CC BY
60
мундиры, а на смену оранжевым шарфам и свитерам - военная амуниция. Белый цвет отождествляет чистоту и невинность. Он - цвет непричастности к грязным политическим технологиям. Совершенный цвет, гармонично вобравший в себя всё и стоящий выше всех страстей и эмоций. Цвет парадных одежд, цвет святых, цвет невинных жертв, цвет идеала.
Зелёный цвет представляет цвет воинского долга, при всём богатстве палитры разнообразных оттенков этого цвета используется политиками довольно редко. Слишком противоречивые чувства он вызывает. С одной стороны, это цвет роста и развития, цвет «гибкого напряжения», волевого акта в работе, упорства и настойчивости, отстаивания своих прав, ожидания признания. С другой стороны, зелёный - это цвет незрелости, гордости и желания чувствовать своё превосходство над другими, желание доминирования своих взглядов, желания взойти на пьедестал, морализировать и поучать других. Изобилие зелёного цвета в эмблеме «Яблока» не смогло помочь партии «вырасти и налиться соком». Члены данной партии упорно избегают энергичных, деятельных цветов и «взросления», как принятия некой ответственности. По авторитетному мнению авторов обширного труда «Психология восприятия» - Б. Величковского, В. Зинченко, А. Лурия, - можно сделать следующие прогнозы, - «<...> из-за такой гремучей смеси противоречивых ассоциаций, к выбору зелёного следует подходить с осторожностью. Как правило, политики предпочитают тёмно-изумрудный, изумляющий, властный и сине-зелёные оттенки, в которых проявляется напор и жизненная сила зелёного, которая уравновешивается глубиной и благородством синего» [4, с. 28]. Оттенки военной формы - оливковый, хаки - пользуются «бешенной» популярностью не только в периоды военных конфликтов, но и в более мирное время, они не теряют своей актуальности. Аура героизма, смелости, мужества, доблести защитников отечества, готовности к служению интересам страны никому ещё не мешала. Пристрастие к военным мундирам позиционирует политика как человека долга, неизменно вызывает неосознанное уважение и закрепляет за политиком право на единоличное принятие решения - приказы не обсуждают. Потому военные мундиры неизменно пользуются популярностью у диктаторов. Но и при привычном классическом покрое делового костюма военные оттенки подчёркивают неотъемлемо мужские качества политика.
Возвращаясь к примерам недавнего прошлого, можно было наблюдать интересные цветовые применения на уровнях первых лиц Российской Федерации. Специалистами отмечены игровые моменты цветовой гаммы с патриотическим настроением электората, указывая на примере первого лица государства в России, старательно одевающегося в цвета российского флага. «Среди
Библиографический список
окружающей его массы политиков он один завёрнут в триколор: насыщенно синий костюм, белоснежная рубашка, красный галстук» [5, с.11], удачно подводит психологическую основу данному обстоятельству научно-исследовательская работа О. Дорофеевой «Сдвиг цветовой чувствительности как индикатор эмоциональных состояний». Цвет - мощное средство воздействия на психику человека. Сила его в том, что цвет обходит любые защитные механизмы сознания и действует на бессознательном уровне. Цвет возбуждает предсказуемые чувства и эмоции, и это делает его эффективным инструментом психологических манипуляций. Длительный успех влияния на жизнь общества оказывают религиозные организации, политические партии и разнообразные шарлатаны и аферисты при умелом использовании цвета как инструмента управления поведением, мнениями и чувствами других. «Восприятие цвета, отношение к нему и потребность в нём меняется в зависимости от сложившейся психологической обстановки. Доминирующие в обществе взгляды обосновывают и доминирование соответствующих цветов. Переломные моменты истории, когда старые идеологические системы рушатся и на смену им рождаются новые, как правило, сопровождаются и революцией цвета. Эта взаимосвязь перемены идеологии и перемены доминирующего цвета успешно взята на вооружение творцами «революций под ключ», способен сконцентрировать в себе всю стоящую за конкретной идеологией систему взглядов и отношений. При этом, термины «красные», «белые», «голубые», «красно-коричневые», «зелёные», «оранжевые» говорят сами за себя» [6, с. 17] - в выявлении данного положения помогают разобраться научно-психологические работы следующих авторов: В. Драгунский «Цветовой личностный текст» и А. Ковальчук «Основы имиджелогии и делового общения».
Влияние цвета столь велико, что его изучением занимались с давних времён и продолжают изучать до сих пор. Эффективное применение цвета как инструмента влияния, цвета как оружия, ежедневно демонстрируется в прямом эфире. Недооценивать действенность этого инструмента, как идеологического влияния, уже невозможно. Он один из самых эффективных инструментов политических технологий. Связь образа политических деятелей с архетипическими образами очень велика. Сегодняшние реалии решительно сблизили большинство стран, перемешали этносы и народности, обогатили палитру новыми красками соседних цивилизаций и сгладили цветовые различия в предмете эстетического воззрения. При этом национальные, климатические и традиционные особенности не уходят, они становятся всё более опосредованными и тонкими, проникаясь эстетикой вкуса, мерой, наполненные позитивизмом, с использованием черт национального колорита.
1. Жюлпа Дидье. Философский словарь. Москва: «Международные отношения», 2010.
2. Люшер М. Цветовой тест Люшера. Санкт-Петербург: «Сова», «Эксмо-Пресс», 2009. Available at: http://www.weltkrieg.ru/uniform/ RKKA/
3. Забоздаева Т.Б. Символика цвета. Санкт-Петербург, 2005.
4. Величковский Б.М., Зинченко В.П., Лурия А.Р Психология восприятия. Москва: «Педагогика», 1993.
5. Дорофеева О.Т. Сдвиг цветовой чувствительности как индикатор эмоциональных состояний. Ленинград: Медицина, 2010.
6. Драгунский В.В. Цветовой личностный текст. Практическое пособие. Минск: Харвест, 2009; Ковальчук А.С. Основы имиджелогии и делового общения. Ростов-на-Дону: «Феникс», 2007.
References
1. Zhyulpa Did'e. Filosofskijslovar'. Moskva: «Mezhdunarodnye otnosheniya», 2010.
2. Lyusher M. Cvetovoj test Lyushera. Sankt-Peterburg: «Sova», «'Eksmo-Press», 2009. Available at: http://www.weltkrieg.ru/uniform/RKKA/
3. Zabozdaeva T.B. Simvolika cveta. Sankt-Peterburg, 2005.
4. Velichkovskij B.M., Zinchenko V.P., Luriya A.R. Psihologiya vospriyatiya. Moskva: «Pedagogika», 1993.
5. Dorofeeva O.T. Sdvig cvetovoj chuvstvitel'nostikak indikator 'emocional'nyh sostoyanij. Leningrad: Medicina, 2010.
6. Dragunskij V.V. Cvetovoj lichnostnyj tekst. Prakticheskoe posobie. Minsk: Harvest, 2009; Koval'chuk A.S. Osnovy imidzhelogii i delovogo ob-scheniya. Rostov-na-Donu: «Feniks», 2007.
Статья поступила в редакцию 14.12.14
УДК 115
Shcherbakov D.A., Cand. of Sciences (Philosophy), senior lecturer, Orenburg state pedagogical university (Orenburg, Russia), E-mail: am720@ya.ru
OBJECTIVITY OF THE PAST REALITY. In the article the problem of the ontological status of past reality is considered. The author gives the generalized characteristic of two ways of understanding of ontology of the past reality. The first approach considers the past as a subjective reality of consciousness. The second approach sees the past as an objective reality of the world being. The
understanding of the past as immanent reality of consciousness is criticized. Using phenomenological method, the author gives justification of objectivity of existence of past reality. In the article the thought is developed, that the internal relation of a person with itself is the foundation of the ontological construction of human reality. This way of human existence brings the person out from time point limits. It is shown that the ecstatic way of existence of the person tears off it from the past that turns the past into real object and gives the grounds for understanding of past reality as the objective fact of world being.
Key words: past reality, objectivity, being, time, history.
Д.А. Щербаков, канд. филос. наук, доц. Оренбургского государственного педагогического университета, г. Оренбург,
E-mail: am@ya.ru
ОБЪЕКТИВНОСТЬ ПРОШЛОЙ РЕАЛЬНОСТИ
В статье рассматривается проблема онтологического статуса прошлой реальности. Автор даёт обобщённую характеристику двух способов понимания онтологии прошлой реальности. Первый подход рассматривает прошлое как субъективную реальность сознания. Второй подход видит прошлое как объективную действительность мирового бытия. Критикуется понимание прошлого как имманентной реальности сознания. Используя феноменологический метод, автор даёт обоснование объективности существования прошлой реальности. Развивается мысль о том, что в основе онтологического устройства человеческой реальности лежит внутреннее отношение с самим собой, выводящее человека за пределы момента времени. Показано, что экстатический способ существования человека отрывает его от прошлого, что делает прошлое объективным и даёт основания для понимания прошлой реальности в качестве объективного факта мирового бытия.
Ключевые слова: прошлая реальность, объективность, бытие, время, история.
Прошлая социальная реальность есть объективный факт мирового бытия. Её объективность служит необходимым и высоко ценимым условием возможности быть надёжной основой успешной общественно-исторической практики.
Тривиальность исходного утверждения только кажущаяся. Проблематичность осознания объективности прошлой реальности обнаруживается при сопоставлении двух противоположных мнений, вырастающих из туманных глубин обыденного понимания и фундированных теоретическими усилиями, отлившимися в достаточно ясные концепции. Согласно одному мнению, прошлое существует только в сознании людей как память и историческое знание. Другими словами, если прошлое и существует, то оно есть не иначе как субъективная реальность, конструкт нашего разума. Согласно другому мнению, прошлое существует вне и независимо от человеческого сознания, т.е. объективно и мы не властны изменить в нём что-либо. Если верно первое, то прошлое имманентно сознанию, и субъект есть полный и безусловный хозяин положения - хозяин временами капризный и невежественный, забывчивый, деспотичный, заинтересованный и увлекающийся. Если верно второе, то прошлое есть внешняя и независимая реальность, упрямый факт, с которым приходится считаться независимо от своих целей, интересов, симпатий и антипатий. Актуальность решения данной проблемы напрямую связана с международными политическими интересами и положением и ролью исторической науки в обществе.
Слово «факт» в исходном тезисе используется в онтологическом смысле, близком к первоначальному, латинскому значению термина, т.е. факт как сделанное, совершившееся - «некоторое событие, явление, фрагмент реальности, которые составляют объект человеческой деятельности или познания» [1, с. 477].
Итак, прошлая социальная реальность есть объективный факт мирового бытия. Это значит, что прошлое человечества и каждого из нас в отдельности существует, и существует оно само по себе, вне субъекта исторического познания или носителя памяти. Эпистемологически это доказывается тем, что мы познаём своё прошлое, а не выдумываем его. Прошлое и мысль о нём - это не одно и то же. Каждый человек и каждый народ имеет своё прошлое, но существует оно не только в тот момент, когда мы о нём думаем, вспоминаем, прошлое существует постоянно и независимо от нашего сознания, хотим мы этого или не хотим. Мы можем забыть своё прошлое или иметь о нём ложное представление, но само оно от этого не пропадает и не меняется. Ложность или истинность представлений вообще изначально возможны только при существовании объекта реальности вне сознания субъекта. Это сугубо коррелятивные понятия, ведь истина - это соответствие мысли своему предмету. То, что главное отличие научных исторических описаний от художественного вымысла на историческую тему заключается именно в отсутствии произвольного вымысла, было известно ещё с античных времён.
Теория исторического конструктивизма, согласно которой историческое знание представляет собой не отражение исторической реальности, а конструкт человеческого интеллекта, плод
работы ума историка является серьёзным теоретическим обоснованием тех онтологических представлений о бытии прошлой реальности, по которым она имеет лишь призрачное субъективное существование. Конструктивизм утверждает, что никакой исторической реальности за пределами знания о ней не существует. Она существует только как текст, нарратив, как дискурс, как знание.
Данная теория зиждется на онтологическом постулате отсутствия прошлой реальности, её небытия. Историческое знание не может быть отражением прошлого, потому что отражать собственно уже нечего. При этом сам этот постулат представляется самоочевидной аксиомой, не требующей никаких доказательств. «Прошлого уже нет» [2, с. 294], и мысль останавливается, забывая на время свою вечную спутницу и соперницу, говорящую, что «у всего есть своё прошлое». Обе эти противоположные мысли суть обыденные расхожие представления массового сознания.
Исторические источники, представляющие собой следы и произведения прошлого, существуют в настоящем и сами собой не образуют прошлой реальности. Старинные вещи, документы, руины, древние традиции и другие исторические источники служат предметами исследования, «лабораторным материалом» историка. Объектом же является сама физически отсутствующая историческая реальность [3, с. 101]. Стоит отметить, что в самом конструктивизме существуют неодинаковые представления об онтологическом статусе прошлой реальности. Только самая крайняя позиция отказывает ей в любой форме автономного вне-субъектного существования. Большинство же эпистемологов и практикующих историков просто считают, что прошлая социальная реальность на самом деле была раньше и только теперь, в момент проведения исследования её нет. Этого вполне достаточно для принятия научности истории, стремления к объективности знания и спокойной плодотворной работы по исследованию прошлой реальности без философских сомнений в её... реальности.
Гораздо более серьёзные онтологические интуиции, релевантные для нашей проблемы предлагает историко-философская концепция Р Дж. Коллингвуда, одного из основателей исторического конструктивизма. Согласно ей, исторический процесс и процесс его познания гомогенны - и тот и другой- представляют собой процессы мысли. Открытие, постижение и повторное продумывание мысли прошлого историком есть актуальное существование прошлого в настоящем. Существование прошлого, стало быть, чисто субъективное, в уме историка и читателя его трудов. «Вся история - история мысли» - писал Коллингвуд [4, с. 204]. Внешние, физические стороны исторических событий изучаются лишь постольку, поскольку они связаны с внутренним миром субъектов исторического процесса, с их мыслями, желаниями и чувствами. Проникнуть в этот внутренний мир посредством изучения внешней, материальной стороны исторических условий и действий людей, постичь идею, открыть смысл и оживить мысль, двигавшую тех людей - вот подлинная задача историка. Формула «вся история есть история мысли» является, пожалуй, сердцевиной всей концепции Коллингвуда, из которой следуют
и эпистемологические и онтологические выводы. В онтологическом плане получается тождество бытия и сознания и прошлая социальная реальность, весь исторический процесс оказывается имманентным сознанию.
Во многом соглашаясь с онтологией истории британского мыслителя, стоит обратить внимание на то, что из верной по существу концепции могут быть сделаны неверные выводы, ведущие в тупики субъективного идеализма в понимании исторического процесса. Да, история без мыслей становится естествознанием, но социальная реальность без материи, вне физических условий - это духовный мир, мир идей и мыслей, а не общество. Общество составляется из людей из плоти и крови, живущих в материальном мире и объединяемых общей деятельностью и интересами. Поэтому исторический процесс - это не только процесс мысли. Имманентность прошлого сознанию следует поставить под вопрос.
Классическим онтологическим исследованием природы времени, приходящим к выводу об имманентности прошлого сознанию остаётся знаменитая исповедь Августина, епископа гиппон-ского. Он писал: «совершенно ясно теперь одно: ни будущего, ни прошлого нет <...> три времени эти существуют в нашей душе, и нигде в другом месте я их не вижу: настоящее прошедшего - это память; настоящее настоящего - его непосредственное созерцание; настоящее будущего - его ожидание» [2, с. 300]. Философ замечает, что невозможно измерять то, что не существует, а так как прошлого и будущего не существует, но мы измеряем промежутки времени в них, то получается вывод: «В тебе, душа моя, измеряю я время. <...> Впечатление от проходящего мимо остаётся в тебе, и его-то, сейчас существующее, я измеряю, а не то, что прошло, и его оставило. <...> Вот где, следовательно, время.» [2, с. 310]. Мысль Августина об измерении времени была ответом на существующее ещё с античности представление о том, что сущность времени есть движение [5, с. 32]. Философ отвергает это представление, верно отмечая тот факт, что само это движение материальных тел мы измеряем временем, осознавая его как длительное и короткое, быстрое и медленное. Но «помещение» Августином временной протяжённости сугубо в сознание происходит вследствие невозможности видеть или слышать протяжение процесса в природе, ведь процесс - это умозрительно постигаемая целостность, содержащая прошлое, настоящее и будущее. Мы видим непосредственно состояние реальности лишь в один момент настоящего, а то, что было перед глазами за секунду до этого, мы не видим, а помним. Процесс - это изменение состояний мира, а настоящий момент - это обозначение лишь одного состояния. Всякое движение выходит за рамки момента настоящего. Прошлое состояние изменяющегося фрагмента реальности мы уже не видим, но лишь помним его. П.П. Гайденко верно отмечает, что одна из специфичных черт времени - «это невозможность воспринимать время как непосредственно наличное, данное нашему восприятию так, как даны ему определённые части пространства» [5, с. 31]. Именно невозможность непосредственного восприятия прошлых состояний материального мира заставляет многих философов усомниться в их объективной реальности. Но невозможность непосредственного восприятия чего-либо в данный момент сама по себе не означает небытия или нереальности этого объекта. Она также не означает отсутствия отношения принадлежности к материальному миру и шире - к реальности того, что было в прошлом. Временные связи и отношения не видны, но это не значит, что их нет.
Благодаря тому, что человек является центральной фигурой истории, исследование онтологии исторической реальности входит в тематическое поле феноменологической онтологии сознания и шире - человеческой реальности. Феноменологический метод, применённый к постижению человеческой реальности Хайдеггером, а затем Сартром, дал представление о временной экстатичности человеческого бытия. Самосознание, кон-ституируясь на основании отношения к самому себе «может существовать только вне себя» [6, с. 230] и «может быть только в онтологическом единстве своих эк-стаз» [6, с. 293] прошлого, настоящего и будущего. Человек живёт памятью о прошлом и мечтами о будущем. Он утешается памятью и живёт надеждой. Человек переживает о прошлом и готовится к будущему. Находясь в настоящем, он реагирует на прошлые состояния реальности и выстраивает желаемые будущие состояния, онтологическим устроением своей деятельности делая прошлое и будущее реальностью своей жизни.
Сознание человека экстатично, ибо оно существует вне себя самого, вне ситуации, или состояния реальности, сложившегося
в настоящий момент, а значит, оно существует одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Сартр был прав, когда говорил, что «я есть в действительности не что иное, как проект самого себя за пределы определённой ситуации» [6, с. 818], «мы являемся выбором, и быть для нас - значит выбирать себя» [6, с. 511]. «Неопределённость <...> будущего предполагает, что человек вынужден самостоятельно выбирать своё бытие» [7, с. 230]. Поэтому человек всегда застаёт себя как стремящийся к своей цели в будущее, мотивируемый своим прошлым. Он растянут в бытии, распространён одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Человек экзистирует как онтологический бросок сквозь время, формирующий состояния бытия, становящиеся прошлыми фактами его жизни и мирового бытия. Человек всегда действует исходя из прошлого и с расчётом на будущее. Сознание, будучи опережающим отражением, отражает то, что находится вне данной ситуации, сложившейся в настоящий момент. Сознание отражает то, что было и то, что возникнет позже. Поэтому мы, ещё находясь в тёплом помещении, уже надеваем шапку и пальто перед выходом на улицу, где холодно. Смысл действия определяется будущим. Без будущего, действия человека были бы бесцельными, нелепыми и просто непостижимыми. Зачем надевать шапку, находясь в тёплом помещении?! Мотивируясь прошлым и определяясь будущим, сознание человека не пребывает в тесных рамках настоящего. Хайдеггер писал о человеческой реальности (Dasein - вот-бытие или присутствие), что оно «простирает само себя так, что заранее своё ему бытие конституируется как протяжение» [8, с. 374]. То есть, человек - это не единомоментное сущее, действительное в одном лишь моменте настоящего. В таком понимании для человека в любой настоящий момент действительно всё то, что с ним было до этого момента и всё то, что с ним будет после. Я разделяю мысль Хайде-ггера, что «присутствие застигнуто самим собой как сущее, каким оно, ещё сущее, уже было, т. е. бывшее постоянно есть» [8, с. 328]. Человек в своём существовании всегда есть уже бывший кто-то и будущий кто-то. Я - бывший житель дома № 82, бывший гражданин СССР, бывший студент, рабочий, военный, пассажир поезда и т.п. Я есть бывший. Я есть и одновременно был. Поэтому моё прошлое, которое я имею - неразрывно со мной. Но эта неразрывность ещё не означает имманентности прошлого мне, моему сознанию. Как раз-таки моё прошлое всё время оказывается вне меня, как внешняя и независимая от меня реальность, которую я не могу изменить. Сартр справедливо отмечает, что «Прошлое является просто бытием, которое я имею вне себя, но это бытие, которым я являюсь без возможности им не быть» [6, с. 232]. Сознание человека не совпадает с бытием этого мира, сознанием чего оно является. Сознание в бытии мира - ничто, ибо оно не совпадает ни с чем в мире, оно - не вещь этого мира и не существует как самотождественная вещь-в-себе. Душа человека не от мира сего и мир, с историей которого сливается прошлое человека, не имманентен его сознанию.
Понимание экзистенции человеческой реальности как единства его экстаз создаёт представление о временной целостности человека, где его временность есть целостность, в которой прошлое, настоящее и будущее есть «структурированные моменты первоначального синтеза» [6, с. 201] и не существуют друг без друга. Такое понимание порождает соблазн усмотрения имманентности прошлого человеческому сознанию. Ведь если человек есть целое трёх модусов времени, а прошлое есть часть этого целого, то прошлое должно мыслиться как внутренняя составляющая человеческой реальности. Получается, что прошлое имманентно человеческой реальности. Однако это не так. Моё индивидуальное прошлое сливается с прошлым мира, застывая в нём. Моё сознание, становясь прошлым, теряет свои возможности и становится подобным материальным самотождественным вещам-в-себе, которые всегда есть то, что они есть. Именно поэтому боль, испытанная в прошлом, хотя и не перестаёт быть фактом моей жизни и иметь смысл для меня сейчас, однако «она существует в себе со спокойной неподвижностью боли другого, боли статуи» [6, с. 218]. Такое, неразрывное со мной и всегда моё прошлое, тем не менее, находится по ту сторону меня, оно вне доступа и в нём ничего изменить нельзя. Как обычно говорят люди - прошлое позади тебя. Почему это так?
Во-первых, человеческая экзистенция конституируется разделительной функцией времени. Время, субстанциально будучи ничем, отделяет нас от нас самих же тем, что оно вообще разделяет состояния реальности другими состояниями, находящимися между ними. Именно время отделяет меня сейчас от меня прошлого, когда я волновался перед экзаменами и от меня буду-
щего, когда я достигну своей цели. Если бы время не обладало разделяющей функцией, а всё моё бытие, включая все состояния реальности было бы имманентным мне, то мечты сбывались сразу же при возникновении мыслеобраза, а прошлое имело бы надо мной абсолютную власть и определяющую силу. Но это не так. Нам приходится ждать. Это - объективное состояние дел. Время лечит. Время образует экзистенциальное расстояние в бытии человеческой реальности. И это расстояние есть ничто. Расстояние здесь не пространственная категория, а экзистенциальная. То прошлое состояние реальности, в котором я пребывал раньше отделено от меня последующими состояниями и переживание, уходя в прошлое, ослабевает и твердеет, становясь вещью-в-себе. Это расстояние, которое отделяет меня от меня же прошлого или будущего есть чистое ничто, ибо время - это не субстанция.
Во-вторых, внеположенность неразрывного со мной прошлого есть проявление особого онтологического устройства моего существования. Материальные вещи есть то, что они есть. Они равны сами себе и самотождественны. Они всегда существуют здесь и сейчас. Живой человек никогда не равен самому себе и не самотождественен. Он не является тем, что он есть, потому что он есть самосознание, внутреннее отношение с самим собой, он понимает себя и всегда есть для себя то одно, то другое, свободно выбирает самого себя. Он никогда не существует только здесь и сейчас. Памятью он в прошлом, мечтами - в будущем. Будучи своими возможностями, будучи проектом, порывом, броском, он всегда существует одновременно в прошлом, настоящем и будущем. Поэтому человека всегда надо видеть в перспективе его развития, как то, чем он уже теперь не является и чем он ещё пока не стал, как ничто этого бытия. Душа человека - не от мира сего. Сознание, будучи сознанием бытия, есть ничто этого мира [9, с. 7]. Оно не то, не то и не это. Я есть как отрицание, как ничто, ибо я всегда уже не то, кем был раньше и ещё не то, кем стану позже. Именно из-за этого различия в способах бытия живого человека и неодушевлённых вещей человек не может быть своим собственным прошлым, отождествиться с ним. Прошлое есть в себе, оно есть то, что оно есть, а живой человек, благодаря сознанию существует в отношениях с собой, т.е. всегда выходит за пределы ситуации, сложившейся в данный текущий момент. Сознание, будучи опережающим отражением, «всегда находится по ту сторону того, что оно есть» [6, с. 216], сознавая своё прошлое и свои цели. Примером и доказательством этому служит любое сознательное действие человека, которое казалось бы бессмысленным, неадекватным и излишним в рамках сложившегося состояния реальности, если не принимать в расчёт то прошлое, от которого отталкивается человек и то будущее, которое он стремится реализовать. Ученикам, сидящим за партами и испытывающими желание спать, скуку и муки голода излишне и нелепо находиться в этой ситуации, продолжать это утомительное сидение, если они не стремятся приобрести
знания и умения, стать дипломированными выпускниками этого учебного заведения и профессионалами, т.е. если они не стремятся в будущее. Равным образом они находятся здесь и делают что-то потому, что в прошлом кто-то возвёл кирпичную кладку этого здания, кто-то организовал здесь университет, а сами эти студенты пришли сюда. Было бы странно представить их здесь без этого прошлого, как если бы они вдруг сразу из ниоткуда появились как по мановению волшебной палочки. Ситуация текущего настоящего выстраивается реальностью прошлого и будущего. Я являюсь бывшим студентом и будущим автором этой статьи, а сейчас я есть человек, буднично одетый и пишущий эти строки, но пишущий не отдельные и самодостаточные буквы, а всю статью целиком, ибо смысл написания этих букв, этих слов, складывающихся в строки, приходит из целостности замысла всей статьи. Итак, человек есть реальность прошлого, настоящего и будущего. Экзистируя таким образом, человек может осознавать своё прошлое, подобно тому, как он осознаёт любые внешние объекты - идеальные или материальные, но он не может отождествиться с ним, он не может быть этим прошлым. Душа, сознание человека, будучи не от мира сего не может быть тождественна чему-либо в этом мире, поэтому она не может отождествиться со своим прошлым, которое сливается с прошлым всего мира. Человек, являясь своим прошлым, не может быть им. Трансцендируя настоящий момент, он всё время оказывается снаружи своего прошлого.
Внеположенным мне прошлым я могу пользоваться так же, как я пользуюсь любой, существующей вне меня вещью. Я могу пользоваться своим прошлым для достижения своей цели как инструментом. Мы все постоянно пользуемся достижениями культуры, трудом прошлых поколений, идеями и вещами, возникшими или созданными в прошлом. Прошлое «продолжает жить в настоящем» [4, с.215], мы им «пользуемся, как нашим сегодняшним богатством» [4, 215]. Именно поэтому мы можем считать, что настоящее впитало в себя прошлое, что прошлая реальность не исчезает полностью - она входит «в состав нашего существования» [10, с. 12] и является реальностью нас самих. От меня зависит то, как я им пользуюсь, для чего и насколько эффективно. От самого прошлого, от того, «как оно было на самом деле» тоже зависит его применимость и участие в моём бытии.
Таким образом, мы видим, что прошлая социальная реальность есть объективный факт мирового бытия. Субъективно понимаемое прошлое не есть имманентная реальность человеческого сознания. Всё было так, как оно было, а не как нам этого хочется. Объективность самого времени, его разделительная функция, экстатическое основоустройство человеческой экзистенции, не могущей существовать в тесных рамках моментального настоящего, инструментальность и неизменность прошлого позволяют понимать его как объективную реальность человеческого существования.
Библиографический список
1. Философский словарь. Под ред. И. Т. Фролова. Москва, 1991.
2. Августин, А. Исповедь. Санкт-Петербург, 2011.
3. Ракитов, А.И. Историческое познание: системно-гносеологический подход. Москва, 1982.
4. Коллингвуд Р. Дж. Идея истории. Автобиография. Москва, 1980.
5. Гайденко П.П. Время. Длительность. Вечность. Проблема времени в европейской философии и науке. Москва, 2007.
6. Сартр Жан-Поль. Бытие и ничто. Опыт феноменологической онтологии. Москва, 2012.
7. Васильева Н.А. Феномен страха: онтологический статус и пути преодоления страха. Мир науки, культуры, образования. 2014; 5 (48): 228 - 231.
8. Хайдеггер М. Бытие и время. Москва, 2011.
9. Воропаев Д.Н. Проблема «человека» и вопрос о «ничто» в онтологическом аспекте. Вестник Оренбургского государственного университета. 2014; 7: 4 - 8.
10. Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций: в 3 кн. Минск, 2007; Книга I.
References
1. Filosofskijslovar'. Pod red. I. T. Frolova. Moskva, 1991.
2. Avgustin, A. Ispoved'. Sankt-Peterburg, 2011.
3. Rakitov, A.I. Istoricheskoe poznanie: sistemno-gnoseologicheskijpodhod. Moskva, 1982.
4. Kollingvud R. Dzh. Ideya istorii. Avtobiografiya. Moskva, 1980.
5. Gajdenko P.P. Vremya. Dlitel'nost'. Vechnost'. Problema vremeni v evropejskoj filosofiii nauke. Moskva, 2007.
6. Sartr Zhan-Pol'. Bytie i nichto. Opyt fenomenologicheskoj ontologii. Moskva, 2012.
7. Vasil'eva N.A. Fenomen straha: ontologicheskij status i puti preodoleniya straha. Mirnauki, kul'tury, obrazovaniya. 2014; 5 (48): 228 - 231.
8. Hajdegger M. Bytie i vremya. Moskva, 2011.
9. Voropaev D.N. Problema «cheloveka» i vopros o «nichto» v ontologicheskom aspekte. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universi-teta. 2014; 7: 4 - 8.
10. Klyuchevskij V.O. Russkaya istoriya. Polnyj kurs lekcij: v 3 kn. Minsk, 2007; Kniga I.
Статья поступила в редакцию 15.02.15
