CC BY
66
Фатальникова Елена Викторовна, кандидат социологических наук,
г. Краснодар, старший преподаватель кафедры социально-гуманитарных дисциплин Краснодарского юридического института МВД России
Объективность и ценность опыта толкования текстов культуры
Проблема объективности в познании и понимании - одна из самых сложных и трудных. Но возможно ли ее достижение в науках о духе? «Да, возможно», - отвечает основатель современной философской герменевтики Ганс Георг Гадамер, ибо и в этой сфере сознание, несмотря на все свои особенности, способно возвыситься над собой и благодаря этому достичь объективного исторического познания.
Проблема объективности так или иначе решается во всех науках. Если естествоиспытатель в ответ на адресованный ему вопрос всегда обращается за разъяснениями к действительному миру, то представитель социальных наук задает вопросы текстам. К последним относится и реальная история — подлежащий расшифровке через источники текст. По словам Ранке, расшифровка иероглифов истории — святая задача историка. Вместе с тем Гадамер неоднократно обращает внимание на то, что познание в науках о духе не тождественно познанию в «индуктивных науках», а имеет совершенно инородную объективность и достигается совершенно по-иному. Чем обусловлено это обстоятельство? Оно обусловлено прежде всего тем, что в гуманитарных науках (и это уже видно из их названия) «их предметом является нечто такое, к чему принадлежит с необходимостью и сам познающий». И дальше Гадамер говорит о различиях понимания объективности в социальных и естественных науках. В чем они состоят?
Обосновывая актуальность проблемы объективности в социальном познании, Гадамер обращается к истории мысли, выделяет узловые пункты постановки и решения данной проблемы. Так, он относит к Дильтею понимание того, что нельзя руководствоваться стремлением внешне приспособить методику наук о духе к процедурам естественных наук, хотя между ними есть огромная общность. В этом отношении Дильтей оказывается в резком противоречии с той гносеологической
школой (Виндельбанд, Риккерт и др.), которая пыталась найти основу гуманитарных наук с неокантианской точки зрения.
С помощью романтической герменевтики Дильтею удается согласовать способ познания науки о духе с методологией естественных наук. «Это очень отчетливо обнаруживается на примере понятия объективности, которое он сохраняет для наук о духе. Данная объективность как наука должна строго соответствовать прочно утвердившейся в естественных науках объективности»1.
Методологическое сходство естествознания и гуманитарных наук в отношении объективности Дильтей видит в их «методологическом возвышении» над субъективной случайностью либо наблюдения (а это и есть сущность экспериментального метода, с помощью которого изучаются закономерности природы), либо «собственного местоположения и доступной им традиции», благодаря чему достигается объективность социально-исторического познания.
Вместе с тем Гадамер отмечает, что понимая объективность науки как объективность ее результатов, Дильтей не сумел преодолеть им самим избранную постановку задачи, а именно гносеологически оправдать методологическое своеобразие наук о духе и тем самым поставить их наравне с естествознанием. Поэтому та неизбежная раздвоенность (между «философией жизни» и научно-теоретическими мотивами), которую испытывает Дильтей при решении указанной проблемы «со всей очевидностью свидетельствует о принудительном характере методологического мышления современной науки и показывает, насколько актуальна задача более адекватного описания практикуемого в науках о духе опыта и достигаемой ими объективности» . А это привело к тому, что Дильтей, по мнению Гадамера, отверг полностью в данных науках естественно-научные методы, что несомненно, было его ошибкой.
В этом с Дильтеем был солидарен и Гуссерль, который назвал абсурдом механическое применение естественно-научного понятия объективности к наукам о духе, пытаясь преодолеть чисто гносеологическую постановку вопроса об объек-
1 Гадамер Х.Г.Г. Истина и метод. М., 1988. С. 290.
2 Гадамер Х.Г.Г. Указ. соч. С. 293.
тивности в гуманитарном познании. Гуссерль исходил из того, что бытийной значимостью обладает также человеческая субъективность, которую тоже нужно рассматривать как феномен, т. е. исследовать все многообразие способов ее данности.
Гадамер отмечает, что, поставив в центр внимания «жизнь», Гуссерль пытается показать мнимость контроверзы идеализма и реализма и выдвинуть на ее место внутреннюю сопряженность субъективности и объективности. Гуссерль говорит, что субъективность нельзя мыслить как противоположность объективности, поскольку подобное понимание субъективности мыслилось бы тогда объективистски. Он стремился вывести конструкцию исторического мира из «жизни сознания», дал критику объективизма предшествующей философии. Идеи Гуссерля придали совершенно новый фон вопросу об объективности в гуманитарных науках, ибо понятие научной объективности оказалось лишь частным случаем.
«Наше возможное преимущество перед Гусерлем, исследовавшим «жизненный мир», к которому отсылает, по его мнению, галилеевская наука, состоит в том, что возвратное вопрошание, примененное к историографическому знанию, отсылает к уже структурированному культурному миру, а никак не к непосредственно жизненному»1.
«На этом фоне впечатляющей была разработка данного вопроса Хайдег-гером, у которого проблема объективности связывается с онтологическими условиями понимания как изначальной бытийной характеристики самой человеческой жизни. Причем эта характеристика у него обусловлена историчностью человеческого существования. (Об историзме Хайдеггера см. ниже). «Соль» его «герменевтики фактичности» состоит в том, чтобы в разработке герменевтической рефлексии научная тема гарантировалась самими фактами. Это означает, что всякое правильное истолкование должно отрешиться от произвола озарений и ограниченности незаметных мыслительных привычек и сосредоточить внимание на «самих фактах».
Вот почему и понимание и предпонимание (предмнение) и другие «предварительные наброски» должны прежде всего отвечать фактам, «быть заверены» системой фактов. Это принципиальное требование для понимания, если оно осуществля-
1 Рикер П. Время и рассказ. М., СПб, 2000. Т. 1. С. 208-209.
ется действительно с «методологической осознанностью». Только в этом случае «герменевтическое предприятие» обретает твердую почву под ногами.
Важнейшими требованиями объективности как принципа понимания Хайдег-гер считает: умение выслушать текст и дать ему говорить; помнить о собственной предвзятости, дабы текст проявился во всей его инаковости; открытость к мнению другого; отсутствие предвзятости, самоуничтожения и нейтралитета; недопустимость отдаться на волю собственных субъективных представлений во всей их случайности и т. п.
Опираясь на идеи своих предшественников по проблеме объективности, Га-дамер, как и его постоянный оппонент Бетти, пытается найти середину между объективными и субъективными элементами всякого понимания. Он хочет предохранить от переоценки субъективного мнения - психологической интерпретации и других форм субъективизма (например, кантианства, софистики и др.). Он (в отличие от Бетти) склоняется к тому, что проблему герменевтики нельзя мыслить только как проблему метода, которая целиком и полностью находится во власти субъективизма, в преодолении которого и состоит задача.
«Безбрежный субъективизм» не может быть основой гуманитарного познания уже хотя бы потому, что исследователь, «побежденный своими страстями вдруг перестает видеть в данной ситуации то, что правильно. Он словно бы теряет власть над самим собой, утрачивая тем самым некую правоту, то есть верную направленность воли, так что ему, вовлеченному в диалектику страстей, правильным кажется то, что нашептывает ему страсть»1.
Вместе с тем Гадамер не приемлет и исторический объективизм с его позитивистским духом, требует критики как его самого, так и его теоретико-познавательного оправдания, говорит об «опасности наивного исторического объективизма».
Всей современной критике исторического субъективизма или позитивизма «присуще одно общее мнение, что так называемый субъект познания есть своего
1 Гадамер Х.Г.Г. Указ. соч. С. 390-391.
рода объект»1. Разъясняя это положение, Гадамер отмечает, что противоположность субъекта и объекта уместна лишь там, где объект по отношению к мыслящему является просто другим (протяженным). Однако социально-историческое познание не может быть описано подобным образом: с помощью такого понятия объекта и объективности. Здесь, в этой сфере, задача состоит в том, чтобы познать так называемый субъект в соответствующем способе бытия историчности. Большую роль в выработке такого представления сыграла феноменологическая школа и Хайдеггер.
Стремясь пройти между Сциллой субъективизма и Харибдой объективизма, Гадамер считает наивным непонимание, когда боятся (как, например, Э. Бетти), что из-за герменевтической рефлексии «размоется» научная объективность. Последняя в гуманитарных науках не размывается, а приобретает весьма своеобразную, обусловленную спецификой их предмета, субъективную форму. Дело в том, что здесь, как и в естествознании, необходимо, конечно, также опираться на факты, что хорошо и убедительно показал в своей «герменевтике фактичности» Хайдеггер.
Однако в науках о духе «ценность и значение исследования измеряются не просто масштабом самих фактов. Скорее наоборот, факты кажутся нам по-настоящему значительными лишь благодаря тому, кто сумел их изобразить. Наш интерес, таким образом, принадлежит, конечно, фактам, однако факты обретают жизнь лишь благодаря той точке зрения, с которой их нам показывают»2. При этом необходимо учитывать следующие обстоятельства: а) точки зрения различаются между собой; б) одни и те же исторические факты по-разному изображаются в разные времена и с разных позиций; в) точки зрения «снимают» друг друга в процессе непрерывно прогрессирующего исследования; г) они являются как бы взаимоисключающими условиями, которые существуют каждое само по себе и объединяются лишь в нас самих.
Таким образом, в процессе понимания и интерпретации текстов (и реальной истории как своеобразного текста, подлежащего рассмотрению) все субъективные
1 Там же. С. 601.
2 Там же С. 337.
моменты - и это очевидно — должны быть несомненно учтены. Хотя это не такая уж редкая ситуация: интерпретатор может не подозревать, что он неизбежно привносит и истолкование самого себя и свои собственные понятия, чувства, мнения, интересы, ценности и т. п.
Если что-то хотят понять правильно, конечно же «должны стремиться несколько отдалиться от собственного мнения о предмете... И однако, я считаю, что герменевтический опыт учит нас, что такое усилие эффективно лишь в ограниченной мере»1. И главная причина этой ограниченности - вплетенность герменевтического опыта в целостную систему человеческой практики. Так что субъект, человек из герменевтики и социального познания никак не может быть элиминирован, даже ради самой высшей объективности.
«Кредо объективности есть не что иное, как убеждение в том, что факты, описанные различными историями, могут согласовываться и результаты этих историй могут дополнять друг друга....Именно потому, что история стремится к объективности, она может ставить - как особую проблему - проблему границ объективно-2
сти» .
Разрабатывая свою концепцию объективности гуманитарного познания и понимания, Гадамер развивает следующие, не лишенные веских оснований соображения. Если исследователь полагается на объективность своих методов, отрицая при этом свою собственную историческую обусловленность, мнит себя свободным от предрассудков, то он неизбежно испытывает на себе могущество этих предрассудков, господствующих над ним без всякого контроля с его стороны. А это значит, что историческое сознание, стремящееся понять предание, не должно полагаться на те методико-критические приемы, с которыми оно подходит к своим источникам, как если бы эти приемы предохраняли его от вмешательства его собственных суждений и рассудков. Оно должно учитывать также и свою собственную историчность. «Ускоренность в предании» не ограничивает свободу познания, напротив, она-то и делает ее возможной.
1 Там же. С. 633.
2 Рикер П. Указ. соч. С. 204-205.
