CC BY
343
сийской экономике в 2005 г. — на 4,7%. Между тем в 2005 г. реальная зарплата оставалась ниже предкризисной на 18,2%. Согласно тем же расчетам, рост производительности в 2007 г. на 7,9% обеспечил превышение уровня 1991 г. на 19,8%, а рост зарплаты за тот же год на 16,2% — превышение значения 1991 г. на 17,2% [9, с. 13].
Противоречие расширенного воспроизводства российского работника и тенденции к ухудшению условий и содержания потребления работниками средств существования разрешается преимущественно в направлении ухудшения положения работников по жизненно важным параметрам: питание, проживание, потребление услуг образования, медицины, рекреации, культуры, транспортировки. Вместе с тем получила развитие тенденция роста потребления работниками ряда продовольственных продуктов и предметов длительного пользования.
Особое значение для развития совокупного работника в современном обществе имеет производство и потребление свобод-
ного времени [10, с. 390-393]. Противоречие производства свободного времени общества и абсолютного свободного времени в нашей стране разрешается в направлении производства свободного времени для членов общества, обладающих значительным материальным достатком при уменьшении свободного времени, используемого для развития работников.
Регрессивное разрешение противоречия воспроизводства совокупного работника России обостряет противоречие совокупного российского капитала, что создает предпосылки его прогрессивного разрешения как основания перехода к расширенному воспроизводству совокупного работника. Разрешение противоречия воспроизводства совокупного работника как единства тенденции его развития и тенденции ухудшения положения совокупного работника по линии прогресса производительных сил является тем процессом, продвижение которого приведет российскую экономику на современный, передовой уровень.
Литература
1. Мазур О.А. Понятие совокупного работника // Проблемы современной экономики. — 2012. — № 2.
2. Богомазов Г.Г. О предмете экономической теории // Российский путь в экономике. Сер.: Россия накануне XXI века. Вып. 7. — СПб.: ТОО ТК «Петрополис», 1996.
3. Владимирович С. Развитие карьеры или развитие сотрудников http://www.infodirektor.ru/kadrovaya-politika/razvitie-kareri-ili-razvitie-sotrudnikov/ URL: (дата обращения 21.01.2012 г.)
4. Алексеев А.В. Российская и американская стратегии национального развития: близкие цели, разные методы.
http://econom.nsc.ru/eco/arhiv/ReadStatiy/2011_05/Alekseev.html URL: (дата обращения 22.01.2012 г.)
5. Дроздов О.А. Концепция человеческого развития и политическая экономия XXI в.: возможности взаимодействия // Проблемы современной экономики. — 2012. — № 3 (43).
6. Россия и страны мира. 2006: Стат.сб./Росстат. — М., 2006.
7. Гильмитдинов Ш. Конкурентоспособность человеческого капитала зависит от политики, проводимой государством // Человек и труд. — 2008. — № 6.
8. Золотов А.В. Рост уровня жизни рабочих как условие развития России. URL: http://www.rpw.ru/ipd/zol-11.html (дата обращения 22.01.2012 г.)
9. Морозова Н.А. Производительность труда: теоретические основы и факторы ее роста в современной экономике: Автореф. дисс. ... канд. экон. наук. — Нижний Новгород, 2007.
10. Мазур О.А. Производство абсолютного свободного времени как атрибут современной экономики // Вестник ИНЖЭКОНа, Сер. «Экономика». — 2010. — № 3 (38).
об эволюции теоретических представлений о роли государства В ОБЩЕСТВЕ И ЭКОНОМИКЕ
О.П. Кузнецова,
заведующий кафедрой государственного, муниципального управления и таможенного дела
Омского государственного технического университета, доктор экономических наук, профессор [email protected]
А.Д. Косьмин,
профессор кафедры государственного, муниципального управления и таможенного дела
Омского государственного технического университета, доктор экономических наук, профессор [email protected]
В статье дается генетико-исторический анализ теоретических представлений о критериях и принципах распределения обязанностей между государством и индивидуумом, о масштабах и границах государственной интервенции в экономическую жизнь общества, начиная с эпохи меркантилизма. Сделан вывод о необходимости усиления государственной активности в хозяйственной и общественной жизни.
Ключевые слова: государство, индивидуум, экономический либерализм, неолиберализм, институционализм, интервенционизм, Парето-оптимальность.
УДК 338. 242 ББК 65.9 (2Рос)01
Разброс мнений о роли государства в современной экономической системе широк: от полного отрицания до полного «обожествления».
Роль государства в развитии экономики и общества в целом всегда рассматривалась, как свидетельствует история экономи-
4 1
ческой мысли, сквозь призму взаимоотношений интересов индивидуума и государства. В эпоху абсолютизма просвещённого деспотизма политэкономы того времени занимались проблемами обогащения государства (государя). Господствующим на протяжении XVI—XVIII вв. являлось экономическое учение меркантилизма,
согласно которому источником богатства является сфера обращения, то есть торговля, а накопление денежного богатства (золота и серебра) достигается главным образом с помощью государственной власти. Отсюда установка меркантилизма на всеобъемлющую правительственную регламентацию хозяйственной жизни.
В связи с развитием в XVII веке международной торговли, противопоставляемой меркантилистам торговле внутренней, европейские правительства брали под свою опеку промышленную и торговую деятельность своих подданных. И производство товаров, и доходы работников, и цены на предметы первой необходимости, и личное потребление жёстко регламентировалось правительством («политические посты», «истрачивание денег» и т. д.)1.
Жёсткие протекционистские барьеры в сочетании с указанными выше государственными предписаниями и регламентацией хозяйственной деятельности обусловливали длительную экономическую стагнацию стран Европы.
Против всего этого выступил А. Смит, оказывавшийся востребованным со своими идеями экономического либерализма, с фундаментальным тезисом о пользе личной выгоды, индивидуального интереса для увеличения общественного богатства: «Забота о личной выгоде естественно или скорее в силу необходимости побуждает его (предпринимателя) избрать именно тот путь, который оказывается самым выгодным для общества... ни один индивид... не будет думать об общественных интересах... он будет стремиться только к своей личной выгоде, и в этом случае... им будет руководить невидимая рука, которая приведёт его к цели, не имеющей ничего общего с его намерениями» [9, с. 276].
Смит отводит государству более чем скромную роль в обществе и экономике после длительного господства меркантилизма с его многочисленными сковывающими личную инициативу регламентациями. Вмешательство государства, обслуживающего интересы узких групп населения, Смит связывает со стимулированием экономического роста, с повышением благосостояния и государя, и народа (у Смита государство и индивидуум ещё не враждебны друг другу, но государству отводится второстепенная роль).
Интервенцию государства в рыночную экономику Смит объяснял естественной необходимостью обретения им положения слуги общества, долженствующей выполнять определённые обязанности.
«В соответствии с системой естественной свободы, — пишет Смит, — государь должен уделять внимание только трём обязанностям: ... во-первых, обязанности защищать общество от насилия и вторжения со стороны других независимых обществ; во-вторых, обязанности предохранять, насколько это возможно, каждого члена общества от несправедливости или угнетения со стороны любого другого члена этого же общества, или обязанность установить точное отправление правосудия; и, в-третьих, обязанности создать и поддерживать определённые государственные работы и государственные учреждения, создание и поддержание которых выходит за рамки интересов любого индивидуума или небольшого числа индивидуумов, потому что прибыль никогда не возместила бы расходы любому индивидууму или небольшому числу индивидуумов, хотя часто для государственных интересов такая прибыль может сделать гораздо более, чем возмещение понесённых расходов» [9, с. 302].
В обозначенных обязанностях государства отчётливо просматривается экономическая составляющая, особенно усиленная Смитом в третьей «обязанности», предполагающей широкий диапазон правительственных полномочий. Однако Смит не предложил критериев государственного интервенционизма, не обозначил более чётких границ «дозволенного» и небезопасного активного присутствия государства в экономике с тем, чтобы направлять экономику в русло тех занятий, тех родов деятельности, которые являются наиболее предпочтительными и наиболее эффективными с позиции общества, его совокупного интереса.
Систематизировав общие представления о полномочиях и задачах государственной власти в динамично развивающейся экономике, Смит наложил «табу» на любые попытки определения демаркационной линии (границы), выход за пределы которой стал бы губительным для естества экономического и политического развития общества. Отдавая себе отчёт в том, что масштабы государственного интервенционизма — суть функция многих временных и пространственных аргументов (политических, культурных и т. д.), Смит сформулировал исполненный глубочайшего философского смысла тезис: «государства нужно в экономике не больше, чем нужно»2.
В XIX веке становится очевидным, что законы рыночного хозяйства не могут претендовать на регулирование всей общественной
жизни, поскольку они оказались индифферентными к страданиям и лишениям масс в связи со стремительным развитием буржуазных отношений. Возникло противоречие между смитианскими принципами хозяйствования и тенденциями мирового экономического развития, характеризующимися своеобразной «перезагрузкой» функций государства, обязанного в соответствии с цивилизованным законодательством ряда прогрессивных в экономическом отношении стран наблюдать за процессом повышения благосостояния населения в соответствии с адекватной правительственной политикой, имеющей солидную социальную составляющую.
Критерии и принципы распределения обязанностей между государством и частной инициативой, масштабы и границы государственного участия в экономической жизни общества продолжают быть предметом острой полемики между разными идеологическими школами в XIX—XX веках.
Значительный прорыв в этом направлении сделан основоположником макроэкономической теории Дж. М. Кейнсом. Именно ему XX век обязан теоретическим обоснованием расширения экономических прерогатив государства при сохранении частной инициативы. Общее между А. Смитом и Дж. М. Кейнсом то, что оба теоретика в разные эпохи пытались обосновать пути устойчивого роста Англии, хотя и с разными подходами. Смит создавал теорию рынка, Кейнс же намеревался улучшить функционирование начавшей давать серьезные сбои рыночной системы. К тому же Кейнсу пришлось сталкиваться с оппонентами не только из лагеря классической экономической теории, но и марксистской политэкономии.
До Кейнса экономисты рассматривали рынок в качестве системы, находящейся в изначальном равновесии и «здоровье», из которых ее может выбить только неразумное, необоснованное и противоестественное вмешательство государства. В таком случае, рассуждали они, надо только вернуть свободу «невидимой руки рынка», снять с него путы всякого вмешательства. Кейнс же видит корень зла и бед капиталистической экономики как раз в том, что действуют определенные внутренние силы, выбивающие ее из проторенной колеи
Впервые Дж. М. Кейнс усомнился в изначальном равновесии и тотальной эффективности «невидимой руки рынка». Великая депрессия 1929—1933 гг. прервала эйфорию телеологического механизма этой невидимой руки. Именно этот кризис позволил Кейнсу утвердиться в мысли о наличии определённых внутренних сил, обусловливающих сбой капиталистической экономики.
«В обществе, которое функционирует по постулатам классической теории, действительно была бы налицо естественная тенденция к оптимальному использованию ресурсов, — пишет Кейнс. — Весьма возможно, что классическая теория представляет собой картину того, как мы хотели бы3, чтобы общество функционировало. Но верить, что оно так и функционирует, значило бы игнорировать действительные проблемы» [3, с. 33]. К этим действительным проблемам Кейнс относит неспособность общества обеспечить полную занятость и предотвратить произвольное и несправедливое распределение богатства и доходов [3, с. 359].
В своих практических рекомендациях Кейнс намеревался улучшить функционирование начавшей сдавать серьёзные сбои рыночной системы, предлагая, в частности, значительно расширить традиционные функции государства, не посягая на созданные рыночным механизмом широкие возможности для проявления частной инициативы.
И у Смита, и у Кейнса чётко прослеживается комплемен-тарность государства и индивида. Но у Кейнса более глубокая и более широкая интервенция государства в различные сферы рыночного пространства, по отношению к которому оно продолжает оставаться некоей внешней силой, хотя уже многие указывали на целесообразность его включения в состав полноценных рыночных субъектов.
Явственно обозначенный кризис традиционного либерализма вызвал к жизни так называемый неолиберализм, представители которого исходили из того, что приоритет неограниченной свободной конкуренции осуществим только благодаря государству (а не вопреки государству, как утверждали классики), благодаря постоянной государственной поддержке (но не благодаря активному, по Кейнсу, вмешательству государства в хозяйственную жизнь общества).
Наиболее системно экономическая идеология неолиберализма представлена в немецкой доктрине ордолиберализма В. Ойкена, согласно которой государство не вмешивается в процесс взаимодействия субъектов рынка, а только создаёт правила и сле-
дит за их соблюдением с последующим применением санкций в случае их нарушения4.
Что же касается критериев и масштабов государственной интервенции в хозяйственную жизнь общества, то основной теоретик этого учения ограничивается простым указанием на принцип субсидиарности, в соответствии с которым «государство должно вмешиваться только там, где его соучастия никак нельзя избежать» [6, с. 183].
Доктрина ордолиберализма по своей философии почти полностью сходна с концепцией социального рыночного хозяйства, в которой придаётся ещё большее значение государственному регулированию (меры региональной политики, увеличение государственных инвестиций в науку, образование, стимулирование предприятий малого и среднего бизнеса). В концепции социально-рыночного хозяйства обнаруживается не только понимание, но и необходимость инструментального использования особой роли государства, выражающего и реализующего специфические интересы общества как такового (но интересы, всецело сводимые к предпочтениям индивидов).
Концепция социального рыночного хозяйствования на практике была начата и реализована Л. Эрхардом с середины 1948 г. в ФРГ. Он провел денежную реформу и либерализацию цен в комбинации с жестким антимонопольным регулированием и рестриктивной денежно-кредитной политикой. Этими мерами была заложена основа для быстрого экономического роста (среднегодовой прирост ВВП в 1948—1968 гг. — 12%), который стал известен во всем мире как «немецкое экономическое чудо».
Л. Эрхард сумел преодолеть сопротивление не только местных социалистически ориентированных экономистов, но и американских «наблюдателей», и осуществить полноценную экономическую реформу. Государство в эрхардовскую эру правления целенаправленно и активно вмешивалось в экономику, однако направление, характер и способы этого вмешательства были четко ориентированы на формирование свободной либеральной рыночной экономики.
В наши дни доминирует трактовка ордолиберализма и концепции социального рыночного хозяйства, заключающаяся в том, что рыночное хозяйство не нуждается ни в каких дополнительных определениях, включая социальные.
В конце XIX века в США появилось институциональное направление экономической мысли, которое поставило под сомнение священный принцип неоклассической теории — методологический индивидуализм и попыталась дать свое теоретическое объяснение механизмов рыночной экономики и роли в ней государства, применив методологию холизма.
Один из основоположников институционализма Торстен Веблен понимал институты как «установившиеся обычаи мышления, общие для данной общности людей, нормы и традиции», выделяя главным образом направляющие ими поощряющие действия последних.
Современные институционалисты считают, что «институты — это «правила игры» в обществе, или, выражаясь более формально, созданные человеком ограничительные рамки во взаимоотношениях людей... они задают структуру побудительных мотивов человеческого взаимодействия — будь то в политике, социальной сфере и экономике» [5, с. 17].
Институты, таким образом, включают в себя как формальные правила и неформальные ограничения (общепризнанные нормы поведения, достигнутые соглашения, внутренние ограничения деятельности), так и определённые меры принуждения к выполнению указанных правил.
Приведённое выше определение институтов известным «отцом — основателем» нового институционализма свидетельствует о том, что оно вполне согласуется с ядром неоклассической парадигмы — методологическим индивидуализмом (в этом отличие современного варианта институционализма от «старого»)5.
О значении институтов и их взаимодействия с индивидуумами очень сильно сказано у Д. Ходжсона: «Институты не просто ограничивают индивидов и воздействуют на них. Наряду с нашим природным окружением и нашей биологической наследственностью институты формируют нас как социальных существ. Они — наши социально-экономическая плоть и кровь. Это утверждение должно сосуществовать с другим, более общепризнанным и в равной степени имеющим силу представлением, что институты — сознательно или бессознательно — учреждаются и формируются индивидуумами». И далее: «Институты и формируют индивидов, и формируются ими. Чтобы увидеть роль индивидуума относительно
институтов, следует сосредоточиться на микроуровне. Рассмотрение же института как социально сконструированного инварианта или эмерджентного свойства составляет основу изучения макроэкономической динамики и поведения» [2, с. 120—121].
Для формирования жизнеутверждающих институтов и упразднения вредных для общества институтов (предотвращение угрозы длительных хреодных эффектов) необходимы целенаправленные действия государства.
«Старые» институционалисты — за всеобъемлющей государственный интервенционизм, а «новые»- за ограничения деятельности государства по причине априорного недоверия государственным чиновником. «Если говорить упрощённо, — отмечает Норт, — то, предполагалось, что лица, управляющие государством, будут использовать свою силу в своих интересах за счёт остального общества... мы не можем обойтись без государства, но и не можем сосуществовать с ним» [5, с. 81—81].
Однако коллективистское мировоззрение, методология холизма, свойственная институционализму, обусловливает (предусматривает) более значительное погружение государства в современную хозяйственную жизнь: «Государство должно активно влиять на институциональную среду в экономике, потому что спонтанная селекция институтов, как убедительно показывает эволюционная теория, далеко не всегда отбирает лучшие оптимальные варианты», [4, с. 57]. Более того, как показывает исторический опыт и современная действительность (например, российская), кроме государства никто не обеспечит экономический рост, преодолевая инерцию архаичности, мешающих развитию институтов. Только от институционального потенциала государства (как способности добиваться выполнения своих законов и предписаний) зависят радикальные решения глубоко укоренившихся проблем (неравенство, преступность, коррупция, теневая экономика и т. д.), которые угрожают многим странам мира. И кто, кроме государства, в состоянии определить целесообразность (нецелесообразность) и эффективность использования (консервации) или радикальной ломки социокультурных институтов прошлого или меру заимствования доминирующих мировоззренческих представлений о монотонно углубляющейся трансформации (например, в России)?
Отмечаемый в середине XIX века невиданный размах вмешательства государства в экономику США, обеспечивший завидную успешность хозяйствования (во времена популярного и пропагандируемого «Богатства народов...» Смита и неизвестного ещё «государственника» Дж. М. Кейнса), вызвал в сообществе интерес к обсуждению на экономическом и политическом уровне практики успешно хозяйствующих в этих условиях представителей бизнеса о неограниченной свободе предпринимательства как «эфемерной философии, которая едва ли будет принята хотя бы одним правительством в мире» [10, с. 322—323]. Это—отражение пришедшего понимания вынужденного действия в соответствии с реальными условиями любого общества ограниченных возможностей (ресурсов)6.
Значительный вклад в разработку проблемы оптимизации взаимодействия государства и индивидуума внесли теоретические исследования российских ученых Р.С. Гринберга и А.Я. Рубинштейна, представленные в их концепции экономической социодинамики, квинтэссенция которой сводится к выводу о том, что свободный рынок практически исчерпал свой потенциал и что «пора кончать с демонизацией государственной активности в хозяйственной жизни» (Р. Гринберг), начало которой было положено английским философом Томасом Гоббсом в 1651 г. [2, с. 347—349].
Обозначенные выше разные случаи активности государства являются результатом отсутствия ясных теоретических представлений и статистически значимой эмпирической информации о Парето — оптимальном соотношении частнопредпринимательской инициативы и государственной активности. Сложившаяся, так называемая смешанная экономика, понимается как «... преобладающая форма экономической организации в некоммунистических странах. В смешанной экономике хозяйственная организация базируется в первую очередь на ценовой системе, однако при этом для преодоления макроэкономической нестабильности и несовершенства рынка используются разнообразные формы государственного вмешательства» [8, с. 794]. Спустя почти два столетия П. Самуэльсон подтвердил прозорливость Смита относительно того, что основанное на Верховной власти суверена государство в значительной мере утратило былое могущество, уступив телеологической силе «невидимой руки», но оставило в зоне видимости самонастраивающийся и саморегулирующийся механизм так называемой неограниченной свободы предпринимательства с тем, чтобы по необходимости в интересах всего общества спорадически
или даже систематически перевоплощаться в диапазоне от «беспристрастного наблюдателя» до «дежурного по рынку», ответственного за выявление и исправление постоянно совершаемых ошибок («провалов») хозяйствующей «невидимой руки».
Само государство является субъектом рынка, поведение которого определяется его исторической миссией, его специфическими интересами и имеющимися ресурсами, значительно расширяющими зону действия рыночных механизмов. «Экономическая роль государства, — пишет А. Пороховский, — проявляет себя как выражение общественных интересов, а потому дальнейшее развитие рыночной экономики в значительной мере становится зависимым не только от удовлетворения частных интересов, сколько от оптимального для каждого отрезка времени сочетания общественных и частных интересов» [7, с. 85].
Приведённая цитата наводит на мысль о необходимости оставить несбывшуюся мечту интеллектуалов теоретического обоснования критериев интервенционизма и переформулировать исторически непреходящий тезис Смита — «государства нужно в
экономике не больше, чем нужно» в «государства в каждый данный исторический период времени нужно в экономике не больше, чем нужно». А о конкурентном Парето — оптимальном или Парето — неоптимальном соотношении естественной свободы Смита и Левиафана Гоббса нужно сказать, что это прерогатива апостериорного анализа и опыта («дитя ошибок трудных»). В этом случае и только в этом случае становится возможным на основе статистически значимых макроэкономических показателей определение реального оптимального равновесия7, образованного двумя качествами (не количествами) игроков на экономическом поле, взаимно уравновешивающими друг друга (при этом качества в данном случае не могут быть одинаковыми).
Таким образом, истина всегда исторически релятивна и локальна, поскольку её установление в значительной мере зависит в данном случае от развития и изменения миссии государственных институтов в рыночной экономике, эффективность которых может уступать эффективности частного регулирования, основанного на взаимном согласии бизнеса и государства.
Литература
1. Голицын Г А. От коллективизма к индивидуализму // Культурологические записки. — М., 1997. — Вып. 2.
2. Гринберг Р., Рубинштейн А. Основания смешанной экономики. Экономическая социодинамика. — М., 2008.
3. Кейнс Дж. М. Общая теория занятости, процента и денег. — М., 1978.
4. Нестеренко А. Современное состояние и основные проблемы институционально — эволюционной теории // Вопросы экономики. — 1997. — №3.
5. Норт Д. Институты, институциональное изменения и функционирование экономики. — М., 1997.
6. Ойкен В. Основы национальной экономики. — М., 1996.
7. Пороховский А.А. Эпоха смешанной экономики // Политэкономия. — 2001, 26 июня.
8. Самуэльсон П. Экономика. — М., 1997.
9. Смит А. Исследование о природе и причинах богатства народов. — М.: Соцэкгиз. — 1962.
10. Шлесинджер А. М. Циклы американской истории — М., 1992.
1 Не так уж и плох был меркантилизм в реализуемой представителями этого течения экономической политике в той части, которая была направлена на поддержку внутреннего производителя, на поддержку государства, но в ущерб потребителям. Эта политика не снята с «боевого дежурства» и по сей день.
2 В переводе на более понятный язык это означает, что границы «правильного», эффективного вмешательства государства в экономику априорно определить невозможно по причине фундаментальной неопределённости. Это прерогатива апостериорного анализа.
3 «Невозможно вывести, что должно быть, из того, что есть» — Гильотина Дэвида Юма.
4 Роль государства метафорично представлена функцией футбольного арбитра, строго следящего за соблюдением игроками действующих правил, но не имеющего права участвовать в игре.
5 Имеющая кровную связь с ортодоксальным мейнстирмом «новая институциональная экономика», нигде, кроме России, не представляется как экономическая теория, поскольку по сути — это один из вариантов смежных исследований, в рамках которого объединяются экономика, право, теория фирмы, политические науки, социология и антропология (это версия Международного общества новой институциональной экономики — I БЫ IЕ).
6 Только богатому обществу «по карману» экономический либерализм [1, с. 290].
7 Формальное равновесие — это равновесие, определённое равными долями, или полная симметрия.
Оптимальное равновесие — суть оптимальные пропорции, гармония между необходимостью («видимой рукой» государства) и свободой («невидимой рукой» рынка) в соответствии с естественными законами природы и общества.
альтернативы российского социально-экономического развития: феномен отчуждения в финансово-банковской сфере и пути его преодоления
А.А. Залетный,
старший научный сотрудник лаборатории по изучению рыночной экономики Экономического факультета
Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова, кандидат экономических наук, кандидат философских наук
В настоящей статье сформулирован видимый образ экономического отчуждения в том виде, в каком он предстает в наши дни в российской финансово-банковской сфере.
Ключевые слова: экономическое отчуждение, двойное отчуждение, внеэкономическое принуждение, нетранспарент-ность, институциональные ловушки, де-глобализация, локализация, альтруистичный финансово-банковский менеджер.
УДК 330.526.5, 336.71 ББК 65.01
Цель настоящей статьи — сформулировать видимый образ сложившейся с 1990-х гг., которая не выполняет роль перерас-экономического отчуждения в том виде, в каком он сегодня пред- пределительного механизма в отношении материальных благ, стает в российской банковской и в целом финансовой системе, инструмента трансформации сбережений в инвестиции, а стано-44
