CC BY
160
УДК 323.2:35:9
Смирнов А.А.
Об истинных причинах нехватки инициативы у комсостава Красной Армии после репрессий 1937-1938 гг.
Смирнов Андрей Анатольевич, кандидат исторических наук, доцент Московского архитектурного института (Государственной академии).
Статья посвящена критике тезиса о массовых репрессиях 1937-1938 гг. как о причине характерной для командного состава Красной Армии конца 30-х - начала 40-х гг. безынициативности и выявлению ее истинных причин. На основе привлечения широкого круга источников показывается, что безынициативность советских командиров кануна Великой Отечественной была обусловлена общим уровнем их образования, бюрократическим стилем управления, а также политической системой в целом.
Ключевые слова: массовые репрессии, безынициативность комсостава, бюрократический стиль руководства, общее образование, недоверие власти к населению, политорганы, партийные и комсомольские организации.
Утверждение о том, что стремления проявлять инициативу, брать на себя ответственность при организации боевой подготовки и ведении боевых действий командный состав Красной Армии лишился, будучи напуган массовыми репрессиями 1937-1938 гг., уже почти полвека является в историографии общим местом. Однако уже из выступлений заместителя наркома обороны Маршала Советского Союза М.Н.Тухачевского и командующего Особой Краснознаменной Дальневосточной армией (ОКДВА) Маршала Советского Союза В.К.Блюхе-ра на Военном совете при наркоме обороны в декабре «предрепрессионного» 1935-го видно, что безынициативностью командиры РККА отличались и до репрессий. Знакомившиеся с Красной Армией японские офицеры, подчеркнул 9 декабря 1935 г.Тухачевский, «очень резко критикуют нас за отсутствие самодеятельности, смелости и решимости у наших командиров», отмечают, что командиры в ходе боя обнаруживают «неспособность своевременно принять решение при быстрой перемене обстановки», что как у бойцов, так и у командиров РККА вообще «недостаточно развита способность принимать решение». «Этими характерными указаниями проникнуты все заключения японских наблюдателей» ! Собственно, то же самое наблюдал в том «предрепрессионном» году и сам Тухачевский: в Красной Армии, отмечал он в своем письме наркому обороны К.Е.Ворошилову от 1 декабря 1935 г., «подразделения продолжают ждать приказаний вместо напористых действий» . Этот вывод замнаркома сделал, ознакомившись с войсками трех крупнейших военных округов - Киевского, Московского и Ленинградского; - так же обстояли дела и в еще одном таком округе - ОКДВА. На весенних учениях, признался 10 декабря на Военном совете В.К.Блюхер, мы убедились, что «войска не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров взводов» даже во встречном бою. «Прихожу, - рассказывал Василий Константинович, - на один участок, вижу, что обстановка такова, что необходимо немедленно наступление. Спрашиваю командира батальона: «Обстановка ясно диктует необходимость совета при наркоме обороны, мы убедились, что «войска не проявляют нужной инициативности, быстроты действия со стороны командиров батальонов, командиров рот и командиров быстрого действия и нападения на противника, почему вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Подхожу к младшему командиру и спрашиваю: «Вам обстановка ясна?» Он говорит: «Ясна». Он рассказывает: «Наступает противник, человек 300, из этих 300 человек половина перед нами, и эта половина, находящаяся перед нами, обходится с тыла другой частью». [...] Я спрашиваю его: «Почему же вы не наступаете?» Он отвечает: «Приказа нет». Тогда я ему говорю: «А что бы вы сделали, как бы вы поступили?» Он говорит: «Я бы пошел в атаку». «Ну и идите в атаку». Пошли. Но его не поддержало соседнее отделение, его не поддержала соседняя рота. Это очень характерный пример для
1 Российский государственный военный архив (далее - РГВА). Ф. 4. Оп. 16. Д. 19. Л. 117.
2 Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 213. Л. 325.
наших войсковых частей [выделено мной. - А.С.]»'.
Показательно также, что даже в труде, являющемся квинтэссенцией взглядов российских военных историков на причины поражений Красной Армии в 1941-м, тезис о том, что репрессии «породили у командного состава страх, боязнь ответственности, а значит, безынициативность», не удалось подкрепить ничем, кроме цитирования. германской разведсводки, в которой «нерешительность и боязнь ответственности» названы отнюдь не последствиями террора, а «характерными чертами русских» !
Последнее утверждение заслуживает особого разбора: на том, что русские вообще отличаются безынициативностью, и в России и за рубежом настаивали очень часто. Так, составленная в 1913 г. докладная записка германского Г енерального штаба - отмечавшая, что русский солдат «неповоротлив, несамостоятелен и негибок умственно», что русский офицер «несамостоятелен и беспомощен при внезапных событиях», что «командованию в бою свойственно» «ожидание приказов» и «стремление действовать по схеме», - относила «боязнь ответственности, отсутствие инициативы» к числу «недостатков русского народа». Автор книги «Русский народ» (1911 г.) англичанин М.Бэринг писал о боязни ответственности и робости поведения русских, известный русский философ Н.О.Лосский - о «пассивности русского человека» (вытекающей из досады на несовершенство земной жизни); один из лучших русских полководцев Первой мировой, генерал от инфантерии В.Е.Флуг тоже считал «пассивность и умственную апатию» «недостатком, свойственным массе русского народа» ... Однако тот же Флуг замечал, что накануне 1914 года среди разных категорий русского офицерства этот недостаток проявлялся отнюдь не в равной степени. Констатируя, что «в массе» как генеральский, так и «офицерский состав мирного времени» «не обладал, по крайней мере, в главном роде войск [т.е. в пехоте - А.С.]» инициативой и предприимчивостью, он уточнял, что «у молодежи, младших офицеров, начальников команд разведчиков и пр.» эти качества «встречались чаще», «между ротными командирами» - «реже», а «между батальонными» - «в виде исключения» . Уже одно это заставляет предположить, что если безынициативность «массы» русского офицерства и зависела от врожденных качеств русского этноса, то отнюдь не жестко. А наблюдение, сделанное в 1908 г. Генерального штаба полковником Д.П.Парским, заставляет усомниться и во врожденности русской безынициативности. «[...] Каждый живший в деревне и наблюдавший крестьянских детей, - писал Парский, -обращал, вероятно, внимание на их необыкновенную сметливость, шустрость и резвость по сравнению с городскими и вообще более интеллигентными однолетками; к юношескому возрасту эта разница часто усугубляется еще тем, что деревенский парень в 12-14 л. нередко исполняет уже отдельную и ответственную работу, тогда как интеллигентный его сверстник только недавно сел на школьную скамью. Поэтому, если в будущем, благодаря образованию и привилегированному положению [выделено мной. - А.С.] последний явится, в общем, более подготовленным в смысле проявлений инициативы и самостоятельности, то, по крайней мере до 20 - 25летнего возраста, примерно, крестьянин вряд ли уступит ему в этом отношении» . На то, что безынициативность не является врожденным качеством русских, указывает и история Кавказской войны 1817-1864 гг. Общим местом в воспоминаниях и научных трудах ее участников стало подчеркивание присущей солдатам Отдельного Кавказского корпуса инициативности. «Солдат инстинктивно узнавал мысль своего начальника, сам работал головой, он рассуждал, соображал, применялся к местности в данный момент и делал выводы о причинах удачи и ли неудачи в известной стычке с горцами» . И это развитие в солдате самостоятельности шло естественным образом (под влиянием жизни среди постоянных тревог, непрерывной борьбы с отчаянно храбрым и дерзким противником). А вот дисциплину в мелочах - действительно отсутствующую в русском национальном характере - в русских солдатах приходилось буквально выковывать, затрачивая огромные усилия ...
Во всяком случае, сообщения В.Е.Флуга, Д.П.Парского и участников Кавказской войны позволяют заключить, что недостаток у русских и советских военных инициативности обуславливался не русской ментальностью (независимо от того, присуща ей безынициативность или нет), а другими факторами. В случае с русскими солдатами и офицерами XIX - начала ХХ вв. это условия службы. Для солдат - существовавший тогда в армии «строевой режим» (который, по заключению того же Парского, «являлся безусловно гнетущим и удушливым в смысле выработки и воспитания инициативы и самостоятельности: произвол, грубость обращения, излишество словесной муштры, влекущие за собой какое-то одеревенение солдата и приниженность его личности и звания, создают такую обстановку, в которой не могут культивироваться эти качества» ), а также (как указывали, например, боевые кавказские офицеры Р.А.Фадеев и А.П.Кульгачев ) усердное привитие солдату строгой дисциплины. Привить ее русскому человеку удавалось, к сожалению, только совершенно отбив у него привычку к самостоятельным действиям: вытаскивали голову - увязал хвост. (Другое дело Кавказ, где даже при Николае I «солдатский быт был
1 Там же. Ф. 4. Оп. 16. Д. 19. Л. 166-167.
2 Великая Отечественная война. 1941-1945. Военно-исторические очерки. Кн.1. Суровые испытания. М.,1998. С.81.
3 Drang nach Osten. Из секретной докладной записки германского Большого генерального штаба. 1913 год // Родина. 1993. № 8-9. С. 14-15; Лосский Н.О. Характер русского народа. Кн. 2. Франкфурт-на-Майне, 1957. С. 78-79, 85; Флуг В. Высший командный состав // Военная мысль в изгнании. Творчество русской военной эмиграции. Российский военный сборник. Вып. 16. М., 1999. С. 294.
4 Флуг В. Высший командный состав // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. Российский военный сборник. Вып. 17. М., 2000. С. 273.
5 Парский Д.П. Что нужно нашей армии? Современное ее состояние и необходимые в ней реформы // О долге и чести воинской в российской армии. Собрание материалов, документов и статей. М., 1990. С. 250.
6 И.П. Из боевых воспоминаний. Рассказ куринца // Кавказский сборник. Т. IV. Тифлис, 1879. С. 54.
7 Смирнов А.А. Русский солдат как зеркало русского национального характера // Расовый смысл русской идеи. Вып. 1. М., 1999. С. 361-363.
8 Парский Д.П. Указ. соч. С.251.
9 Фадеев Р.А. Письма с Кавказа // Собр. соч. Т. 1. Ч.1. СПб., 1889. С. 229-231; Алексей Петрович Кульгачев (в его письмах, рассказах и воспоминаниях) // Кавказский сборник. Т. ХХХ. Тифлис, 1910. С. 52.
s0
свободнее, развязнее»1; не зря как в николаевские времена, так еще и в 1877 г. в российском войске называли солдат Кавказской армии «разбойниками»). В офицере - несмотря на «образование и привилегированное положение» - инициативности не давал развиться утвердившийся в армии со времен Николая I бюрократический стиль руководства - отличавшийся мелочной регламентацией и плотной опекой начальством подчиненных. «Весь порядок занятий, - писал в 1907 г. Генерального штаба генерал-майор Е.И.Мартынов, - точно, в подробностях регламентирован уставами, наставлениями, инструкциями, приказами, расписаниями и т.п. Мало того, желая в чем-нибудь проявить свою деятельность, все старшие начальники, помимо указанных подробных правил, предъявляют еще свои личные требования. <.> Даже в способах достижения поставленных целей строевому офицеру не предоставляется никакой свободы. <.> Одним словом, в продолжение всей своей службы в полку наш строевой офицер находится под постоянной опекой; его деятельность лишена всякой самостоятельности, малейшей доли творчества и инициативы». Поэтому «из числа строевых офицеров все более способное, самостоятельное и предприимчивое постепенно находит себе выход на сторону. Остаются в рядах войск, кроме редких любителей военного дела, по преимуществу самые неразвитые и инертные. Вследствие этого» и создается положение, при котором «средний уровень младших офицеров всегда бывает выше ротных командиров, а этих последних выше, чем батальонных командиров» (к моменту получения батальона, указывал отмечавший этот же факт В.Е.Флуг, армейские офицеры оказывались «боящимися ответственности, пассивными, лишенными инициативы, самостоятельности и самоуверенности начальниками, часто с пониженным сознанием своих офицерского и личного достоинств и вообще близкими к тому состоянию, которое называется «забитостью»).
Частями и соединениями в русской армии начала ХХ в. командовали в основном лица, варившиеся в котле «глубокой армии» недолго или с самого начала служившие в более свободной атмосфере - выходцы из корпуса офицеров Генерального штаба и гвардии. Однако бюрократический стиль руководства производил отрицательный отбор и среди них. Вплоть до 1917 г. подбор высшего командного состава производился примерно так, как описывал после русско-японской войны генерал от инфантерии
А.Н.Куропаткин: «Люди с сильным характером, люди самостоятельные, к сожалению, во многих случаях в России не выдвигались вперед, а преследовались: в мирное время такие люди для многих начальников казались беспокойными, казались людьми с тяжелым характером и таковыми аттестовывались. В результате такие люди часто оставляли службу. Наоборот, люди без характера, без убеждений, но покладистые, всегда готовые во всем соглашаться с мнением своих начальников, выдвигались вперед» .
Этот бюрократический стиль руководства сохранялся и в Красной Армии. «Живое руководство, - констатировалось, например, в проекте основных положений «Руководства по боевой подготовке РККА», составленном (очевидно, начальником 2-го отдела Штаба РККА А.И.Седякиным) в декабре 1934 г., - очень часто понимается как необходимость мелочной опеки над подчиненными, в результате чего старшие командиры делают работу младших, часто их проверяют, не выполняя своей работы. Следствием этого является пониженное чувство ответственности, недостаток самодеятельности и инициативы внизу <...> Это отражается, в частности, на недостатке инициативы у начальствующего состава на тактических занятиях, приучает к шаблону» . Подобный стиль руководства сохраняется, как известно, в России и в наши дни; В.Е.Флуг даже выводил этот «органический порок нашей Армии», это «мелочное вмешательство начальников в законную сферу ведения их подчиненных, лишение их самостоятельности, их обезличивание» из особенностей русской ментальности, а именно из «свойственного русским людям взаимного недоверия» . Это последнее подмечали и русский публицист А.Н.Энгельгардт в 1881 г. («По понятиям мужика, каждый человек думает за себя, о своей личной пользе, каждый человек эгоист») и долго живший в России англичанин М.Бэринг (писавший в 1914-м, что русские «смотрят с подозрением на всякую индивидуальную оригинальность и отличие») .
Но прежде всего безынициативность советского комсостава - как «предрепрессионного», так и «послерепрес-сионного» - определялась низким уровнем его общего образования (и, значит, общего развития). Как мы видели выше, на связь между тем и другим обращал внимание и Д.П.Парский; в самом деле, недостаток общего развития и обусловленная им узость кругозора неизбежно порождают у командира тягу к шаблону, не позволяют ему действовать по обстановке. Ведь человек с небольшим багажом знаний психологически склонен возводить то немногое, что он знает, в абсолют, смотреть на немногие известные ему сведения как на некую «универсальную отмычку» для разрешения любой проблемы - словом, «держаться устава, яко слепой стены». А в СССР в военные школы (с марта 1937 г. именовавшиеся военными училищами) только в 1936 г. перестали принимать лиц с низшим (менее 7 классов) образованием и только в 1937-м перешли к комплектации училищ лицами, окончившими не менее 8 классов. А еще в 1927-1932 гг. от 75,4% до 86,0% принятых в военные школы имели лишь низшее общее образование или вообще никогда не учились в общеобразовательной школе (в пехотных и кавалерийских школах в 1928-1930 гг. этот процент составлял от 83,6 до 96,4); еще в наборе 1933 года такие лица составляли 40, %, а в наборе 1934-го - 23,0% . (Попытки дать таким курсантам полное среднее образование за 2,5-3,5 года обучения в
1 Бриммер Э.В. Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в I кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году // Кавказский сборник. Т.ХУШ. Тифлис, 1897. С. 94.
2 Мартынов Е. Назревшие реформы // Офицерский корпус русской армии. С. 313-314, 317; Флуг В. Высший командный состав // Офицерский корпус русской армии. С. 284.
3 Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Берлин, 1909. С. 334.
4 РГВА. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 175. Л. 15.
5 Флуг В. Высший командный состав // Военная мысль в изгнании. С. 302-303.
6 Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем 1872-1887. М., 1987. С. 540; Лосский Н.О. Указ. соч. Кн. 2. С. 80.
7 Реформа в Красной Армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг. Кн. 2. М., 2006. С. 233; РГВА. Ф. 62. Оп. 3. Д. 22. Л. 77; Д. 74. Л. 55, 77, 148; Д. 172. Л. 278; Д. 248. Л. 1; Ф. 7. Оп. 14. Д. 3. Л. 30, 31; Ф. 9. Оп. 36. Д. 262. Л. 31 об.
военной школе - из-за слишком низкого исходного уровня обучаемых и порочной методики преподавания -успеха не имели; «это место, - подытожил в апреле 1936 г. начальник Управления военно-учебных заведений РККА армейский комиссар 2 ранга И.Е.Славин, - преподаватели завалили» ). Да и после 1937-го значительную часть комсостава готовили на курсах младших лейтенантов - куда принимали и с низшим образованием. Действительно большим процент командиров с законченным средним образованием в войсках стал только в ходе Великой Отечественной; так, в 5-й гвардейской танковой армии накануне Курской битвы, к 1-5 июля 1943 г., низшее образование имелось лишь у 14,2% комначсостава, а неполное среднее (7 классов) - у 35,6%; половина же командиров и начальников - 50,2% - имела уже среднее и высшее . И не с этим ли, помимо прочего, связан тот отмеченный немцами факт, что в 1944 г. боевое мастерство советских танкистов «неизмеримо выросло», что «даже младшие офицеры изменились и проявляли теперь большое умение, решительность и инициативу» ?
Кроме того, даже после военной реформы 1923-1928 гг. с ее «переходом к единоначалию» власть командиров в Красной Армии была фактически ограничена политорганами и партийными и комсомольскими организациями. А это (как признал 2 декабря 1924 г. сам заместитель председателя РВС СССР М.В.Фрунзе) тоже мешало комсоставу выработать «волю и способность к принятию самостоятельных быстрых решений» .
На этом факторе следует остановиться подробнее, ибо он не просто действовал как до, так и после массовых репрессий, но и не мог быть ни порожден репрессиями, ни уничтожен ими - ибо был обусловлен самой природой Советского государства и его армии. Ведь начатый в 1917-м большевиками эксперимент противоречил интересам большинства населения страны. Здесь мало подчеркнуть, что, согласно самим же экспериментаторам, прямо выиграть от реализации их идей должны были только «пролетарии», т.е. промышленные рабочие и батраки - всего порядка 15% россиян. Большинство населения должно было прямо проиграть! Достаточно напомнить только об одном факте: в то время как целью эксперимента было построение в России социализма по К.Марксу, т.е. общества без частной собственности на средства производства, большинство населения страны составляли крестьяне, т.е. частные собственники! Вся история РКП(б)/ВКП(б) в 1918-1929 гг. (от первых ее столкновений с крестьянством до перехода ее к полному подчинению деревни путем коллективизации) - это история боязни того, что крестьянство свергнет власть большевиков, история страха власти перед большинством населения
страны. Вот лишь некоторые эпизоды этой истории, связанные с объектом нашего исследования - Красной Армией. Главный вопрос сейчас, подчеркивали в своих выступлениях в марте 1919 г. на УШ съезде РКП(б) и отстаивавший «линию ЦК» Г.Я.Сокольников, и представитель «военной оппозиции» Г.И.Сафаров, - это «вопрос о мелкобуржуазной опасности, которая у нас имеется в связи со строительством Красной армии»: ведь «большинство человеческого материала, с которым нам приходится иметь дело в Красной армии, это большинство имеет связь с мелкой собственностью», «это большинство принадлежит к так называемому среднему крестьянину». «Я должен сказать, - как всегда, просто и ясно выразил ту же мысль выступивший на том же съезде И.В.Сталин, - что те элементы нерабочие, которые составляют большинство нашей армии, - крестьяне, они не будут драться за социализм, не будут! Добровольно они не хотят драться. Целый ряд фактов на всех фронтах указывает на это. Целый ряд бунтов в тылу, на фронтах, целый ряд эксцессов на фронтах показывает, что непролетарские элементы, составляющие большинство нашей армии, драться добровольно за коммунизм не хотят» . Еще в ноябре 1924 г. в центральном аппарате РКП(б) и военного ведомства спорили о том, не приведет ли переход дивизий, дислоцируемых в крестьянских районах, на территориальный принцип комплектования к «организации и сплочению» крестьянства и, соответственно, не создаст ли это «удобную почву для контрреволюционной работы». Ведь «целый ряд губерний (и таких, пожалуй, большинство, особенно на Украине) имели в недалеком прошлом ряд крестьянских восстаний» ... Еще к лету 1925 г. К.Е.Ворошилов был известен тем, что «особенно всегда подчеркивал опасность использования крестьянством терсистемы [территориальной системы. - А.С.] как формы организованно-
1 РГВА. Ф. 62. Оп. 3. Д. 234. Л. 72.
2 Подсчитано по: Замулин В.Н. Прохоровка - неизвестное сражение великой войны. М., 2006. С. 647.
Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта. Смоленск, 1999. С. 439, 440.
4 Реформа в Красной Армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг. Кн. 1. М., 2006. С. 299.
5 VIII съезд РКП(б). Стенограмма заседаний военной секции съезда 20 и 21 марта 1919 года и закрытого заседания съезда 21 марта 1919 года // Известия ЦК КПСС. 1989. № 11. С. 153-154, 163.
6 Реформа в Красной Армии. Кн. 1. С. 302, 305.
Антоновское восстание 1918-1922 гг. Бойцы одного из полков Объединенной партизанской армии Тамбовского края. Фото с сайта http://www.hrono.ru/libris/lib_s/senn07.html
Боевая подготовка частей территориальных войск. 1922 г. Фото с сайта http://www.uniros.ru/book/ww2/28.php
го мелкобуржуазного сопротивления политике диктатуры пролетариата» - и еще в декабре 1926 г. ОГПУ СССР предупреждало РВС СССР, что «при стечении неблагоприятных обстоятельств тердивизии могут послужить готовыми кадрами для восстаний», что «возникают весьма реальные опасения о возможности поднятия при мобилизации тердивизий вообще», а уж «значительные затруднения при мобилизации» этих дивизий (за исключением немногих, имеющих достаточную рабочую прослойку) - «неизбежны» . Из-за преобладания в СССР чисто крестьянских районов, вторили в октябре 1928 г. чекистам работники Главного управления РККА (ГУ РККА), «возможность дальнейшего развития тервойск в данное время совершенно исключается» . В еще более неприкрытом виде недоверие большевицкой верхушки к большинству населения страны отразилось в записке, поданной 15 августа 1927 г. в Политбюро ЦК ВКП(б) ЛДТроцким, Н.И.Мураловым и И.П.Бакаевым. Указав, что из-за чисто крестьянского состава большей части территориальных дивизий и «значительного окрестьянивания» среднего и младшего комсостава «считать такие дивизии верным орудием пролетарской революции нельзя», эти видные партийные и советские работники предлагали «в крестьянские дивизии на все командные должности, начиная от командира отделения, назначать кадр из рабочих, а пулеметные команды комплектовать рабочими хотя бы на 25 %, поручив им управление огнем пулеметов»; кроме того, в таких важнейших войсках как технические «на наиболее важную работу (наводчиками к пулеметам и орудиям, старшими в газовых командах и пр.)» также назначать индустриальных рабочих - которые, таким образом, и «управляли бы огнем и газом» . За столь конкретными предложениями уже зримо, осязаемо ощущается напряжение людей, постоянно ожидающих, что основная масса их армии повернет пулеметы, орудия и газовые баллоны против них самих. Как известно, в том же году авторы записки были исключены из ВКП(б) за «левый уклон», т.е. чрезмерный левый радикализм, однако в следующем, 1928 г. РВС СССР дал директиву, мало чем отличавшуюся от предложений троцкистов: курсантов полковых школ, т.е. будущий младший комсостав на 80% набирать из пролетариев и полупролетариев (на 30% из рабочих и на 50% - из батраков и крестьян-бедняков). А в июне 1929-го Реввоенсовет с удовлетворением докладывал Политбюро ЦК ВКП(б), что «социальный состав РККА за последние годы улучшается»: с апреля 1926-го по январь 1929-го процент рабочих среди военнослужащих увеличился с 18,1 до 27,3, а процент крестьян уменьшился с 68,5 до 60,6 ...
Мы уже не говорим о других частнособственнических слоях населения - городской буржуазии, ремесленниках и прочей мелкой городской буржуазии, казачестве. Мы не говорим уже о том, что в построении марксистского социализма с его заменой демократии «диктатурой пролетариата» (фактически - диктатурой большевистской партии) и отсутствием свободы убеждений и творчества не была заинтересована и интеллигенция.
Недоверие к большей части населения страны большевицкая власть питала и после коллективизации, в начале и середине 30-х; фразы о свершившемся якобы осенью 1929-го «великом переломе» в сознании крестьянства и добровольном переходе деревни на социалистические рельсы она оставляла пропаганде. В первых числах сентября 1932 г. начальник Главного управления и военно-учебных заведений РККА Б.М.Фельдман, основываясь на горьком опыте 1931 года, даже просил у начальника Политуправления РККА (ПУ РККА) Я.Б.Гамарника разрешения перенести каникулярный отпуск курсантов Объединенной военной школы имени ВЦИК так, чтобы они возвратились в московский Кремль не перед самыми ноябрьскими праздниками. Ведь «не исключена возможность возвращения из отпуска некоторых курсантов с отрицательными настроениями деревни» - а 7 ноября школе предстоит не только участвовать в параде на Красной площади, но и нести охрану таковой ... Еще в сентябре 1935-го политработники Киевского военного округа (КВО) проводили «политическую рекогносцировку» маршрутов, по которым их части должны были выдвигаться в район Киевских маневров -дотошно выясняя не только процент выполнения каждым колхозом плана хлебопоставок (и, соответственно, степень «сознательности» колхозников), но и то, сколько жителей того или иного села служило в 1919-м в армии С.В.Петлюры. Правда, делалось это не для обеспечения безопасности войск, а для обеспечения адекватного подхода к селянам при проведении среди них военнослужащими «массовой работы», но все равно создается впечатление, что части идут по вражеской территории, все равно при словах «массовая работа среди населения» вспоминается позднейшее советское понятие «политическая работа среди войск и населения противника». В том же 1935-м призывники, направляемые в войска НКВД и в местные стрелковые войска (также предназначавшиеся для подавления восстаний внутри страны), должны были состоять из рабочих не на 20-25% (как обычные пехота и конница), а соответственно на 35% и 30%. Характерны и нормы рабочей прослойки, установленные в том году для призывников, направляемых в части укрепленных районов и авиадесантные. В первых эта прослойка должна была составлять 70% - хотя навыков обращения с техникой там требовалось ничуть не больше, чем в пехотных и артиллерийских подразделениях, а также подразделениях связи других частей (обходившихся соответственно 25, 40 и 50 процентами). Но удивительного здесь ничего нет: от личного состава укрепрайонов зависело, открыть врагу путь в глубь территории СССР или задержать его, обеспечив тем самым мобилизацию главных сил РККА. Среди новобранцев же авиадесантных частей рабочих должно было быть 80% - больше, чем где бы то ни было . Какой-либо особо сложной техникой, которая требует привыкших обращаться с нею людей, десантники тоже не располагали, но они должны были действовать в тылу врага - там, где перебежать к врагу легче всего.
Однако безусловным доверием власти не пользовались и «пролетарии»! И не зря: эксперимент по построению в России марксистского социализма разочаровывал и многих рабочих. Так, в начале 30-х гг. форсирован-
1 Там же. С. 395, 661, 666.
2 Там же. Кн. 2. С. 274.
3 Вестник Архива Президента Российской Федерации. Красная Армия в 1920-е годы. М., 2007. С. 172, 173, 174.
4 Там же. С.190, 192.
5 РГВА. Ф.62. Оп.3. Д.78. Л.47.
6 Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 200. Л.131.
ная индустриализация и «социалистическое переустройство деревни» привели к сильному понижению уровня жизни в городах. Питаться рабочие стали хуже, чем при «кровавом царском режиме» (см. табл. 1).
Таблица 1.
Изменения в питании городского населения России / СССР в 1900-1935 гг.
Дневное потребление мужчин
Продукты в возрасте 18 - 59 лет, граммов
1900 - 1915 гг. 1932 - 1935 гг.
Мясопродукты и сало 126,4 68,9
в том числе мясопродукты 119,8 66,7
Молочные продукты 211,6 107,0
Яйца 21,8 2,8
Рыбопродукты 43,7 27,6
Сахар 30,2 46,3
Масло растительное 30,2 3,4
Масло животное и жиры 23,8 8,3
Сало 13,0 2,3
Картофель 222,6 246,3
Овощи и фрукты 193,2 113,0
Хлебные продукты 901,6 589,3
Весь рацион 1845,4 1212,9
усвоено калорий 3748 2925
* Без учета потребления спиртных напитков
«Если бы знать, что будет вот так, как теперь, никто бы революцию не стал делать. Хуже стало, много хуже», -эти относящиеся к 1935 г. и переданные в воспоминаниях инженера Б.Н.Соколова слова старого рабочего ленинградского арматурного завода «Знамя труда» Семенова - «в прошлом революционера, непременного участника забастовок и демонстраций» - отражали настроение немалого числа «пролетариев»; фиксировались и заявления, подобные тому, что сделал в 1932 г. слесарь днепропетровского вагоноремонтного завода, бывший красный партизан Калашников: «Если что получится, то я опять возьму винтовку и буду бить гадов, которые сидят на ответственных постах и довели страну до такого состояния» . Весной 1932-го во многих городах - и в том числе в Ивановской области, среди такой верной в прошлом опоры большевиков, как иваново-вознесенские ткачи, прошли антиправительственные забастовки и демонстрации; июль 1933-го был отмечен рабочими волнениями на Урале и в Донбассе. В том же 1933 г. «отрицательные настроения» (60,5% которых работники Особых отделов ОГПУ СССР отнесли к однозначно антисоветским) были зафиксированы более, чем у половины личного состава РККА !
Наиболее надежной опорой режима считались поэтому члены партии и комсомола (независимо от их социального положения). Не зря же еще в 1935 г.:
- комсомольскую прослойку в считавшихся тогда ключевыми технических родах войск старались создать более заметную, чем в пехоте и коннице (если среди призывников, направляемых в эти последние, члены ВЛКСМ должны были составлять 20%, то среди направляемых в артиллерию, войска связи, инженерные, химические и железнодорожные - 25%, а среди тех, кого посылали в являвшиеся главной надеждой РККА автобронетанковые войска и ВВС - 30%),
- в автобронетанковых войсках и ВВС - а также в располагавших чрезвычайно смертоносным оружием химических войсках - стремились создать и более заметную партийную прослойку (среди призывников, направляемых в эти рода войск, члены ВКП(б) должны были составлять 1% против 0,5% в других технических родах войск, пехоте и коннице),
- должности водителей и командиров танков и бронеавтомобилей укомплектовывали «исключительно за счет членов партии и комсомола»,
- удельный вес коммунистов и комсомольцев среди призывников, направляемых в обеспечивавшие устойчивость власти войска НКВД и местные стрелковые войска, также устанавливался выше, чем в обычных пехоте и коннице (коммунистов - 1% против 0,5%, комсомольцев - 25% против 20%),
- среди призывников, которых посылали в прикрывавшие мобилизацию части укрепрайонов и на флот (в 1935м еще не занимавший важного места в стратегических планах советского руководства, но облегчавший служившему на нем бегство в «капиталистический мир» и просто контакты с этим последним!), процент партийцев и комсомольцев должен был быть таким же, что и среди направляемых в автобронетанковые войска и ВВС, и, наконец,
- призывники авиадесантных частей, которым предстояло драться в основном в тылу противника и которым поэтому было еще легче перебежать к нему, вообще могли быть только комсомольцами (95%) и
1 Составлено по: Миронов Б. Когда в России жилось хорошо? Эпизод четвертый. 1920-е годы // Родина. 2008. № 7. С. 22.
2 Соколов Б.Н. В плену и на Родине. СПб., 2004. С. 57, 58.
3 Цит. по: Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М.,1992. С.16.
4 Сувениров О.Ф. 1937. Трагедия Красной Армии. М.,2009. С. 75.
коммунистами (5%)1.
Корреляция между степенью опасности измены бойца того или иного рода войск (или тех или иных частей) и величиной партийной и комсомольской прослойки, установленной для призывников, направляемых в этот род войск (или в эти части), оказывается более тесной, чем между указанной степенью и величиной установленной для призывников рабочей прослойки! Чисто политическими соображениями эта последняя величина определялась, пожалуй, только в упомянутых нами выше случаях с частями войск НКВД, местных стрелковых войск, укрепленных районов и авиадесантными. В остальных случаях ее явно устанавливали, исходя не только из политических, но и из деловых соображений: ведь рабочие были людьми, привыкшими обращаться с техникой. Так, процент рабочих, установленный в том же 1935 г. для призывников2, направляемых в артиллерию (40), в войска связи, инженерные и химические (50), в железнодорожные войска (60) и в автобронетанковые войска, в авиацию и на флот (70) был явно пропорционален уровню технических знаний и навыков, которые требовались бойцам соответствующих родов войск. И однозначно по деловым соображениям для конницы этот процент приняли меньше, чем для пехоты (20 против 25). Измены в первой боялись не меньше, чем во второй (процент комсомольцев и коммунистов среди призывников для той и другой установили одинаковый), но людей, привыкших к обращению с конем, было больше среди крестьян, а не среди рабочих.
Все это ясно говорит о том, что полное доверие большевистская верхушка питала (если она вообще могла питать к кому-то полное доверие) лишь к членам РКП(б)/ВКП(б) и РКСМ/РЛКСМ/ВЛКСМ, т.е. к абсолютному меньшинству населения СССР.
О том, что в начале и середине 30-х гг. власть все равно не доверяла не только крестьянству (хоть оно и стало уже «колхозным»), но и многим рабочим, говорит и непрерывный, усердный, чуть ли не с фонарем, поиск и среди призывников, и среди уже призванных в РККА, и среди кандидатов в курсанты, и среди уже зачисленных в военные школы лиц, политически неблагонадежных - непрерывный и усердный поиск врагов «рабоче-крестьянской» власти в контингентах, чуть ли не поголовно рабоче-крестьянских! Только в 1933 г. из РККА по неблагонадежности изъяли 8828 человек - личный состав двух средних тогдашних стрелковых дивизий! И это не считая уволенных как «кулаки». Даже из прибывших в 1934 г. в Объединенную военную школу имени ВЦИК кандидатов в кремлевские курсанты - которые не только были на 100% коммунистами и комсомольцами, но и прошли через сито соответствующих проверок в своих воинских частях и военкоматах! - 13% было все-таки отсеяно из-за наличия «компрометирующих данных» . Согласно инструкции от 17 июня 1935 г., желающие поступить в военную школу должны были не только получить характеристику, утвержденную партийной или комсомольской организацией их предприятия или учреждения, но и пройти проверку органами НКВД и, наконец, получить «добро» местного райкома или горкома ВКП(б). Перед большими учениями (даже не перед войной!) среди и так уже прошедших жесточайший классовый и партийный отбор авиаторов и танкистов опять проводили проверку - с тем, чтобы допустить на Киевские маневры 1935 г. только «политически вполне проверенных летчиков и техников», чтобы не брать на Шепетовские маневры 1936 г. политически неблагонадежных танкистов и т.д.; - в ОКДВА еще в мае 1937-го озабочивались тем, что в 119-м стрелковом полку 40-й стрелковой дивизии целых «400 красноармейцев имеют отрицательное прошлое»5. Неблагонадежными начинали считаться целые районы страны - и отнюдь не только Северный Кавказ с его многочисленным казачьим населением, которое в Гражданскую в массе своей дралось против красных, еще в начале 30-х гг. сохраняло связь с ушедшими в 1920-м в эмиграцию и особенно часто имело после коллективизации ссыльных родственников. Власть настолько не верила в приверженность масс к советским порядкам, что автоматически брала под подозрение всех жителей приграничных районов - ведь им легче было и стать агентурой врага и уйти за кордон. Еще в 1936 г. в кадровые части Белорусского (БВО) и Киевского военных округов призывников из приграничных районов направлять запрещалось - главным группировкам РККА на Европейском ТВД политически неблагонадежные контингенты были совершенно ни к чему.
Расхождение интересов правящей партии и большей части общества не оставляло партии другого выхода, как неусыпно контролировать все, что происходит в обществе, и постоянно же воспитывать общество в духе своих идей (всякое умаление социалистической идеологии, с полным основанием подчеркивал
В.И.Ленин, есть уступка идеологии буржуазной) - контролировать и воспитывать, естественно, силами своего аппарата и своих членов. А поскольку вооруженные силы обладали особенно большими возможностями свергнуть режим, контролировать и воспитывать их были призваны сразу две партийные структуры - не только объединявшие членов РКП(б)/ВКП(б) и РКСМ/РЛКСМ/ВЛКСМ армейские партийные и комсомольские организации, но и специальные политорганы со штатом профессиональных политработников (вне вооруженных сил создававшиеся - в лице политотделов МТС и политотделов на транспорте - только на особо важных в данный момент «участках социалистического строительства»). Но контролировать и воспитывать личный состав вооруженных сил означало для
1 РГВА. Ф. 9. Оп. 29. Д. 200. Л. 131; Ф. 25880. Оп. 4. Д. 138. Л. 138.
2 Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 200. Л. 131.
3 Сувениров О.Ф. Указ. соч. С. 75.
4 Подсчитано по: РГВА. Ф. 62. Оп. 3. Д. 105. Л. 124, 242.
5 Там же. Ф. 36863. Оп. 1. Д. 6. Л. 176 об.; Ф. 9. Оп. 36. Д. 1777. Л. 48.; Ф. 36393. Оп. 1 Д. 40. Л. 20.
Краснофлотцы на политических занятиях. 1929. Фото с сайта http://www.uniros.ru/book/ww2/28.php
партийных структур подменять командный состав.
Задачей армейских политорганов дублирование комсостава провозглашалось фактически прямо! «Политработник, - напоминал 11 сентября 1934 г. начальникам политуправлений округов и военкомам и помполитам соединений и военных школ начальник ПУ РККА Я.Б.Г амарник, - должен крепко усвоить, что он полностью отвечает за все, что делается в части, отвечает за состояние боевой подготовки, за караульную службу, за каждую катастрофу и аварию, за состояние оружия» и т.д. . Так же понимались и задачи армейских партийных и комсомольских организаций; характерно высказывание, прозвучавшее на комсомольском собрании 19-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии КВО 13 ноября 1935 г.: «Стрелковая подготовка в роте [готовившей - А.С.] младших командиров на последней поверке дала слабые результаты. Отсюда вывод - слабо работал комсомол» ... В том же духе писались и приказы войскам: политсоставу, партийным и комсомольским организациям «обеспечить высокое качество боевой учебы и боевой готовности» (приказ командующего Приморской группой ОКДВА № 228 от 1 июня 1935 г.); политорганам и парторганизациям бороться за организацию и высокие показатели боевой учебы (приказ командующего ОКДВА № 022 от 4 февраля 1936 г.) - и т.д. и т.п. При этом политорганы «высокое качество боевой учебы и боеготовности» должны были обеспечивать не только воспитательной работой и апелляцией к партийной и комсомольской дисциплине (вроде призывов «проявить большевистское упорство по организации снаряжения [пулеметных - А.С.] дисков и т.д.» ), но и администрированием, подменой командиров и других специалистов из комначсостава. К примеру, 16 февраля 1935 г. заместитель начальника политуправления Украинского военного округа М.Ф.Березкин предупреждал начальников политотделов частей, что добиваться хорошего состояния оружия и техники политотделы должны не только организацией соцсоревнования, систематическим заслушиванием отчетов коммунистов и комсомольцев о состоянии вверенного им оружия, популяризацией усердных и критикой нерадивых через армейскую печать и поднятием авторитета вооруженцев, но и непосредственной проверкой состояния боевой техники, выполнения военнослужащими инструкций и наставлений по эксплуатации матчасти и (совместно со штабами) знания этих инструкций командирами. Политрук школы отдельного батальона связи 15-го стрелкового корпуса КВО в марте 1937 г. был даже арестован на одни сутки «как не обеспечивший образцового несения караульной службы» личными проверками ... Естественным следствием такого взгляда на функции политорганов была ситуация, отраженная в докладной записке старшего инструктора ПУ РККА Э.М.Ханина от 5 марта 1935 г. У начальника политотдела 5-й механизированной бригады БВО А.Г.Дракохруста, отмечалось в ней, «основное время» «уходит на «текучку». Он буквально днями сидит на мелких вопросах, они его захлестывают. К нему идут десятками и политработники и штабники, хозяйственники, техники со всеми вопросами, причем меньше всего по вопросам собственно гартолитработы» . То же констатировало 10 февраля 1937 г. и партсобрание частей 45-й стрелковой дивизии КВО, расквартированных в Новоград-Волынске: политработники и парторганизации допускают «мелкую опеку, а в ряде случаев неквалифицированную подмену командиров и начальников» в вопросах боевой подготовки и войскового хозяйства . В общем, еще и до репрессий в Красной Армии была налицо картина, обрисованная в августе 1932-го начальником боевой подготовки сухопутных сил РККА А.И.Седякиным: «Единоначалия подлинного в войсках нет» .
При такой опеке и подмене его политработниками и партийными и комсомольскими организациями в командире Красной Армии не могло не развиваться безответственное отношение к своим служебным обязанностям -исключавшее всякое проявление инициативы. В самом деле, стоило ли комсоставу выдвигавшейся в сентябре 1935 г. в район Киевских маневров 100-й стрелковой дивизии КВО всерьез озабочиваться обеспечением правильного несения караульной службы и службы внутреннего наряда, если (согласно плану политотдела дивизии) обеспечивать это должен был еще и военком (или помполит) части, а его, в свою очередь, должны были контролировать здесь еще и работники политотдела дивизии? Стоило ли комсоставу 19-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии того же КВО упорно заниматься организацией огневой подготовки, если этим занимались еще и парторганизация, и комсомольская организация, и политработники - и занимались, буквально ревнуя друг к другу («Комсорги 2-го и 3-го б[атальо]на, - возмущался 22 марта 1935 г. один из членов полкового бюро ВЛКСМ, - рассчитывают, что за них подготовку к стрельбе будет проводить политрук» )? Комсостав (и без того расхолаживаемый необходимостью постоянно отвлекаться на партийную и другую общественную работу) быстро привыкал к тому, что его подменяют все, кому не лень, и даже находил это очень удобным. Командир, констатировал, ознакомившись в августе 1932 г. с войсками БВО, А.И.Седякин, стремится делить ответственность с политорганами и парторганизацией. «Некоторые командиры-коммунисты, - докладывал 4 мая 1937 г. начальник политотдела 60-й стрелковой дивизии КВО полковой комиссар Бордах, - если не громко [говорят - А.С.], то намекают на то, что низкие показатели по огневой подготовке есть прямой результат того, что парторганизации перестали заниматься этим делом» . «Молодой средний комсостав, - отмечалось в составленном в ПУ РККА «Кратком обзоре партийно-политической работы на маневрах 1935 года», - еще не понял, что разъяснение боевой задачи, обеспечение поучительности [маневров для бойцов - А. С.] - это прежде всего [его - А. С.], командира, обязанность, и что поли-
1 Там же. Ф. 4. Оп. 15. Д. 11. Л. 98 об.
2 Там же. Ф. 34503. Оп. 1. Д. 15. Л. 16 об.
3 Там же. Ф. 36393. Оп. 1. Д. 7. Л. 92 об.; Ф. 33879. Оп. 1. Д. 579. Л. 57.
4 Там же. Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187. Л. 86.
5 Там же. Ф. 40334. Оп. 1. Д. 212. Л. 69.
6 Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 216. Л. 200.
7 Там же. Ф. 37928. Оп. 1. Д. 15. Л. 64.
8 Там же. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 13. Л. 74 (236).
9 Там же. Ф. 34503. Оп. 1. Д. 14. Л. 15.
10 Там же. Ф. 40334. Оп.1. Д. 212. Л. 181.
таппарат, каждый коммунист в этом ему [только - А.С.] помогают»1.
Политорганы же и парторганизации, наоборот, вошли во вкус командования! «У целого ряда помпо-литов и отсекров [здесь: ответственных секретарей партийных бюро, т.е. глав армейских парторганизаций
- А.С.]», указывал, например, после ознакомления в августе 1932 г. с войсками БВО А.И.Седякин, проявляется «стремление принижать роль начальника, лишать его возможности проявлять полную ответственность и самостоятельность в командовании подчиненной частью» - и «нередко» командир «сбивается» «на «коллегиальность», разделение ответственности» именно под их нажимом ...
В общем, о безоглядном списывании безынициативности советского комсостава конца 30-х - начала 40-х гг. на последствия массовых репрессий 1937-1938 гг. не может быть и речи. Корни этой безынициативности следует искать не в 1937-м, а в 1917-м, в начатом тогда большевиками грандиозном эксперименте над Россией. Именно этот эксперимент вплоть до 1936 г. побуждал руководство СССР комплектовать командный состав армии почти исключительно выходцами из рабочих и (с большими оговорками) крестьян, т.е. слоев, отличавшихся низким уровнем общего образования. Иначе за лояльность вооруженных сил поручиться вообще было нельзя! «Почему все военно-учебные заведения (а их 60) не удовлетворяют в должной мере подготовке комсостава требований современной войны [так в тексте - Прим. сост.], - задавал в июне 1927 г. риторический вопрос заместитель начальника ГУ РККА В.Н.Левичев. - Потому, очевидно, что рабоче-крестьянская молодежь, наполняющая ВУЗы [здесь: военно-учебные заведения - А.С.], имеет довольно низкий общеобразовательный уровень. Известно, что процент оканчивающих школу 2 ступени [т.е. неполную среднюю и среднюю - А.С.] из молодежи рабочих и крестьян (а крестьян набираем из бедняков и середняков) - невысок.
Можем ли мы заменить этот контингент укомплектования школ советскими разночинцами и прочими, общеобразовательный ценз которых выше и тяга имеется налицо? Не можем» .
Именно большевистский эксперимент побуждал руководство СССР держать комсостав под неусыпным контролем структур большевицкой партии и ее придатка - комсомола, - контролем, переходившим зачастую в прямое дублирование комсостава этими структурами. Иными словами, большевистский эксперимент, не просто воспроизведший, но и многократно усиливший негативные управленческие тенденции, поставил Красную Армию в условия, при которых в командном составе не могла развиться инициативность, способность принимать решения и брать на себя ответственность за них.
ЛИТЕРАТУРА
1. Алексей Петрович Кульгачев (в его письмах, рассказах и воспоминаниях) // Кавказский сборник. Т. ХХХ. Тифлис, 1910.
2. Бриммер Э.В. Служба артиллерийского офицера, воспитывавшегося в I кадетском корпусе и выпущенного в 1815 году // Кавказский сборник. Т. XVIII. Тифлис, 1897. С. 94.
3. Великая Отечественная война. 1941-1945. Военно-исторические очерки. Кн. 1. Суровые испытания. М., 1998.
4. Вестник Архива Президента Российской Федерации. Красная Армия в 1920-е годы. М., 2007.
5. VIII съезд РКП(б). Стенограмма заседаний военной секции съезда 20 и 21 марта 1919 года и закрытого заседания съезда 21 марта 1919 года // Известия ЦК КПСС. 1989. № 11.
6. Drang nach Osten. Из секретной докладной записки германского Большого генерального штаба. 1913 год // Родина. 1993. № 8-9.
7. Замулин В.Н. Прохоровка - неизвестное сражение великой войны. М., 2006.
8. Записки генерала Куропаткина о русско-японской войне. Итоги войны. Берлин, 1909.
9. И.П. Из боевых воспоминаний. Рассказ куринца // Кавказский сборник. Т. IV. Тифлис, 1879.
10. Лосский Н.О. Характер русского народа. Кн. 2. Франкфурт-на-Майне, 1957.
11. Мартынов Е. Назревшие реформы // Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. Российский военный сборник. Вып.17. М., 2000.
12. Меллентин Ф. Бронированный кулак вермахта. Смоленск, 1999.
13. Миронов Б. Когда в России жилось хорошо? Эпизод четвертый. 1920-е годы // Родина. 2008. № 7.
14. Парский Д.П. Что нужно нашей армии? Современное ее состояние и необходимые в ней реформы // О долге и чести воинской в российской армии. Собрание материалов, документов и статей. М., 1990.
15. РГВА. Ф. 4. Оп. 15. Д. 11; Оп. 16. Д. 19; Ф. 7. Оп. 14. Д. 3; Ф. 9. Оп. 29. Д. 200, 213, 216, 225; Оп. 36. Д. 262, 1777; Ф. 62. Оп. 3. Д. 22, 74, 78, 105, 172, 234, 248; Ф. 25880. Оп. 4. Д. 138; Ф. 31983. Оп. 2. Д. 13, 175; Ф. 33879. Оп. 1. Д. 187, 579; Ф. 34503. Оп. 1. Д. 14, 15; Ф. 36393. Оп. 1. Д. 7, 40; Ф. 36863. Оп. 1. Д. 6; Ф. 37928. Оп. 1. Д. 15; Ф. 40334. Оп. 1. Д. 212.
16. Реформа в Красной Армии. Документы и материалы. 1923-1928 гг. Кн. 1-2. М., 2006.
17. Смирнов А.А. Русский солдат как зеркало русского национального характера // Расовый смысл русской идеи. Вып. 1. М., 1999.
18. Соколов Б.Н. В плену и на Родине. СПб., 2004.
19. Сувениров О.Ф. 1937. Трагедия Красной Армии. М., 2009.
20. Фадеев Р.А. Письма с Кавказа // Собр. соч. Т. 1. Ч. 1. СПб., 1889.
21. Флуг В. Высший командный состав // Военная мысль в изгнании. Творчество русской военной эмиграции. Российский военный сборник. Вып.16. М., 1999; Офицерский корпус русской армии. Опыт самопознания. (Российский военный сборник. Вып.17). М., 2000.
22. Хлевнюк О.В. 1937-й: Сталин, НКВД и советское общество. М., 1992.
23. Энгельгардт А.Н. Из деревни. 12 писем 1872-1887. М., 1987.
Там же. Ф. 9. Оп. 29. Д. 225. Л. 333. Слово «молодой» в цитируемом нами черновом экземпляре документа, возможно, написано по ошибке вместо «младший»: в следующих фразах за невнимание к обучению бойца в ходе маневров критикуются и средние и младшие командиры.
2 Там же. Ф. 31983. Оп. 2. Д. 13. Л. 76 об. (234 об.), 131.
3 Реформа в Красной Армии. Кн. 2. С. 90-91.
