CC BY
37
УДК 343.9
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА ПРИ ПРОВЕДЕНИИ ОПЕРАТИВНО-РОЗЫСКНЫХ МЕРОПРИЯТИЙ: ОТЕЧЕСТВЕННЫЙ ОПЫТ И ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ
ЧЕЛОВЕКА
С.Д. Петроченков
На основе анализа отечественного законодательства, современных научных подходов к проблеме законности проведения оперативно-розыскных мероприятий технического характера и материалов судебной практики Европейского суда по правам человека исследуются вопросы обеспечения прав человека и гражданина при проведении оперативно-розыскных мероприятий, связанных с применением современных технических средств аудио- и визуального контроля. Даны практические рекомендации по применению действующего законодательства с учетом позиции Европейского суда по правам человека, предложены меры по совершенствованию оперативно-розыскного законодательства в части оперативно-розыскных мероприятий, связанных с контролем информационного обмена.
Ключевые слова: обеспечение прав человека и гражданина, оперативно-розыскные мероприятия, Европейский суд по правам человека, законность, использование современных технических средств, контроль информационного обмена.
Обеспечение прав и свобод человека в процессе оперативно-розыскной деятельности (далее - ОРД) возможно только при условии соблюдения принципа законности, который означает, что должностные лица оперативных подразделений при осуществлении ОРД должны руководствоваться требованиями Конституции Российской Федерации, Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности», иными ведомственными правовыми актами, составляющими правовую основу этой деятельности [1, с. 54]. Такое понимание законности является наиболее распространенным в теории ОРД, несмотря на наличие разнообразных подходов к толкованию этого принципа [2, с. 92-97].
Отличительной чертой ОРД является использование негласных, в том числе технических способов получения информации. Для реализации задач ОРД сбор информации, как правило, осуществляется с соблюдением принципа конспирации и лицо, представляющее оперативный интерес, не знает о проводимых в его отношении негласных оперативно-розыскных мероприятиях (далее - ОРМ). Тем самым, объекту оперативного интереса крайне затруднительно обжаловать действия субъектов ОРД.
Проведение ряда ОРМ имеет большую вероятность нарушать права и свободы граждан и вторгаться в частную жизнь. Например, ОРМ «прослушивание телефонных переговоров» (далее - ПТП) и «снятие информации с технических каналов связи» (далее - СИТКС) ограничивают тайну связи. Те же деяния, совершенные не уполномоченными на то лицами или с нарушением законодательной процедуры, являются преступлением,
предусмотренным ст. 138 УК РФ. Аналогичным образом негласное обследование жилого помещения по своему содержанию внешне схоже с преступлением, предусмотренным ст. 139 УК РФ. На некоторую схожесть ОРМ «получение компьютерной информации» с преступлением, предусмотренным ст. 272 УК РФ, справедливо указывал в своей статье Е. А. Русскевич [3, с. 163167]. Неразрывную связь ОРМ «получение компьютерной информации» с проблемой перейти пределы охраняемых конституционных прав граждан отмечает Е. С. Дубоносов [4, с. 28].
Проблемные вопросы обеспечения законности при проведении негласных ОРМ отчетливо видны в свете решений Европейского суда по правам человека (далее - Европейский суд, ЕСПЧ). Так, согласно рассмотренной Европейским судом жалобе гражданина Российской Федерации Б., сотрудники правоохранительных органов незаконно произвели в его жилище скрытую запись переговоров, которая впоследствии использовалась как доказательство по уголовному делу. По мнению Б., такие действия представляют собой неправомерное вмешательство в его частную жизнь и связаны с незаконным проникновением в жилище [5].
Согласно исследованным в суде материалам уголовного дела в сентябре 2000 г. заявитель предположительно поручил В. (человеку из своего окружения) убить С. (бывшего делового партнёра заявителя). В. не стал выполнять поручение Б. и о намерениях последнего сообщил в ФСБ России, сдав добровольно оружие, полученное им от заявителя. Убийство предпринимателя С. в целях документирования преступной деятельности Б. было инсценировано, при этом правоохранительные органы официально сообщили в средства массовой информации об обнаружении трупов двоих мужчин с признаками насильственной смерти в доме С. При этом было указано, что одним трупом является С., вторым - И. (его партнер по бизнесу). После этого, следуя указаниям сотрудников ФСБ России, В., имея при себе радиопередающее устройство, осуществляющее запись и передачу аудиальной информации, пришел домой к Б., который встретил его в своем «гостевом доме» (часть поместья, сообщающаяся с домом Б.). В ходе личной встречи В. сообщил заведомо ложную информацию о совершенном им убийстве, передав Б. в качестве доказательства предметы, взятые им у С. и И., после чего по завершению разговора получил наличные деньги от Б. Записанный разговор стал веским доказательством роли Б. как организатора преступления.
В ответ на жалобу заявителя представители Российской Федерации как государства-ответчика утверждали, что проводимое в отношении заявителя ОРМ являлось «оперативным экспериментом», которое не относится к числу ОРМ, требующих судебного санкционирования. Отсутствие судебного решения было аргументировано и тем, что заявитель добровольно пустил в свой дом В., а использование радиопередающего устройства не предполагало перехват информации с технических каналов связи.
В свою очередь ЕСПЧ, придерживаясь мнения, что «гостевой дом» нельзя отнести к категории «жилище», признал, что прослушивание речевых
сообщений с использованием радиопередающего устройства в процессе ОРМ по сути идентично прослушиванию телефонных переговоров, на проведение которых судебное разрешение требуется. По мнению ЕСПЧ в отечественном оперативно-розыскном законодательстве процедура применения технических устройств, предназначенных для негласного получения информации при проведении ОРМ «оперативный эксперимент», строго не регламентирована, что приводит к отсутствию необходимых гарантий против возможных злоупотреблений. На этом основании ЕСПЧ делает вывод, что использование радиопередающего устройства в указанном случае могло привести к произволу, и было несовместимо с требованием законности. Не оспаривая виновности Б. в совершении преступления, ЕСПЧ признал несовершенство российского законодательства и постановил выплатить заявителю компенсацию.
Приведенное выше решение Европейского суда достаточно противоречиво. Так, «гостевой дом» не был признан жилищем, несмотря на то, что находился на территории усадьбы Б. и был предназначен для проживания (т.е. согласно примечанию к ст. 139 УК РФ являлся жилищем). Судебное санкционирование действительно требовалось, поскольку заявитель хотя и добровольно пустил В. в дом, но, безусловно, не мог знать о проведении в отношении него негласных ОРМ, а проведение действий в жилище против воли проживающего лица требует судебного санкционирования. По мнению ЕСПЧ необходимость получения судебного разрешения на проведение ОРМ «оперативный эксперимент» требовалась по причине технической фиксации разговора. Отечественное законодательство не требует судебного санкционирования в этих случаях. Внесение соответствующих изменений в действующее законодательство вряд ли оправдано. В этом случае суды будут загружены лишней работой по санкционированию проведения ОРМ с использованием негласной аудио-, видеозаписи и это будет отвлекать их от основной задачи - осуществления правосудия.
В ходе рассмотрения другой жалобы ЕСПЧ признал, что «российское законодательство разрешает прослушивание переговоров в отношении очень широкого круга уголовных преступлений, включая, например, карманные кражи» (п. 244 постановления). В этой части Европейский суд, безусловно, прав. Карманная кража - это преступление, предусмотренное п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, которое относится к категории средней тяжести, а значит проведение ОРМ «прослушивание телефонных переговоров» и «оперативный эксперимент» в этом случае допустимо. По мнению ЕСПЧ российское оперативно-розыскное законодательство «предоставляет властям практически неограниченные дискреционные полномочия при определении, какие события или действия являются серьезными для оправдания негласного наблюдения, тем самым создавая возможности для злоупотреблений» (п. 248 постановления). Также указано на неопределенность отнесения тех или иных событий или деятельности к числу угрожающих национальной, военной, экономической или экологической безопасности России, информация о которых является основанием для прослушивания телефонных переговоров [6].
В этой части нельзя согласиться с позицией ЕСПЧ, поскольку информация о деятельности, угрожающей безопасности России, - всегда информация о преступлении, а для раскрытия преступлений как раз и необходим контроль технических каналов связи.
Также ЕСПЧ, признавая значимость судебного санкционирования как важнейшей правовой гарантии, считает, что эта мера не способна полностью исключить возможность произвольного вмешательства правоохранительных органов в частную жизнь граждан. По мнению Европейского суда, в России суд, который санкционировал прослушивание телефонных переговоров, не уведомляется о результатах прослушивания и не имеет полномочий по контролю за проведением указанного ОРМ. Кроме того, по мнению ЕСПЧ, суды в России не имеют полномочий по реализации общего надзора за прослушиванием телефонных переговоров, а судебный контроль ограничивается начальной стадией выдачи разрешения (п. 274 постановления). Лицо, в отношении которого реализуется указанное ОРМ, не уведомляется об этом. Кроме того, допускается хранение информации, не имеющей отношения к расследованию уголовного дела. Таким образом, по мнению Европейского суда, отечественная правовая система не дает «надлежащих и достаточных гарантий от произвола и риска злоупотребления, который присущ системе негласного наблюдения, и который особенно высок в системе, где службы безопасности и полиция имеют прямой доступ, за счет технических средств, ко всем разговорам по мобильным телефонам» [6].
С приведенной позицией Европейского Суда можно согласиться лишь частично. Возможность обжалования действий лицом, сообщения которого негласно контролируются, действительно снижена, поскольку это лицо не знает о самом факте тайного наблюдения. Вместе с тем, судебный контроль за проведением ОРМ вряд ли оправдан, так как суд является органом правосудия, а надзорная функция в нашей стране возложена на органы прокуратуры. Возлагать надзорные функции на суд было бы как минимум нелогично. На наш взгляд, ЕСПЧ не учел возможности ведомственного контроля и прокурорского надзора за ОРД, кроме того, его выводы основаны на анализе законодательства несекретного характера, затрагивающего только общие вопросы ОРД. По этой причине значительный объем нормативных актов закрытого характера не учитывался при подготовке данного судебного решения. Срок хранения фонограмм телефонных переговоров, не имеющих оперативно-розыскного значения, в настоящее время установлен, он соответствует шести месяцам. Что касается уведомления лиц о проведении в их отношении негласных ОРМ по контролю сообщений, то это бы противоречило самой сути ОРД.
Вместе с тем, органы прокуратуры, реализуя надзорные функции за ОРД, должны активнее выявлять случаи незаконного или необоснованного нарушения прав человека на тайну телефонных переговоров и иных сообщений, а также своевременно применять меры прокурорского реагирования. За грубые системные ошибки, приведшие к фактам необоснованной слежки и отвлечения сотрудников оперативно-технических подразделений, должностные лица,
выступавшие инициаторами проведения таких мероприятий, должны привлекаться к мерам дисциплинарной и иной ответственности. Более действенным в этой части должен быть и ведомственный контроль со стороны руководителей оперативно-розыскных органов.
Впрочем, ради объективности следует отметить, что не только работа отечественных оперативно-розыскных органов подвергалась критике со стороны ЕСПЧ. Деятельность Эдварда Сноудена дала Европейскому суду основание считать, что законодательство Великобритании разрешает проведение массовой слежки и нарушает право на неприкосновенность частной жизни и свободу выражения мнений [7]. Таким образом, как в России, так и в других странах между приватностью и общественной безопасностью правоохранительные органы делают очевидный и предсказуемый выбор.
Подводя итог изложенному материалу, следует отметить, что позитивным законодательным новшеством в части обеспечения прав человека может стать отнесение ОРМ «СИТКС», «получение компьютерной информации», «контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений» к числу мероприятий, которые недопустимо проводить по преступлениям небольшой тяжести. Указанные мероприятия, как и прослушивание телефонных переговоров, связаны с негласным контролем информационного обмена и применять для них особые условия нелогично. Более того, считаем, что применительно ко всем этим мероприятиям категория преступлений, по которым они проводятся, должна быть повышена до тяжких и особо тяжких категорий. Однако этот вопрос требует детальной проработки в дальнейших научных исследованиях.
Список литературы
1. Оперативно-розыскная деятельность: учебник / под ред. И. А. Климова. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2015. 407 с.
2. Бабичев Д.А. Принцип законности в оперативно-розыскной деятельности: проблемы толкования // Юридическая техника. 2020. № 14. С. 9297.
3. Русскевич Е. А. Уголовно-правовые аспекты проведения оперативно-розыскного мероприятия «Получение компьютерной информации» // Уголовное и оперативно-разыскное законодательство: проблемы межотраслевых связей и перспективы совершенствования: материалы межведомственной научно-практической конференции (Рязань, 20 октября 2017 г.). М., 2017. С. 163-167.
4. Дубоносов Е.С. Оперативно-розыскное мероприятие Получение компьютерной информации: содержание и проблемы проведения // Известия ТулГУ. Экономические и юридические науки. 2017. № 2-2. С. 24-30.
5. Постановление ЕСПЧ от 10 марта 2009 г. по делу «Быков против России» // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2009. № 6.
6. Постановление ЕСПЧ по жалобе 47143/06 «Роман Захаров против России» (вынесено и вступило в силу 4 декабря 2015 г.) // Бюллетень Европейского Суда по правам человека. 2016. № 6.
7. Сайт «Amnesty International». Европейский суд по правам человека признал незаконной массовую слежку в Великобритании. URL:https://amnesty.org.ru/ru/2018-09-14-uk (дата обращения: 25.07.2020).
Сергей Дмитриевич Петроченков, канд. юрид. наук, доц. кафедры, sedm-09-07@yandex.ru, Россия, Рязань, Рязанский филиал Московского университета МВД России имени В.Я. Кикотя
ENSURING HUMAN RIGHTS DURING OPERATIONAL SEARCH ACTIVITIES: DOMESTIC
EXPERIENCE AND PRACTICE OF THE EUROPEAN COURT ON HUMAN RIGHTS
S.D. Petrochenkov
Based on the analysis of domestic legislation, modern scientific approaches to the problem of the legality of technical means of operational-search measures and case material of the European Court of Human Rights, the author considers ensuring human and civil rights during operational-search activities related to the use of modern technical means of audio and visual control. Taking into account the position of the European Court of Human Rights the author gives practical recommendations for application of the current legislation. Measures to improve the legislation concerning operational-search activities and information exchange control are proposed.
Key words: ensuring human and civil rights, operational-search activities, the European Court of Human Right, legality, use of modern technical means, information exchange control.
Petrochenkov Sergey Dmitrievich, Cand. jurid. Sciences, Assoc. department, sedm-09-07@yandex.ru, Russia, Ryazan, Ryazan branch of the Moscow University of the Ministry of Internal Affairs of Russia named after V.Y. Kikotya
