CC BY
39
ОБ ОДНОЙ ПОПЫТКЕ ФРАНЦУЗСКОГО МИДа ПОССОРИТЬ АНГЛИЮ И РОССИЮ С ЯПОНИЕЙ
В.Л. КЕРОВ
Кафедра истории России Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 10а, 117198 Москва, Россия
В статье анализируется проблема взаимоотношений европейских государств в XVIII веке в контексте расширения их политики и интересов на Востоке.
Итоги Семилетней воины были крайне невыгодны для Франции. Видимо, это обстоятельство толкнуло ее правящие круги на проведение активной политики в духе старого правила: «Divide et impera» (Разделяй и властвуй). Поэтому в недрах французского Министерства иностранных дел возник план столкнуть Англию и Россию с Японией, а может быть и первые две державы между собой. Был подготовлен некий Мемуар, раскрывающий, по мысли его авторов, пути осуществления указанной идеи. Не исключено, что побудительной причиной этой попытки явились столь же безосновательные, сколь и безответственные заявления бунтаря и авантюриста графа Бенёвского, захватившего со своими сторонниками российский военный корабль и побывавшего в Стране Восходящего солнца. Бенёвский стал распространять слухи о якобы готовящемся нападении России на эту страну. Интересующий нас документ 1776 года цитируется в статье французского исследователя Жермена Лефевр-Понталиса [9]. Он пытался представить дело таким образом, что предприятие с завоеванием Японии было нужно и выгодно прежде всего России, хотя непосредственно в Мемуаре речь идет, как мы увидим, именно об инициативе Англии. Автор статьи утверждал, что Лондон опасался лишиться колониальных рынков в Новом Свете. Поэтому Россия в качестве платы Англии за помощь в завоевании Японии должна была бы после окончания этой операции открыть японские порты для британской торговли, а главное - оказать военную помощь Англии в борьбе с американскими повстанцами. Якобы находившийся в тот период во Франции секретарь российского посла в Лондоне графа Мусина-Пушкина подтвердил одному из французских дипломатов существование плана завоевания Японии и заявил о своем стремлении сообщить о нем французскому правительству.
Этот план пришелся ко двору французской дипломатии (если, конечно, не был выработан ее собственными представителями). Он был немедленно доставлен министру иностранных дел Франции графу Шарлю Гравье Верженну. Автор Мемуара утверждал, что Англия (английское правительство) обратилась непосредственно к императрице Екатерине II с предложением о совместном завоевании обеими странами Японии. Базой для военных действий должны были стать владения России на Дальнем Востоке. Многое мог бы подсказать знаменитый английский мореплаватель Джеймс Кук, который в это время собирался в третье плавание по Тихому океану.
Ж. Лефевр-Понталис пишет, что две копии изучаемого Мемуара хранятся среди документов в Архиве внешней политики Франции, причем, что интересно отметить,
в фонде, посвященном именно Англии, а не России. К этим копиям приложена записка следующего содержания: «Возвращено м. Шерером 25 июля 1776 г.», что указывает, по мнению автора цитируемой статьи, имя составителя Мемуара и время его создания [9, с. 434, прим. 1]. Этот вывод автора противоречит таким образом упомянутому им же тезису о появлении идеи плана среди российских дипломатов в Англии. Проверить, действительно ли секретарь российского посла собирался войти в контакт с французскими дипломатами, невозможно, но материалы его встречи с лицами, интересовавшимися содержанием Мемуара, приводятся. Упомянутый российский дипломат представил своего коллегу, который также принял участие в беседе. Участники встречи, судя по их вопросам, были хорошо осведомлены о содержании Мемуара, поэтому Ж. Лефевр-Понталис на основе этой встречи-беседы смог представить читателям перечень проблем, затрагивавшихся в этом документе.
Речь шла о следующих проблемах: (1) Англия уже давно сделала России предложение поделить Японскую империю; (2) Лондон обещал, что капитан Кук, завершивший свою гаитянскую эпопею, будет искать проход от калифорнийского побережья и под этим предлогом посетит Камчатку; (3) Кук постарается объяснить представителям России причины, побудившие его избрать именно это направление своей экспедиции; (4) Кук также постарается выяснить, какие мероприятия (видимо, в области изучения прибрежных районов) России удалось осуществить в течение последних лет и что еще нужно будет сделать; (5) Кук хотел бы осмотреть корабли, построенные для «этой» (т.е. японской) экспедиции; (6) одновременно он собирается сделать предложение российским властям (вероятно, в целях ускорения строительства кораблей) передать им определенное число входящих в состав его экипажа плотников, которые ему не нужны и которых можно было бы заменить русскими рабочими и матросами.
Далее Ж. Лефевр-Понталис добавляет к вышеуказанным пунктам еще два, якобы входящих в упомянутый Мемуар: (1) Россия обещала в случае успеха в организации японской экспедиции направить для участия в ней как можно большее число кораблей, а после завоевания Японии держать находящиеся в ее распоряжении японские порты открытыми для торговли и вывоза продовольствия для нужд Англии; (2) чтобы ликвидировать все то, что может помешать участию России в выполнении этого проекта, Англия готова организовать войну в Германии.
Надуманность всех выше перечисленных пунктов якобы имевшего место соглашения между Англией и Россией была подтверждена автором Мемуара Жаном-Бенуа Шерером, которому было поручено обобщить высказанные во время упомянутой встречи вопросы и казусы. По мнению автора статьи, Ж.-Б. Шерер привел дополнительные доказательства в пользу идеи организации англо-русского антияпонского союза. Причем, доказательства эти Шерер, согласно его собственному заявлению, нашел не где-нибудь, а в каких-то «секретных архивах» Императорской Академии наук в Петербурге. Этих «доказательств» Шерер насчитал три. Первое в обобщенном виде сводилось к тому, что в результате кровавых междоусобных распрей и взаимного уничтожения Япония стала почти безоружной,
а, стало быть, обессиленной. Второе - в России (в Иркутске) вот уже несколько лет действует навигационная школа, где готовят кораблестроителей, готовых отправиться на Камчатку. Третье доказательство состояло в том, что в Восточную Сибирь отправлено 14 тысяч запорожских казаков, а также большое число матросов, которые пока нигде не задействованы.
Комментируя эти «доказательства», автор статьи вынужден признать, что сами по себе они выглядят химерическими. Но, дескать, на них можно взглянуть по-иному в
свете аргументов, которые выдвинул барон Бенёвский, якобы нашедший в правительственной канцелярии на Камчатке (которую он захватил) тексты секретных приказов из Петербурга, отданных еще в 1768 г. губернатору Охотска, по подготовке военных операций, включая экспедицию, направленную против Японии. Бенёвский, находясь вместе с захваченным военным кораблем в Японии, в письме к голландским представителям действительно сделал провокационные, враждебные России заявления подобного рода, но это были как раз бездоказательные нападки. При всем своем желании барон (он же граф) Бенёвский не смог процитировать хотя бы один документ. Автор статьи, видимо, понимая это, решил «помочь» Бенёвскому с помощью утверждения, также вовсе не подтверждающего агрессивность России по отношению к Японии, а именно, что в иркутской школе, наряду с другими предметами, изучали японский язык.
По мнению Жермена Лефевра-Понталиса, распространение русского могущества в Азии, прогресс в создании русских поселений на дальних рубежах Северо-Восточной Азии в соединении с приготовлениями к новой экспедиции Кука в Тихий океан как раз и способствовали созданию англо-русского союза. Начало распространению господства Москвы, пишет он, положил казак Ермак в 1579 г., отряд которого разгромил Сибирское ханство. Освоение азиатского пространства за Уралом происходило сказочно быстро: в 1632 г. был заложен Якутск, в 1639 г. русские исследователи (наполовину солдаты, наполовину трапперы) достигли берегов Охотского моря, а в 1648 г. - Ледовитого океана. Автор статьи упоминает также два путешествия Беринга (1728 и 1741 гг.) до берега, противоположного Новому Свету. После трех экспедиций Спангенберга (1738-1740 гг.) до северной оконечности Японии и исследования Алеутских островов (1765-1767 гг.) Петербургская академия наук смогла почти немедленно составить подробную географическую карту обследованных районов.
Мы видим, что в своем стремлении исказить подлинные русско-японские отношения, опорочить внешнюю политику России Лефевр-Понталис практически избегает упоминать о действиях представителей Российской империи в северной части Тихого океана, о создании так называемой «Русской Америки». В дополнение к рассказу указанного автора напомним, что российские плавания по Тихому океану в больших масштабах можно считать начавшимися в 1743 г. [6, с. 19]. Большую роль в освоении дальневосточных российских рубежей северной части Тихого океана сыграли путешествия «русского Колумба» Григория Шелехова. В августе 1781 г. в Петербурге под управлением Шелехова была основана «Американская Северо-Восточная, Северная и Курильская кампания Шелехова и Голиковых» [4]. И в позднейшее время по распоряжению Екатерины II предпринимались исследовательские экспедиции в северной части Тихого океана, в том числе находившимися на российской службе иностранцами, например, командором Биллингсом. Интересные сведения приводятся в мемуарах де Лессепса, участника французской экспедиции в конце XVIII в. на Камчатку и в Восточную Сибирь. Мемуары были опубликованы в Париже в 1790 г. и вскоре вышли в свет в переводе на русский язык [3].
Несколько слов скажем также о капитане Джеймсе Куке (1728 - 1779 г.), его плавании в Тихом океане (1776 - 1780 г.) и особенно о третьей экспедиции, когда его корабли дважды (в апреле - июне и августе - октябре 1779 г.) посетили Петропавловск на Камчатке [7]. Ни в дневниках Кука, ни в комментариях советского исследователя Я.М. Света нет и намека на упоминаемую в Мемуаре французского МИДа договоренность между Англией и Россией о нападении на Японию. Напротив,
предупрежденные из Петербурга о возможном нападении Бенёвского или его сообщников камчатские власти первоначально были весьма напуганы появлением английских судов. Однако, разобравшись с истинным положением дел, успокоились и даже оказали английской экспедиции существенную помощь. А напуганы они были не случайно. Ими было получено строгое предупреждение от самой императрицы о возможности нападения на дальневосточные берега России, организованного или самим Бенёвским, или по его наущению [1, с. 274]. Лефевр-Понтапис признает, что прямые связи между дальневосточными российскими провинциями и близкими им японскими носили эпизодический, случайный характер и не имели последствий. Однако по-прежнему продолжает безуспешные попытки выделить в российской внешней политике англо-японскую направленность. При этом он осуществляет маневр, не являющийся научно корректным. Автор статьи своим главным свидетельством делает высказывания Бенёвского. Однако, хорошо понимая их шаткость и недостоверность, он ссылается на его Мемуар не непосредственно, а через Архив иностранных дел Франции, куда их кто-то передал [9, с. 446-447]. Более того, стремясь повысить значимость высказываний Бенёвского, которым он отводит несвойственную им роль главного и авторитетного свидетельства, Лефевр-Понталис подробно пересказывает (насколько это вообще возможно для небольшой статьи) биографию своего героя. При этом достаточно вольный рассказ Бенёвского о своем путешествии и происходивших событиях он приравнивает к документу, искажая с этой целью его характер и называя его Мемуар, а его записки - «дневником путешествия», чуть ли не судовым журналом. Автор статьи, стремясь до конца «выжать» нужные ему результаты из описания третьего путешествия Джеймса Кука и его подготовки, доказывает его ангажированность и связь с российской политикой, что, как мы видим, совершенно не соответствует действительности. И все-таки научная добросовестность автора статьи берет верх. В последних строках своего произведения он отмечает, что без изучения английских и российских внешнеполитических архивов сделать полностью достоверные выводы невозможно [9, с. 457].
Но вернемся непосредственно к идее англо-русского союза против Японии. С точки зрения истории дипломатии, для того, чтобы определить более точно линию французского МИДа по затронутому вопросу, было бы полезно уточнить личную позицию уже упоминавшегося министра иностранных дел Франции, знаменитого дипломата, графа Шарля Гравъе Верженна. В письме от 6 августа 1776 г. французскому послу в Лондоне, который до этого получил задание проанализировать отношения между Россией и Англией и устойчивость их возможного союза, он пишет: «Вы видели, месье, из многих моих депеш, что мы думаем, как и Вы, что Россия не замышляет никаких военных мероприятий, и лишь стечение неких обстоятельств могло бы толкнуть ее на то, чтобы посягнуть на спокойствие своих соседей». Французская элита боялась отправки русских войск в Северную Америку для борьбы с повстанцами, поражение которых могло значительно усилить английские позиции, поэтому в том же письме министр призывал сохранять по отношению к этому вопросу «самое серьезное внимание». В заключение Верженн писал: «Кроме того, несомненно, очень сильны мотивы, которые должны будут удерживать Екатерину II в миролюбивой политической системе». Верженн высказал свое отношение к возможности создания Тройственного союза между Англией Георга III, Пруссией Фридриха II и Россией. Французский министр считал, что этот союз был бы взаимно выгоден всем его участникам и поэтому крайне опасен для других государств, в частности, для его
страны. Так, организация войны в германских землях с целью усиления роли Пруссии была бы Франции крайне невыгодна. Усиление Пруссии как союзницы Англии угрожало союзной с Францией Испании, боровшейся и с Лондоном, и с Лиссабоном. Мадрид опасался за свои колонии в Калифорнии и на Филиппинах. Верженна волновали также высказанные графом Бенёвским якобы доказательства того, во что Франции хотелось бы верить. Министр специально изучал документы, оставленные Бенёвским в архиве. Надо полагать, руководителю французской службы не понадобилось много времени для того, чтобы убедиться в том, что мемуары Бенёвского не являются документами в точном смысле этого слова. Лефёвр-Понталис приводит отрывок из депеши французского посла в Петербурге от 23 июля 1776 г., в котором сообщается, что нет никаких оснований полагать о существовании союзного договора между Россией и Англией [9, с. 450-456] .
Небезынтересными являются также вопросы об отношении к идее нападения на Японию со стороны России и самих японцев. Поскольку в российских правящих кругах никаких планов завоевания Японии (самостоятельно или в союзе с какими бы то ни было государствами) просто не существовало, то по повелению императрицы Екатерины II продолжалось мирное исследование северной и северо-восточной части Тихого океана. Была, в частности, снаряжена и отправлена экспедиция в указанные районы под начальством капитанов Иосифа Биллингса и будущего вице-адмирала Г.Сарычева. Среди прочих на экспедицию была возложена задача установления торговой связи с Японией, однако последний пункт выполнить не удалось. По мнению отечественного исследователя С.И. Новаковского, это было связано с тем, что 22 декабря 1786 г. был подписан указ Екатерины II об отправлении кругосветной экспедиции под начальством Муловского. В числе других различных задач экспедиция призвана была ответить на целый ряд географических вопросов, касающихся дальнего Востока и Японии, но на пути осуществления этого плана возникли непреодолимые трудности - война с Турцией, а затем и со Швецией. Однако императрица проявила настойчивость, и через пять лет по окончании войны по ее повелению в середине сентября 1791 г. приступили к организации новой экспедиции к берегам Японии [5, с. 46-47]. Развитие дружественных отношений между Россией и Японией имело длительную историю. Лишь через многие десятилетия после подписания в 1855 г. Симодского трактата произошло установление дипломатических отношений между двумя державами.
Что касается провокационных заявлений Бенёвского об угрозе Японии со стороны России, то они всполошили не только японские правящие круги (об этом чуть ниже), но и царское правительство, хотя, разумеется, и в меньшей степени. Российские власти стали принимать меры для отражения возможного иностранного нападения на Камчатку и в целом на дальневосточные рубежи страны. Реакция на упомянутые заявления Бенёвского в Японии была значительно более острой и очень сильно осложнила взаимоотношения между двумя странами. Наряду с другими авторами об этом подробно рассказывает американский историк Дональд Кин. Он специально анализирует влияние заявлений («писем») Бенёвского, которого он называет авантюристом, на японские правящие круги и японское общественное мнение. Главным впечатлением было появление среди этих кругов чувства «внешней угрозы» безопасности Японии со стороны иностранного государства. Как пишет американский историк, «внезапно обнаруженная угроза безопасности Японии» требовала крайнего изменения стратегии и послужила серьезным аргументом в пользу усиления военных приготовлений». Атмосфера в стране постепенно становилась все более и более напряженной. При этом речь шла даже не
конкретно о Бенёвском, а о некоем «русском капитане корабля», который из благодарности за полученный им «провиант и дрова» на японском берегу близ Нагасаки открыл тайну о том, что «он получил приказ обследовать японские воды, так как русские готовятся напасть на Японию». Это сообщение сделал писатель Хирудзава Кёкудзан, побывавший в Нагасаки на о. Хоккайдо в 1774 г. Через три года он еще раз посетил Хоккайдо, будучи уверенным, что встретит там русских. Однако никаких иностранцев писатель там не нашел. Более того, в ответ на его взволнованные рассказы о «предостережении» Бенёвского руководители господствующего на острове клана заявили, что «храбрость японских воинов по-прежнему может с успехом противостоять огнестрельному оружию иностранцев».
Серьезно воспринял письмо Бенёвского врач Кудо Хэйскэ, посетивший голландскую факторию, расположенную в Нагасаки. Его позиция была весьма противоречивой. С одной стороны, он отнесся с недоверием к слухам о посягательствах России на Японию, предположив, что голландские купцы специально их распространяют, чтобы сохранить за собой торговую монополию. В то же время он писал, считая графа шпионом «рыжих айну» (т.е. русских): «Мы не знаем, что было на уме у Бенёвского, когда он огибал японские острова, обследуя нашу береговую линию, но факт остается фактом - он это сделал. Нужно детально расследовать все, что связано с этим событием». Как считает Кин, шуму, поднятому Бенёвским, обязана своим появлением в 1791 г. книга Хаяси Сихэй «Военные беседы для морской страны». Рассуждая об опасностях, нависающих над Японией, он высказывает мнение, что главная угроза исходит от России. Он, в частности, написал: «В последние годы Россия стала самой могущественной державой в Европе. Ее армия прошла победным маршем до самых отдаленных пределов Татарии, Сибири и даже Камчатки. Но к востоку от Камчатки нет земель, которые стоило бы завоевывать, вот почему имеются указания, что Россия обратила свои взоры на Курильские острова. Еще в 1771 году авантюрист по имени Мориц Аладар фон Бениовский был послан из Московии на Камчатку, а оттуда в Японию, где он посетил различные гавани. Он наполовину обогнул Японию, исследуя глубину моря в разных портах. В особенности следует обратить внимание на его пребывание в провинции Toca, где он оставил письмо главе голландской торговой фактории в Нагасаки. Причины, побудившие его прибыть сюда, вызывают отвращение и страх».
Упоминает Кин и Мемуар, составленный Шерером, называя его «Памятной запиской». Характеризуя этот документ «по меньшей мере странным», подчеркивая, что источником его являются беседы Шерера и других дипломатов с Бенёвским, американский историк кое-что добавляет о его содержании. В записке Шерера, как свидетельствует Кин, отмечалось, что «в русском посольстве в Лондоне якобы говорилось об английских планах совместного англо-русского нападения на Японскую империю. Соединенным флотом обоих государств будет командовать капитан Кук, который встретится с русскими на Камчатке, куда он направится под предлогом поисков северного пролива». Россия, говорилось далее в записке Шерера, обещала в случае успешных действий против Японии помочь британцам в войне против американцев, начавших борьбу за свою независимость, а Англия, в свою очередь, согласилась, если понадобится, помочь России и «развлечь немцев войной, для чего она использует своих союзников». Япония будет бессильна оказать сопротивление англо-русским завоевателям, потому что, как стало известно Шереру, почти все оружие в этой стране переплавлено на строительный материал. «Единственный путь для предотвращения этого нападения - послать французский флот под командованием Бугеннвиля, чтобы доставить оружие японскому
императору, с помощью которого он сумеет отразить нападение иностранцев» [2, с. 38-48]. В заключение, поскольку Д. Кин убедительно показал, что в основе антироссийских положений Мемуара Шерера находятся измышления Бенёвского, упомянем еще раз об оценке деятельности последнего С.И. Новаковским: «Не принеся России никакой научной пользы, кратковременное посещение берегов Японии Бенёвским оказало, несомненно, весьма неблагоприятное влияние на развитие наших сношений с Японией». С первого же появления у японских берегов Беневский был встречен с большим подозрением. «Он фактически был шпионом, -говорит Окамото Рюносуке, - изучавшим Японию, пользовавшимся милостями нашего государства и оставившим после себя несколько писем относительно секретных дел». Это чувство недоверия со стороны Японии к соседней стране еще более усилилось после того, как Бенёвский, посетив Японию, оставил на имя правительственных чиновников несколько писем, в которых он, якобы из чувства благодарности за радушный прием, предостерегал их от агрессивных намерений России, которая, приближаясь постепенно к японским берегам, построила уже форты на Курильских островах, перевезла туда снаряды, военные орудия и т.д. Этим Бенёвский, по-видимому, из мести к русскому правительству хотел вызвать недоверие к нему со стороны Японии. И он вполне достиг своей цели, так как Япония с тех пор стала более внимательно следить за передвижением России по островам дальнего Востока, приняла целый ряд мер для защиты своих северных окраин, а на все появления русских у ее берегов смотрела как на проявление агрессивных намерений или же шпионских замыслов. Месть Бенёвского в значительной степени ухудшила отношения к нам со стороны Японии и зародила весьма большое подозрение и недоверие [5, с. 45-46].
Подводя общий итог дипломатическим перипетиям, заметим, что в них нашло отражение обострение в последней трети ХУ1П в. соперничества европейских колониальных держав, прежде всего Англии, Франции и позднее Соединенных Штатов Америки в северо-западной части Тихого океана, за пушные и китобойные промыслы, за рынки и опорные базы. С одной стороны, указанные державы стремились использовать Россию в междоусобной борьбе. Именно в этом заключается главный смысл той политики, тех внешнеполитических шагов Англии и Франции, о которых идет речь в настоящем исследовании. Европейские державы ревниво следили за повышением на международной арене авторитета и престижа Российской империи, особенно проявившихся после разгрома Турции и победоносного Кучук-Кайнарджийского мира 1774 г. Нельзя не отметить позитивную, с точки зрения глобальных интересов страны, внешнюю политику императрицы Екатерины II, ее министров и дипломатов. Хотя эта политика, подчеркнем, не всегда находила понимание со стороны Западных держав, стремившихся защитить и развить свои геополитические интересы, что естественно для молодых капиталистических государств. Так, когда царское правительство отказалось предоставить Англии российские войска для подавления восставших английских колоний в Северной Америке, то этот мудрый шаг привел к обострению англо-русских отношений. Не понравилось правящим кругам Великобритании и провозглашение Россией в 1780 г. декларации о вооруженном нейтралитете, подрывавшей осуществление Англией блокады североамериканских берегов, но в то же время охранявшей торговые интересы России. Западноевропейские государства, как правило, рассматривают свои действия с точки зрения пользы для себя. Их суда стремились, не испрашивая разрешения, использовать русские и японские гавани, укрываясь там от,непогоды и для проведения ремонтных работ. Планировался даже
захват российских владений. В этом был заключен глубокий смысл организации многочисленных, как бы научных экспедиций, в том числе и упоминавшихся, которыми руководил Джеймс Кук. Знаменитый русский исследователь Г.И.Невельской писал в отношении подлинных целей западных экспедиций: «Являются в Татарский залив французы и англичане. Они приходят туда со скромной целью исследования его берегов и лимана реки Амур, но, вместе с тем, в случае благоприятных условий для плавания в этих местах имеют заднюю мысль водворить там свое владычество» [8, с. 45]. Вышеизложенное подтверждает вывод о совершенно нереалистичном характере идеи англо-русского антияпонского союза. Слишком значительны были противоречия между Великобританией и Россией.
ЛИТЕРАТУРА
1. Болховитинов H.Н. Становление русско-американских отношений: 1775 - 1815. - М.,
1966.
2. Кин Д. Японцы открывают Европу. 1720 1830 / Пер. с англ. - М., 1972.
3. Лессепсово путешествие по Камчатке и по южной стороне Сибири / Пер. с франц. Часть 1.-М., 1801.
4. Марков С. Григорий Шелехов - Колумб российский /7 Тридцать дней. - М., 1940. № 9-10.
5. Новаковский С.И. Япония и Россия. - Токио, 1918.
6. Русские открытия в Тихом океане и Северной Америке в XVIII веке / Ред. и вступит, статья А.И. Андреева. - М., 1948.
7. Третье плавание капитана Джемса Кука. Плавание в Тихом океане в 1776-1780 гг. / Пер. с англ., вступит, статья и комментарии Я.М. Света. - М., 1971.
8. Файнберг Э.Я. Русско-японские отношения в 1697-1875 гг. - М., 1960.
9. Lefèvre-Pontalis G. Un Projet de conquête du Japon par l’Angleterre et la Russie en 1776 // Annales de l’Ecole libre des Sciences Politiques. 1889. 4-me Année. № 3.
FRENCH FOREIGN MINISTRY ATTEMPT TO CAUSE A QUARREL BETWEEN ENGLAND WITH RUSSIA AND JAPAN
V.L. KEROV
Russian History Chair Peoples' Friendship University of Russia 10a Miklukho-Maklaya St., 117198 Moscow, Russia
The problem of international relations among European states in XVIII century is studied in the context of expending of their policy and interests to the East.
