CC BY
96
УДК 343 ББК 67.4
DOI 10.24411/2414-3995-2019-10034 © Е.А. Русскевич, 2019
Научная специальность 12.00.08 — уголовное право и криминология; уголовно-исполнительное право
ОБ УГОЛОВНО-ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКЕ В УСЛОВИЯХ ПОСТРОЕНИЯ ЦИФРОВОЙ ЭКОНОМИКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Евгений Александрович Русскевич,
доцент кафедры уголовного права, кандидат юридических наук Московский университет МВД России имени В.Я. Кикотя (117437, Москва, ул. Академика Волгина, д. 12)
E-mail: russkevich@mail.ru
Аннотация. Рассмотрены актуальные проблемы реализации уголовно-правовой политики в условиях построения цифровой экономики Российской Федерации. На основании имеющихся точек зрения в науке уголовного права, анализа материлов судебно-следственной практики автором формулируются конкретные рекомендации по совершенствованию УК РФ. Статья предназначена для студентов, аспирантов, преподавателей, сотрудников правоохранительных органов, практикующих юристов, а также для всех, кто интересуется проблемами соответствующей тематики.
Ключевые слова: уголовный закон, компьютерные преступления, компьютерная информация, киберпреступность, цифровая экономика.
ON THE CRIMINAL LAW POLICY IN THE CONSTRUCTION OF THE DIGITAL ECONOMY OF THE RUSSIAN FEDERATION
Evgeny A. Russkevich,
Assistant Professor of the Department, Candidate of Law Moscow University of the Ministry of Internal affairs of Russia named after V.Ya. Kikot' (117437, Moscow, ul. Akademika Volgina, d. 12)
Abstract. The article is devoted to topical issues of implementation of criminal law policy in the conditions of building the digital economy of the Russian Federation. Based on the available points of view, the author formulates specific recommendations in the science of criminal law, generalization and analysis of the materials of forensic investigation. The article is intended for students, post-graduate students, teachers, law enforcement officers, practicing lawyers, as well as for all those who are interested in the relevant topics.
Keywords: criminal law, computer crimes, computer information, cybercrime, digital economy.
Citation-индекс в электронной библиотеке НИИОН
Для цитирования: Русскевич Е.А. Об уголовно-правовой политике в условиях построения цифровой экономики Российской Федерации. Вестник экономической безопасности. 2019;(1):163-8.
В современных условиях является неоспоримым, что высокопроизводительной, эффективной и конкурентной может быть только «диджитализиро-ванная» экономика, связанная с повсеместным внедрением передовых достижений в области информационно-коммуникационных технологий.
Цифровая экономика представляет собой хозяйственную деятельность, ключевым фактором производства в которой являются данные в цифровой форме. При этом она способствует формированию информационного пространства с учетом потребностей граждан и общества в получении качественных и достоверных сведений, развитию информационной инфраструктуры Российской Федерации, созданию и применению российских информационно-телекоммуникационных технологий,
а также формированию новой технологической основы для социальной и экономической сферы [1].
Цифровизация позволяет хозяйствующим субъектам оптимизировать производственные процессы, уменьшить стоимость продукта (услуги), вывести на совершенно новый уровень контроль за соблюдением трудовой дисциплины и т.п.
Вместе с тем, информатизация экономики имеет свою оборотную и, к сожалению, негативную составляющую — зачастую она связана с повышением уязвимости как хозяйствующих субъектов, так и рядовых потребителей. Автоматизация производства, логистики и сферы оказания услуг создает дополнительные «информационные лазейки», используя которые злоумышленники не только завла-
девают сведениями, составляющими личную, семейную, коммерческую или банковскую тайны, но и совершают крупные хищения, непосредственно вторгаются в осуществление технологических процессов и т.п. Так, по данным Национального агентства финансовых исследований (НАФИ) в 2017 г. около половины российских компаний сталкивались с различными угрозами, а финансовые потери от атак понесли 22% из них. По данным всероссийского опроса предпринимателей, проведенного Аналитическим центром НАФИ в ноябре 2017 г., средняя сумма убытков в одной компании составила 299 940 рублей. В целом по стране потери от атак, совершаемых с использованием современных информационно-коммуникационных технологий, оцениваются в 115 967 204 788 рублей [2].
В докладе The Global Risks Report 2016, подготовленном по итогам Давосского экономического форума, выход из строя критически важной информационной инфраструктуры назван среди наиболее актуальных угроз мировой экономике [3].
В Доктрине информационной безопасности Российской Федерации говорится о возрастании масштабов компьютерной преступности, прежде всего, в кредитно-финансовой сфере [4].
Вместестем, следуетсогласиться сутверждением А.Ю. Чупровой, что несмотря на наличие очевидных негативных аспектов развитие электронной экономики невозможно затормозить [5, с. 48]. В этом смысле она выступает как неизбежное будущее любого развитого государства.
Оценивая риски и угрозы стремительной «дид-житализации» экономики, российский законодатель принимает меры, направленные на формирование эффективного правового инструментария противодействия киберпреступности в этой сфере. Вместе с тем, к сожалению, они представляют собой результат эпизодического и бессистемного законотворчества, угрожающего разрушением субстанциональных признаков всей отрасли уголовного права.
Так, с недавнего времени признаки компьютеризированного преступления приобрела кража. Федеральным законом от 23.04.2018 г. № 111-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации» ч. 3 ст. 158 УК РФ была дополнена новым особо квалифицирующим обстоятельством
совершения кражи — с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств.
По мнению отдельных специалистов, данное решение учитывает необходимость дополнительной защиты финансовых интересов граждан, кредитных организаций и государства в целом, а также предоставляет правоприменителям возможность задействовать весь спектр оперативно-розыскных мероприятий [6, с. 49].
Вместе с тем анализируемая корректировка уголовно-правовой нормы об ответственности за кражу, представляется крайне дискуссионной. Ее следствием является то, что кража денежных средств с банковского счета или электронных денежных средств оказалась механически приравнена к краже, совершенной в крупном размере. Таким образом, традиционная модель дифференциации ответственности за преступления против собственности на основе размера похищенного имущества была фактически нарушена. Разработчики законопроекта указывали на то, что хищение денежных средств в электронной форме либо с банковского счета клиента, как правило, сопряжено с профессионализмом преступников, их оснащенностью и, как следствие, повышенной общественной опасностью [7]. Однако, даже поверхностный анализ правоприменительной практики позволяет сделать вывод, что данный довод весьма далек от реального положения дел. В этой связи уместен следующий пример хищения денежных средств с банковского счета клиента на примитивно-бытовом уровне. В., находясь в квартире Ш., увидел на полке мебельной стенки сим-карту потерпевшей. Осознавая, что данная сим-карта ему не принадлежит, В. вставил ее в мобильный телефон и получил смс-сообщение от «Мобильного банка» о том, что на расчетном счету банковской карты Ш. находятся денежные средства в размере 5 900 рублей. Реализуя умысел на хищение чужого имущества, В., осознавая, что его действия никем не замечены и носят тайный характер, используя мобильный телефон, с помощью услуги «Мобильный банк» осуществил операцию по переводу денежных средств в размере 5 900 рублей, принадлежащих Ш., на расчетный счет своей банковской карты [8].
Следует лишь дополнительно отметить, что подобная практика носит массовый характер. По-
лагаем, что единственно приемлемым выходом из сложившейся ситуации является исключение анализируемого особо квалифицирующего признака из уголовно-правовой нормы об ответственности за кражу.
Данным законом также скорректированы название и диспозиция ст. 159.3 УК РФ путем указания на «электронные средства платежа». Понятие таких средств раскрывается в ст. 3 Федерального закона от 27.06.2011 года № 161-ФЗ «О национальной платежной системе». В целом указанная категория является более универсальной и охватывает не только платежные карты, но и иные современные средства безналичных расчетов с использованием информационно-коммуникационных технологий (Арр1еРау, SamsungPay и др.). Вместе с тем заслуживает внимания то обстоятельство, что, изменив диспозицию ст. 159.3 УК РФ, законодатель по каким-то причинам исключил оговорку о том, что соответствующие действия должны быть сопряжены с обманом уполномоченного работника кредитной или иной организации. Если согласиться с тем, что такой способ уже не является обязательным, то данный состав преступления станет абсолютно неотличимым от кражи с банковского счета, а равно в отношении электронных денежных средств (п. «г» ч. 3 ст. 158 УК РФ). В связи с этим полагаем, что толкование данного преступления по-прежнему должно основываться на разъяснениях, сформулированных в п. 17 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 30.11.2017 г. № 48 «О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате», согласно которым признаки ст. 159.3 УК РФ имеют место только в случаях, когда хищение имущества осуществлялось путем сообщения уполномоченному работнику кредитной, торговой или иной организации заведомо ложных сведений о принадлежности лицу карты (с учетом изменений — электронного средства платежа) на законных основаниях либо путем умолчания о незаконном владении им такой картой (с учетом изменений — электронным средством платежа).
Крайне дискуссионным и противоречащим теоретико-правовым основам дифференциации уголовной ответственности явилось решение законодателя о включении в ч. 3 ст. 159.6 УК РФ особо квали-
фицирующего признака, связанного с совершением компьютерного мошенничества в отношении электронных денежных средств и средств, которые находятся на банковском счете потерпевшего. С учетом специфического способа мошенничество в сфере компьютерной информации, как правило, не предполагает возможности его осуществления в отношении обычных (бумажных) денежных средств (исключением, пожалуй, может выступать противоправное вмешательство в работу программного обеспечения банкомата и последующее изъятие имеющихся денег). Это наглядно подтверждается и материалами довольно многочисленной судебно-следственной практики, где анализируемое преступление так или иначе всегда посягает на безналичные или электронные деньги. Таким образом, изменив редакцию ст. 159.6 УК РФ, законодатель практически аннулировал действие ее первой и второй части.
Более перспективным направлением, на наш взгляд, является установление повышенной ответственности за совершение мошенничества в сфере компьютерной информации «с неправомерным сокрытием либо изменением идентификаторов оконечного оборудования пользователя информационно-коммуникационной сети (в том числе сети Интернет)».
Как справедливо отмечает В.Х. Каримов, системы шифрования и сокрытия данных пользователей Интернета активно используется преступным миром, вследствие чего у заинтересованных структур, в том числе правоохранительных, возникают сложности в расшифровке сведений и установлении лиц, их использующих [9, с. 52].
Предпринимаемые законодателем меры по защите цифровой экономики от киберпреступлений, к сожалению, не затронули современную редакцию уголовно-правовой нормы об ответственности за вымогательство (ст. 163 УК РФ), которая до настоящего времени не позволяет должным образом оценить требования о передаче денежных средств или иного имущества под угрозой совершения действий, связанных с блокированием, уничтожением или повреждением компьютерной информации.
Вместе с тем, в современных условиях такие деяния получают все большее распространение. Так, в качестве примеров можно привести атаки
на информационную инфраструктуру ряда государств, в том числе России, вирусов-шифровальщиков «^аппаСгу» и «Petya». В общей сложности только от <^аппаСгу» пострадало более 500 тысяч компьютеров, принадлежащих частным лицам, коммерческим организациям и правительственным учреждениям, в более чем 150 странах мира [10]. Как известно, условием возобновления доступа к заблокированной компьютерной информации выступала выплата потерпевшим определенной суммы денежных средств.
В правоприменительной практике такие случаи квалифицируются исключительно по статьям о преступлениях в сфере компьютерной информации (ст. 272, 273 УК РФ). Однако, такая юридическая оценка является объективно неполной, поскольку охватывает только деяния, связанные с использованием вредоносного программного обеспечения и неправомерным доступом к компьютерной информации. Последующее же требование о передаче владельцем информационного актива денежных средств или иного имущества остается без надлежащей уголовно-правовой оценки. На это обстоятельство уже неоднократно обращалось внимание в отечественной доктрине уголовного права [11, с. 637—640].
Представляется, что данный пробел должен быть устранен посредством дополнения диспозиции ст. 163 УК РФ указанием на «угрозу совершения действий, связанных с блокированием, уничтожением или повреждением компьютерной информации».
Федеральный закон от 26.07.2017 г. № 187-ФЗ «О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации» предполагает категорирование всех объектов прежде всего в зависимости от социальной, политической и экономической значимости. К сожалению, действующая редакция ст. 274.1 УК РФ не учитывает данное деление, что представляется существенным упущением не только с точки зрения игнорирования критериев дифференциации уголовной ответственности, но и что, пожалуй, более значимо, — анализируемая уголовно-правовая норма не позволяет должным образом оценить различия в объеме и значимости социальных последствий криминальных посягательств на объекты критической инфраструк-
туры. Вместе с тем, вполне очевидно, что совершение компьютерной атаки на 1Т-инфраструктуру банка из первой тройки и кредитно-финансовой организации из третьей сотни рейтинга представляет собой отнюдь не одно и то же. Возможности учета опасности указанного деяния только лишь посредством дифференциации уголовного наказания, как представляется, явно недостаточны. Полагаем, что в этой части уголовно-правовая норма об ответственности за неправомерное воздействие на критическую информационную инфраструктуру Российской Федерации также требует соответствующей корректировки.
Указанное позволяет сделать общий вывод об отсутствии какой-либо выверенной стратегии (концепции) уголовно-правовой политики в данной сфере. При этом нельзя не признать, что это во многом объясняется тем обстоятельством, что влияние развития информационно-коммуникационных технологий на современную трансформацию уголовного права является слабо изученным и осмысленным в отечественной доктрине.
Актуальным вопросом отечественной уголовно-правовой политики является также то, что цифровая экономика потребует противодействия посягательствам на принципиально новые объекты — так называемое «виртуальное имущество». Как известно, виртуальное пространство стремительно коммерциализируется и впитывает в себя все большие денежные потоки. За реальные деньги пользователи информационных услуг приобретают игровые деньги, криптовалюту, а равно иные объекты информационного характера, не имеющие физического (овеществленного) выражения. Так, одной из первых громких покупок в среде онлайн игр было приобретение в декабре 2004 года виртуального острова на планете Калипсо за 26 500 долларов США. Позднее, этот рекорд был побит покупкой космической станции на одном из астероидов, вращающихся возле планеты за 100 000 долларов США [12].
В современных условиях в сети Интернет присутствуют также специальные сервисы (торговые площадки) по продаже виртуальных объектов, используемых игроками в многопользовательских он-лайн-играх. Следует отметить, что правовая природа подобного рода объектов до настоящего времени
четко в науке не определена. Юристы спорят о том, могут ли такие объекты как электронные книги, библиотеки itunes, аккаунт в социальной сети или многопользовательской игре переходить в порядке наследования, а равно возможно ли возложить на подобное цифровое имущество обременение или использовать его в порядке исполнительного производства [13, с. 104—110].
Следует отметить, что в США вопрос о правовом статусе виртуальных объектов и даже их наследовании уже практически решен положительно. Так, с 1 января 2015 года в штате Делавэр вступил в силу нормативный акт (An act to amend Title 12 of the Delaware Code relating to fiduciary access to digital assets and digital accounts), позволяющий получать виртуальную собственность по наследству. Также на его основе в 2015 году был разработан унифицированный акт (Fiduciary access to digital assets act), рекомендуемый для принятия во всех штатах страны [14].
В связи с этим непростым является вопрос о возможности признания виртуальных объектов предметом хищения по российскому уголовному законодательству. «Виртуальное имущество» в основе своей представляет собой всего лишь компьютерный код. Вместе с тем, в отличие от иных компьютерных данных, выражающих идеи, мысли и т.п., такой код направлен преимущественно на имитацию объектов реального (физического) мира (зданий, транспортных средств, предметов быта и т.д.). Хотя такие объекты и существуют лишь на экране компьютера, они могут приобретаться и отчуждаться и обладают явно выраженной потребительской ценностью.
Сохранение нейтралитета уголовного права относительно оценки посягательств на виртуальные объекты едва ли является приемлемым подходом. Приобретение реальных и виртуальных денег, накопление овеществленного и интернет-имущества имеет одну общую черту — затрачиваемое на это реальное время человека, его труд и во многих случаях реальные финансовые ресурсы. В связи с этим можно сделать вывод, что такие объекты не должны и не могут быть исключены из-под уголовно-правовой охраны только потому, что обладают несколько иной природой, выражены в другой форме и выглядят, попросту говоря, незнакомыми. Как справедли-
во отмечает М.А. Кулезин, дальнейшее абстрагирование от решения указанной проблемы в условиях столь молниеносно развивающихся информационных технологий и Интернета не является эффективным для бизнеса в целом и отдельных граждан в частности [15, с. 53].
Разумеется, в решении этого вопроса доктрина уголовного права в значительной степени зависит от развития науки цивилистической, которая, как представляется, должна выделить такие объекты в качестве особой категории объектов гражданских прав с использованием отдельных элементов правового режима вещей, как это сделано, например, в отношении бездокументарных ценных бумаг. В качестве общего вывода следует отметить, что правовые проблемы, связанные с «виртуальной собственностью», со временем будут лишь актуализироваться. Стремительно развивающаяся игровая индустрия, капитализация которой уже давно сопоставима с привычной медиа-индустрией, содержит большой методологический потенциал для юриспруденции, что и является залогом последующего интереса к этой теме, в том числе в аспекте науки уголовного права.
Литература
1. Распоряжение Правительства РФ от
28.07.2017 № 1632-р «Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации» // СПС «Консультант-Плюс».
2. Российские компании потеряли не менее 116 млрд. рублей от кибератак в 2017 году // [Электронный ресурс] // URL: https://www.nafi.ru/ analytics/rossiyskie-kompanii-poteryali-ne-menee-116-mlrd-rubley-ot-kiberatak-v-2017-godu/(дата обращения: 30.06.2018 г.).
3. The Global Risks Report 2016: [Электронный ресурс] // URL: http://www.mmc.com/content/dam/ mmc-web/Global-Risk-Center/Files/world-economic-forum-global-risk-report-2016.pdf (дата обращения:
17.06.2018 г.).
4. Указ Президента Российской Федерации от 5 декабря 2016 г. № 646 «Об утверждении Доктрины информационной безопасности Российской Федерации» // СЗ РФ. 2016. № 50. Ст. 7074.
5. Чупрова А.Ю. Уголовно-правовые механизмы регулирования отношений в сфере элек-
ЮРИДИЧЕСКИЕ НАУКИ
тронной коммерции: дис. ... д-ра юрид.наук. М., 2015.
6. Иванов И.С., Рязанцева С.В. Современный подход к определению мер уголовной ответственности за хищение денежных средств, находящихся на банковском счете, и электронных денежных средств // Российский следователь. 2018. № 8.
7. [Электронный ресурс] // URL: http://www. consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base= PR J&n=159733&md=4C4C85B84AD6F5C60364116A 6485AEF6#006814073483298333 (дата обращения: 05.07.2018 г.).
8. Приговор Октябрьского районного суда г. Красноярска от 11 января 2018 года по делу № 1-108/2018.
9. Каримов В.Х. Актуальные вопросы борьбы с преступлениями, совершаемыми с использованием систем анонимизации пользователей в сети Интернет // Российский следователь. 2018. № 6.
10. [Электронный ресурс] // URL: http://www. kommersant.ru/doc/3297338 (дата обращения: 20 марта 2018 г.).
11. Тирранен В.А. Проблема уголовной ответственности за криптовирусные атаки // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы XV Международной научно-практической конференции. М., 2018.
12. Онлайн-аукцион — продажа космической станции // URL: http://eve-online.info/forum/viewtopic. php? id=518 (дата обращения: 15.02.2018 г.).
13. Лисаченко А.В. Право виртуальных миров: новые объекты гражданских прав // Российский юридический журнал. 2014. № 2.
14. Uniform Law Comission // URL: http:// www.uniformlaws.org/Act.aspx?title=Fiduciary%20 Access%20to%20Digital%20Assets%20Act,%20 Revised%20(2015) (дата обращения: 15.03.2018 г.).
15. Кулезин М.А. Реальные проблемы виртуальных объектов // Евразийская адвокатура. 2015. № 5 (18).
В.П. Малахов Н.Д. Эриашвили
Методологические и мировоззренческие проблемы современной юридической теории
Второе издание
Методологические и мировоззренческие проблемы современной юридической теории. 2-е изд. Монография. Малахов В.П., Эриашвили Н.Д. 2018 г. 431 с. Гриф МУМЦ «Профессиональный учебник». Гриф НИИ образования и науки.
Продемонстрирована неразрывность методологических и мировоззренческих проблем, расширено понятие методологии; теория государства и права получила ряд специфических интерпретаций, выделено одно из наиболее перспективных направлений в развитии общеправовой теории, выработана матрица постановки методологических и мировоззренческих проблем юридической теории на основе органичного сочетания возможностей общеправовой теории и философии права. Рассмотрена проблема типов права, решение которой призвано быть мировоззренческой и методологической основой отраслевых наук.
Для преподавателей, аспирантов и студентов высших учебных заведений юридического профиля, а также всех интересующихся философскими и прикладными проблемами правовой жизни общества и личности
