CC BY
14
ря сопоставлению и анализу его текстов, заполнить недостающие в ранних текстах лакуны. Собрать, вычленить основные положения метода, можно лишь проанализировав все опубликованные труды и выявив
совпадения как по текстовой семантике, так и по иллюстративному ряду, но, главное, по содержанию и целостности композиционного подхода в формообразовании.
Библиографический список
1. Карра А. За качество архитектурной формы // Строительная промышленность. 1930. № 7. С. 343-346.
2. Чернихов Р.Х. Основы современной архитектуры // Современная архитектура. 1930. № 3.
3. Селиванова А.Н. Творческие поиски в теории и практике Советской архитектуры 1930-х годов: дис. ... канд. архитектуры. М., 2009.
4. Стригалев А. Феномен Чернихова: авангард и окрестности // Вопросы искусствознания. XI (2). 1997.
5. Чернихов Я.Г. Искусство начертания. Л.: Книгоиздательство Академии Художеств, 1927. 79 с.
6. Чернихов Я.Г. Конструкция архитектурных и машинных форм. Репринтное воспроизведение издания 1931 г. М.: Аватар, 2008. 272 с.
7. Чернихов Я.Г. Орнамент: Композиционно-классические построения. М.: Сварог и К, 2007. 200 с.
8. Чернихов Я.Г. Основы современной архитектуры. Л.: Издание Ленинградского общества архитекторов, 1930. 126 с.
9. Яков Чернихов. Документы и репродукции из архива Алексея и Дмитрия Черниховых / под ред. Карла Ольмо и Алессандро де Маджистрис. Turin-London: Изд-во Um-bertoAllemandi и C., 2000. 324 с.
УДК 93(571.53)
ОБЕСПЕЧЕНИЕ ДОСТУПА ГРАЖДАН К ПРАВОСУДИЮ И ОБЩЕСТВЕННАЯ САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ НАСЕЛЕНИЯ ИРКУТСКОЙ ГУБЕРНИИ В УСЛОВИЯХ БУРЖУАЗНО-ДЕМОКРАТИЧЕСКИХ РЕФОРМ 1917 г.
© С.Н. Рубцов1, Д.Б. Кавецкий2
1Красноярский институт железнодорожного транспорта, 660028, Россия, г. Красноярск, ул. Ладо Кецховели, 89. 2Восточно-Сибирский институт МВД России, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 110.
Исследуется деятельность органов правосудия в Иркутской губернии в период власти Временного правительства в марте-октябре 1917 г., а также зависимость деятельности органов правосудия от политических настроений. Анализ формирования и деятельности судебно-следственных органов в указанный период показывает негативные последствия воздействия на правосудие сиюминутных интересов местного общества. Библиогр. 36 назв.
Ключевые слова: суд; адвокатура; судебно-следственные органы; полиция; самоуправление; Временное правительство; Комитет общественных организаций; Иркутская губерния.
ENSURING CITIZENS ACCESS TO JUSTICE AND PUBLIC INDEPENDENT ACTIVITY OF IRKUTSK PROVINCE POPULATION UNDER BOURGEOUS-DEMOCRATIC REFORMS OF 1917 S.N. Rubtsov, D.B. Kavetsky
Krasnoyarsk Institute of Railway Engineering, 89 Lado Ketskhoveli, Krasnoyarsk, Russia, 660028. East Siberian Institute of the Ministry of Internal Affairs of Russia, 110 Lermontov St., Irkutsk, Russia, 664074.
The paper studies the activity of Irkutsk Province judicial bodies under the Provisional Government from March to October 1917, and the dependence of the activity of judicial bodies on political sentiments. Analyzing formation and activities of forensic investigating bodies of that period the negative effects of transitory interests of the local community on justice have been revealed. 36 sources.
Key words: court; advocacy; forensic investigating bodies; police; self-government; Provisional Government; Committee of Public Organizations; Irkutsk Province.
Обеспечение доступа граждан к правосудию путём «максимальной открытости и прозрачности» судопроизводства является, как установлено Концепцией федеральной целевой программы «Развитие судеб-
ной системы России на 2013-2020 годы», одним из основных «направлений дальнейшего развития судебной системы» [36]. При этом судебная система должна стать не только прозрачной, но и «подкон-
1Рубцов Сергей Николаевич, доктор исторических наук, профессор, заместитель директора по учебной работе, тел.: 89135296870.
Rubtsov Sergey, Doctor of History, Professor, Deputy Director for Academic Affairs, tel.: 89135296870.
2Кавецкий Дмитрий Борисович, соискатель, тел.: 89149152493. Kavetsky Dmitry, Competitor for a Scientific Degree, tel.: 89149152493.
трольной обществу», заявил глава государства на расширенном заседании Госсовета, рассуждая о том, «что предстоит делать в стране в ближайшем будущем» [23].
Однако подконтрольность обществу, тем более обеспечивающая максимальную открытость и прозрачность судопроизводства, может трансформироваться в зависимость судебной системы от общественной самодеятельности, став непреодолимым препятствием на пути к быстрому и справедливому суду. Об этом убедительно свидетельствуют результаты изучения практики преобразования судебной системы периода буржуазно-демократических реформ 1917 г.
После падения монархии судебная система сохраняла и формы своей организации, и определявшую содержание её работы нормативно-правовую базу, и кадровый состав, и традиции. Вместе с тем, оказавшись в зависимости от местного самоуправления, она стала развиваться на основе общественной самодеятельности. С одной стороны, это обеспечивало доступ граждан к правосудию путём максимальной открытости и прозрачности судопроизводства, с другой -неуклонно снижало эффективность работы судебных учреждений.
Представляя интересы широких слоёв населения, самоуправление Иркутской губернии, как и других районов страны, должно было обеспечивать их участие в руководстве судебной системой. В связи с этим «повсеместно», как отмечали обозреватели, проявлялось стремление местной власти взять «под контроль и улучшить волостное судопроизводство» [34]. В Че-ремхово «для наблюдения за деятельностью мировых судей» местный Исполнительный комитет общественных организаций назначил «уполномоченных» [5, л. 3]. В Бодайбо местный Совет распорядился допустить на судебные заседания, проводившиеся мировым судьёй Кухаренко, двух своих депутатов, а солонецкое волостное совещание постановило: «Волостной суд упразднить и возложить на волостной исполнительный комитет, с правом постановления решений и обжалования» [26].
Придя к выводу о необходимости названные и подобные им решения не принимать, «чтобы не колебать общего правосудия» до «разрешения вопроса об изменении института мировой юстиции», Исполнительный комитет общественных организаций г. Иркутска обратил внимание на многочисленные заявления «о необходимости ввести суд присяжных, демократизировать суд, дабы в приговорах отражалось мнение народа, народная совесть» [4, л. 187].
После обсуждения этих заявлений участники Комитета 1 мая 1917 г. признали «необходимым немедленное введение суда присяжных». Юридической комиссии предписали «в двухнедельный срок предоставить проект введения суда присяжных», направив его после согласования с Исполнительным Комитетом «на утверждение Временному Правительству» [19].
Помимо реформы общего судоустройства, общественность активно обсуждала проблемы организации «инородческих судов». В апреле 1917 г. Бурятский
съезд утвердил «Проект Положения о бурятском судопроизводстве». Авторами проекта предлагалось «вместо волостного суда» ввести «гласный хошунный суд», которому передавались бы и «все дела, подсудные волостному суду».
Второй инстанцией должен был стать аймачный суд. Решения аймачного суда могли обжаловаться «недовольными сторонами в окружном суде в тридцатидневный срок».
Дела и споры между лицами, приписанными к одному хошуну, предлагалось сделать подсудными хошунному суду, а между лицами разных хошунов -аймачному суду. Кроме того, разбирательству в аймачном суде подлежали «исковые дела до 500 рублей».
Определялся и возрастной ценз для хошунных и аймачных судей - «не менее 20 лет». При разбирательстве дела хошунным и аймачным судам следовало руководствоваться «местными обычаями и общими законоположениями» [27].
Предложения губернской общественности легли в основу тех материалов, с которыми председатель и прокурор Иркутской судебной палаты, соответственно, «сенатор Ераков» и С.С. Старынкевич, а также председатель Совета присяжных поверенных Г.П. Устюжа-нинов в июне 1917 г. отправились в Петроград на проводившееся Министерством юстиции совещание «по вопросам реорганизации судопроизводства и судоустройства» [21].
На совещании иркутяне обосновывали предложения о необходимости ввести в мировые суды «выборных от населения», а также учитывать при осуществлении реформы «особенности местных условий, в частности язык инородческого населения» [30].
Проведённая работа способствовала развитию не только гражданского, но и военного судопроизводства. На это указывает сообщение местной прессы от 1 августа 1917 г. о том, что «состоялось вынутие жребия присяжных-заседателей на 1-ую в августе месяце сессию военно-окружного Суда». Были избраны «10 присяжных по офицерскому списку и 10 по солдатскому» [31].
Участие в руководстве судебной системой служащих её учреждений обеспечивалось с помощью собраний, а также действовавших на общественных началах юридического общества и различных комиссий. Так, получив известие о революции в Петрограде, представители юридического сообщества Иркутской губернии безотлагательно провели общее собрание отделений Иркутского окружного суда, заслушавшего Манифесты императора Николая II от 2 марта 1917 г., а затем Великого князя Михаила Александровича от 3 марта 1917 г. об отказе от престола «впредь до созыва Учредительного собрания». Общее собрание постановило: «Отправлять правосудие от имени Временного правительства Российского государства. Снять в зале заседания портреты Николая II, Александры Федоровны, бывшего наследника и Великих князей, о чём уведомить старшего председателя Иркутской судебной палаты» [6, л. 2].
Участники активно действовавшего на территории
Приангарья юридического общества дважды в месяц обсуждали на своих, как сообщалось в соответствующих объявлениях, «открытых для публики» заседаниях важнейшие проблемы государственной и общественной жизни, комментируя правовые акты Временного правительства. В частности, как следует из сохранившихся протоколов, «19 апреля состоялись доклады Л.И. Марколя на темы «Юридическое обоснование возникновения Временного Правительства» и «Указ об амнистии», а 28 апреля обсуждался вопрос о том, могут и должны ли судьи быть членами политических партий» [18].
2 августа 1917 г. обсуждался проект реформы «местного суда». При этом нововведения, намечавшиеся Министерством юстиции, подвергли резкой критике, о чём «председатель общества Куркутов немедленно телеграфировал в столицу». Иркутяне выступили против объединения «в одном лице мирового судьи и следователя». Они полагали, что «введение в Сибири временного местного суда на основах закона 4 мая не только ухудшило бы дело отправления правосудия, но даже бы грозило расстройством такового». По их мнению, «переустройство судебной части Сибири» было «возможно не иначе, как по проведении в жизнь земского самоуправления и обсуждения проектов на местах» [22].
Помимо Юридического общества, ключевые проблемы жизнедеятельности учреждений судебной системы в Иркутской губернии решались формировавшимися на общественных началах различными комиссиями. В связи с обращением министра юстиции А.Ф. Керенского «к советам присяжных поверенных по вопросу об устранении членов магистратуры и прокуратуры, недостойных оставаться на своих постах», и соответствующего «возбуждения» в Исполнительном комитете общественных организаций г. Иркутска «вопроса о том, что не все чины судебного ведомства отвечают требованиям нового правопорядка» [3, л. 20], иркутские адвокаты избрали юридическую комиссию.
Согласно протоколам состоявшихся заседаний, ей следовало сформулировать «свои мотивированные соображения по вопросу о тех чинах судебного ведомства, пребывание которых на службе в суде обновленного строя недопустимо». Предполагалось осуществить затем «необходимые изменения в составе чинов судебного ведомства» [15].
В отчёте о проделанной работе сообщалось: «Иркутской адвокатуре представить мотивированные соображения по вопросу о подлежащих увольнению чинах судебного ведомства оказалось затруднительно». Присяжные-поверенные не смогли прийти к единому мнению по поводу конкретных «лиц, которые своей службой в суде подрывают авторитет закона при новом правопорядке».
Тогда на заседании Исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска, состоявшемся 10 марта 1917 г., «подготовка доклада по вопросу о необходимых смещениях в судебном ведомстве, особенно в прокуратуре» была поручена «гражданам Л.А. Белоголовому, С.Л. Вайнштейну, В.С. Войтинскому, В.Г. Дистлеру, Д.А. Кочневу и М.А. Кролю».
Будучи, как писали газетные обозреватели, «в прошлой жизни» государственными преступниками («ссыльными революционерами»), эти «граждане», олицетворяя теперь новую власть, не могли отнестись равнодушно к своим недавним обвинителям. Поэтому прокурор окружного суда А.Е. Левберг и прокурор судебной палаты Е.П. Нимандер лишились своих должностей.
Исполнительный комитет общественных организаций г. Иркутска учредил должность комиссара по судебной части, назначив на нее 13 марта 1917 г. «амнистированного крестьянина, из ссыльных, бывшего присяжного поверенного Московского округа С.С. Старынкевича» [8, л. 11]. Затем С.С. Старынкевича назначили прокурором Иркутской судебной палаты «с сохранением за ним прав и обязанностей комиссара Исполнительного комитета» [16].
Прокурором Иркутского окружного суда «по представлению» С.С. Старынкевича 16 марта 1917 г. утвердили «следователя пятого участка гражданина Чепина» [24]. При этом лица, отстранённые от должности, не остались без работы. В частности, как сообщали газетные хроники, А.Е. Левберг стал «членом Томского окружного суда» [20].
Активно участвовали в решении «кадрового вопроса» и рядовые служащие судебного ведомства. Так, в апреле 1917 г. работники Уголовного отделения Иркутского окружного суда, «как граждане свободной России, у которых сняли с уст позорную печать молчания», на своём общем собрании приняли резолюцию «о недопустимости пребывания товарища председателя суда П.П. Смирнова в Иркутском окружном суде» [29].
Затем в Исполнительный комитет общественных организаций г. Иркутска было направлено письмо с требованием увольнения П.П. Смирнова. В письме сообщалось: «П.П. Смирнов до революции грубо обращался с подчинёнными, был несправедлив. Председательствуя на политических процессах, много честных борцов за свободу отправил на каторгу. Был деятельным членом союза Русского народа. Не прибыл в общее собрание отделений суда для принятия Постановления о признании Временного правительства, сказавшись больным, тогда как на улице появлялся».
Подготовка необходимого решения была поручена «особой следственной комиссии», выбранной из представителей юридического сообщества Приангарья. Изучив обстоятельства дела, члены комиссии пришли к следующему заключению: «П.П. Смирнов был чрезвычайно требователен, и в отдельных случаях отношения его к служащим внешне носили грубую форму. Все остальные обвинения решительно не подтвердились».
П.П. Смирнова поддержало также общее собрание присяжных поверенных Иркутска, охарактеризовав как судью, который «тщательно» изучает дело, «беспристрастно» относится к «сторонам» и «никогда не сводит в суде никаких счетов со своими политическими противниками». В результате не было найдено, как отмечалось в соответствующем документе, «ре-
шительно никаких оснований к удалению гр. Смирнова из Иркутского окружного суда» [7, л. 11].
Вместе с тем, обеспечивая участие широких слоёв населения в руководстве судебной деятельностью, самоуправление было вынуждено основывать на общественной самодеятельности не только «улучшение», но и практику судопроизводства. По примеру столицы в Иркутске работала Особая следственная комиссия, расследовавшая действия представителей прежней власти. Как значилось в официальных документах, комиссия состояла «из помощника начальника охраны города Иркутска Н.Н. Алексеева, комиссаров милиции С.Я. Наркевич и Т.Т. Попова», в прошлом являвшихся адвокатами [11, л. 7].
Работа комиссии определялась документами, которые регламентировали подобное в Петрограде. Так, 22 марта 1917 г. министр юстиции А.С. Зарудный отправил на имя прокурора Иркутской судебной палаты телеграмму, в которой сообщил «для руководства Временные правила от 17 марта об освобождении арестованных и производстве арестов в Петрограде». Правилами предусматривалась отправка в «распоряжение особой следственной комиссии офицеров и нижних чинов жандармерии», а также «других лиц, причастных к деятельности политической полиции».
Расследовать действия служащих полиции губернская власть должна была вместе с адвокатурой и судебно-следственными органами. «На основании данных обследования» задержанных чинов полиции предписывалось освобождать, отправляя военнообязанных в распоряжение воинских начальников, а «подлежащих дальнейшему задержанию» - особой следственной комиссии [28].
Подчиняясь непосредственно Комитету общественных организаций г. Иркутска, комиссия «испрашивала» разрешение на производство следственных действий у его руководителей, а не служащих прокуратуры. В результате проведённого расследования было установлено, что представители самодержавной власти не совершили ничего противозаконного. Напротив, они чётко выполняли свои служебные обязанности.
В связи с этим не удалось привлечь к ответственности даже сотрудников Иркутского жандармского управления подполковников Иванова, Балабина и Миллера, которые, узнав о революции в Петрограде, не мешкая сожгли в печах чрезвычайно важную документацию - агентурные материалы [13].
В мае 1917 г. все документы о деятельности бывших руководителей полиции и жандармерии как лиц, находившихся на действительной военной службе, передали военным следователям суда Иркутского военного округа. Подследственным изменили меру пресечения с заключения под стражу на пребывание под надзором начальства.
Следствие велось до декабря 1917 г. Затем его приостановили, как сообщалось в официальных известиях, «вследствие упразднения военных судов» согласно «телеграммы начальника Главного военно-судного управления за № 6299 от 28.12.1917 г.» [2, л. 49].
Уездные и волостные самоуправления формировали следственные комиссии на местах. После непродолжительного ареста представителей прежней власти в большинстве случаев освобождали. Под арестом оставались только те, на кого поступали жалобы от населения. Таких арестантов, а вместе с ними соответствующие документы передавали мировым судьям и прокурорским работникам для принятия необходимых решений. Показательна в этом отношении ситуация, сложившаяся в селе Братском, где стражников следственная комиссия освободила «с напутствием, чтобы они шли пока туда, где они более нужны: в свои деревни для крестьянской работы или же на фронт». Дело урядника, на которого имелись жалобы местных жителей, передали для расследования мировому судье [25].
Имелись случаи, когда местное население защищало служащих полиции. В частности, со станции Оловянная местный комитет докладывал в г. Иркутск о том, что бывший начальник жандармского отделения подполковник Никитин «согласно желанию граждан не арестован» [14].
Формировались не только следственные, но и другие комиссии. Так, в августе 1917 г. приступила к работе Иркутская губернская комиссия по делам о внесудебных арестах. Она проверяла, как сообщалось в печати, «многочисленные случаи арестов, проведённых после революции по решению различных комитетов, в целях недопущения незаконного ограничения свободы граждан» [17].
Помимо различных комиссий, на общественных началах действовали также разнообразные суды. Участники политических партий, подвергавшиеся гонениям до февральско-мартовских событий 1917 г., явились инициаторами создания Междупартийных совестных судов.
Сформированные из представителей политических партий конституционных демократов, социал-демократов (большевиков и меньшевиков), социалистов-революционеров, а также Советов как рабочих, так и крестьянских депутатов, они занимались расследованием деятельности бывших агентов и осведомителей полиции.
Приговоры Междупартийных совестных судов как общественных институтов не обладали административной или тем более судебной силой. Однако на формирование общественного мнения они оказывали решающее воздействие. Изучение материалов их работы убеждает в том, что постановлениям Междупартийных совестных судов большое значение придавали как «привлекавшиеся к ответственности», так и представители новой власти.
Так, согласно архивным документам, на заседании одного из Междупартийных совестных судов в Иркутске 28 марта 1917 г. «слушалось дело бывшего сотрудника жандармского Управления Дмитрия Филипповича Ильина, работавшего под кличками «Будущий» и «Дмитриев».
Было установлено, что Д.Ф. Ильин «дал согласие быть сотрудником жандармского Управления в виду настойчивого давления со стороны жандармского
Управления и безвыходности положения». Документов о том, что подозреваемый давал «какие-либо сведения по политическому розыску» в архивах полиции не обнаружили.
Напротив, руководство жандармского Управления характеризовало Д.Ф. Ильина как человека, который не заслуживает «никакого доверия». Кроме того, в суд со станции Иннокентьевская «от лиц, близко знающих Ильина», поступило письмо, характеризовавшее его «как человека непорочного и порядочного».
В результате суд решил, «что гражданин Ильин в действительности сотрудником жандармского управления не состоял», и признал Ильина «восстановленным в общественном доверии» [12, л. 174].
В Междупартийном совестном суде г. Нижнеудин-ска 15 июля 1917 г. рассматривалось дело «члена союза истиннорусских людей» Михаила Тимофеевича Фелицина, «привлечённого к суду в качестве доносчика на своих товарищей в период с 1905 по 1909 год».
Объявив М.Т. Фелицина виновным, суд решил «признать недопустимым его участие в политических и общественных организациях и во всякого рода общественно-политических выступлениях, в том числе в предвыборной борьбе в Учредительное Собрание, а равно использование пассивных избирательных прав при выборах в органы самоуправления и Учредительное Собрание до созыва последнего».
Кроме того, М.Т. Фелицина обязали «до созыва Учредительного собрания извещать Исполнительный комитет объединенного Совета рабочих, солдатских и крестьянских депутатов о месте своего жительства». При этом постановили «немедленно освободить Фе-лицина из-под стражи» [9, л. 7].
Однако комиссар по судебному ведомству С.С. Старынкевич признал это постановление «противоречащим требованиям революционного законодательства», в частности Положению о выборах в Учредительное собрание.
В своём обращении от 8 августа 1917 г. за № 1965 он просил Исполнительный комитет общественных организаций г. Иркутска «сделать соответствующее указание Нижнеудинскому Исполнительному комитету», обращая внимание на то, что «Междупартийный совестный суд не может лишить гражданина права участия в выборах Учредительного Собрания» [10, л. 10].
Наряду с Междупартийными совестными действовали также товарищеские суды чести. Их сформировали в апреле 1917 г. согласно решению конференции делегатов Забайкальской железной дороги «для рассмотрения недоразумений и конфликтов» между железнодорожниками, «а также для разбора обвинений в предосудительных и несовместимых с честью гражданина поступках, порочащих корпорацию».
Основной задачей суда являлось «моральное воздействие на членов корпорации». В то же время ему «предоставлялось право при тяжких антиобщественных действиях члена корпорации» исключать его «из своей среды» [17].
Обоснованности выносившихся решений способствовала структурная организация вновь созданного института общественного правосудия, представленная линейными судами, «разбиравшими тяжбы между железнодорожниками», и дорожным судом, являв-
шимся апелляционной инстанцией [1].
Управление судебной системой на основе развития общественной самодеятельности позволяло широким слоям местных жителей решающим образом определять и организацию, и содержание судопроизводства. Однако вопреки доминировавшим у населения ожиданиям это не способствовало повышению его эффективности. Напротив, результаты изучения судебной практики 1917 г. убедительно свидетельствуют о быстро прогрессировавшей волоките при рассмотрении уголовных и административных дел. Характерны в связи с этим воспоминания А.Д. Кулехова, обоснованно утверждавшего, что судебные учреждения Иркутской губернии не смогли должным образом рассмотреть значительную часть уголовных дел и «некоторые из уголовников остались ненаказанными» [1].
Видя неэффективную работу судебных учреждений, представители самоуправления по настоянию местного «общества» в ряде случаев «брали на себя» их функции. Так, в с. Уянь сельский сход во главе с членом сельского комитета и духовным пастырем отцом Виктором вынес «общий приговор о придании смертной казни известного рецидивиста по мелким кражам, местного жителя Кузьки». После оглашения списка Кузькиных преступлений сход решал, каким образом лишить злодея жизни.
В отчёте секретаря сельского комитета В. Черных сообщалось: «Одни настаивали на том, чтобы ему разбить поленом голову, другие требовали взять его за ноги и разорвать. После долгих споров пришли к соглашению убить его из револьвера. А Кузька, в это время жестоко избитый, находился в каталожном помещении при сельском управлении, из которого выволокли его за ноги на середину улицы, где он и был застрелен из револьвера одним солдатом из уголовных, также известным вором А. Киквадзе» [32].
Широкое распространение получила практика расправы с правонарушителями, задержанными на месте преступления. Вынужденный рассматривать на своих заседаниях «вопрос о самосудах», Комитет общественных организаций г. Иркутска 16 августа 1917 г. обратился с воззванием «ко всем гражданам», указывая на то, что самосуды «усиливают и увеличивают разруху и анархию». Вместе с тем, пригрозив участникам самосудов «привлечением к законной ответственности», он смог противопоставить им только призыв к «органам революционной власти», а также «организованным гражданам» всеми доступными средствами «бороться с самосудами толпы» [33].
В условиях осуществлявшейся на принципах общественной самодеятельности демократизации судебной системы, позволявшей широким слоям населения через своих представителей оказывать прямое и опосредованное воздействие на формы и содержание судопроизводства, приоритетными для него становились не закон, а сиюминутные интересы местного общества. Следствием этого являлась адаптация ранее действовавших судебных учреждений к новой политической реальности. Однако эффективность их работы неизбежно снижалась, прежде всего, из-за невозможности быстро реализовать всегда противоречивые общественные интересы.
Библиографический список
1. Кулехов А.Д. Из воспоминаний // «Как мы боролись за власть Советов в Иркутской губернии». Воспоминания активных участников Великой Октябрьской революции / сост. Г. Вендрих. Иркутск, 1957. 560 с.
2. ГАИО. (Государственный архив Иркутской области). Ф. 524. Оп. 2. Д. 539.
3. ГАИО. Ф.750. Оп. 1. Д. 8.
4. ГАИО. Ф. 750. Оп. 1. Д. 12.
5. ГАИО Ф. 750. Оп. 1. Д. 81.
6. ГАИО. Ф. 756. Оп. 1. Д. 5.
7. ГАИО. Ф.756. Оп. 1. Д. 44.
8. ГАИО. Ф. 756. Оп. 1. Д. 73.
9. ГАИО. Ф. 756. Оп. 2. Д. 1.
10. ГАИО. Ф. 756. Оп. 2. Д. 1.
11. ГАИО. Ф. 756. Оп. 2. Д. 19.
12. ГАИО. Ф. 756. Оп. 2. Д. 19.
13. Хроника // Иркутская жизнь. 1917. 7 марта.
14. Опий, спирт и контрабанда // Иркутская жизнь. 1917. 12 марта.
15. Хроника // Иркутская жизнь. 1917. 16 марта.
16. Хроника // Иркутская жизнь. 1917. 28 марта.
17. Положение о товарищеских судах и судах чести, принятые на конференции делегатов Забайкальской железной дороги в заседании 10 апреля // Иркутская жизнь. 1917. 20 апреля.
18. В Иркутском юридическом обществе // Иркутская жизнь. 1917. 28 апреля.
19. Суд присяжных // Иркутская жизнь. 1917. 7 мая.
20. В судебном мире // Иркутская жизнь. 1917. 16 мая.
21. Возвращение // Иркутская жизнь. 1917. 1 июля.
22. Юридическое общество // Иркутская жизнь. 1917. 20 августа
23. Свобода как ответственность // Российская газета. 2012.
25 апреля.
24. В Исполнительном Комитете // Известия исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917. 17 марта.
25. Братский комитет // Известия исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917. 18 марта.
26. Что происходит вокруг Иркутска // Известия исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917. 25 марта.
27. Проект положения о Бурятском судопроизводстве, выработанный специальной комиссией на бурятском съезде // Известия исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917. 30 апреля.
28. Текст телеграфного ордера за Министра Юстиции Товарища Министра Зарудного от 22 марта 1917 года на имя Прокурора Иркутской Судебной Палаты // Известия исполнительного комитета общественных организаций г. Иркутска. 1917. 4 мая.
29. Судебные работники о П.П.Смирнове // Сибирь. 1917. 25 апреля.
30. Собрание Иркутской адвокатуры // Сибирь. 1917. 1 июня.
31. Присяжные заседатели в Иркутском военно-окружном суде // Сибирь. 1917. 11 августа.
32. Черных В. Смертная казнь по приговору сельского общества // Сибирь. 1917. 22 сентября.
33. Иркутский комитет о самосуде // Сибирь. 1917. 22 августа.
34. Киренск // Единение. 1917. 7 мая.
35. Свобода как ответственность. Медведев Д.А. Жить долго и достойно // Российская газета. 2012. 25 апреля.
36. иР1_: http://www.rg.ru/2012/10/09/sudebnaya-dok.html (дата обращения: 11.11.2012).
УДК 330.1
КАРЛ МАРКС О РОЛИ ВОРОВСТВА В ПЕРИОД ПЕРВОНАЧАЛЬНОГО НАКОПЛЕНИЯ КАПИТАЛА
А О
© Г.А. Шаламов1, О.И. Пушкарева2
Иркутский государственный технический университет, 664074, Россия, г. Иркутск, ул. Лермонтова, 83.
Рассматриваются проблемы роста преступности, воровства, неизбежно возникающие в период первоначального накопления капитала, описанные в фундаментальной работе Карла Маркса «Капитал: критика политической экономии». Обращается внимание на то, что процесс приватизации, развернувшийся в России в 90 -х годах прошлого столетия, именно в части всплеска преступности и незаконного приобретения в частную собственность крупных предприятий во многом совпадал с процессом первоначального накопления капитала, описанного К. Марксом.
Библиогр. 7 назв.
Ключевые слова: Карл Маркс; первоначальное накопление капитала; приватизация; залоговые аукционы.
KARL MARX ON THE ROLE OF THEFT DURING PRIMITIVE ACCUMULATION OF CAPITAL G.A. Shalamov, O.I. Pushkareva
Irkutsk State Technical University, 83 Lermontov St., Irkutsk, Russia, 664074.
The paper discusses the problems of rising crime and theft that arise inevitably during the primitive accumulation of capi-
1Шаламов Георгий Александрович, доцент кафедры экономической теории и финансов, тел.: 89140001530, e-mail: [email protected]
Shalamov Georgy, Associate Professor of the Department of Economic Theory and Finance, tel.: 89140001530, e-mail: [email protected]
Пушкарева Ольга Игоревна, студент, тел.: 89501440758, e-mail: [email protected] Pushkareva Olga, Student, tel.: 89501440758, e-mail: [email protected]
