любые преступления, предусмотренные гл. 3 УК РСФСР «Должностные (служебные) преступления» [10, с. 45]. Д.Ю. Лысков отмечал, что «многочисленные экономические, хозяйственные и коррупционные преступления того периода часто трактовались как контрреволюционные. Соответственно к осужденным по ним применялась ст. 58 УК РСФСР (часто в дополнение к уголовной)» [11, с. 27-28]. А. Север справедливо полагает, что «властям проще было обвинить коррупционеров в политических преступлениях, чем в экономических» [12, с. 47]. Наконец О.Б. Мозохин, отличающейся особой скрупулезностью и точностью статистики советских репрессий, тоже отмечает, что во второй половине 1930-х гг. «за совершенные преступления уголовного характера добавлялась какая-то часть ст. 58 УК РСФСР» [13, с. 28]. Китайский юрист Ван Чжихуа, изучая влияние советского права на право КНР, замечал также, что границы использования закона и неправовых методов принуждения в СССР в середине 1930-х гг. «находились в постоянном движении, например, хищение государственной собственности изначально относилось к обычным уголовным преступлениям, но оно могло легко быть увязано с контрреволюционной деятельностью (выделено мною - М.Ж.), поэтому было отнесено к ведению органов государственной безопасности» [14, с. 74].
По всей видимости, в виду особенностей квалификации преступлений, все расхитители, вредители, растратчики, дезорганизаторы производства, воры и бандиты, оказались сегодня «жертвами политических репрессий», и в соответствии с Законом РФ 1991 г. реабилитированы с вытекающими отсюда правовыми, политическими и имущественными последствиями.
В условиях грозящей военной опасности в середине 1930 гг. активизировались фальшивомонетчики. Следует подчеркнуть, что это опасный вид преступной деятельности для экономической безопасности и независимости государства. В период с 1933 по 1935 гг. отмечено появление фальшивых денежных знаков 6-ти червонного достоинства, т.е. номинала денежных знаков, не имеющих в принципе оборота в товарно-денежных расчетах, изготовленных фотоспособом. Такие факты были зарегистрированы в Армавире, Краснодаре, Майкопе, Грозном и Москве. Органами НКВД 5 марта 1935 г. в Армавире была арестована преступная группа, состоящая из 13 человек, были изъяты технические средства. Во Владивостоке 11 апреля того же года была арестована группа фальшивомонетчиков из шести человек, занимавшихся изготовлением
денег 10-ти червонного достоинства ручным способом. В основном в середине 1930 гг. преступники занимались подделкой наиболее ходовых денежных знаков - 1, 3 и 5-ти червонного достоинства. Наиболее «пораженными» регионами были Украина, Северный Кавказ, Закавказье, Средняя Азия, менее - Центрально-Черноземный район, Москва и Ленинград. В Таджикистане 24 января 1935 г. была арестована группа из пяти человек, занимавшаяся изготовлением 5-ти червонных фальшивых денег ручным способом. В Узбекской ССР 2 июля 1937 г. была арестована группа из десяти человек, выпускавшая фальшивые деньги того же номинала типографским способом [15]. Приговором Московского городского суда от 9 сентября 1936 г. был осужден гражданин К. по ст. 598 УК РСФСР (фальшивомонетничество) к пяти годам лишения свободы с лишением активного и пассивного избирательного права на два года и конфискацией лично ему принадлежащего имущества. Всего по делу проходило пять человек. Группа была организована в Москве в конце 1935 г. и занималась подделкой номеров облигаций массовых государственных займов, по которым в сберкассах преступники систематически получали денежные средства. Только за период с ноября 1935 г. по 25 июня 1936 г. преступниками была предъявлена 41 облигация, часть выигрышей по которым достигала 125 и 250 руб. [16].
По данным оперативного учета появления фальшивых денег ГУМ НКВД СССР 25 марта 1936 г. ЭКО НКВД Северо-Кавказского края арестовал группу из девяти человек, специализирующуюся на изготовлении фальшивых денежных знаков типографским способом 5-ти червонного достоинства. Только в Москве за период с июля 1936 г. по сентябрь 1937 г. было выявлено 18 купюр 1-червонного достоинства, изготовленных типографским способом, а всего лишь за один день - 21 января 1938 г. было выявлено 825 единиц 3-х червонного достоинства, изготовленных тем же способом. С 29 июня по 19 декабря 1937 г. в Баку было обнаружено и изъято из обращения 28 фальшивых купюр того же номинала, изготовленных цинкографическим способом. Управление милиции по Киевской области в начале 1938 г. ликвидировало группу, состоящую из шести человек, изготавлявшихих типографическим способом деньги 1-червонного достоинства. В Ленинграде с декабря 1937 г. по 16 июля 1938 г. было зафиксировано появление пяти купюр 3-х червонного достоинства, изготовленных литографическим способом. Кроме того, было обнаружено еще восемь единиц фальшивых купюр в Луге, Чудове и Малой Вишере [17]. В Ленинграде в 1940 г. был арестован некий гражданин Бельский, готовящийся к массовому выпуску поддельных денежных знаков достоинством в 30, 50 и 100 руб., на квартире которого было обнаружено и изъято: станок, бумага разных сортов, 12 флаконов химического раствора и другое оборудование [18, с. 99]. За разоблачение большой группы фальшивомонетчиков и спекулянтов
в 1940 г. орденом Красной Звезды был награжден сотрудник ленинградского уголовного розыска А.П. Приезжаев [19, с. 251].
Улучшение продовольственного снабжения в стране и некоторое повышение жизненного уровня населения в 1936-1938 гг. вызвало всплеск активности спекулянтов, которые, используя преступные связи, изымали товары первой необходимости из оборота и искусственно создавали дефицит и, соответственно, очереди. В связи с выходом Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 19 июля 1936 г. «О мероприятиях по борьбе со спекуляцией промышленными товарами и очередями в магазинах» [20] и в целях искоренения спекуляции Прокуратура, Верховный суд и НКВД СССР 26 июля 1936 г. издали совместное Указание [21]. Начальникам управлений НКВД, милиции, пограничной охраны, прокурорам союзных и автономных республик, всем судам предлагалось: лиц, торгующих промышленными товарами на рынках без разовых талонов, а также тех, кто продает товары по ценам, выше существующих в общей торговой сети, привлекать к уголовной ответственности по ст. 105 УК РСФСР. Следует отметить, п. 2 Указания устанавливал пятидневный срок расследования по данным делам, в который включалось и время для вручения обвинительного заключения. Если лицо ранее уже было уличено в спекуляции, а также если количество продаваемых товаров носило спекулятивный характер (несколько пар обуви, отрезов и т.п.) - это лицо следовало привлекать к ответственности по ст. 107 УК РСФСР. Расследование по делам о спекуляции предписывалось заканчивать в 10-дневный срок, а в качестве меры пресечения избирать исключительно содержание под стражей [21]. Приведенный документ позволяет сделать вывод о примечательном ведомственном усовершенствовании процессуальной деятельности. Во-первых, Указание явно выходило за рамки и входило в противоречие с действующим тогда УПК РСФСР в плане сроков расследования, порядка избрания мер пресечения (в частности, ст. 158 УПК устанавливала, что по делам о преступлениях, предусмотренных ст. 107 УК РСФСР, заключение под стражу в качестве меры пресечения допускается только в случаях, когда установлено, что обвиняемый имеет связь с преступной средой либо не имеет постоянного местожительства и занятий, либо уклоняется от явки к следствию и суду) и, во-вторых, содержало в себе оценочные категории - «если количество продаваемого носит спекулятивный характер», - решаемые не иначе как на основе административного усмотрения субъекта правоприменения. В постановлении Комиссии советского контроля при СНК СССР от 7 марта 1937 г. (архивный документ) отмечалось, что проверкой была установлена крайне неудовлетворительная работа судами, прокуратурой и милицией Куйбышевской области по исполнению Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 23 июля 1936 г.
Было выявлено, что народные суды Куйбышева, Сызрани и других городов по большинству дел, а суды Сергиевского района - во всех случаях - вопреки закону о применении за спекуляцию не менее пяти лет лишения свободы квалифицировали доказанную спекуляцию как нарушение правил торговли и приговаривали спекулянтов к штрафам или исправительным работам [22].
Перед Великой Отечественной войной спекулянты всячески нагнетали обстановку, создавали искусственный дефицит, вынуждая население запасаться продуктами и предметами первой необходимости. Особенно нездоровая обстановка сложилась в крупных городах, и прежде всего, в Москве и Ленинграде. Приказом НКВД СССР от 8 мая 1940 г. (архивный документ) были определены меры усиления борьбы со спекуляцией. Свое концентрированное выражение они нашли в приказе от 6 июля по Москве и в приказе НКВД СССР от 27 июля 1940 г. «Об усилении борьбы со спекуляцией промышленными и продовольственными товарами в г. Ленинграде» (архивный документ). Этими актами органам РКМ (так обозначено в архивном документе) - органам милиции предлагалось: лиц, задержанных милицией два раза и более за спекуляцию или перепродажу указанных в приказе товаров подвергать аресту; подвергать аресту лиц, прибывших в Ленинград из других регионов, уличенных в скупке товаров в спекулятивных целях; а в п. 2 г) указывалось в приказном порядке «дела на лиц, арестованных за спекуляцию и перепродажу продовольственных и промышленных товаров представлять на рассмотрение Особого совещания НКВД СССР» [23]. Последнее обстоятельство указывает на то, сколь важную роль отводило руководство СССР пресечению спекуляции в условиях возможной военной опасности. Косвенно это выступает подтверждением тщательной подготовки к войне во всех сферах общественной и государственной жизни.
СНК СССР 14 августа 1940 г. принял решение о распространении на г. Краснодар Постановления СНК от 17 января 1940 г. «О борьбе с очередями за продовольственными товарами в гг. Москве и Ленинграде» [24]. В соответствии с данным постановлением предписывалось: организовать мобильные группы милиции; лиц, приезжающих для скупки продовольственных товаров, нарушающих общественный порядок и создающих очереди, привлекать к административной ответственности в виде штрафа до 100 руб., а злостных спекулянтов привлекать к уголовной ответственности по ст. 73 УК РСФСР [24]. Такие действия власти находили широкую поддержку со стороны населения. Так, Н.С. Неугасов из г. Алапаевска Свердловской области в своем письме в Наркомторг СССР в марте 1940 г. написал: «Ни хлеба, ни муки в Алапаевск не забрасывается столько, чтобы уничтожить очереди. Я уверен, что Правительство СССР в лице тов. Сталина откликнется на сие письмо и примет
срочные меры, т.е. забросит муки в мучные магазины и хлеба печеного будет выпекать столько, сколько потребуется, а людей, руководящих этим делом, привлечет к суровой ответственности, как было в 1937 году» (выделено мною - М.Ж.) [25, с. 590].
Налицо имелось два серьезных признака: организованность и распространенность спекуляции, что требовало соответствующих мер реагирования. Во многом это и нашло отражение в мерах, выработанных НКВД в 1937 г. и реализованных впоследствии.
Анализ положений Особенной части УК РСФСР 1926 г., а именно гл. 1 «Государственные преступления», относит к контрреволюционным (ст. 587) преступления явно экономической направленности - подрыв государственной промышленности, транспорта, денежного обращения и т.п. путем использования государственных учреждений и предприятий, препятствование их нормальной деятельности, совершенное в интересах их бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций. Разрушение или повреждение с контрреволюционной целью средств сообщения и связи (ст. 589), а также любого государственного или общественного имущества также относилось к данному виду преступлений. Оба состава предусматривали, прежде всего, высшую меру социальной защиты, имея отсылочную норму к санкции ст. 582. К особо опасным преступлениям для Союза ССР против порядка управления УК РСФСР относил преступления, предусмотренные ст. 598 (подделка или сбыт денег, ценных бумаг, валюты), 599 (квалифицированная контрабанда), 5911 (нарушение Положения о монополии внешней торговли), 5912 (нарушение правил о валютных операциях). Санкции указанных статей были достаточно строги и предусматривали наказание от одного года лишения свободы до высшей меры социальной защиты. Анализ гл. 2 «Иные преступления против порядка управления» показывает, что она тоже включала в себя пакет составов преступлений экономического содержания: ст. 79 предусматривала ответственность за умышленное истребление или повреждение имущества, принадлежащего государственным учреждениям или предприятиям, а также общественным организациям; ст. 86 - за производство незаконного водного промысла в акваториях, имеющих общегосударственное значение; ст. 99 - за изготовление, хранение, приобретение и сбыт материалов, относительно которых имелись специальные запрещения или ограничения; ст. 101 и 102 - за приготовление с целью сбыта суррогатных спиртосодержащих веществ; ст. 105 -за нарушение правил торговли; ст. 107 - за спекуляцию. Исследование гл. 3 УК РСФСР «Должностные (служебные) преступления» говорит о том, что данная глава также предусматривала составы преступлений, которые относились к вопросам экономической безопасности, а именно: ст. 109 (110, 111 и связанная с последней ст. 111-а при
наличии признаков, указанных в ст. 109) предусматривала ответственность за злоупотребление властью или служебным положением, или превышение власти, которые имели своими последствиями нарушение правильной работы предприятий или причиняли им имущественный ущерб; ст. 112 -те же действия, совершенные должностными лицами центральных аппаратов управления; ст. 116 предусматривала ответственность за присвоение или растрату должностным лицом любых ценностей, находящихся в его ведении. Следует отметить, что в содержании перечисленных составов содержится глубокая антикоррупционная составляющая.
Преступления хозяйственные были предусмотрены гл. 5 УК РСФСР. В рамках этой главы: бесхозяйственность (ст. 128); выпуск недоброкачественной или некомплектной продукции (ст. 128-а); выпуск учреждениями всякого рода суррогатов ценных бумаг (ст. 128-г); расхищение государственного либо общественного имущества путем заключения невыгодных сделок (ст. 129), статья содержала относительно неопределенную санкцию, устанавливая только нижний предел - не ниже одного года лишения свободы с конфискацией всего или части имущества или без таковой; учреждение или руководство лжекооперативами (ст. 129-а). Кроме того, ст. 130, 131 и 132 предусматривалась ответственность за неисполнение отдельных обязательств в сфере гражданско-правовых отношений.
Анализ гл. 7 УК РСФСР показывает, что она была посвящена имущественным преступлениям: ст. 162 пп. г) и д) устанавливала ответственность за кражу, совершенную частным лицом из государственных или общественных учреждений, в т.ч. лицами, имеющими специальный доступ в период экстраординарных обстоятельств; ст. 163 - за хищение электроэнергии; ч. 2 ст. 169 - за мошенничество, имеющего своими последствиями причинение убытка государственному либо общественному учреждению; ст. 172 - за изготовление и хранение с целью сбыта поддельного пробирного клейма и т.п.; ст. 178 - за самовольное пользование в целях недобросовестной конкуренции чужим товарным знаком или наименованием. В области правоприменения стоит отметить создание в марте 1937 г. специального правоохранительного института - Отдела по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС), специализирующегося на борьбе с экономической преступностью.
Важно отметить, единый уголовно-правовой институт охраны экономической безопасности государства в 30-40-х гг. прошлого века находился в нормах, содержащихся в статьях различных глав УК РСФСР, действовавшего в то время. Многие положения дополнялись и расширялись новеллами как в предвоенный, так и в послевоенный период, что позволяло в рамках судейского усмотрения квалифицировать перечисленные в данной статье деяния в соответствии с преступлениями, в том числе связанными с действием или бездействием,
направленным против советского строя или с нарушением правопорядка, установленного рабоче-крестьянской властью. Кроме того, из приведенного анализа видно, что государство стояло на страже выполнения обязательств гражданско-правового характера, что подчеркивает его позитивную роль в воздействии на экономику. Современная хозяйственная практика со всей очевидностью диктует необходимость использования положительного опыта советского уголовного законодательства в борьбе за экономический суверенитет Российской Федерации.
Библиографический список:
1. Криминология (под ред. А.И. Долговой). М. Норма. 2002. 912 с.
2. Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов (под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова). М. «Норма». 1998. 616 с.
3. Сталин И.В. Соч. Т. 11. ОГИЗ. Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б). 1949. 381 с.
4. Сталин И.В. Соч. Т. 13. ОГИЗ. Институт Маркса-Энгельса-Ленина при ЦК ВКП(б). 1949. 423 с.
5. Спиридонов Л.И. Социология уголовного права. М., Юрид. лит. 1986. 240 с.
6. СЗ СССР. 1932. № 62. Ст. 360.
7. Известия ЦИК Союза ССР и ВЦИК. 1936. № 283. 16 декабря.
8. СУ РСФСР. 1937. № 2. Ст. 11.
9. СУ РСФСР. 1926. № 80. Ст. 600.
10. Прудникова Е.А. Хрущев. Творцы террора. М., «ОЛМА Медиа Групп», 2007. 640 с.
11. Лысков Д.Ю. «Сталинские репрессии». Великая ложь ХХ века. М., Яуза : Эксмо, 2009. 288 с.
12. Север А. Тайна сталинских репрессий. М., «Алгоритм», 2007. 272 с.
13. Мозохин О.Б. Репрессии в цифрах и документах. Деятельность органов ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ (19181953 гг.). М., «Кучково поле», 2018. 479 с.
14. Ван Чжихуа. Влияние советского права на право КНР // Государство и право. 2010. № 4.
15. ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 840. Л. 60, 48, 44об.-45.
16. ГАРФ. Ф. 9474. Оп. 6. Д. 675. Л. 1-2.
17. ГАРФ. Ф. 9415. Оп. 3. Д. 840. Л. 1-2об., 3об., 6-об.
18. Ленинградская милиция в годы войны 1941-1945 гг. Ощущение времени. СПб., Коста. 2010. 709 с.
19. Скилягин А., Лесов В., Пименов Ю., Савченко И. Дела и люди ленинградской милиции. Л., Лениздат. 1967. 376 с.
20. ЦГАИПД СПб. Ф. 7384. Оп. 4. Д. 9. Л. 88.
21. ГАРФ. Ф. 9492. Оп. 1а. Д. 1. Л. 4-4об.
22. ГАРФ. Ф. 9492. Оп. 1а. Д. 2. Л. 59.
23. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. д. 228, 229. Л. 200-204.
24. ГАРФ. Ф. 9401. Оп. 12. Д. 228, 229. Л. 193-194.
25. Кара-Мурза С.Г. Советская цивилизация. От начала до Великой Победы. М., Эксмо, Алгоритм. 2004. 637 с.
