CC BY
14
- В данном случае совершенно нецелесообразно была опущена часть исходного заголовка, в которой аргументируются факты убийства певицы. Если бы переводчик привел вторую половину заголовка в качестве подзаголовка в русском языке, ему удалось бы компенсировать недосказанность важных компонентов и сохранить свойственную газетному заголовку сжатость. Так как здесь не представлено подобного преобразования, приведенный перевод нельзя назвать адекватным.
- Нам также хотелось бы рассмотреть случаи стилистической деформации при переводе заголовков газет. Перевод, как и язык, динамичное, эволюционирующее с течением времени явление. Проанализировав перевод газетных заголовков, мы пришли к выводу, что в процессе перевода переводчику следует быть стилистически более нейтральным. Конечно, без экспрессии заголовок будет казаться чересчур сухим. Однако множество примеров являются доказательством того, что переводчик изменил стиль оригинала не в лучшую сторону.
- В одной из авторитетных газет США была напечатана статья о том, что пять человек были ранены случайными выстрелами во время стрельб на выставках огнестрельного оружия в штатах Индиана, Огайо и Северная Каролина, когда толпы людей направлялись на празднование так называемого Дня защиты огнестрельного оружия (Gun Appreciation Day). Рассмотрим вариант перевода данного заголовка на русский язык.
- Gun Appreciation Day: Five injured at three gun shows [The Los Angeles Times, 19 January 2013] - Погуляли, постреляли - пятеро раненых [inosmi.ru].
- Из примера видно, что переводчик опустил большую часть информации, содержащейся в исходном заголовке, но самое главное он изменил стиль повествования. При прочтении данного заголовка, у читателя может сложиться неправильное восприятие ситуации. Сообщение о серьезном происшествии в результате перевода стало звучать иронично. Мы можем сделать вывод, что произошла стилистическая деформация, которая привела к искажению заголовка и новостного сообщения в целом. Следовательно, переводчик не смог достичь адекватности при переводе.
- В статье под следующим заголовком идет речь о том, что 2013 год по всей Америке будет ознаменован принятием новых законов - от передовых до
эксцентричных. Обратимся к заголовку статьи и его переводу.
- State and local governments ring in 2013 with mix of innovative and odd new laws [The New York Daily News, 1 January 2013] - Чем бы законодатели ни тешились! [inosmi.ru].
Из примера видно, что переводчик полностью отошел от оригинала заглавия и изменил стиль сообщения. Он пытался передать всю курьезность ситуации, описываемой в статье, но, на наш взгляд, у него не получилось добиться желаемого эффекта. В итоге перевод привел к стилистической деформации: были опущены все компоненты оригинала и преобразован вид исходного заглавия.
Приведенные примеры деформаций подтверждают убеждение в том, что в процессе перевода нужно быть стилистически нейтральным. Если переводчик решается поменять стиль заголовка, ему стоит в первую очередь обратить внимание на описываемую в статье проблему, чтобы избежать недопонимания и курьезности. Издание, в котором напечатана статья, также играет важную роль в процессе перевода.
Проанализировав значительное количество перевода заголовков американской и британской прессы, мы пришли к выводу, что в основном переводчики прибегают к разнообразным трансформациям, которые помогают доносить информацию до иноязычного рецептора как можно более полно, эстетично и содержательно. Многообразие переводческих трансформаций помогает достичь главной цели перевода - адекватности.
В. Н. Комиссаров неоднократно подчеркивал, что основная задача переводчика при достижении адекватности - умело произвести необходимые переводческие трансформации, чтобы текст перевода как можно более точно передавал всю информацию, заключенную в тексте оригинала. При этом в процессе перевода необходимо соблюдать соответствующие нормы переводящего языка [2, с. 228]. Таким образом, мы выяснили, что деформацию нельзя рассматривать в качестве способа перевода, так как она ведет к искажению оригинала и потере смысла сообщения. Несмотря на трудности, переводчику необходимо делать все возможное, чтобы осуществить адекватный перевод.
Список литературы
1. Гарбовский, Н.К. Теория перевода: Учебник. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2004. - 544 с.
2. Комиссаров, В.Н. Теория перевода (лингвистические аспекты). М.: Высш. шк., 1990. - 253 с.
3. inosmi.ru [сайт] - URL: http://www.inosmi.ru/
ОБ ИСТОРИОГРАФИИ ПАРОНИМИЧЕСКОЙ АТТРАКЦИИ
Кадимов Руслан Гаджимурадович
Доктор филологических наук, профессор Дагестанский государственный педагогический университет, г. Махачкала
История филологии показывает, что интерес к проблеме отношений между звуком и смыслом восходит к глубокой древности. С. Ульманн справедливо назвал ее одной из «вечных» и «спорных» проблем философии языка» [7].
О связи многих «эвфонических эффектов» с художественностью и эстетической ценностью писали пифагорейцы, Платон («Кратил»), Гермоген («Об идеях»), Цицерон («Оратор»), Дионисий Галикарнасский («О
соединении слов») и многие другие [8]. Об «ощущении слова», согласующемся с «ощущением вещи», писал Августин («Начала диалектики»). Писали о благозвучности отдельных звуков и красоте целых слов, о качестве согласных и гласных звуков, о взаимодействии звуков в словах и в потоке речи, о роли артикуляции в создании акустического эффекта и т.д. Об изобразительных возможностях отдельных звуков и повторяющихся в речевом потоке звуков, которые вызывают те или иные представления, писал
в «Кратком введении к красноречию» М. В. Ломоносов [6].
В ХХ веке эти вопросы становятся объектом исследования психолингвистики и поэтики. Говоря о связи звука и значения, исследователи обращаются к звуковым повторам и звукоподражаниям, звуковому символизму и звуковым метафорам. С начала ХХ века предпринимаются попытки осмысления связи звука и смысла в поэзии. Характеристике звуковой стороны поэзии первой половины XIX века посвятил статью «Звуковые повторы» О. М. Брик. Оценивая эту работу, В. М. Жирмунский отметил «чрезвычайно важное открытие звуковых повторов» [6]. Выявив целую серию по-разному организованных звуковых повторов, О. М. Брик назвал в их числе несколько «звукообразных повторений»: темно - туман, клонить - колени, плачь - печаль и другие. Эти случаи он прокомментировал следующим образом: «Построение образов по принципу формального сочетания, по-видимому, также существует... Однако эта область поэтического творчества еще настолько мало исследована, что приходится пока воздержаться от широких обобщений» [1].
В оценке звуковой организации поэтических произведений были и крайности. С одной стороны, рассмотрение звуковой организации стиха в качестве единственной задачи поэзии («звуковое задание в стихах доминирует над смысловым» или «поэту важен токмо звон» (Тредиа-ковский)) и сведение эстетического эффекта поэтических произведений к их звуковой организации; с другой - игнорирование звуковой стороной поэтических произведений и сведение звуковой стороны стиха лишь к пассивному оформлению идеи. Те и другие крайности справедливо подвергались критике и не получали широкого распространения в науке. Как пишет В. П. Григорьев: «Нет оснований понимать все это так, что только фонетика участвует в рождении художественного факта. Как нет оснований сводить фонетику поэтического языка к орнаментальному искусству, бессодержательному украшательству, пассивному оформлению идеи. Фонетика поэтического языка активна, но пока еще мы находимся у самых начал ее системного анализа» [4].
О «громадной роли звуковой стороны в смысловой структуре вообще и слова в частности» писал акад. В. В. Виноградов: «в языковой системе и звуки речи значимы, осмыслены...»; «созвучие слов, близость их фонетического строя отражается на их понимании, на их семантических связях» [2]. В 60-70-е годы ХХ в. повышается интерес лингвистов к исследованию связей между звуковыми повторами и их смысловыми функциями в тексте. Отмечаемое в поэтических текстах явление поэтической семантизации слов, имеющих глубокое звуковое сходство, называется термином паронимическая аттракция (далее ПА), или паронимия.
Термины, относящиеся к паронимии, в последнее время получают в лингвистических исследованиях широкое применение. Вместе с тем вопрос о паронимии в отечественном и зарубежном языкознании считается одним из наиболее спорных и недостаточно разработанных. Несмотря на выход в свет целого ряда исследований, по-разному освещающих это сложное и интересное явление, па-ронимия до сих пор «остается наименее изученной областью в русском языкознании» [3].
Это в значительной мере связано с тем, что парони-мия долгое время понималась лишь как источник трудностей литературной речи (поскольку сходство слов создавало почву для их смешения). Если в разделах
лексикологии и в соответствующем разделе практической стилистики паронимы рассматривались (и вполне правомерно продолжают рассматриваться) прежде всего, как источник трудностей и речевых ошибок, то возросшая частота использования паронимии в художественной литературе ХХ века повысила внимание исследователей к этому факту языка как экспрессивному средству художественной речи.
Отличительной чертой поэзии ХХ в. является то, что в ней наряду с традиционно используемыми «рассеянными» звуковыми повторами (Н. А. Кожевникова) широко распространилось использование в одном контексте сходнозвучных слов с «взаимным наведением сем» (Ю. И. Левин).
Говоря о связи звука и значения, исследователи обращаются к звуковым повторам, звукоподражаниям, звуковому символизму, звуковым метафорам и т.д. С начала ХХ века предпринимаются попытки осмысления связи звука и смысла в поэзии. Характеристике звуковой стороны поэзии первой половины Х1Х века посвятил статью «Звуковые повторы» О. М. Брик. Оценивая эту работу, В. М. Жирмунский отметил "чрезвычайно важное открытие звуковых повторов" [5]. Выявив целую серию по-разному организованных звуковых повторов, О. М. Брик назвал в их числе несколько "звукообразных повторений": темно - туман, клонить - колени, плач - печаль и другие. Эти случаи он прокомментировал следующим образом: "Построение образов по принципу формального сочетания, по-видимому, также существует... Однако эта область поэтического творчества еще настолько мало исследована, что приходится пока воздержаться от широких обобщений" [1].
Важнейший формальный критерий ПА связывается с повторяющимися комплексами согласных звуков. Совпадение гласных не является обязательным. В аттракцию могут вступать слова как с глубокой звуковой близостью, так и с минимальным звуковым сходством (конечно, первые легче вторых). В словах может быть от одного единственного до 15 и более тождественных согласных. Практически любое формальное сходство может быть использовано для вовлечения лексических единиц в ПА. В силу текучести этих характеристик некоторые исследователи паронимов, парономасов и ПА вообще не ставят вопроса о степени звуковой близости, позволяющей относить или не относить определенные слова к паронимам. Мы будем говорить о степени звуковой близости лексических единиц не столько с точки зрения того, позволяет ли она или нет говорить о паронимах, сколько для того, чтобы очертить круг сходнозвучных слов, которые мы берем в качестве объекта рассмотрения.
«Степень звуковой близости, позволяющую говорить о паронимии», В. П. Григорьев в основном ограничивает «минимумом в виде двух тождественных согласных» [4]. При этом оговаривается, что эти указания - «ориентировочно, а не догматического характера. Так, мы склонны рассматривать в ряду паронимов и отдельные сопоставления типа соль - сор (одноконсонантное совпадение) у Вознесенского, а, например, «консонантный тип» паронимии формально может и не отвечать принятым ориентирам, рассчитанным на основные тенденции в использовании паронимии русскими поэтами ХХ в.» [4, с. 264].
Отмеченные ориентиры, как и оговорки, являются вполне справедливыми, так как речь идет о поэтических текстах. Однако при выделении в качестве «рабочего» минимума двух тождественных согласных не учитываются
две важных стороны: 1) как и было оговорено, в ПА могут включаться и слова с одним тождественным согласным; 2) минимум совпадения (2 согласных) в словах с большим количеством консонантов не может играть существенной роли, а количество необходимых совпадений в этом случае остается неясным (если слова состоят из трех согласных звуков, то совпадение двух из них становится существенным фактором для их близкозвучности; для того же, чтобы признать близкозвучными слова с 12-15 консонантами, необходима тождественность большого количества согласных).
В то же время В. П. Григорьев указывает на существенное отличие паронимов от звуковых повторов и отмечает характернейшую черту принципиально новых «аллитераций»: «Точкой отсчета материальной близости, «печкой», от которой теперь танцуют принципиально новые «аллитерации», становится семантическая единица -омоним (омограф)» [4, с. 272]. Это положение является важным для восприятия паронимии вообще. Хотя до поэтической семантики в паронимии поднимается случайное сходство слов в звучании, «случайности развития лексики национального языка» [4], сама природа паронимической аттракции основана не на случайном сходстве (возможном в языке на каждом шагу) слов на фоне очевидного различия, а на «очевидном» сходстве слов (имитирующих отношения производности), создающем семантическую аттракцию и получившем название народной, ложной или поэтической этимологии. «О таких словах, все чаще и нетрадиционно акцентирующих в поэтических текстах ХХ в. свою звуковую близость именно как слов, можно сказать, что они не столько совпадают по одному-двум и даже трем, четырем и более звукам, сколько отличаются друг от друга всего лишь по трем-двум, а то и по одному-един-ственному звуку (букве)» [4, с. 272].
Это положение представляется нам фундаментальным как для определения паронимии вообще, так и для выделения формальных критериев для признания или непризнания словоформ в стихотворных текстах паронимами. Последовательное распространение этого положения на установление формальных критериев паронимии, как представляется, будет более эффективным. Поэтому звуковую близость слов, позволяющую говорить о ПА, мы определяем не количеством тождественных, а количе-
ством несовпадающих согласных. Коррелятами ПА признаются слова не более чем с двумя различными (нетождественными) согласными звуками (буквами). Причем речь идет о консонантах, представленных в «корневой части более короткого из сопоставляемых слов. Существенно также, чтобы количество несовпадающих не превышало количества совпадающих согласных (например, в сочетании заносчивый нос последнее слово не содержит нетождественных согласных букв, отличающих его от слова заносчивый). При таком подходе не составят исключения и не нужно оговаривать и слова с одним тождественным согласным (в строке Вознесенского «есть соль земли - есть сор земли» подчеркнутые слова не отличаются более чем двумя согласными). С другой стороны, при таком рассмотрении можно «видеть» границы паро-нимии/непаронимии и при словах с большим количеством согласных звуков.
Конечно, в данном случае речь идет только о формальных критериях близкозвучности слов. Последние могут, в зависимости от поэтической семантизации/несеман-тизации, становиться или не становиться коррелятами ПА в конкретных текстах.
Список использованной литературы
1. Брик, О.М. Звуковые повторы (Анализ звуковой структуры стиха) // Сборники по теории поэтического языка. Вып. II. - Пг., 1917. - С. 97.
2. Виноградов В.В. О формах слова // Изв. АН СССР. Отд-ние лит-ры и языка. М., 1944. - Т. III. - Вып. 1. - С. 12.
3. Вишнякова О.В. Паронимы и варианты слова в русском языке // Науч. тр. / Московский гос. ин-т меж-дунар. отношений, 1975. Вып. 14. - С. 239.
4. Григорьев, В.П. Поэтика слова. - М.: Наука, 1979. -С. 271-272.
5. Жирмунский, В. М. Вопросы теории литературы: Статьи 1916-1926 гг. Л., 1928. - С. 342.
6. Ломоносов, М.В. Краткое руководство к красноречию. М.,-Л.: Издательство Академии наук СССР, 1952. §172.
7. Ульманн, С. Семантические универсалии // Новое в лингвистике. - М.: Прогресс, 1970. - Вып. 5.
8. Фрейденберг, О.М. Античные теории языка и стиля. М.- Л.: ОГИЗ, 1936.
