CC BY
59
комфорта, проявился феномен, который специалисты по городской экологии назвали «грустью новых городов». Этот термин описывает увеличение частотности угнетенно-депрессивных состояний у жителей новостроек. Так люди реагируют на однообразную, лишенную сенсорных впечатлений среду. Массовая застройка несоразмерна человеку, она не учитывает его нужду в зрительных впечатлениях, не удовлетворяет информационную потребность [11, с. 98].
Питерский архитектор Г. З. Каганов предлагает представить, что вам надо пройти, допустим, по пути на работу мимо 9-10 подъездов такого дома типовой застройки на окраине, это займет минут 5. А теперь представьте эти же 5 минут вы проходите по Невскому проспекту: какие там будут здания, арки, сквозь которые видны другие дома и дворы, витрины магазинов, сколько людей вы встретите, возможно, даже кого-то из знакомых. Согласитесь, это будут совершенно разные 5 минут вашей жизни.
Соразмерность города и человека может быть разных видов, например, позитивной и негативной. Позитивная дает энергию для личностного развития, негативная ведет к сужению жизненных отношений и деградации личности.
Соразмерность не статическое явление, а имеет динамические характеристики. Город детства, как правило, представляет естественную гармонию со средой, естественную соразмерность человека и города. Может быть, ностальгию порождают именно воспоминания о ней. Из этой соразмерности или возникают, или открываются новые грани в отношении к городу. Ясно, что город детства человек не выбирает, он оказывается в нем независимо от своего желания. Возможность выбора появляется позже, и тогда у человека может появиться город выбора, в который он уезжает. Есть вероятность в дальнейшем обрести город смысла, в котором не обязательно жить, но важно, что он просто существует. Например, С. Моэм в одном из своих романов так писал о Париже: «Это удивительный город, он рождает ощущение, что там можно без помехи додумать свои мысли до конца. Мне кажется, там я смогу понять, как мне жить дальше» [12, с. 275].
Человек может быть соразмерен не только одному городу, но многим. Можно быть человеком многих городов.
Соразмерность представляет собой сущностный аспект отношений человека и города, в котором преодолевается взаимное отчуждение. Но для того чтобы эта соразмерность была возможной, в градостроительстве силу категорического императива должен обрести постулат Протагора о человеке как мере всех вещей и всех городов.
1. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Т. II. Софисты. Сократ. Платон. М.: Искусство, 1969. URL: http://www.psylib.org. ua/books/lose002/txt01.htm#2 (дата обращения 15.05.2016).
2. Огурцов А. П. Мера // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2010. Т. 2. С. 528-533.
3. Кант И. Основы метафизики нравственности // Кант И. Сочинения: в 6 т. М.: Мысль, 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 220-310.
4. Кант И. Основы практического разума // Кант И. Сочинения: в 6 т. М.: Мысль, 1965. Т. 4. Ч. 1. С. 312-501.
5. Левин Г. Д. Норма // Новая философская энциклопедия: в 4 т. М.: Мысль, 2010. Т. 3. С. 108.
6. Федяев Д. М., Навойчик Е. Ю. Дух и духовность в контексте времени // Вестник Омского государственного педагогического университета. 2013. № 1. С. 49-53.
7. Цит. по: Таранова М. Ломать - не строить // Б-52. 2006. № 5/90. С. 118-119.
8. Гейл Я. Города для людей. М.: КРОСТ, 2012. 276 с.
9. Заборова Е.Н. Социологический анализ городского социального пространства: дис. ... д-ра социол. наук. Екатеринбург, 1997. 339 с.
10. Серто де М. По городу пешком // Communitas. 2005. № 2. С. 84-86.
11. Дридзе Т. М. Социально-диагностическое исследование города // Вестник Российского гуманитарного научного фонда. М., 1996. № 1. С. 95-103.
12. Моэм С. Лезвие бритвы // Моэм С. Театр: романы, рассказы. М.: Эксмо-Пресс. С. 229-526.
© Горнова Г. В., 2016
УДК 130.2
ОБЪЕКТИВАЦИЯ НЕГАТИВНЫХ ПЕРЕЖИВАНИЙ ЧЕЛОВЕКА В ПРОСТРАНСТВЕ ГОРОДА
Городское пространство наполнено переживаниями его жителей, значительную их часть составляют негативные переживания: страх, ненависть, одиночество и т. д. Они объективируются в духовных и материальных формах города.
Ключевые слова: город, негативность, переживания, смерть, опасность.
А. А. Ковалевский A. A. Kovalevsky
OBJECTIFICATION OF HUMAN NEGATIVE EXPERIENCES IN THE URBAN SPACE
The urban space is filled with experiences of its citizens and significant part of them is negative experiences: fear, hatred, loneliness, etc. They are objectified in spiritual and material forms of the city.
Keywords: city, negativity, experiences, death, danger.
Невозможно недооценивать влияние города и возник- жизнь человека. Практически все достижения цивилиза-шей благодаря ему городской культуры и цивилизации на ции сконцентрированы человечеством в городе, поэтому
отдельно взятый конкретный человек, попадая в город, имеет возможность присвоить все результаты развития цивилизации, а не добывать их самостоятельно заново. Но не только город конструирует человека, но и наоборот, при этом человек выносит свои переживания вовне, наполняя ими городское пространство (места и маршруты), что затем начинает влиять как на самого человека, так и на все городское сообщество в целом, что создает в городе определенную социокультурную атмосферу, духовный слой [1, с. 61-62]. Эта подобная душе городская среда формируется «в результате непрекращающихся разнонаправленных выбросов специфически-человеческой энергии, которая не исчерпывается понятием «деятельность», так как данная среда, какова бы ни была степень ее рукотворности, формируется всем существом человека, включая его биологическое начало» [2, с. 14], бессознательные стремления, чувственные проявления и рациональные замыслы.
При этом нельзя не учитывать того, что в человеческой природе заложены не только позитивные стремления, но и негативные: ужас перед своей и чужой смертью, страх, вызванный угрозами и опасностями, и иррациональный, ничем не подкрепленный страх, беспредметная ненависть и объектная злоба, печаль и тоска, которые могут проявляться либо как негативные, деструктивные в поведении человека, либо объективироваться в пространстве города и стать атрибутами души города. Поэтому город может испытывать те же ощущения, что и условный, коллективный горожанин - озноб, болезнь, любовь, желание быть оставленным в покое [3, с. 232]. И оттенки человеческой негативности в концентрированном виде содержатся как в материальной, вещной среде города, так и в объективированных формах духовности, которые в своей совокупности всего осязаемого, ощутимого, материального, содержащегося в объективной реальности города, опять воздействуют на горожанина и на подпороговом уровне, бессознательно вызывают отрицательные переживания.
Негативность в объективированных формах духовности в городе можно увидеть в некоторых городских идеалах, мифах и метафорах. Негативный городской идеал представлен в любой антиутопии, демонстрирующей городское пространство как враждебное человеку. Хотя первоначальный смысл/замысел антиутопии, как правило, заключался в увеличении представлений об уже имеющихся позитивных качествах города: рациональности, научности, иерар-хизированности и т. д.
Негативное мифологическое представление о городах было частично представлено во все времена. В древнегреческом мифе о Минотавре, который являлся хтонической природной темной сущностью, обитающей в недрах городских пространств - улиц-лабиринтов - и забиравшем к себе юношей и девушек. В Средние века художественным символом города выступал адский город Дит у Данте, который служил местом мучений лжеучителей, тех, кто отвергает естественность мира, а наказанием им служит вечное существование в виде призраков в раскаленных могилах, что, возможно, у кого-то вызовет аллюзию с образом современного городского жителя, существующего в раскаленном асфальтовом аду. Джек Потрошитель, более современный мифологизированный персонаж, выступающий из ночного
мрака лондонских трущоб, превращает сами улицы в потенциальных убийц.
Подобные истории, отчасти правдивые, отчасти полностью выдуманные, есть практически в любом городе, представлены в городском фольклоре в виде городских страшилок (быличек, бывальщин и т. д.), которые в некоторой степени отражают реальные страхи и переживания горожан. Некоторые города настолько отождествляются со своими негативными чертами, что полностью перекрываются негативными урбанистическими предельными метафорами, например: город-монстр, город-призрак, город мертвых, город-спрут, город-жертва, град обреченный и т. д.
Негативность, заключенная в материальности города, содержится в разного рода вариациях необходимых элементов природного мира, приобретающих в городе совсем иное функциональное значение (например, превращенные индустриальные формы воздуха: дым, смог, загазованность). Они становятся деструктивными в физическом и психосоматическом аспектах, негативно влияют через тело на «душу» и через психическое на физическое. Шумовой акустический фон города характеризуется резкостью, прерывистостью и дисгармоничностью звуков [1, с. 12], что в природе обычно свойственно маркерам агрессии, а в городской среде становится конфликтогеном, порождающим внутри-личностные и межличностные конфликты, повышающим «агрессивный фон» среды.
Понимание специфики городской жизни как развращающей душу достаточно распространено среди носителей иудео-христианской ценностной парадигмы. В ней город служит для удовлетворения «всяческой похоти, по своему существу греховной, и в этом смысле не является ли лишь дальнейшим раскрытием греховности человека, как оно сразу обозначилось уже в потомстве Каина, ибо каиниты являются, по книге Бытия, зачинателями городской жизни и «индустриализации» [4, с. 358]. И действительно, рассмотрение первого земного города как последствия первого земного греха определенно служит его пониманию как внутренне негативного. А его связь с убийством, смертью обозначает укорененность городской негативности в истоках всеобщей человеческой негативности.
Учитывая такую специфику восприятия, можно рассмотреть некоторые известные реальные и мифические города именно с точки зрения их внутренней негативности как связи со смертью, пороками, деструктивностью, негативными переживаниями людей.
Так, Содом олицетворяет неконтролируемую силу внутренних человеческих деструктивных стремлений, что неминуемо должно привести к гибели города и горожан. Практически то же самое представлено и в мифе о Вавилоне и вавилонской башне: неуважение к традиции, гордыня наказываются разобщенностью, разделенностью языков и людей, умножением негативности в социальности. Помпеи символизируют неспособность человека оградить свою городскую комфортную жизнь от разрушительных стихийных сил природы, приносящих в город мучительное умирание, что заставляет человека остро ощущать состояние безысходности и беззащитности перед мирозданием.
Рим в потакании негативным («греховным», распущенным) стремлениям своих граждан пришел к разрушению
самого себя (аутоагрессия) и при этом еще обладал ярко выраженной внешней агрессивностью: стремлением уничтожать, захватывать, подчинять, что однозначно не является позитивными характеристиками в христианской морали. А образ Иерусалима, с одной стороны, выступающий идеалом вечного гармоничного жизненного пространства в своем небесном воплощении, с другой стороны, только усиливающий ощущение внутренней небытийственнос-ти, зыбкости, неспособности существовать в символическом постоянстве в земном бытии, может быть прочитан как образ страдающего города. Только в небесной проекции идеального города, в августиновской трактовке града Божьего возможно отсутствие любых негативных проявлений человеческой природы: «Там бытие наше не будет иметь смерти; „.знание наше не будет заблуждаться; „.любовь наша не будет иметь преткновения» [5, с. 555].
Все это указывает на опасность города для души человека, но и угроза самой жизни все равно подспудно присутствует, так как обусловливается внутренними негативными закономерностями города. И это при том, что сам город возникает в силу того, что древние люди в создании своих первых крупных социальных и географических объединений стремились к сохранению собственной жизни, к безопасности, к избавлению от страхов, вызванных внешними и внутренними угрозами. Лишь со временем эти желания приобретают системность, самоорганизованность, стремящуюся к порядку, которая также помогает включить и негативные проявления в определенную четкую структуру. Со временем эта структура воспринимается как искусственная, конечная, жестко табуируемая [6, с. 163]. Посредством этой структуры город и городское мышление рационализируются в попытках избежать коллапса путем отчуждения от своей природной сущности, довлеющей и хаотичной, необходимо заключающей в себе смерть. Смерть в городе отчуждается от человека, происходит умирание в MAN. Обыденность смерти в городе бесконечно тиражируется в медийном пространстве, наделяет ее предикатами абстрактности и анонимности: «Смерть - это то, что бывает с другими» (И. А. Бродский), что, с одной стороны, делает ее привычной, с другой стороны, уводит от осознания собственной смертности [7, с. 183]. А неосознанность смерти, вытеснение мыслей о ней при ее постоянном присутствии на периферии восприятия делает негативные переживания человека менее рациональными, более пугающими, ведет к их умножению в городском пространстве.
В пространстве города человек постоянно встречается с другими, вступает в коммуникацию или пытается избежать ее. Человек ищет «избавление от гнетущего страха смерти через акт принятия добровольного одиночества, в котором каждый может рассматривать себя как говорящего и даже иногда говорящего себе самому... «Другой» нужен Городу для того чтобы заполнить лакуну... Следовательно, современный мир Города-мегаполиса обрел формулу спасения от страха смерти, через одиночество с "Другим"» [6, с. 166]. Такое одиночество становится специфической чертой городской жизни, ограничивающей контакты с соседями с целью «энергосбережения» в общении и защиты от когнитивных перегрузок городской среды. Так соседи превращаются в «знакомых незнакомцев», и поэтому на них распространя-
ются архетипические признаки Чужака [8, с. 36]. А Чужак это не просто Другой, с ним связано нечто потенциально опасное, угрожающее, непонятное, способное вызывать гораздо более интенсивные негативные эмоциональные переживания. В итоге социальной среде города могут быть присущи характеристики разобщенности, отчужденности, замкнутости, недоверчивости. Представление о Другом как о Чужаке неизбежно порождает желание отгородиться.
Во многих городах России существует процесс «огораживания», когда помещается за ограду пространство возле новых домов или возле старых зданий, относящихся к разряду элитного жилья. Большинство таких новых домов построены по принципу точечной застройки, поэтому резко отличаются и в архитектурном, и в социальном отношении от зданий старой застройки. Если строительство новых домов ведется комплексно и строится сразу микрорайон целиком, то огораживание при однородной среде не требуется. При точечной застройке уровень комфорта в таких отгораживающихся от внешнего мира домах, как правило, на порядок превышает уровень комфорта домов, находящихся рядом. Огораживание вызвано желанием сохранить высокий уровень порядка и безопасности, но при этом за периметром охраняемой среды оказывается не только внутренняя территория двора, но и часть публичного пространства с привычными маршрутами горожан. Этот процесс является свидетельством того, что современный город жителями воспринимается как место, угрожающее их безопасности. А безопасность - одна из базовых витальных потребностей человека и ее фрустрация ведет либо к остановке дальнейшего развития, либо к искажению его направления [1, с. 191].
Желание отгородиться от человека не может не вызвать в нем неприязнь, а, с точки зрения Лакана, забор вообще нужен только для того, чтобы через него перелезть, что делает разделение городского пространства скорее противоречащим своим целям, по крайне мере на содержательном и символическом уровнях. Создание границ только увеличивает различие, а различие является одним из онтологических оснований негативности как таковой [9, с. 33].
Но границы и различия в городе не только территориальные, но еще и социальные. Горожане разделены уровнем доходов, образованием, моралью, потребностями, и это разделение зачастую становится причиной негативных переживаний для субъектов, находящихся на обоих полюсах этих границ. Поэтому возникают ненависть и презрение, социальные конфликты, высокий уровень криминального и бытового насилия. Пожалуй, основным элементом, объединяющим этих различающихся людей, является сам город, служащий источником символического единства, не позволяющего порядку перейти в хаос [6, с. 164].
Механизмом противодействия распаду является попытка вычленить негативность из общего естественного фона и распределить ее на периферии городской жизни. Таким образом социальная периферия приобретает физическое измерение, т. е. негативность выдавливается из города географически, образуя гетто. Если жизнь в центре построена по клубному типу - много свободного личного пространства и возможность выбрать себе товарищей со сходными интересам, - то в гетто все наоборот. «В то время как шикарные
кварталы, функционирующие как клубы, основанные на активном исключении нежелательных лиц, символически посвящают каждого из своих обитателей, позволяя ему участвовать в капитале, аккумулированном совокупностью жителей, гетто символически разлагает своих обитателей, объединяя в некоторой резервации совокупность агентов, которые, будучи лишены всех козырей, необходимых для участия в различных социальных играх, могут делиться только своим отлучением. Кроме эффекта «клеймения», объединение в одном месте людей, похожих друг на друга в своей обделенности, приводит к удвоению этого лишения» [10, с. 61].
Вытеснение негативности в гетто приводит к увеличению ее концентрации, так как негативность, не имея выхода, умножает негативные переживания людей, лишенных возможности изменять условия своей жизни и вынужденных жить в бедности, страдании, страхе, злобе.
Можно сказать, что в гетто сконцентрированы «человеческие отходы», социальный мусор. Помимо этого переносного смысла, мусор и отходы человеческой жизнедеятельности являются одной из серьезнейших проблем городов. Кроме экологических угроз, порождаемых производством мусора, существуют и социальные негативные последствия этого производства. Сама природа начинает рассматриваться как источник мусора, утрачивая свои естественные определения как источника жизни и становясь субстанцией лишь негативной и опасной. Это дополняет негативность горожанина по отношению к себе как части природы. Выходит, что он не только производит мусор, но и сам является мусором, причем и мусором своего мусора. Человек отправляется на помойку, и это порождает в нем ненависть к себе и презрение к окружающему, которое занимается производством себя только лишь с единственной целью - умышленно изначально производить себя как мусор [11, с. 107-111].
Существование человека в такой ситуации может привести его к конфликту со средой, с городом. В случае явного конфликта агрессия индивида выносится вовне и проявляется в формах разного рода городского вандализма (бесцельная порча городского имущества, непристойные граффити, подчеркнуто агрессивное поведение). Скрытый конфликт характеризуется аутоагрессией, стрессом, психосоматическими расстройствами и осложнениями отношений с другими людьми [1, с. 19-20].
Данная реакция возникает в процессе негативного присвоения человеком города. Негативное присвоение характеризуется прежде всего ощущением угрозы со стороны города, которая таится в нем несмотря на его внешнюю завораживающую привлекательность. При негативном присвоении горожанин либо полностью отвергает ценности, нормы и особенности поведения, характерные для жителей данного города, отталкивается от них и подчеркивает свою непохожесть, либо сужает сферу своих жизненных
отношений до замкнутого, изолированного, собственного, «отдельного» жизненного мира [1, с. 79]. Но возможна и обратная ситуация, когда горожанин видит в негативности города близкие ему черты и не отталкивает их, а принимает, сближается с ними. В данном случае можно говорить о негативной соразмерности города и человека.
Можно сказать, что из-за объективации негативных переживаний в городском пространстве город является воплощением трагической судьбы человека. Город как и горожанин начинает испытывать страх, одиночество, печаль, только гораздо интенсивнее, чем один конкретный горожанин, так как негативные переживания города являются суммой негативных переживаний всех его жителей как современных, так и предшествующих поколений. Негативные переживания человека объективируются в материальных и духовных формах (городских идеалах, мифах и метафорах), усиливают друг друга, становятся единым целым, одновременно вызывая к жизни жизнеутверждающее начало, необходимость превозмочь негативность. Они формируют определенную и очень важную часть «души» города, которая формирует и душу его горожан.
1. Горнова Г. В. Философия города. М.: Форум: ИНФРА-М, 2014. 344 с.
2. Лобанова Ю. В. Образ города в художественной культуре: дис. ... канд. культурологии. СПб., 1998. 134 с.
3. Лосев Л. С. Реальность зазеркалья: Венеция Иосифа Бродского // Иностранная литература. М., 1996. № 5. С. 224-238.
4. Булгаков С. Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М.: Терра, 1991. 416 с.
5. Августин Блаженный. О граде Божием. М.: АСТ, 2000. 1296 с.
6. Алебастрова А. А. «Другой» в жизненном пространстве города // Вестник Томского государственного университета. Философия. Социология. Политология. 2013. № 2(22). С. 162-167.
7. Горнова Г. В. Убанистический дискурс западной философии ХХ в. // Вестник Челябинского государственного университета. 2010. № 16. С. 180-187.
8. Горнова Г. В. Антиномичность городской культуры: автореф. дис. ... д-ра филос. наук. Омск, 2011. 42 с.
9. Гегель Г. В. Ф. Феноменология духа. М.: Наука, 2000. 495 с.
10. Бурдье П. Социология социального пространства. СПб.: Алетейя, 2007. 288 с.
11. Бодрийяр Ж. Город и ненависть (Лекция, прочитанная в Москве во французском Университетском колледже при МГУ им. М. В. Ломоносова) / Логос. 1997. № 9. С. 107-116.
© Ковалевский А. А., 2016
