CC BY
39
Назарова В.С. Об основаниях юридического полноправия рядовых свободных в англосаксонском обществе VII-IX веков
При анализе социально-правового положения рядовых свободных англосаксонского общества следует иметь в виду, что основаниями их юридического полноправия служили социальная и хозяйственная самостоятельность.
К IX в. важнейшие компоненты англосаксонского общества определялись в юридических памятниках аллитерированной фразой, которая в переводе звучит как «керлы и эрлы» (ge ceorle ge eorle) [1]. По практически единодушному мнению исследователей, термином «керл» в англосаксонских источниках обозначался рядовой свободный человек, обладающий социальной и хозяйственной самостоятельностью. Тем не менее, в понимании этого термина в историографии существуют различные мнения.
Начиная со второй половины XIX в. большинство и отечественных, и зарубежных исследователей полагали, что основную массу англосаксонского населения составляли свободные общинники-керлы. Считалось, что керлы обладали всеми правами свободных: они имели в своем личном пользовании земельные наделы, участвовали в народных сотенных собраниях, выступали в суде, имели рабов и других зависимых и могли по своему усмотрению покидать занимаемый участок земли и переходить на другое место. Иными словами, в глазах традиционной историографии древнеанглийские керлы не только представляли собой главную производительную силу англосаксонского общества VII-IX вв., но и формировали костяк социальной структуры [2; 3, с. 29-77; 4, р. 217-224; 5; 6; 7; 8; 9].
В современной литературе данный подход наиболее рельефно выразил известный английский специалист Г. Лойн, вновь решительно заявивший о том, что социально-политическая история средневековой Англии начинается со свободной общины крестьян-керлов [10, р. 50-53].
В начале XX в. начал формироваться и в дальнейшем получил широкое распространение принципиально иной взгляд на существо общественного строя раннесредневековой Англии. Исследователи, принадлежавшие к этому направлению, справедливо обратили внимание на большую роль разнообразных форм личной зависимости в древнеанглийском обществе, а также на внутреннюю иерархичность и сильную стратифицированность последнего, во многом скрепляемого уже не столько общинно-родовыми, сколько новыми узами господства-подчинения. С их точки зрения, в нем доминировали вовсе не керлы, а военная знать, постепенно превращавшаяся в крупных землевладельцев. Впрочем, и сторонники «аристократического» подхода к характеру общественного строя англосаксов VII-IX вв. не отрицали того, что в целом керлы были полноправными свободными членами раннего англосаксонского общества [11, р. 117-120; 12, р. 158-162; 13, р. 113-161].
Очевидно, что неоднозначное понимание содержания юридического полноправия керлов во многом обусловлено различными подходами к анализу основ их социальной и хозяйственной самостоятельности. В этой связи целью настоящей работы является попытка установить границы социально-хозяйственной свободы керлов и определить юридические рамки их полноправия.
Начнем с этимологии. Лингвисты и историки настолько часто переводили древнеанглийский термин «керл» (ceorl) как «свободный общинник», что можно было бы сделать вывод о некоей формальной этимологической связи между этим термином и самим понятием «свобода». Такой вывод все же скорее всего ошибочен. По-видимому, слово «ceorl» происходит от древнегерманского «karlaz», что означает просто «старый человек» [14, s. 80]. К тому периоду, когда мы впервые встречаем термин в письменных источниках, слово «керл» имеет, по меньшей мере, три различных, хотя и взаимосвязанных, значения: «мужчина» в чисто половом смысле, безотносительно к возрасту и социальному статусу, «муж» как оппозиция «жене», а также «незнатный глава домохозяйства, свободный простолюдин» [15, р. 70]. Именно в последнем значении термин чаще всего используется в юридических сборниках и грамотах.
Значительно меньшее внимание в историографии отводится изучению права-обязанности древнеанглийского керла, а именно, участию в военном ополчении, а также вообще месту керлов в военной системе ранних англосаксонских королевств. Нельзя сказать, что проблема военной организации англосаксов вовсе выпала из поля зрения исследователей; напротив, количество изданий, так или иначе ей посвященных, весьма велико и продолжает возрастать. Но все эти публикации, во-первых, чаще всего имеют дело с материалами, относящимися к поздней саксонской эпохе или кануну нормандского завоевания, а, во-вторых, чаще всего только вскользь затрагивают вопросы, связанные с участием в военных структурах англосаксов VII-IX вв. рядовых керлов.
Между тем анализ этих сюжетов, на наш взгляд, не только дает возможность уточнить границы «свободы» керла, но и хотя бы отчасти конкретизировать наши представления о характере общественного строя первых англосаксонских королевств в целом.
Некоторые английские и американские ученые полагают, что определение «свободный» является не более чем современной глоссой, прилагаемой к керлу исследователями. С этим трудно согласиться. Все законодательные памятники раннего англосаксонского периода, как из Кента, так и из Уэссекса, используют понятие «родом из керлов» (cicrlisc mon) в качестве определения того лица, которое по шкале вергельдов находилось ниже знатных (gesithcund), но выше рабов (theow). В чисто юридическом смысле керл «свободен» потому, что он обладает набором некоторых прав-обязанностей, наиболее важным из которых является право приносить очистительную клятву в суде и защищать себя и свою собственность, а также родню и своих зависимых людей от посягательств посторонних. Не случайно в анализируемых юридических памятниках именно керлы выступают главными носителями правовых норм. Большинство титулов судебников ограждает, прежде всего, их интересы: определены штрафы за нанесенные им увечья, убийство, за причиненный материальный и моральный ущерб, за вторжение в дом и усадьбу [16, Aethelbert, 6; 17-21; 27-31; 33-72].
В гораздо меньшей степени свобода англосаксонских керлов в социально-экономической сфере. В раннем Кенте, к примеру, в их личном пользовании находились пахотные наделы (обычно размером в один сулунг), полосами лежавшие в пределах земель общины. Именно этот надел составлял основу хозяйственной независимости керла: без его наличия не могли осуществляться никакие права и обязанности, характерные для полноправного члена общества. В состав хозяйства керла, кроме того, входили дом с усадьбой и имевшиеся у него права на пользование различными общинными угодьями. Помимо самого хозяина и членов его семьи в хозяйстве керла обычно работали рабы и лэты. Однозначных свидетельств применения последних на полевых работах мы не имеем: источники говорят об их использовании, прежде всего, в домашнем хозяйстве и в личном услужении.
Как и в Кенте, в раннем Уэссексе керлы имели в личном пользовании земельные наделы (в среднем одна-две гайды) и обладали сходными со своими кентскими собратьями юридическими правами. Уэссекские законы рассматриваемого периода так же, как и кентские, пестрят титулами, посвященными охране жизни, чести, безопасности и имущества керлов.
Это подтверждается тем обстоятельством, что керл без надела не рассматривался англосаксонскими варварскими Правдами как рядовой свободный. Так, в ст. 51 Правды Инэ при определении штрафов за неявку в ополчение обладателей различного количества земельных наделов -гайд керл без надела не упомянут, видимо, как бессмысленное и юридически невозможное явление. В статьях 14 и 30 той же Правды рядовые свободные присягают своими наделами, следовательно, отсутствие последних поставило бы под сомнение юридический статус этих людей как свободных [16, Ine, 14, 30, 51].
Разнообразие в понимании хозяйственного и юридического смысла гайды, а также тот факт, что даже те весьма скромные сведения, которые мы имеем относительно величины надела англосаксонских рядовых свободных, содержащиеся в источниках не ранее X в., поставили исследователей в весьма трудное положение. Тем не менее, сопоставление уэссекской гайды (там, где она действительно являлась мерой земельной площади) и кентского сулунга, а также использование данных более поздних источников, в том числе Книги Страшного суда (Domesday Book), дают некоторый материал для анализа.
Еще в конце прошлого века английский историк и юрист Ф. Сибом пришел к выводу о том, что кентский сулунг представлял собою двойную гайду, равную по площади 240 акрам. Другие исследователи, в частности Эштон, истолковывая отрывок из Domesday Book «...in communi S. Martini sunt CCCC acrae et dim quae fiunt II solinos et dim», определили величину сулунга в 180 акров. Это, однако, нисколько не прояснило вопроса о величине гайды, что и побудило отечественного юриста П.Г. Виноградова вновь обратиться к анализу источников. Исследования пошли по линии терминологических изысканий, позволив прояснить сущностное отличие сулунга от гайды и отсюда -невозможность их прямого сопоставления. В определении размеров гайды английские историки и юристы последнего времени следуют за Сибомом и Виноградовым, считая среднюю величину ее в 120 акров, виргаты - в 30 акров, боваты - 15 акров. Сведения о размерах, разумеется, весьма приблизительных, держания в одну гайду приведены у Ф. Стентона [17, р. 279].
Среди отечественных историков детальными исследованиями по определению размеров англосаксонской гайды занимался А. Гуревич. На основании данных фискальных единиц, не вошедших в Domesday Book, он сделал вывод о равенстве сулунга гайде и определил размер последней в 120 акров [8].
Так или иначе, но эти исследования приводят к следующему итогу. Прежде чем стать фискальной единицей, гайда, как и кентский сулунг, была реальной мерой земельной площади (на это указывает этимологическая связь данных терминов с землей и орудиями ее обработки), составлявшей надел рядового свободного домохозяина, экономическое основание его свободы и позволявшей нести государственные повинности, отправляя перед государством обязанности, приличествующие свободному статусу.
В реальности социальная система англосаксов была, разумеется, много сложнее и помимо перечисленных включала в себя разнообразные категории полусвободных и рабов. Кроме того, надо иметь в виду, что известные нам кодексы различных древнеанглийских королевств демонстрируют хотя и однотипные, но во многом несходные формы общественного устройства.
Литература
1. Die Gesetze der Angelsachsen / Hrsg. F. Liebermann. Halle, 1903. Bd. 1.
2. Виноградов П.Г. Исследования по социальной истории Англии в средние века. СПб., 1887.
3. Петрушевский Д.М. Очерки из истории английского государства и общества в средние века. М.-Л., 1937.
4. Brown R.A. The Normans and the Norman Conquest. N. Y., 1968.
5. Chew H.M. The English Ecclesiastical Tenants-in-Chief and Knight Service. L., 1932.
6. Douglas D.C. William the Conqueror. Berkeley, Los Angeles, 1964.
7. Mait1and F. Domesday Book and Beyond. Oxford, 1897.
8. Stenton F.M. The First Century of English Feudalism. Oxford, 1961.
9. Vinоgradоff P. English Society in the Eleventh Century. Oxford, 1908.
10. Loyn H.R. The Governance of Anglo-Saxon England, 500-1087. L., 1984.
11. Barlow F. William I and the Norman Conquest. L., 1966.
12. Chadwick H.M. The Origin of the English Nation. Cambridge, 1907.
13. John E. Land and Tenure in Early England. - Leicester, 1960.
14. Schabram H. Bezeichnungen fur «Bauer» im Altenglischen // Wort und Begriff «Bauer». Gottingen, 1975.
15. Aston T.H. The Origins of the Manor in England // Transactions of the Royal Historical Society. 5-th Series. 1956. Vol. 8.
16. Хрестоматия памятников феодального государства и права / Под ред. З.М. Черниловского. М., 1961.
17. Stenton F.M. Anglo-Saxon England. Oxford, 1944.
18. Гуревич А.Я. Из истории имущественного расслоения общинников в процессе феодального развития Англии. Средние века. М., 1955. Вып. VIII.
