CC BY
17
УДК 811.512.37 (Калм) ББК 81.2
Е.В. Бембеев
Калмыцкий научный центр Российской академии наук
ОБ УПОТРЕБЛЕНИИ ЛЕКСЕМЫ YРГМШ (НА МАТЕРИАЛЕ КАЛМЫЦКОГО ГЕРОИЧЕСКОГО ЭПОСА "ДЖАНГАР")
Исследование проведено в рамках государственной субсидии — проект «Толковый словарь языка калмыцкого героического эпоса «Джангар» (номер госрегистрации 114071170020)
При составлении Толкового словаря эпоса «Джангар» одной из важнейших задач является правильное описание и толкование слов. В статье представлен анализ употребления лексемы Yргмш, а также представлен анализ морфологической структуры данного слова. Выявлено контекстуальное окружение и сочетаемость искомой лексемы на материале эпоса, а также с привлечением данных современной художественной литературы, которые показывают, что форма на -мш употребляется только в сочетании с глаголом связкой болх. Лексема Yргмш является примером предикативно-модального употребления глагольной формой на -мш, ведущей свое происхождение от древнетюркского причастия на -мыш.
Ключевые слова: калмыцкий язык, эпос, лексема, морфема -мш, причастие, корпус текстов.
E. V. Bembeev
Kalmyk Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences
ON THE USE OF THE LEXEME URGMSH (INVESTIGATION OF THE KALMYK HEROIC EPIC "DJANGAR")
The article analyses the use of the lexeme urgmsh and its morphological structure. The author thinks that in the process of composing a special dictionary aiming to explain the epic "Djangar" it is important to give an exact description and explanation of words. The researcher investigates the contextual surrounding and chunks of the lexeme used in the epic. Based on newly literature the author concluded that forms ending in -msh are used in combination with the link-verb bolkh. The lexeme urgmsh illustrates the predicate-modal use of the verb form ending in -msh and can be dated back to the ancient Turkish Participle ending in -mysh.
Key words: the Kalmyk language, epic, lexeme, morpheme ending in -msh, Participle, body of texts.
Язык эпического произведения обусловлен, с одной стороны, обилием архаичных элементов и фактов, сохранившихся от предшествующих периодов развития того или иного языка, а также определенным влиянием языков контактной зоны. С другой стороны, существовавший в устно-поэтической традиции, он испытал на себе воздействие разговорной речи в его диалектных разновидностях. Эпический язык калмыцкого героического эпоса «Джангар», слагаясь и передаваясь веками устами рапсодов-сказителей (джангарчи), отличается консервацией многих архаичных явлений, будь то лексические или морфологические элементы, или же синтаксические конструкции, благодаря которым создается возвышенный стиль устно-поэтической речи.
В ходе создания Толкового словаря языка калмыцкого героического эпоса «Джангар», посредством морфологического анализатора «Text Analyzer», была проведена работа по автоматическому разбору корпуса текстов эпоса «Джангар», который включает
в себя 28 песен эпоса. Автоматический анализ дает достоверную информацию о частоте употребления лексических единиц, их распределении в текстах разного жанра, сочетаемости с др. единицами и т.п. Однако вопросы семантики некоторых лексических единиц, их образование и функционирование остаются предметом острых дискуссий. В свое время известный калмыковед Э.Ч. Бардаев отмечал, что «для современных носителей калмыцкого языка семантика большого количества слов-архаизмов стала непонятной, а то и вовсе утерянной. В связи с этим перед языковедами встает проблема - восстановить историю этих слов, найти их смысл или, по крайней мере, близкое к нему значение» [1, с. 393].
На материале эпоса выявлено два случая употребления лексемы \ргмш, значение и образование которой мы хотим рассмотреть в данной статье. Оба случая использования данной лексемы обнаруживаются на материале репертуара Ээлян Овла (10 песен, магтал).
Алтн Шарhнь ЗурИан те чикэн хээчл^ йовад, Ар келин шавхаИас Yргмш болад, бухн цеглв. [ЭО: VIII] [Конь] его Алтан Шарга, Прядая ушами, длиною в 6 пядей, Словно испугавшись комьев земли, Вылетавших из-под копыт задних ног, взвился вверх.
Yкс ги^ йовад , ЗурИан те чикэн хээчлэд , врмин иш сояИарн КYрл мецгн уудыг кемлэд, Киитн хар щдэрн харад, Дервн хар туруИарн цемшн ишкэд, Ар келин шавхаИас Yргмш болад, Бухн цеглэд Иарв. [ЭО: IV] Он рванулся, Прядая ушами в шесть пядей, Клыками, подобными буравам, Грызя бронзово-серебряные удила, Озираясь холодными черными глазами, Осторожно ступая идет. Словно испугавшись комьев, летящих из-под задних копыт, Высоко подпрыгнув, помчался он.
Как видно из примеров, лексема Yргмш переводится 'словно испугавшись' и употребляется в сочетании с глаголом болх, который придает этой конструкции оттенок модальности. Лексема Yргмш состоит из глагольной основы Yрг- означающей '1) пугаться, шарахаться, бросаться в сторону (о животных); 2) вспархивать (о птицах)' и суффикса -мш [2, с.554]. Рассматривая эту глагольную конструкцию, однозначно можно сказать, что форма на -мш не является личной формой, а представляет собой инфинитную форму глагола.
В монгольских языках глагол, как известно, имеет две основные формы своего существования - личные, финитные формы, и неличные, инфинитные формы, к которым относят причастия и деепричастия. С точки зрения морфологии и синтаксиса, причастия и деепричастия рассмотрены в специальных разделах грамматик монгольских языков [3; 4; 5; 6; 7; 8; 9; 10; 11; 12; 13; 14 и др.]. Кроме того, изучению неличных форм в монгольских языках посвящено довольно большое количество работ, как в виде специальных монографий, так и в виде отдельных статей [15; 16; 17; 18; 19; 20; 21; 22; 23; 24 и др.]. Среди работ последних лет, посвященных изучению грамматики современного калмыцкого языка, необходимо выделить фундаментальный коллективный труд «Исследования по грамматике калмыцкого языка», где мофросинтакис нефинитных форм рассматривается весьма подробно [25].
С момента зарождения монголоведения и по мере появления новых грамматик монгольских языков изменялась классификация и трактовка системы глагольных форм. К примеру, автор первой грамматики монгольского языка И.Я. Шмидт не различает личные и неличные глагольные формы [3, с. 54-67]. Причастные и деепричастные формы, а также инфинитив он включает в состав наклонений.
А. А. Попов в «Грамматике калмыцкого языка» в разделе «О причастиях» отмечает, что «причастие есть имя прилагательное, происходящее от глагола и заключающее в себе время и действие его». Он выделяет шесть причастных форм: настоящее -qci (maqtaqci 'хвалящий'), настоящее многократное -daq/-deq (sanadaq 'беспрестанно думающий'), причастие прошедшего времени на -qsan/-qsen (ogüqsen 'давший'), причастие прошедшее несклоняемое, причастие прошедшее многократное, причастие будущего времени [4, с. 136-139]. Деепричастие автор определяет как «отглагольное наречие, которое выражает постороннее действие, производящее при главном действии предмета» и выделяет настоящее деепричастие (-н, -^и/-чи); прошедшее деепричастие (-ад; -11ад;-гэд); деепричастие продолжительное (-гса:р/-гсэ:р); деепричастие 1-е (-магца/-мэгцэ); деепричастие 2-е (-тала/тэлэ); деепричастие 3-е (-рун/рун) [4, с.140-147].
А. А. Бобровников, определяя природу причастий, пишет, что они «... показывают отношение действия к действующему субъекту» [5, с. 136-139]. Он выделяет шесть форм, разделяя их по временам: настоящее однократное -qci (ireqci 'приходящий'), настоящее многократное -daq/-deq (iredeq 'приходящий, имеющий обыкновение приходить'), прошедшее оконченное -qsan/-qsen (abuqsan 'давший'), прошедшее неоконченное образуется через наращение знака удана 'долготы' (ire 'пришедший'), давнопрошедшее причастие образуется через наращение -asan/-esen (abasan 'когда-то пришедший'), причастие неопределенное или будущее образуется при помощи аффиксов -xu/-kü (olxu 'имеющий найти'). А.А. Бобровников выделяет еще одну причастную форму, оканчивающуюся на -ma/-me, после гласных - на -m. Название данной форме он не дает, сообщая лишь, что «. употребление данной причастной формы ограничено описанием величины и расстояния предметов (sumu xarbum yazara ene odür casu oroqson ügei 'сегодняшний день не было снега на расстоянии выстрела стрелы (от нашего дому)'» [5, с. 137]. Таким образом, А.А. Бобровников приводит не шесть, а семь причастных форм. Что касается деепричастий, то автор грамматики выделяет «в монгольско-калмыцком языке девять форм: разделительное, соединительное, слитное, предварительное, совместное, конечное (или супин), приготовительное, уступительное, условное» [5, с. 139].
Обзор ранних грамматик калмыцкого и монгольского языков XIX века показывает, что упоминаний о глагольной форме на -мш в этих работах не имеется. Первые сведения об этой глагольной форме приводятся в «Грамматике разговорного калмыцкого языка», автором которой являлся известный монголист В. Л. Котвич. В частности он отмечает, что «в калмыцком языке имеется довольно большое число причастий, которыми выражаются разные оттенки настоящего, прошедшего и будущего времен, а равно возможность действия» [6, с. 286]. В. Л. Котвич выделяет следующие виды причастных форм, которые можно представить в виде таблицы:
Аффикс
Причастие однократное -кчэ
Причастие со значением часто повторяющегося действия -дэк / -тэк
Причастие прошедшего времени -ксэн / -сэн
Причастие со значением действия, продолжавшегося долгое время -а / -а
и даже продолжающегося теперь
Причастие со страдательным значением «остающийся сделанным -ата / -ата
и теперь»
Причастие со страдательным значением «остающийся сделанным -аМта / -аЫта
известное время»
Причастие со значением «сделанный и оставшийся -мэр / -мэл
в таком состоянии»
Причастие будущего времени -хэ / -кэ
Причастие со значением «который не сделает вообще, -шэ уга / -ш уга
который не желает сделать»
Причастие возможности со значением «такой, что можно сделать» -мэ / -м
Причастие со значением «делающий немного, больше -мэш
для внимания, притворяющийся делающим»
В. Л. Котвич относит данную глагольную форму, образованную с помощью аффиксов -мэш [-та§/-те§], к причастиям. Значение ее он трактует следующим образом: «'делающий немного, больше для внимания, притворяющийся делающим'. После этой формы ставится глагол болх": Yлэ 'дуй' - Yлэмэш болхэ 'слабо дующий'; унтэ 'спи' -унтэмэш болхэ 'притворяющийся спящим'» [6, с. 286]. Таким образом, В. Л. Котвич также замечает, что глагольная форма, образованная с помощью аффиксов -мэш [-та§/-те§], употребляется только в связке с глаголом болх.
В последующих, современных, грамматиках калмыцкого языка об этой глагольной форме не упоминается. В «Грамматике калмыцкого языка» 1940 года Г.Д. Санжеев сообщает всего лишь о четырех причастиях: 1) будущего времени (-х), 2) прошедшего времени (-сн), 3) настоящего-прошедшего времени (-а,-га), 4) многократное (-дг). Отмечая отличительные черты калмыцких причастий, выделяющие их из общей группы глагольных форм, он пишет: «...с морфологической точки зрения причастия отличаются от всех прочих глагольных форм тем, что они склоняемы, а это значит, что причастия представляют собою отглагольные имена. Но причастия в калмыцком языке отличаются от прочих отглагольных имен не только тем, что они имеют в себе категорию времени, но и тем, что они обладают способностью управлять всеми падежами, чего нельзя сказать относительно отглагольных имен вообще» [8, с. 74-75].
Б.Б. Бадмаев также выделил четыре причастные формы: 1) причастие будущего времени (-х), 2) причастие со значением продолжительного действия во времени (-а/-э),
3) причастие прошедшего времени (-сн), 4) причастие многократного, повторяющегося действия (-дг/-д). В отдельном параграфе «потенциальное причастие» он рассматривает причастную форму на -м (келм Yг 'слово, которое можно сказать', досл. 'говоримое слово'), называя ее «отглагольным прилагательным» [26, с. 90-94].
В «Грамматике современного калмыцкого языка» выделяется семь причастных форм: 1) причастие настоящего времени с аффиксом -а (-э), -Иа (-Ьэ), например: йова 'идущий', келэ 'говорящий'; 2) причастие прошедшего времени с аффиксом -сн (иногда -гсн), например: йовсн 'ушедший', келсн 'говоривший'; 3) причастие будущего времени с аффиксом -х, например: йовх 'который пойдет', ирх 'который придет';
4) однократное причастие с аффиксом -гч, например: иргч 'будущий' (букв. 'приходящий'), YЗYлгч 'показывающий'; 5) многократное причастие с аффиксом -дг, например: меддг 'знающий', йовдг 'идущий'; 6) причастие возможности с аффиксом -мар, -мр, -м,
например: тэрмр евсн 'посеянная трава', елгмр хувцн 'вязаная одежда'; это причастие обозначает возможное, допустимое, необходимое действие в плане его реализации в будущем; 7) страдательное причастие с аффиксом -ата (-этэ), например: татата 'запряженный', уята 'привязанный', келгэтэ 'налитый' [27, с. 234-248].
Таким образом, из вышеприведенного обзора грамматик калмыцкого языка можно сделать вывод, что за прошедший период от первой грамматики И.Я. Шмидта [3] до Грамматики калмыцкого языка [27] форма на -мш была описана лишь в работе В. Л. Котвича.
Между тем, на материале современного калмыцкого языка глагольная форма на -мш имеет место быть. В нижеприведенной таблице представлены примеры по запросу из Национального корпуса калмыцкого языка (НККЯ) [28]:
Хоюрн идмш болад hаран арчад, босад hархар седв. Куук булалЬн [Эрендженов Константин Эрендженович] Вдвоем, чуть попробовав [еды], вытерев руки, встали и решили выйти.
Эндр асхн невчкн нэр-кур кемш болад, хуурулчкх юмн гижэцхэнэ. Кенз байн [Басангов Баатр Бадмаевич] Сегодня вечером, будто устроив небольшой праздник, хотят окончательно все завершить.
Хот эдлх жилв бийднь уга болв чигн, иньгиннь седкл тевчэд , кесн хотынь эн эдлмш болад , цадсн бээдл hарhв. Харалта eдрмYД [Инджиев Лиджи Очирович] Хоть и не было [у него] большого желания есть, но из-за уважения к своему другу, чуть попробовав [всю] еду, сделал вид, что насытился.
« Мини зург энунд ямаран кергтэ болхмб «, - гиж сансн евгн Балдра hэрэ бийэн ясмш болад , бYшMYДиннь хормаЬинь хемж суув. Бумбин Орна гиич [Инджиев Лиджи Очирович] Подумав «Для чего вам здесь мое фото», дед Балдыров Гаря, словно поправляющий свой вид [одежду], потянул подол своего костюма.
Лейтенант кYчнэс, эрэ гиж нYДЭн сэкмш болчкад хэрY аньв. Чи медхмч, Смоленск hазр [Хонинов Михаил Ванькаевич] Лейтенант изо всех сил, едва открыв глаза, вновь их сомкнул.
Примеры из современных художественных произведений показывают, что форма на -мш также употребляется лишь в сочетании с глаголом связкой болх.
Известный монголист Г.Ц. Пюрбеев считает, что лексема Yргмш является примером «предикативно-модального употребления глагольной формой на -мш, ведущей свое происхождение от тюркского имени действия на -мыш... Вероятно, форма на -мыш была некогда заимствована из древнеуйгурского языка, где она, как отмечают ученые, применялась очень широко» [29, с. 103].
Такое утверждение вполне закономерно, так как данная форма не обнаруживается на материале других современных монгольских языков. В тюркских же языках причастная форма на -мыш считается одной из древнейших [30, с. 183-197; 31, с. 209-222; 32, с. 58-70; 33, с. 72-96]. Как отмечает в своем исследовании А.Э. Мешадиева, «В языке орхоно-енисейских памятников древнетюркской письменности рассматриваемый аффикс встречается в двух вариантах: -mi§ и -mis. Следует отметить, что данная форма в орхоно-енисейских памятниках, в отличие от тюркских письменных памятников позднего периода, в атрибутивной функции употребляется довольно часто. Причастная форма на -mi§ характерна для тюркских языков огузской группы и является одной из древних причастных форм» [34, с. 53].
Интересно, что в тюркологии происхождение причастной формы на -тц трактуется неоднозначно. Так, известный тюрколог Н.К. Дмитриев аффикс на -Ш1§ возводит к монгольскому слову -та1/-те1, где монгольским гласным -а, -е корреспондируют тюркские гласные -ы, -и, звуку л - ш [35, с. 181]. По мнению другого тюрколога А.Н. Кононова, данная форма состоит из двух частей -т + и некогда целиком соответствовала по значению форме на -ган. Позднее произошло сужение значения формы на -мыш, причем определенную часть ее функции выполняет форма на -дык [36, с. 35]. А.Э. Мешадиева, которая провела сравнительно-исторический анализ данной причастной формы на материале тюркских языков, считает, что «наиболее широкое употребление данное причастие находит в тюркских языках огузской группы (исключение составляет туркменский язык). В тюркских языках других групп форма на -тщ выступает в основном либо в субстантивированной форме, либо во временной форме глагола» [34, с. 55].
Между тем, сравнивая системы причастий монгольских языков с системой тюркских причастий, известный тюрколог и монголист В.И. Рассадин приходит к выводу о том, что «системы монгольских и тюркских причастий формировались самостоятельно, независимо друг от друга» [37, с.174].
В то же время интересно отметить, что, помимо лексемы Yргмш, на материале репертуара Ээлян Овла в таком же контексте обнаруживается форма причастия прошедшего времени Yргсн вместе с глаголом связкой болх:
Оцл Кек Ьалзнь тер Yг соцсад, Ар келиннь шавхаИасн
Yргсн болад гууЬэд Иарв ... [ЭО: I]_
Оцл Кек Галзан, услышав эти слова, Словно испугавшийся комьев земли, Вылетавших из-под копыт задних ног, помчался.
Как мы видим из вышеприведенного примера, конструкция Yргмш болад заменяется конструкцией, состоящей из причастия прошедшего времени на -сн и глагола связки болх - Yргсн болад 'словно испугавшийся'.
Как мы знаем, лексема Yргмш обнаруживается только в репертуаре Ээлян Овла, который был записан в 1908 году. В связи с этим использование данной лексической единицы в тексте эпоса необходимо рассматривать с точки зрения стадиальных особенностей конкретной версии эпоса, спецификой исполнительской школы, воспитавшей сказителя, а также временем письменной фиксации устного исполнения эпического текста. Следует подчеркнуть, что калмыцкий героический эпос «Джангар» складывался и формировался на протяжении многих веков. Истоки этого процесса, связанного с созданием отдельных песен, насыщенных архаическими мотивами и демоническими персонажами, восходят к более раннему периоду, когда все ойраты представляли единый народ (середина. XV - конец XVI вв.) [38, с. 69-72]. Можно считать, что завершающая фаза в развитии «Джангара» как «циклизованного воинского эпоса» приходится на XVII в. Известный джангаровед А.Ш. Кичиков пришел к выводу о том, что вершиной развития эпического творчества монголоя-зычных народов является сложение циклизованной воинской эпопеи классического типа, представленной в репертуарных циклах калмыцкой версии «Джангара», -в песнях ее репертуарных циклов [39, с. 177; 205]. Для цикла чрезвычайно важна также композиционная роль пролога, «поскольку, будучи четко очерченной экспозицией цикла в целом и каждой песни, пролог делает «Джангар» Овла единым художественным организмом» [39, с. 184].
Таким образом, поскольку в языкознании существует гипотеза о предполагаемом генетическом родстве алтайских языков, а также о более близком родстве монгольских языков с тюркскими, употребление лексемы Yргмш в эпическом циклизованном памятнике калмыцкого народа крайне интересно. Вполне вероятно, что форма на -мыш в калмыцком языке отражает древнее состояние системы причастий монгольских и тюркских языков. В русле этой гипотезы имеется мнение В.И. Рассадина, который писал, что «внешние совпадения монгольских причастий многократного -day/-deg и будущего времени на -qu/-kü с тюркским причастием прошедшего времени на -duq/ -dük и с уйгурским причастием настоящего времени на -yu/-gü, -qu/-kü - единственное, что связывает эти системы и требует специального исследования» [37, с. 174]. Использование данной лексемы в тексте эпоса дает почву для дальнейших сравнительно-исторических исследований причастных форм на материале монгольских и тюркских языков.
Цикл песен из репертуара Ээлян Овла
[ЭО: I] Хо цhрин гер авлЬна белг.
[ЭО: IV] Хошун Улан, баатр ^илЬн, Аля Шоцхр hурвна белг.
[ЭО: VIII] Орчлцгин Сээхн Мицъян ТYрг хаани тумн шар-цоохр агт кеегсн белг.
Список литературы
1. Бардаев Э.Ч. Некоторые вопросы изучения лексики «Джангар» // «Джангар» и проблемы эпического творчества тюрко-монгольских народов (Материалы Всесоюзной научной конференции. Элиста, 17-19 мая 1978 г.). Элиста: КНИИИФЭ. -с. 390-396.
2. Калмыцко-русский словарь / под ред. Б. Д. Муниева. - М.: Русский язык, 1977. - 768 с.
3. Schmidt I. Grammatik der Mongolischen spräche. St.-Peterburg: Die Kaiserliche Akademie der Wissenschaften, 1831. 179 p.
4. Попов А.В. Грамматика калмыцкого языка. - Казань: Университетская типография, 1847. - 392 с.
5. Бобровников А. А. Грамматика монгольско -калмыцкого языка. - Казань: Университетская типография, 1849. - 403 с.
6. Котвич В. Л. Опыт грамматики калмыцкого разговорного языка. Изд. 2-ое. Ржев-нице у Праги, 1929. - 418 с.
7. Тодаева Б. Х. Грамматика современного монгольского языка. Фонетика и морфология. - М., 1951. - 196 с.
8. Санжеев Г. Д. Грамматика калмыцкого языка. - М.: Изд-во Академии наук СССР, 1940. - 156 с.
9. Санжеев Г. Д. Грамматика бурят-монгольского языка. - М.; Л., 1941. -188 с.
10. Санжеев Г. Д. 1963. Сравнительная грамматика монгольских языков. Глагол. - М.: Изд-во восточной литературы. 1963. - 266 с.
11. Пюрбеев Г.Ц. Формы выражения субъекта в причастных и деепричастных оборотах монгольских языков // Олон улсын монголч эрдэмтний III их хурал. II боть. Материалы III Международного конгресса монголоведов. - Улан-Батор, 1977. С. 136-140.
12. Пюрбеев Г.Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис простого предложения. Элиста: Калм. кн. изд-во, 1977. - 222 с.
13. Пюрбеев Г.Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис сложного предложения. - Элиста: Калм. кн. изд-во.,1979. - 141 с.
14. Пюрбеев Г.Ц. Грамматика калмыцкого языка. Синтаксис. 2-ое изд., перераб. -Элиста: КИГИ РАН, 2010. - 299 с.
15. Алексеев Д. А. Причастие прошедшего времени и его функции в бурятском языке // Вестник Ленингр. гос. ун-та. Сер. история, язык, литература, вып. 2. 1967. № 8. С. 132-139.
16. Алексеев Д.А. Функции причастия будущего времени в бурятском языке // Вопросы филологии стран Азии и Африки. - Л., 1971. - С. 39-45.
17. Алексеев Д. А. Причастие возможности в бурятском языке // Языки и фольклор народов Севера. - Новосибирск, 1981. - С. 92-96.
18. Дамбинова В.Д. Причастие будущего времени в современных монгольских языках в функции главных членов предложения // Вопросы грамматики и лексикологии современного калмыцкого языка. - М.: Наука, 1976. - С. 110-121.
19. Касьяненко З. К. Придаточное предложение и оборот в монгольском языке // Проблемы филологии стран Азии и Африки. - Л., 1966. - С. 3-10.
20. Кузьменков Е. А. Глагол в монгольском языке. - Л.: ЛГУ, 1984. - 140 с.
21. Орловская М.Н. Употребление причастий в «Сокровенном сказании» монголов // Филология и история монгольских народов. Памяти академика Бориса Яковлевича Владимирцова. - М.: Вост. лит., 1958. - С. 101-125.
22. Скрибник Е.К. Способы выражения субъекта в системе зависимой предикации (на материале бурятского языка). Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. Новосибирск: НГУ им. Ленинского комсомола.
23. Харчевникова Р.П., Кульгина М.К. Система глагола в русском и калмыцком языках. Учебное пособие. - Элиста: Калм. гос. ун-т. 1994. - 100 с.
24. Харчевникова Р.П. К вопросу о семантико грамматическом статусе причастий в монгольских языках (на материале калмыцкого языка) // Вестник Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН. 2003. Вып. 18. - С. 117-132.
25. Исследования по грамматике калмыцкого языка / Ред. С.С. Сай, В.В. Баранова, Н.В. Сердобольская. - СПб.: Наука, 2009. - 895 с. (Acta Lingüistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН, 2009. Том V, часть 2).
26. Бадмаев Б.Б. Грамматика калмыцкого языка. Морфология: Пособие. - Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1966. - 115 с.
27. Грамматика калмыцкого языка. Фонетика и морфология / Под ред. Г. Д. Санже-ева - Элиста: Калмыцкое книжное издательство, 1983. - 335 с.
28. Национальный корпус калмыцкого языка (НККЯ) [Электронный ресурс] -Режим доступа: http:kalmcorpora.ru. - (дата обращения: 12.04.2018)
29. Пюрбеев Г.Ц. Эпос «Джангар»: культура и язык. Изд. 2-е, перераб. - Элиста: ЗАОр «НПП «Джангар», 2015. - 280 с/
30. Кононов А. Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. -Л.: Наука, 1980.
31. Кормушин И. В. Тюркские енисейские эпитафии: грамматика, текстология. - М.: Наука, 2008. - 303 с.
32. Насилов В. М. Язык орхоно-енисейских памятников. - М., 1960.
33. Насилов В. М. Язык тюркских памятников уйгурского письма XI-XV вв. - М.: Наука, 1974. - 101 с.
34. Мешадиева А.Э. К проблеме сравнительного анализа причастия на -mi§ в тюркских языках // Ученые записки Петрозаводского государственного университета. Филологические науки. № 7. 2014. C. 52-56.
35. Дмитриев Н.К. Строй тюркских языков. - М.: Изд-во восточной литературы, 1962. - 606 с.
36. Кононов А.Н. Турецкая глагольная форма на -мыш // Ученые записки ЛГУ 1939. № 20. Вып. 1-. С. 34-49.
37. Рассадин В.И. О системе причастий в монгольских и тюркских языках // Вестник Бурятского научного центра Сибирского отделения Российской академии наук. Улан-Удэ: Изд-во Бурятского научного центра Сибирского отделения РАН. № 1 (5). 2012. С. 161-175.
38. Козин С.А. Джангариада. Героическая поэма калмыков / С.А. Козин. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - 249 с.
39. Кичиков А.Ш. Героический эпос «Джангар». Сравнительно-типологическое исследование памятника / А.Ш. Кичиков. 3-е. изд. репринт. -М.: Восточная литература, 1997. - 319 с.
