CC BY
62
УДК: 39(=941)(571.6)
DOI: 10.24411/1026-8804-2018-10048
Об этнонимах ороки и урянхай (uryangkhai)
Юха Янхунен,
профессор кафедры Восточноазиатских исследований Университета Хельсинки, Хельсинки. E-mail: [email protected]
В статье обсуждается этимология этнонима ороки, используемого для од -ной из аборигенных популяций о. Сахалин. В начале XX в. южная часть Са -халина отошла к Японии. На этой территории продолжали жить ороки, гиля -ки (нивхи) и айны. После Второй мировой войны, c сентября 1945 г., южная часть Сахалина отошла к СССР. Айны полностью переселились на острова Японского архипелага, а многие ороки остались жить на Сахалине и про должали вести там хозяйственную деятельность. За длительный срок пре -бывания ороков на Сахалине у них появилось множество названий и са моназваний, некоторые из которых существуют и в наши дни. Сами ороки относятся к тунгусо маньчжурским этносам, известным под названиями ороки, орочёны, ульта и уйльта. На их родном языке самоназвание этно -са звучит как улта или уилта. Однако эти этнонимы они сами почти не ис -пользуют, а употребляют термин уйльта. Считается, что это название звучит яснее, чем ульта. Было принято думать, что данный этноним связан с тунгусским термином, означающим «северный олень». Однако автор по -казывает маловероятность такой этимологии и предлагает вместо этого свя зать этноним ульта с широко распространённым общим этнонимом урянхай (игуапдкИау). Этот термин для обозначения ороков пришёл через языки их соседей — сахалинских айнов и сахалинских гиляков. Ключевые слова: этнос, этимология, этнология, тунгусский язык, орок, са -моназвание, уилта, орочён, урунхай, айны, гиляки, этнонимы.
On the Ethnonyms Orok and Uryangkhai.
Juha Janhunen, University of Helsinki, Helsinki, Finland. E-mail: [email protected].
The paper discusses the etymology of the ethnonym Orok used for one of the aboriginal populations of the Island of Sakhalin. At the beginning of the twen -tieth century, the southern part of Sakhalin was surrendered to Japan. The Orok, the Ghilyak (Nivkhs) and the Ainu continued living on this territory. After ¿s World War II, since September 1945, the southern part of Sakhalin was given
oo to the USSR. The Ainu moved completely to the islands of the Japanese Archi -
c3 pelago, but many Orok people stayed in Sakhalin and continued to be engaged in
¡^ the economy. During the long period of life in Sakhalin the Oroks created many
s names and self - names, some of them exist even nowadays. The Oroks belong
§ to the Manchu -Tungus ethnic groups which are known as Oroks, Orochen, Ul'ta
° and Uil'ta. The name of the ethic group sounds like Ulta and Uilta in their native
language. However, they almost don't use these ethnonyms but the term Ujl'ta instead. It is assumed that this variant sounds more clearly than Ul'ta. It was considered that this ethnonym is connected with the Tungusic term for "rein -deer". The author demonstrates the unlikeliness of this etymology and proposes a connection with the widespread generic ethnonym Uryangkhai. This term was transferred on the Orok via the languages of their neighbours, the Sakhalin Ainu and the Sakhalin Ghilyak.
Keywords: ethnos, etymology, ethnology Tungus language, Orok, self - name, Uilta, Orochen, Uryangkhai, Ainu, Gilyaki, ethnonyms.
Ороки — хорошо известная, хотя и очень малочисленная этническая груп -
па, живущая на центральном и северном Сахалине. Вместе с Сахалин -скими айнами (главным образом на юге) и сахалинскими гиляками (глав -ным образом на севере) ороки образовали одну из трёх аборигенных популяций острова, к которым четвёртый участник, сахалинские эвенки (в центральной части острова), был добавлен лишь в позднее историчес кое время (с середины XIX в.).
В период с 1905 по 1945 г., когда Сахалин был разделён между Совет -ским Союзом и Японией, ороки жили как на советской стороне (к северу от 50° с.ш.), так и в японской части острова (к югу от 50° с.ш.).
В конечном счёте все языки, на которых говорят на Сахалине, явля -ются второстепенными, и у всех есть где либо близкие родственники [18, с. 113—117]. Сам орокский — язык тунгусский, нанайской подгруппы, наиболее тесно связанный с ульчами, проживающими в бассейне Нижне -го Амура [10, с. 6]. С другой стороны, сахалинские гиляки находятся в диа -лектных отношениях с амурскими гиляками, причём оба диалекта пред ставляют собой наследие прежде более распространённой «амурской» языковой семьи в континентальной Маньчжурии. Наконец, сахалинские айны представляют группу с ответвлением семьи айнских языков, которая берёт начало на Хоккайдо и далее на юге Японских островов.
Ороки известны под двумя этнонимами: 1) японский орокко и обрусевший ороки, вышедший в международное употребление через русский язык, самими представителями изучаемой этнической группы не исполь зуются; 2) самоназвание уилта (русское йИЧа и японское uiruta), которое сегодня признано политически правильным наименованием этой этничес кой группы. Этноним уилта, фонетически [иЛа] ~ [иШ:а], а фонематически, возможно, ^Ша], имеет неизвестное значение и происхождение, но в лю -бом случае это обычный родственник слова улча, со специфическим разви -тием деформирования/депалатализации огок * с > t (и * j > d) [7, с. 35—36]. Хотя время от времени, вероятно, происходило обратное, можно с уверен ностью утверждать, что между терминами ороки и уилта не может быть этимологической связи, а это означает, что эти два этнонима происходят из разных источников. Поскольку наименование ороки не используется как эндоним, оно, скорее всего, происходит из языка (языков) орокских
соседей. Такая ситуация вполне возможна: например, что касается русской этнической терминологии, хорошо известно, что этнические группы в Си бири часто получали своё название от именований, которые использовали их непосредственные соседи на западе и/или севере [8, с. 72—77].
В то время как ороки активно используют для себя именование uilta, следует отметить, что ulcha (~ olcha), ульчи, не называют себя эндонимом ulcha, используя вместо него naani, термин, родственный этнониму нанай (naa + nai — «местные жители»). В более ранней русской литературе ульчи были также известны под названием мангуны (от местного названия Аму -ра). Таким образом, хотя формы ulcha (ulca) и uilta ^^) представляют собой две диахронные стадии одного имени, это имя, похоже, всегда отно сится исключительно к орокам, территория которых в историческое вре мя была ограничена Сахалином. Только в советское время термин ульчи (йl'cha, множ. йГ^^ был окончательно утверждён как официальное рус -ское (и международное) наименование континентального населения, кото рое и сегодня известно под этим названием. То, как возникла эта этноними ческая путаница, не совсем ясно [21, с. 11 — 13], но можно предположить, что этноним ульчи исторически был известен и на континенте. Оставив эту проблему в стороне, в последующем обсуждении основное внимание уде лим истокам названия ороки.
ОРОКИ ПРОТИВ ОРОЧИ, ОРОНЧОН (ORONCHON)
Общепринято, что этноним ороки происходит от тунгусского слова (*^юп, «одомашненный северный олень» [8, с. 24—25]. Это предположе -ние, присутствующее, например, в работе Т.И. Петровой [5, с. 5—6], тем бо -лее естественно, что ороки выпасают оленей: оленеводство является важ ной частью их сложного хозяйства, которое включает также рыбную ловлю, охоту, в том числе и на морских млекопитающих.
Помимо того, что олень является источником пищи и сырья, ороки ис пользуют это животное и для верховой езды [6, с. 60—100]. Такое примене -ние северных оленей, должно быть, заимствовано с запада и/или юго запа да, где есть несколько этнических групп, говорящих на тунгусских языках и имеющих сходный тип оленеводства. Далее связь со словом, означаю -щим «северный олень», поддерживается этнонимами ою^ (орочи) и оро-чён ~ орончон, которые используются применительно к некоторым из этих тунгусоязычных популяций. ^ Однако есть проблемы, связанные с общепринятой этимологией.
Во - первых, слова орон «(одомашненный) северный олень», в языке оро -о ков нет, он, оказывается, единственный из тунгусских языков, в котором ¡0. отсутствует этот общий для них элемент, тогда как он обнаруживается даже в маньчжурском [26, с. 299 (слово oгon)]. Представляется, что неиспользо -| вание самими ороками этнонима ороки не представляет собой большую ° проблему, но всё - таки отсутствие в их языке общего тунгусского слова,
означающего «северный олень», являет собой интересную аномалию. Воз -можной причиной могло быть лексическое табу, но непонятно, почему только ороки из всех тунгусских народов могли применять его к оленям. Орокское слово, обозначающее «олень», — ulaa [36, с. 218], оно находит определённое родство только у орочей [3, с. 83 (слово ula:)]. Кстати, с учё -том важной роли оленей в жизни ороков было выдвинуто предположе ние, что слово ула может быть связано с этнонимом уйльта [8, с. 262—263 (слово ульт); 24, c. 127; 25, с. 10—11]. К сожалению, эта этимология вряд ли может быть правильной, поскольку имеет уникальные деривационные отношения1.
Другая проблема заключается в том, что форма от^ т.е. oro-k(-), не мо -жет быть объяснена как производная от орон («северный олень»). Концевой ( - ) n в oron — это, конечно, вторичный элемент, который может отсутст -вовать перед другими суффиксами. Фактически он отсутствует в произ -водных, лежащих в основе этнонимов отch (орочи) и оrochen. Последние представляют собой эвенкийские формы orocii и oro-cien соответственно [2, с. 327 (слова orochi, orochen)] и традиционно анализируются как при -тяжательные, производные от орон, «северный олень» [25, с. 31]. Однако в маньчжурской форме oronco [26, с. 299 (слово oronco i nyalma — «олене -вод») ~ oroncon присутствует носовой звук, что даёт альтернативную фор -му опп^п (~ оronchun), по - китайски elunchun.
Единственным производным, сравнимым с этнонимом орок, могло бы быть нанайское притяжательное номинальное oron-ku, «тот, у кого есть олень» [4, с. 315 (слово oron: oronku gurun — «оленеводы»)], но и оно со -держит конечный носовой, тогда как в орокском ( - ) носового нет. Маркер для притяжательных номиналов содержит согласный (*) k, как и в удэгей -ском и орочском языках, в то время как другие тунгусские языки, вклю чая даже ulcha, показывают (*) c, что делает реконструкцию этого элемен та особенно проблематичной [16, с. 91].
Ещё важнее то, что связь этнонимов ою^ (орочи) и оrochen ~ оronchon с орон, «северный олень», не настолько убедительна, как может показаться. Oroch, по - русски ороч (мн. ч. орочи), орочский язык тесно связан с удэгей -ским. Ульчи называют себя именем naani и не держат оленей. Хотя сход -ство этнонимов орочи и ороки рассматривается как свидетельство свя -зи между этими двумя группами [9, с. 397—398], никаких доказательств этому нет, более того, весьма значительны культурные различия между
1 Что касается дальнейших связей термина ulaa, «северный олень», то предлагалось сравнение с монгольским ulaxa/n, «эстафетный конь(и), почтовый конь(и)» и со -временного ulaa с известным тюркским оригиналом (и возможными более широ - z кими связями). Такая возможность существует, особенно
пользуют оленей и как вьючное животное. Но и при этом любопытно, что данное g слово представлено только в орокском и орочском, но ни в одном другом тунгус -ском языке. В этой связи, с точки зрения фонетической совместимости с данными <с по орокам и орочам, упоминалось маньчжурское ulha «скот, домашнее животное», ^ но его семантическое отношение с тюрко - монгольским образцом остаётся менее § очевидным. £
указанными народностями. С другой стороны, этноним orochen, по - русски орочон (мн. ч. орочёны), применяется к нескольким тунгусоязычным популяциям оленеводов в Сибири, в том числе иногда и к орокам. Собствен -но орочёны в Маньчжурии, сегодня более известные под пиньинизирован -ной записью oroqen [33, с. 183—187], относятся к контексту маньчжурских конных тунгусов, что задокументировано уже во время династии Цин [34, с. 97—98].
Несмотря на то, что этнонимы легко переносятся из одной популяции в другую, они могут сохранять следы иным образом утраченных культур ных обстоятельств, нельзя исключить, что некоторые случаи наименований огоch (орочи) и ого^еп ~ огоп^оп на самом деле вообще не возникли на основе oron, «северный олень», а скорее на других словах - омонимах. Воз -можные основы могли бы быть предложены из oron ~ xoron, «верхняя часть головы» = «вершина горы» [8, с. 334 (слово horon)] и oron ~ «свободное ме -сто, место» [8, с. 19 (слово onno); 26, с. 299 (слово oron)], оба из которых имеют связи также с монгольским языком [17, с. 668—670 (слова oro, oro, oroc'én, orócen, oron; 19, с. 39 (№ 85), с. 116 (№ 399)]2. По крайней мере, из бирарского диалекта эвенков (орочёнов) форма oro-ci была записана в зна -чении «(местный) житель» [32, с. 54—56]. Следует сделать вывод: нет од -нозначных доказательств того, что этнонимы орок и ороч (орочи) будут ос -новываться на орон («северный олень») или что любой из них обязательно будет связан с этнонимом орочён. Кроме того, нет веских оснований пола -гать, что отк и ою^ являются этимологически общими.
ОРОКИ ПРОТИВ ORNGARH, ORAKAT, URYANGKHAI
Чтобы получить более глубокое представление о происхождении эт -нонима ороки, необходимо рассмотреть, как ороков называют их бли -жайшие соседи - аборигены. Гиляки (нивхи) на Амуре используют термин ornger: plural ornger-ku, в котором ng представляет задненёбный носовой звук [ц], в то время как е обозначает неокруглённый средневысокий глас -ный [э]. Соответствующая форма на сахалинском диалекте может быть
2 Более широкие этимологические связи этих слов не имеют отношения к настояще -му обсуждению. Достаточно сказать, что слово oron ~xoron «верх (головы, горы)» восходит к прототунгусскому *pora.n, который стоит в нетривиальных отношени -ях с монгольским oroi (orai) <*xorai <*pora.i id. И они во всяком случае должны иметь очень древнюю связь. С другой стороны, слово oron 'oro' «свободный, место» ]| включает недавнее заимствование (или набор параллельных заимствований) из ¿ монгольского oron «место, земля, территория, местность, жилище» ' ~ oro/n ', «сво -о бодный, ложе», слово с дальнейшими связями в тюркском языке, а также связано с монгольским глаголом oro- «ввести»: oro-si- «быть в стороне», «проживать». Вви -te ду культурной и географической ситуации маньчжурское слово oron, «северный олень», также может быть побочным заимствованием из других тунгусских языков, § хотя формально оно выглядит обычным отражением, общим в тунгусских языках, £ из прототунгусского oron.
фонемизирована как orngarh, в которой гИ = [г] обозначает повсеместно редкий звук — щелевой вибрирующий [г] (например, чешский [г]) [7, с. 247 (слово огпду)]. Данные термины означают не только ороков (в [7] ошибоч -но именуемых огосИ), но также и ульчей. Это показывает, что близкие ис -торические и языковые отношения между этими двумя группами были хо -рошо известны соседним народам.
Несмотря на отсутствие прямой доступной документации по истории гиляков, и внутренняя реконструкция, и внешние (ареальные) сравнения дают важную информацию о более ранних этапах их языка. Известно, на -пример, что в его системе гласных, как и в системах многих соседних язы ков Северо - Восточной Азии, происходило чередование [20, с. 129—146], в то время как исключительно сложная система согласных была сформи рована из значительно более простой исходной системы с помощью много численных вторичных концентраций согласных [12; 13; 15]. Кроме того, из -вестно, что гиляки потеряли большинство гласных сегментов в неосновных слогах, в результате чего появилось большое количество вторичных со гласных групп. В соответствии с этой информацией, сахалинско гиляцкое слово орнгарх, которое, казалось бы, представляет более оригинальную форму этнонима, может быть восстановлено как производное более ран ней формы *urVngat (V) с обычными изменениями *и>о (чередование глас -ных) и ^>гИ (развитие поствокальных взрывных к фрикативным соглас -ным). Язык амурских гиляков должен, соответственно, содержать более раннюю форму *urVngVd (V), при том предположении, что качество глас -ного в исходном третьем слоге было затенено развитием нейтрализации.
Ныне вымерший язык сахалинских айнов документирован значительно хуже, нежели язык сахалинских гиляков, но этноним, обозначающий оро ков, хорошо подтверждён в языке сахалинских айнов в основной форме orakata (ordkata). В редуцированной форме, особенно во фразе orakat_utar (ordkat utara), ороки, более короткий вариант orakat (orakat), также засви -детельствован [28, с. 66—102]. Этноним orakat(a) обычно, по - видимому, относился к самим орокам Сахалина, хотя он также мог определять и уль чей континента. Однако в некоторых контекстах он может скорее обозна -чать более общих соседей и врагов айнов и в любом случае может рассмат риваться как преимущественно фольклорный термин. В нефольклорных источниках есть обращение сахалинских айнов к орокам — огоИ^ (см., на -пример, [5, с. 5]), которое идентично японскому о^^ (oroqko, в досов -ременной орфографии представленной как orotsuko). Фонетическая связь между orakat(a) и огоИ^ не лишена проблем, но в принципе последняя форма может быть получена из первой, если предполагать спорадичес - ^ кое усечение (>*oraka) и удвоение (>*orakka), за которым следует более или менее регулярное выравнивание качеств гласных (>*orokko) и типич - 5 ное для сахалинских айнов придыхание прерванных взрывных (^огоИ^). ^
Точное происхождение формы огоИ^ остаётся, следовательно, не со - ^ всем ясным, и нельзя исключать, что она была задним числом изменена че - § рез японскую оо^. Однако, сосредоточив внимание на более архаичном °
варианте orakata, легко увидеть, что он почти соответствует реконструкции гиляцкого *urVngat (V). Ясно, что айнский элемент был заимствован из ги -ляцкого в то время, когда система гласных у гиляков уже прошла чередо вание гласных (*u>o), тогда как гласные неначальных слогов были по - преж -нему неизменёнными. Гиляцкий прототип, на котором основано айнское orakata, может быть реконструирован как *orangata. Единственное раз -личие между этими двумя формами — соответствие айнского к- (задне -нёбный носовой согласный) гиляцкому - ng - (носовой задненёбный). Это, однако, обычное соответствие в заимствованиях из гиляцкого в айнский язык, что подтверждается термином «северный олень», на сахалинско гиляцком tlangi <*tVIangVi^ на айнском tunakai^ на японском tonakai [14, с. 45—49]. Замена -ng- ^ -k -kwas была обусловлена отсутствием зад -ненёбной носовой фонемы в айнском языке.
Можно сделать вывод, что айны заимствовали своё название ороков от гиляков, которые, очевидно, знали ороков раньше. По информации, получен ной от айнов, внутренне реконструированная гиляцкая форма *urVngat (V) может теперь быть заменена внешней формой *urangata. Она открывает но -вый путь для дальнейших внешних сравнений, поскольку *urangata вряд ли может быть отделена от широко распространённого этнонима uryangkhai (урянхай) и его вариантов. Не затрагивая вопроса о первичном происхождении этого этнонима, мы можем отметить, что это общий термин, который относится к нескольким «лесным народам» и распространён от современ ных тюркоязычных популяций Саянского региона (тувинская группа) и Лены (якуты) до исторических и протоисторических групп в Хинганском регионе и далее к востоку Маньчжурии. Этот этноним зафиксирован в источниках, связанных с северными границами киданьского Ляо [35, с. 98], средневеко -вых монголов [31, с. 240—241] и Кореи позднего Средневековья [22]. Груп -пы с этим этнонимом также присутствуют в составе эвенков [1, с. 56—93]. Может быть, важно будет отметить, что это слово записано у эвенков также и в нарицательном значении «человек» [2, с. 450 (слово urankai)].
Формальная вариация uryangkhai (~ uriangkhai ~ uriyangkhai) содер -жит две детали. С одной стороны, начальная часть этнонима появля ется либо со средненёбным элементом (*) -i/y-, либо без него, т.е.: (*) uryang- (~ uriang- ~ uriyang-), или (*) urang-. Первый вариант присутствует в монгольском uriyangkai [24, с. 883 (слово urijangxai)] и китайском wuliangha ~ wulianghai, тогда как последний присутствует в эвенкийском urangkai [8, с. 283 (слово urankaj)] и корейском *urangkai > orangkae. С другой стороны, заключительная часть этнонима появляется с варианта ми - ka ~ -ka-i ~ ka-n: множ. - ka-d: «этникон» kadai, все из которых зафик -¿ сированы у средневековых монголов [30, с. 155—156 (слово uriangqadai); 5 29, с. 256]. Элементы -i~ -n (множ. -d) могут быть признаны как категория cL монгольских суффиксов, а это предполагает, что другие элементы с конеч -ным - i (~ -y) также имеют монгольское происхождение, но это трудно уста -| новить и, возможно, участвовали также близкие к монгольским языки (язы -° ки киданей). В любом случае очевидно, что гиляцкое *urangata = * uranga-ta
представляет собой вариант *urangka -, без средненёбного элемента (*) - i/y -. Другие детали гиляцкого образца и его отражения в айнском язы -ке невозможно объяснить с полной уверенностью. Например, неизвестно, когда и как происходило развитие (*) - ngk- [qk]> - ng- [ц]: это может быть или не быть обычным процессом в допротогиляцком языке. Также неиз -вестно, что означает конечный элемент * - ta в гиляцком *uranga-ta и айн -ском oraka-ta. Существует интересная возможность, что -ta представляет собой общий тунгусский суффикс * -tA, хорошо удостоверенный в мань -чжурском, но присутствующий и в других тунгусских языках, особенно в составе сложного суффикса *-g-tA (> manchu-hA) [16, с. 71—72]. В мань -чжурском * - tA в основном используется для терминов родства и в других словах, определяющих социальные отношения, как в sengge «старый»: sengge-te «старшие» [26, с. 316]. Тем не менее, возможно, следует считать -ся с тем, что *-tA когда - то использовался и в этнонимах, тогда гиляцкое *uranga-ta могло быть непосредственно основано на общетунгусской фор -ме *urangka-ta. Можно отметить, что у самих ороков есть несколько имён кланов, заканчивающихся на - ttA, как gee (-) tta [36, с. 66 (слово geetta)]. Однако неясно, связано ли это окончание с тунгусским * - tA. Кроме того, вопреки заявленному [23, с. 127; 25, с. 10—11], этноним uilta (wilta <*ulca) этого элемента не содержит.
ОБЩИЕ ВЫВОДЫ
Независимо от того, как объясняются детали, нет сомнений, что гиляц -кий термин огпдег ~ orngarИ 'orok, ulcИa' представляет собой интроспекцию общего этнонима uryangkИai. Вероятно, он использовался в бассейне Амура по отношению к некоторым частям местного населения, не исключено, что особенно к тем, в чьей речи бытовали тунгусские идиомы. Мы не знаем, использовали ли этот термин данные тунгусоязычные народы применитель но к себе, хотя эту возможность нельзя исключить ввиду сходства рекон струкции гиляцкого *urangata с гипотетической общетунгусской формой *urangka-ta. Как бы то ни было, этот термин был принят лингвистическими предшественниками гиляков, которые в конечном итоге стали использовать его в отношении конкретного речевого тунгусского сообщества, из которого лингвистически произошли как язык ульчей на континенте, так и язык оро ков на Сахалине. Можно с уверенностью утверждать, что язык гиляков по пал на Сахалин с континента раньше орокского, и, вполне возможно, термин urangata уже использовался лингвистическими предшественниками гиля - ^ ков до того, как они распространились на Сахалине. ^
Из промежуточной гиляцкой формы *orangata этот этноним был передан «= айнам, которые с юга распространились до Сахалина. Подобно гилякам, айны ^ использовали термин в основном для обозначения как ороков на Сахалине, так и ульчей на континенте, хотя он также мог применяться шире. Для айнов | ороки олицетворяли собой северные неайнские народы, с которыми первые °
вели войны после их экспансии на Хоккайдо. Для хоккайдских айнов эти северные народы были известны под фольклорным именем гер-ип-киг, «мор -ские люди» [27, с. 40—44], которых можно отождествить с археологически хорошо изученной средневековой охотской культурой на Сахалине и на северном Хоккайдо. Мы не знаем, на каком языке говорили люди охотской куль -туры (с их маньчжурскими и берингскими связями), хотя тунгусский вполне вероятен. В любом случае существует определённая преемственность от до исторических айнских концепций охотского народа до их исторических кон тактов с ороками [10, с. 4 (№ 8)]. Тем не менее термин oгakata, по - видимому, был принят айнами только после их прибытия на Сахалин.
История этнонима огок служит иллюстрацией языкового симбиоза або -ригенов Сахалина [11, с. 1—52]. Три аборигенных языка острова проникли на Сахалин в следующем порядке: гиляцкий, айнский, орокский. И гиля ки, и айны видели в ороках явление более позднего вторжения с конти нента, что может быть одной из причин, по которой ороки стали известны по варианту континентального этнонима uгyangkhai. В отличие от гиляков и айнов, но также и в отличие от ульчей на континенте, ороки освоили оле -неводство как один из основных видов хозяйственных занятий. Как это про -изошло — интересная проблема для исторической этнографии, но мы зна ем, по крайней мере, что именование огок старше их оленеводства.
Итак, в сжатом виде выводы будут выглядеть следующим образом:
1) улча = ульта, уильта — этноним пока неизвестного происхождения;
2) орок ф орочон — эти этнонимы имеют разное происхождение;
3) орок = уранкай, урянхай — заимствовано в японский из айнского, а в айнский — из нивхского, в нивхский пришло с материка, в рус -ский — из айнского или японского;
4) орочон как название некоторых групп эвенков (и ошибочно — оро ков), скорее всего, не связано с оленеводством, а произведено от слова оро 'местность'.
Благодарность. Этой статьёй я хочу почтить память моего учителя, профессора Дзиро Икэгами. Помимо того что он был последним великим японским лингвистом и алтаеведом своего поколения, он был Великим Старцем орокских исследований, чей вклад в эту область является посто янной базой надёжной информации о быстроисчезающем языке и культу ре ороков. Во время обучения под его руководством в Университете Хок -^ кайдо в 1978—1979 гг. мне повезло: меня познакомили с некоторыми из его информантов - ороков, тогда ещё живших в Абасири. Профессор Икэ -о гами занимался исследованиями ороков до конца жизни, и ещё в 2001 г. ¡0. у меня была возможность посещать его уроки орокского языка. Он также был активным пропагандистом просвещения на родном языке среди оро -| ков, тем самым стремясь указать путь к лучшему будущему этой крохот -о ной этнической группе.
ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ
1. Василевич Г.М. Уранкаи - эвенки // Доклады по этнографии ВГО. Л., 1966. С. 56—93.
2. Василевич Г.М. Эвенкийско - русский словарь. М.: Гос. изд - во иностранных и на -циональных словарей, 1958. 803 с.
3. Гирфанова А.Х. Словарь орочско - русский и русско - орочский. СПб.: Дрофа, 2007. 199 с.
4. Оненко С.Н. Нанайско - русский словарь. М.: Русский язык, 1980. 552 с.
5. Петрова Т.И. Язык ороков (ульта). Л.: Наука, 1967. 156 с.
6. Роон Т.П. Уйльта Сахалина: ист. этнограф. исследование традиционного хозяйст ва и материальной культуры XVIII — середины XX веков. Южно - Сахалинск: Саха -лин. обл. кн. изд - во, 1996. 176 с.
7. Савельева В.Н., Таксами Ч.М. Нивхско русский словарь. М.: Советская энцикло педия, 1970. 536 с.
8. Сравнительный словарь тунгусо маньчжурских языков. Материалы к этимологи ческому словарю. Л.: Наука, 1977. Т. 2. 992 с.
9. Штернберг Л.Я. Гиляки, орочи, гольды, негидальцы, айны. Хабаровск: Дальгиз, 1933. 740 с.
10. Alonso de la Fuente J.A. The Ainu Languages: Traditional Reconstruction, Eurasian Areal Linguistics, and Diachronic (Holistic) Typology. PhD in philol. sci. diss. Euskal Herriko Unibertsitatea, 2012.
11. Austerlitz R. L'appellation du renne en japonais, aïnou et surtout en ghilia // Tractata Altaica Denis Sinor sexagenario optime de rebus altaicis merito dedicata. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1976. Р. 45—49.
12. Austerlitz R. Nivkh - Ainu - Orok Linguistic Symbiosis on the Island of Sakhalin: unpub -lished manuscript, distributed as a xerocopied typescript. 2000. 52 p.
13. Austerlitz R. On the Penumbra of Questions Surrounding the Internal Reconstruc -tion of Gilyak // International Review of Slavic Linguistics. Vol. 5. Edmonton, 1980. P. 75—87.
14. Austerlitz R. Reconstructio interna linguae Ghiliacorum. Unpublished handout of a lecture given at the Finno - Ugrian Society. Helsinki, 1972.
15. Austerlitz R. Typology in the Service of Internal Reconstruction // Language Typolo -gy 1987: Systematic Balance in Language: papers from the Linguistic Typology Sym -posium (Berkeley 1987). Current Issues in Linguistic Theory. Amsterdam: John Ben -jamins, 1990. Vol. 67. P. 17—33.
16. Benzing J. Die tungusischen Sprachen: Versuch einer vergleichenden Grammatik. Wiesbaden: Franz Steiner Verlag, 1956. 151 s.
17. Doerfer G. Mongolo -Tungusica. Tungusica. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1985. 305 s.
18. Doerfer G. Türkische und mongolische Elemente im Neupersischen. Vol. 1—4. Wies -baden: Franz Steiner Verlag, 1963. 558 s.
19. Doerfer G., Knüppel M. Etymologisch - Ethnologisches Wörterbuch tungusischer Dia -lekte (vornehmlich der Mandschurei). Hildesheim; Zürich; New York: Georg Olms, 2004. 932 s.
20. Janhunen J. Manchuria: An Ethnic History // Mémoires de la Société Finno - Ougrienne. Helsinki: The Finno - Ugrian Society, 1996. Vol. 222. 335 p.
21. Janhunen J. The Expansion of Tungusic as an Ethnic and Linguistic Process // Re -cent Advances in Tungusic Linguistics. Turcologica. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2012. Vol. 89. P. 5—16.
22. Jugel U. Studien zur Geschichte der Wu - liang - ha im 15. Jh. Teil 1: Die Vorbereitun -gen Koreas zum Nordfeldzug gegen die Wu liang ha der Südmandschurei. Tungusica. Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1982. 178 s.
23. Lessing F.D. Mongolian - English Dictionary // Publications of the Mongolia Society, Occasional Papers. Bloomington: Mongolian Society, Inc.: Indiana University, 1995. № 16. 1226 p.
24. Majewicz A. The Oroks: Past and Present // The Development of Siberia: People and Resources. Studies in Russia and East Europe. London: Macmillan, 1989. P. 124—146.
25. Menges K. Die tungusischen Sprachen // Handbuch der Orientalistik. Leiden: E. J. Brill, 1968. Vol. I. V. 3. S. 21—256.
26. Norman J., Dede K., Prager Branner D. A Comprehensive Manchu - English Dictionary. Cambridge (Massachusetts): Harvard University Press, 2013. 446 p.
27. Philippi D. Songs of Gods — Songs of Humans: The Epic Tradition of the Ainu. San Francisco: North Point Press, 1982. 416 p.
28. Pilsudski B. Materials for the Study of the Ainu Language and Folklore. Ed. by J. Roz -wadowski. Cracow: Imperial Academy of Sciences, 1912. 242 p.
29. de Rachewiltz I. The Secret History of the Mongols: A Mongolian Epic Chronicle of the Thirteenth Century. Brill's Inner Asian Library. Vol. 7, 1 —2. Leiden: Brill, 2006. 1347 p.
30. Rybatzki V. Die Personennamen und Titel der mittelmongolischen Dokumente: Eine lexikalische Untersuchung. PhD in philol. sci. diss. Helsinki: Publications of the Insti -tute for Asian and African Studies; University of Helsinki. 2006. 843 s.
31. Shastina N.P. Mongol and Turkic Ethnonyms in the Secret History of the Mongols // Researches in Altaic Languages. Papers read at the 14th Meeting of the Permanent International Altaistic Conference (Szeged 1971). Budapest: Akademiai Kiado, 1975. P. 231—244.
32. Shirokogoroff S.M. Social Organization of the Northern Tungus. Shanghai: the Com -mercial Press, 1933. 427 p.
33. Tulisow J. New Data on the Oroqen. Linguistic and Oriental Studies from Poznan. Poznan, 1995. Vol. 2. P. 183—187.
34. Wada Sei. The Natives of the Lower Reaches of the Amur River as Represented in Chi -nese Records. The Memoirs of the Research Department, Toyo Bunko. Tokyo, 1938. Vol. 10. Р. 41 — 102.
35. Wittfogel K. & Feng Chia - sheng. History of Chinese Society: Liao (907—1125). Transac -tions of the American Philosophical Society, New Series. Philadelphia, 1949. Vol. 36. 752 p.
36. Щ.. ^^jV^MifM = Икэгами Дзиро. Словарь языка сахалинских ульта. Сап -поро: 1997. 292 p.
REFERENCES
1. Vasilevich G.M. Urankai - ehvenki [Uryangkhai - Evenki]. Doklady po ehtnografii VGO [Reports on Ethnography of the Age of Discovery]. Moscow, Gosudarstvennoe izdatel'stvo inostrannyh i nacional'nyh slovarej Publ., 1958, 803 p. (In Russ.)
2. Vasilevich G.M. Ehvenkijsko-russkij slovar' [Evenki - Russian Dictionary]. Leningrad, 1966, pp. 56—93. (In Russ.)
3. Girfanova A.H. Slovar' orochsko-russkij i russko-orochskij [Oroch - Russian Dictionary and Russian - Oroch Dictionary]. Saint Petersburg, Drofa Publ., 2007, 199 p. (In Russ.)
4. Onenko S.N. Nanajsko-russkij slovar' [Nanai - Russian Dictionary]. Moscow, Russkij yazyk Publ., 1980, 552 p. (In Russ.)
5. Petrova T.I. Yazykorokov(ul'ta) [Orok language (Uilta)]. Leningrad, Nauka Publ., 1967, 156 p. (In Russ.)
6. Roon T.P. Ujl'ta Sahalina: ist.-ehtnograf. issledovanie tradicionnogo hozjajstva i material'noj kul'tury XVIII — serediny XX vekov [Sakhalin's Uilta: Historical and Eth -nographical Study about Traditional Farming and Material Culture in the 18th Century the middle of the 20th Century]. Yuzhno - Sahalinsk, Sahalinskoe oblastnoe knizhnoe izdatel'stvo Publ., 1996, 176 p. (In Russ.)
22
W. AHxyHeH
7. Savel'eva V.N., Taksami Ch.M. Nivhsko-russkij slovar' [Nivkh - Russian Dictionary]. Moscow, Sovetskaya ehnciklopediya Publ., 1970, 536 p. (In Russ.)
8. Sravnitel'nyj slovar' tunguso-man'chzhurskih yazykov. Materialy k ehtimo-logicheskomu slovaryu. T. 2 [Comparative Dictionary of the Tungusic Languages. Materials for Etymological Dictionary. Vol. 2]. Leningrad, Nauka Publ., 1977, 992 p. (In Russ.)
9. Shternberg L.Ya. Gilyaki, orochi, gol'dy, negidal'cy, ajny [Ghilyak, Orochi, Goldi, Negidals, Ainu]. Habarovsk, Dal'giz Publ., 1933, 740 p. (In Russ.)
10. Alonso de la Fuente J.A. The Ainu Languages: Traditional Reconstruction, Eurasian Areal Linguistics, and Diachronic (Holistic) Typology. PhD in philol. sci. diss. PhD in philol. sci. diss. Euskal Herriko Unibertsitatea, 2012. (In Eng.)
11. Austerlitz R. L'appellation du renne en japonais, ainou et surtout en ghiliak [The Word Reindeer in Japanese, Ainu and in Ghilyak']. Tractata Altaica Denis Sinor sexagenario optime de rebus altaicis merito dedicate. Wiesbaden, Otto Harrassowitz, 1976, pp. 45-49. (In Fr.)
12. Austerlitz R. Nivkh - Ainu - Orok linguistic symbiosis on the Island of Sakhalin. Unpub -lished manuscript, distributed as a xerocopied typescript. 2000, 52 p. (In Eng.)
13. Austerlitz R. On the Penumbra of Questions Surrounding the Internal Reconstruc -tion of Gilyak. International Review of Slavic Linguistics, vol. 5. Edmonton, 1980, pp. 75-87. (In Eng.)
14. Austerlitz R. Reconstructio interna linguae Ghiliacorum [The Internal Reconstruction of Gilyak]. Unpublished handout of a lecture given at the Finno - Ugrian Society. Hel -sinki, 1972. (In Eng.)
15. Austerlitz R. Typology in the Service of Internal Reconstruction. Language Typology 1987: Systematic Balance in Language. Papers from the Linguistic Typology Symposium (Berkeley, 1987). Current Issues in Linguistic Theory. Amsterdam, John Benjamins Publ., 1990, vol. 67, pp. 17-33. (In Eng.)
16. Benzing J. Die tungusischen Sprachen: Versuch einer vergleichenden Grammatik [Tungusic Languages: Attempt of the Comparative Grammar]. Wiesbaden, Franz Steiner Verlag Publ., 1956, 151 s. (In Germ.)
17. Doerfer G. Mongolo-Tungusica. Tungusica [Mongolian -Tungusic. Tungusic]. Wies -baden, Otto Harrassowitz Publ., 1985, 305 s. (In Germ.)
18. Doerfer G. Türkische und mongolische Elemente im Neupersischen [Turkish and Mon -golian Elements in New Persian], vol. 1—4. Wiesbaden, Franz Steiner Verlag Publ., 1963, 558 s. (In Germ.)
19. Doerfer G., Knüppel M. Etymologisch-Ethnologisches Wörterbuch tungusischerDialekte (vornehmlich der Mandschurei) [Etymological and Ethnological Dictionary of the Tungusic Dialect (Especially the Manchurian Dialect)]. Hildesheim; Zürich; New York, Georg Olms Publ., 2004, 932 s. (In Germ.)
20. Janhunen J. Manchuria: An Ethnic History. Mémoires de la Société Finno-Ougrienne. Helsinki, The Finno - Ugrian Society Publ., 1996, vol. 222, 335 p. (In Eng.)
21. Janhunen J. The Expansion of Tungusic as an Eethnic and Linguistic Process. Recent Advances in Tungusic Linguistics. Turcologica. Wiesbaden, Harrassowitz Verlag Publ., 2012, vol. 89. pp. 5—16. (In Eng.)
22. Jugel U. Studien zur Geschichte der Wu-liang-ha im 15. Jh. Teil 1: Die Vorbereitun -gen Koreas zum Nordfeldzug gegen die Wu liang ha der Südmandschurei. Tungusica [Studies about the History of Wu - liang - ha in the 15th Century. Part 1: Preparations of Korea for the North Crusade against Wu liang ha in South Manchuria. Tungusic]. Wiesbaden, Otto Harrassowitz Publ., 1982, 178 s. (In Germ.)
23. Lessing F.D. Mongolian - English Dictionary. Publications of the Mongolia Society, Occasional Papers. Bloomington, Mongolian Society, Inc. Publ., Indiana University Publ., 1995, no. 16, 1226 p. (In Eng.)
24. Majewicz A. The Oroks: Past and Present. The Development of Siberia: People and Resources. Studies in Russia and East Europe. London, Macmillan Publ., 1989, pp. 124-146. (In Eng.)
25. Menges K. Die tungusischen Sprachen [Tungusic Languages]. Handbuch der Orientalistik [Handbook of Oriental Studies]. Leiden, E.J. Brill Publ., 1968, vol. I, v. 3, ss. 21-256. (In Germ.)
26. Norman J., Dede K., Prager Branner D. A Comprehensive Manchu-English Dictionary. Cambridge (Massachusetts), Harvard University Press Publ., 2013, 446 p. (In Eng.)
27. Philippi D. Songs of Gods — Songs of Humans: The Epic Tradition of the Ainu. San Francisco, North Point Press Publ., 1982, 416 p. (In Eng.)
28. Pilsudski B. Materials for the Study of the Ainu Language and Folklore. Ed. by J. Roz -wadowski. Cracow, Imperial Academy of Sciences Publ., 1912, 242 p. (In Eng.)
29. de Rachewiltz I. The Secret History of the Mongols: A Mongolian Epic Chronicle of the Thirteenth Century. Brill's Inner Asian Library, vol. 7, 1—2. Leiden, Brill Publ., 2006, 1347 p. (In Eng.)
30. Rybatzki V. Die Personennamen und Titel der mittelmongolischen Dokumente: Eine lexikalische Untersuchung [Personal Names and Titles of Middle Mongolian Docu -ments: Lexical Study]. PhD in philol. sci. diss. Helsinki, Publications of the Institute for Asian and African Studies, University of Helsinki, 2006, 843 s. (In Germ.)
31. Shastina N.P. Mongol and Turkic Ethnonyms in the Secret History of the Mongols. Researches in Altaic Languages. Papers read at the 14th Meeting of the Permanent International Altaistic Conference (Szeged 1971). Budapest, Akademiai Kiado Publ., 1975, pp. 231—244. (In Eng.)
32. Shirokogoroff S.M. Social Organization of the Northern Tungus. Shanghai, The Com -mercial Press Publ., 1933, 427 p. (In Eng.)
33. Tulisow J. New Data on the Oroqen. Linguistic and Oriental Studies from Poznan, vol. 2. Poznan, 1995, pp. 183—187. (In Eng.)
34. Wada Sei. The Natives of the Lower Reaches of the Amur River as Represented in Chinese Records. The Memoirs of the Research Department, Toyo Bunko. Tokyo, 1938, vol. 10, pp. 41 — 102. (In Eng.)
35. Wittfogel K.A., Feng Chia - sheng. History of Chinese Society: Liao (907 — 1125). Transactions of the American Philosophical Society, New Series. Philadelphia, 1949, vol. 36, 752 p. (In Eng.)
36. H.. ^^iV^MifM [Jiro Ikegami. A Dictionary of the Uilta Language Spoken on Sakhalin]. Sapporo: Publ., 1997, 292 p. (In Jap.)
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Прежде всего, должен отметить немалую сложность работы над этим подробным, углублённым, я бы сказал, утончённым фонетическим анали -зом. Многие места текста в переводе представляют, очевидно, спорные мо -]| менты, поскольку сама по себе фонетическая терминология сложна и за -^ путанна, отчасти недостаточно стандартизирована и дискуссионна. Кроме 5 того, неизбежны те или иные искажения при передаче слов латиницей и при использовании трудов на нескольких языках.
Тем не менее вполне ясны методы исследования автора. Ю. Янхунен | выдвигает и скрупулёзно разрабатывает, на мой взгляд, принципиально ° новую концепцию, протягивая нить анализа от дальневосточного региона
(Приамурье, Сахалин, Хоккайдо и другие острова Японии) с вовлечением аборигенных языков и этнонимов (орокский, ульчский, нанайский, нивх -ский, айнский, японский) до глубинных территорий Сибири (циркумбай -кальский регион, Алтай, Саяны, Тува, Монголия, Якутия). Автор вовлекает множество свежих или малоизвестных данных сравнительной лингвисти -ки, что даёт ему возможность связать примеры из тунгусских, тунгусо -маньчжурских и соседних с ними языков, включая весьма древние, рекон -струированные формы.
Результаты его анализа небесспорны, но весьма и весьма убедитель -ны. Так, он неоднократно и в разных аспектах показывает, что форма orok не может быть объяснена как производная от орон («северный олень»). Та -ким же сомнениям он подвергает связь этого термина с этнонимами орочи и орочёны. Не менее интересен разбор им конечного элемента -ta в гиляц -ком (uranga-ta), айнском (oraka-ta) языках и общетунгусского суффик -са -tA. Ю. Янхунен отмечает наличие названного форманта в именованиях некоторых орокских родов (в частности, Geetta, Гетта), но отрицает нали -чие соответствующей частицы в этнониме ульта/улча (wilta <*ulca). Через посредство нивхских и айнских форм (в прослеженной им последователь ности заселения Нижнего Амура, Северной Японии и Сахалина предшест -венниками 1) нивхов; 2) айнов; 3) ороков) исследователю удалось «развес -ти» этнические термины ороки и уилта: автор показывает маловероятность их общности и обнаруживает связь этнонима ороки с широко распростра -нённым этнонимом урянхай (uryangkhai) отдалённой сибирской глубины.
На мой взгляд, это является наиболее ценным в исследованиях фин ского учёного. Полученные данные позволили ему сблизить этнонимичес кие термины широкого ряда, в том числе тех групп, общими предками ко торых выступают урянхаи.
По одному из главных выводов автора, реконструированные формы urVngat (сах. нивхский) и urVngVd (амур. нивхский) дают дальнейшие образ -цы orangata/urangata и ведут к айнским этнонимическим терминам orakata и orohko, идентичному японскому orokko (oroqko, orotsuko). И здесь Ю. Ян -хунен замечает: «Urangata вряд ли может быть отделена от широко рас -пространённого этнонима uryangkhai (урянхай). Это общий термин, отно -сящийся к нескольким „лесным народам", от современных тюркоязычных популяций Саянского региона (тувинская группа) и Лены (якуты) до истори -ческих и протоисторических групп в Хинганском регионе и далее к востоку Маньчжурии». Он объясняет: «И гиляки, и айны видели в ороках более позд -нее вторжение с континента, что может быть одной из причин, по которой ороки стали известны по варианту континентального этнонима uryangkhai».
В целом же, виртуозно применяя сравнительно -лингвистические приёмы, Ю. Янхунен добавляет целую цепь аргументов в пользу прямых и косвенных со предположений ряда авторов о давнем появлении и длительном продвиже- ° нии предков ороков -уйльта из циркумбайкальско - маньчжурского региона. ¡^
<с
В.Д. Косарев, кандидат исторических наук. § E-mail: [email protected] °
