CC BY
100
О. Н. Болдырев
ОБЪЕКТ ПРАВА В ПСИХОЛОГО-ПРАВОВОЙ КОНЦЕПЦИИ
Л. И. ПЕТРАЖИЦКОГО
В статье анализируется объект права в контексте психолого-правовой концепции Л. И. Пет-ражицкого. Автор приходит к выводу о том, что психологическая теория Л. И. Петражицкого сумела решить часть фундаментальных проблем, стоящих перед политико-правовой наукой в начале XXвека, в частности, аргументировав внутреннее единство всех правовых феноменов, относящихся как к области человеческих взаимоотношений, так и к сфере человеческого сознания.
Ключевые слова: психолого-правовая концепция Л. И. Петражицкого, объект права, правоотношения, правосознание.
Работы Л. И. Петражицкого, по праву считающиеся новаторскими в области психологии, уже в момент своего опубликования поставили целый ряд дискуссионных вопросов, одним из которых является определение объекта исследования правовой науки. Сам автор резко негативно отзывался о попытках двойственного определения сути правовых явлений, согласно которым существует объективное и субъективное право. Объективное право изучает реальные нормы, установленные коллективным субъектом (прежде всего государством), в то время как субъективное право сосредоточивается на изучении тех специфических правоотношений, которые устанавливаются между конкретными людьми [1, с. 59].
Такая позиция крайне противоречива, по мнению отечественного правоведа, и чревата введением дополнительных понятий (например, «общая воля», «воля государства» и так далее), призванных объяснить различие данных видов права уже на уровне фундаментальных оснований их возникновения. Ошибка исследователей заключается в использовании «наивно-проекционного метода», который, с одной стороны, указывает на производность права от психологических особенностей субъекта, но с другой - рассматривает в качестве субъекта права те социальные институты, которые гарантируют исполнение правовых норм [ 1, с. 60]. Другими словами, неправильность определения объекта права исходит из смешивания коллективной и индивидуальной психологии, когда каждый коллективный субъект, по умолчанию, приобретает черты индивидуальной личности.
Л. И. Петражицкий указывает, что психологическая концепция права отвечает на этот вопрос следующим образом: «Из отрицания реаль-
ного существования того, что юристы считают реально существующим в области права, и нахождения реальных правовых феноменов как особого класса сложных, эмоционально-интеллектуальных психических процессов в совсем другой сфере (в сфере психики индивида, совершающего упомянутые проекции) исходит наше понятие права и вообще излагаемое учение о праве» [1, с. 62]. Проекция в данном случае заключается не в переносе норм «объективного» права в сознание конкретного индивида, а, наоборот, в том, что объект правовых отношений не существует реально, а создается в результате действия императивно-атрибутивных эмоций субъекта. Петражицкий поясняет суть своих взглядов относительно проецирования психологических переживаний на внешнюю действительность следующим образом: «Реальными феноменами являются именно переживания, сочетания императивно-атрибутивных эмоций с указанными выше интеллектуальными элементами, а не кажущиеся субъекту находящимися: где-то в высших сферах - нормы, у одних представляемых субъектов - обязанности, у других представляемых субъектов - права. Сколько бы мы ни старались отыскать что-либо реальное, физическое или психическое, соответствующее этим проекциям, в частности, например, как бы ни старались найти у тех, которым мы приписываем права, что-либо соответственное реальное, наши поиски неизбежно оказались бы безуспешными» [1, с. 57].
В этом смысле можно сравнить переход, который осуществляет Л. И. Петражицкий в политико-правовой теории, с коперниканским переворотом, предпринятым знаменитым немецким мыслителем И. Кантом. Суть переворота И. Канта заключалась в том, что не вещи оказывают
воздействие на сознание наблюдателя, а сознание наблюдателя в силу присущих ему априорных способностей формирует образы вещей, доступные восприятию. Идея Л. И. Петражицкого очень схожа и заключается в том, что правовые отношения не существуют в объективной реальности, а появляются лишь в тот момент, когда представления о них возникают в сознании субъектов. Следовательно, правовой характер отношениям придают лишь участвующие в них индивиды, действующие на основании схожих эмоциональных побуждений. Распространение же понятия права на деятельность коллективных институтов, основным из которых предстает государство, является проекцией индивидуальных взаимодействий. Сравнение взглядов И. Канта и Л. И. Петражицкого интересно еще и тем, что именно в начале XX века происходит актуализация идей немецкого мыслителя, в том числе правовых, в рамках баденской школы неокантианства (Г. Риккерт, Э. Кассирер). Взгляды представителей этой школы оказываются близки Л. И. Петражицкому, что позволяет говорить о значительной роли неокантианского наследия в становлении отечественной психологической школы права. Следует, однако, отметить, что психологическая концепция права, разработанная Л. И. Петражицким, впитала в себя сразу несколько влиятельных методологических течений, распространенных на рубеже Х1Х-ХХ веков, создав уникальный синтез политико-правовых идей различных мыслителей.
Критикуя используемое другими правоведами деление права на объективное и субъективное, мыслитель не отказывается вообще от проведения различий между этими видами права. С его точки зрения, право можно поделить на императивно-атрибутивные нормы, а также на «все долги одних, активно закрепленные за другими (правовые обязанности - правоотношения -права)» [ 1, с. 63]. Под первую категорию подпадают все эмоционально обусловленные правовые установления, возникающие в сознании индивидов, а под вторую категорию - любые проявления этих установлений в объективной реальности (проекции). Положительным моментом этой классификации является, по мнению самого автора, то, что она включает в себя всю совокупность правовых явлений, при этом не заставляя исследователей проводить многочисленные различия между более дробными классами, выделяя дополнительные критерии. Например, существующие классификации права
вынуждены обращать внимание на то, чем именно обосновываются правовые нормы - индивидуальными стремлениями людей, народными обычаями или государственными санкциями. Предложенная Л. И. Петражицким классификация объекта права представляется предельно простой, но при этом всеобъемлющей картиной всех феноменов, которые входят в сферу компетенции правовой науки.
Еще одним отличительным свойством данной классификации является значительное расширение сферы права, к которой относят такие формы взаимодействия между людьми, которые не регулируются законодательными нормами, но при этом служат реализацией тех же императивно-атрибутивных эмоций.
Основной из таких сфер Л. И. Петражицкий считает все многообразие ситуаций, в которых происходит установление договорных отношений между участниками взаимодействия. С его точки зрения, например, между участниками игры в карты устанавливаются нормы поведения, проистекающие из тех же самых императивно-атрибутивных эмоций, что доказывается эмоциональной реакцией на нарушение установленных правил - «результатом будет весьма сильная вспышка императивно-атрибутивных эмоций, сильное правовое негодование с соответственными типическими внешними проявлениями» [ 1, с. 62]. Нарушители подвергаются определенным санкциям со стороны сообщества -исключению из числа участников игры, моральному неодобрению и так далее.
Нетрудно при этом заметить, что Л. И. Пет-ражицкий, по сути, не выделяет принципиальных различий между видами общественных санкций: в одном ряду оказываются как моральные санкции (простое выражение неприязни за умышленное нарушение правил), так и те санкции, которые устанавливаются государством (отнесение совершенного проступка к мошенничеству и подпадание его под соответствующее законодательство). Принципиально важным, с точки зрения ученого, является то, что каждый игрок испытывает устойчивое стремление к соблюдению правил всеми участниками и, соответственно, проявляет негативные эмоции в том случае, если его ожидания не оправдываются.
Кроме спортивных правил, правовые эмоции отражаются в обычаях и традициях, которые заключаются в обеспечении привилегий определенных категорий лиц, например, уважительном
отношении к старшим, проявляющемся в почтении. В их описании Л. И. Петражицкий наиболее отчетливо демонстрирует стремление к историческому и социальному релятивизму в изучении права, поскольку общность эмоций, порождающих установление таких норм и негодование за их нарушение, сопровождается значительным многообразием самих правил. Психология права превращается в социальную психологию, поскольку перед исследователями ставится вопрос о тех условиях, при которых одинаковая эмоциональная реакция может выражаться в самых различных проявлениях. Указанное направление исследований, логически вытекавшее из методологических предпосылок психологической концепции Л. И. Петражицкого, получило дальнейшее развитие в социально-психологической теории права его ученика Г. Д. Гурви-ча. В частности, этот русско-французский исследователь построил классификацию социальных уровней, определяющих формирование личности и ее психологических реакций на происходящие события. Один из этих уровней и представлял собой «организованные, централизованные и ие-рархизированные образцы коллективного поведения, составляющие своеобразную систему "заветов предков" нынешним поколениям, то есть наследие прошлых культур» [2, с. 131].
В тесном соприкосновении с предшествующей категорией правовых норм находятся нормы поведения в обществе (этикет). Как отмечает Л. И. Петражицкий, «наряду с нормами, устанавливающими разные преимущественные права в пользу одних насчет других, в общественной психике имеются бесчисленные императивно-атрибутивные правила, устанавливающие разные взаимные и равные правомочия и правопритяза-ния в области вежливости и этикета. Некоторые из них обязательны для всех и всегда, другие лишь в определенных случаях жизни или для определенных категорий лиц» [1, с. 64]. Отличие этикета от обычаев и традиций объясняется тем, что он имеет функциональное значение в рамках существующей социальной структуры (может быть объяснен, исходя из системы потребностей современного человека), в то время как обычаи могут сохраняться уже не в силу их прагматического назначения, а из чувства уважения к предшествующим поколениям.
Правовед особое внимание обращает на историческую изменчивость не столько самих норм этикета и поведения, сколько общественных санкций за их нарушение. В примитивном об-
ществе нарушение правил общежития может привести к общественному порицанию, выраженному в вербальной или даже физической форме. В современном обществе санкции значительно смягчаются, выражая в большей степени стремление к признанию самим нарушителем существования попранных им норм. Как отмечает Л. И. Петражицкий, «наиболее распространенное в культурном обществе из относящихся сюда психических явлений состоит в императивно-атрибутивном сознании, по которому потерпевшему от нарушителя причитается признание виновности, выражение по этому поводу сожаления и просьба о прощении» [1].
Особым случаем урегулирования споров относительно правил общественного поведения является дуэльный кодекс, поскольку он совмещает в себе черты как писаного, так и неписаного права. С одной стороны, присутствует определенная вариативность при определении тех ситуаций, когда дуэль становится оптимальным способом восстановления нарушенного правового договора, а с другой - сама процедура дуэли подпадает под действие определенных и четко регламентированных правил, которые являются таким же выражением правового чувства. Иначе говоря, императивно-атрибутивные эмоции реализуются как при вызове на дуэль в случае недопустимости поведения оппонента, так и в стремлении к проведению дуэли по устоявшимся в обществе правилам.
Не менее важной областью применения правовых норм, проистекающих из эмоциональных потребностей индивида, является сфера личной жизни, которая, как справедливо отмечает Л. И. Петра-жицкий, совершенно не подпадает под действие государственного законодательства, но из этого не следует, что там не находится места правовым установлениям. «С момента объяснения в любви одной стороной и принятия другой происходит коренная революция взаимных правоотношений, падают разные правовые перегородки; объяснившийся приобретает разные такие права, которых он до этого момента не имел» [1, с. 65]. Такой негласный договор заставляет индивида приписывать своему партнеру определенные обязательства, не типичные для него, и, соответственно, эмоционально реагировать на их нарушение. Поэтому он и может считаться формой правовых отношений.
Причем разновидностями правовых отношений, по мнению Л. И. Петражицкого, являются те взаимные обязательства, которые накладывают на
индивидов семейные узы, а также дружеские отношения. Если семейные узы и сопутствующие им обязательства возникают в силу физиологических отношений родства (хотя даже они требуют социального закрепления), то дружеские обязательства есть результат определенного ритуального закрепления нового характера взаимоотношений. Ученый отдельно отмечает эволюцию дружеских обязательств в процессе перехода от примитивного к цивилизованному обществу. В примитивном обществе обязательства имели вполне реальное воплощение - «договор дружбы или братства налагал на контрагентов весьма серьезные, связанные с риском жизни, правовые обязанности, в частности обязанность, не жалея своей жизни, солидарно выступать против врагов, обязанность кровавой мести в случае убийства друга» [1, с. 66]. В цивилизованном обществе происходит сведение дружеской взаимозависимости к символическим обязательствам, соответственно, меняется система ритуалов, обеспечивающих возникновение такого рода правоотношений, и набор общественных санкций за их нарушение.
Семейные взаимоотношения, зачастую относимые правоведами к сфере нравственности, а не права, также с точки зрения психологической теории права должны рассматриваться как разновидность правоотношений. Характер этих правоотношений устанавливается как социокультурными стереотипами (например, семейные отношения в деревенской среде отличаются от среды городской), так и индивидуальными особенностями каждой семьи. Психологическая концепция права в этом случае открывает, по мнению Л. И. Петражицкого, новую сферу изучения различных правовых установлений, которыми регулируется поведение членов семьи в зависимости от характера правоотношений.
В то же время расширение сферы права подразумевает не только включение в объект исследования различных сторон жизни дееспособных индивидов, но и определение границ дееспособности, которая в данном случае представляет собой способность испытывать императивно-атрибутивные эмоции и действовать в соответствии с ними. Из сферы изучения правовой науки обычно исключаются дети, что, с точки зрения отечественного ученого, является неправомерным, поскольку на примере детских игр можно наблюдать наличие у них определенных, эмоционально окрашенных представлений о взаимных обязательствах. По его словам, «включение психических явлений этого рода в сферу научного внимания и изучения, наблюдательное и эксперимен-
тальное исследование детского права, его характера, содержания, развития... могло бы обогатить науку о праве интересными и важными фактическими данными и теоретическими положениями относительно появления и развития в человеческой психике права вообще и отдельных его видов и элементов» [1, с. 68]. Особый интерес представляют зачаточные формы детских отношений, подпадающих уже под действие правовых норм (например, круговая порука, отношения власти и подвластности и так далее).
Эмоционально-аффективный критерий, используемый для определения объекта правовой науки и описания сферы правовых феноменов, позволяет представителям отечественной психологической школы права более широко толковать правовые нормы, в качестве которых выступают, по сути, все социальные нормы, нарушение которых вызывает эмоциональное отторжение участников взаимодействия и приводит к определенным санкциям.
Л. И. Петражицкий считал расширение сферы права несомненным достоинством своей концепции, однако многие его современники выступали с критикой его теории. Например, В. И. Сергеевич полагал, что в концепции Л. И. Петражиц-кого приводятся доводы, согласно которым любое явление общественной жизни, а точнее - любое взаимодействие (вплоть до договора с дьяволом), можно считать демонстрацией врожденного «правового чувства» [3, с. 15].
Позже, характеризуя правовое учение Л. И. Пет-ражицкого, Н. М. Азаркин указывает, что определение права как явления психики, эмоции не получило широкого признания. То, что Петра-жицкий понимал как собственно право, большинство современных юристов называют скорее правосознанием, индивидуальным или коллективным» [4, с. 702]. Из этого следует, что точка зрения, которую в свое время активно оспаривал Л. И. Петражицкий, видевший достоинство своей теории в том, что она позволяет выявить единственный источник как права, так и правосознания, продолжает существовать до сих пор. Для него право и правосознание являлись обозначениями различных стадий одного и того же процесса - процесса реализации универсальных аффектов, заложенных в человеческой природе, на основе которых и формируется особый правовой тип взаимоотношений.
Несмотря на подобные критические замечания, следует признать, что расширение сферы права логически вытекало из обоснования Л. И. Петражицким специфики императивно-атрибутивных эмоций, определяющих такой тип
взаимодействия между людьми, при котором эмоциональное содержание человеческого сознания обусловливает специфическое отношение человека к другим индивидам. Можно согласиться с И. А. Иванниковым в том, что «в современной психологии личности считают, что все, с чем люди сталкиваются в повседневной жизни, вызывает у них разные чувства и эмоции. Самыми интенсивными, бурными и кратковременными эмоциями являются аффекты (сильный гнев, ярость). К нормальным чувствам относят долг, гуманность, доброжелательность, любовь, сочувствие и другие, а к аморальным относят эгоизм, жестокость и так далее. Если учение об аффектах применить в теории Петражицкого, то получится, что аффекты как эмоции порождают право, то есть во многом бессознательное поведение человека» [5, с. 59]. Таким образом, аффективная природа права позволяет объяснить готовность или неготовность индивида принимать установленные правовые нормы, а также отчетливее описать механизм возникновения «правового чувства» и его последующей реализации.
В заключение следует отметить, что в определении объекта права психолого-правовая концепция Л. И. Петражицкого имеет несколько уникальных характеристик, способствовавших становлению и дальнейшему развитию отечественной психологической школы права:
1. Внутреннее единство права. На рубеже Х1Х-ХХ веков в правовой науке различали такие стороны правовых феноменов, как право и правосознание. Под правом понималась система норм, регулирующих поведение людей в определенных ситуациях и санкционируемых социальными институтами (прежде всего государством). Под правосознанием - способность человека к восприятию и усвоению норм права, внутренняя готовность соблюдать установленные законы. Для Л. И. Петражицкого подобное разделение являлось результатом изначально неправильно поставленного вопроса, при котором происходит удвоение источников права. Единство права в его психологической концепции обеспечивается за счет признания источником права атрибутивно-императивных эмоций, суть которых заключается в установлении определенных требований к другим индивидам, вступающим во взаимодействие. Таким образом, право совпадает с правосознанием, становясь проекцией эмоций на сферу человеческих взаимоотношений.
2. Проективность права. Под проекцией в данном случае понимается способность индиви-
да переносить специфику своего эмоционального восприятия предмета на сам предмет, что применительно к сфере права означает укорененность правовых отношений в эмоциональных ощущениях, присущих каждому индивиду. Возникновение объекта права есть проецирование определенного вида эмоций, который Л. И. Пет-ражицкий называет «императивно-атрибутивным», на взаимодействие с другими субъектами. Такое понимание проективности, в основу которого кладется отдельный индивид, обладающий психоэмоциональными предпосылками возникновения права, позволяет уйти от проблемы переноса характеристик индивидуального субъекта на государство.
3. Расширение объекта права. Естественной причиной расширения является признание Л. И. Петражицким производности права от определенного типа эмоций, заставляющее его приписывать правовой характер всем ситуациям человеческого взаимодействия, при которых «обязанности одних являются притязаниями других, а не свободными обязанностями» [ 1, с. 62]. При таком толковании право отождествляется со всеми договорными отношениями, где каждая из сторон ожидает от противоположной соблюдения определенных обязательств.
Психологическая теория Л. И. Петражицко-го сумела решить часть фундаментальных проблем, стоящих перед политико-правовой наукой в начале XX века. Вместе с тем она обозначила не менее важный вопрос о границах права, поскольку расширительное толкование объекта права не позволяло выявить специфику правовых норм в контексте социальной нормативности.
Литература
1. Петражицкий Л. И. Теория права и государства в связи с теорией нравственности. СПб., 2000.
2. Гергилов Р. Е. Теория и методология социологии Г. Д. Гурвича // Социологические исследования. 2008. № 4.
3. Сергеевич В. И. Новое учение о праве и нравственности. СПб., 1910.
4. Азаркин Н. М. Психологическая школа права // История политических учений / под ред. О. В. Мартышина. М., 2002.
5. Иванников И. А. Л. И. Петражицкий о роли психологии в теоретическом познании права // Наука и образование: хозяйство и экономика; предпринимательство; право и управление. 2011. № 3.
