КУЛЬТУРНОЕ НАСЛЕДИЕ
УДК 09 DOI 10.53115/19975996_2023_03_083-092
ББК 80.9 + 7д
Н.Х. Орлова
О ЗАВЕЩАНИИ ПОЭТА К.Р. В РУКОПИСЯХ ЕВЛАЛИИ КАЗАНОВИЧ
В статье вводятся в оборот два рукописных очерка, имеющих отношение к уникальному архиву, завещанному Пушкинскому Дому Великим князем Константином Константиновичем Романовым. И князь К. Романов и Е. Казанович стояли у истоков создания этого уникального Института русской литературы. Он был его вдохновителем и дарителем. Она была собирательницей и комментатором архивов, с которых в начале XX века только начинала складываться богатая коллекция фондов современного Пушкинского Дома. В жизни и творчестве обоих мы находим пример преданного служения русской культуре. Комментарий к автографам опирается на корпус архивных документов из Фонда Евлалии Павловны Казанович, хранящемся в Отделе рукописей Российской национальной библиотеки. Также использовались результаты исследований, в той или иной степени относящихся к творчеству августейшего поэта и других персон, упоминаемых в автографах. Это позволяет сделать вывод, что Евлалия Казанович участвовала в описании коллекции, подаренной Пушкинскому Дому Великим князем. Сведения из автографов расширяют границы исследований его завещания, что показано на примере одной из двух картин Я.П. Полонского.
Ключевые слова:
Великий князь Константин Константинович Романов, Евлалия Павловна Казанович, завещание Поэта К.Р., Пушкинский Дом, Яков Петрович Полонский.
Орлова Н.Х. О завещании поэта К.Р. в рукописях Евлалии Казанович // Общество. Среда. Развитие. - 2023, № 3. - С. 83-92. - DOI 10.53115/ 19975996_2023_03_083-092
© Орлова Надежда Хаджимерзановна - доктор философских наук, профессор, Санкт-Петербургская государственная консерватория им. Н.А. Римского-Корсакова; Новгородский государственный университет им. Ярослава Мудрого (Великий Новгород), Санкт-Петербург; Великий Новгород; e-mail: [email protected]
О замечательной фигуре Великого князя Константина Константиновича Романова - поэта К.Р. - есть немало исследований1. Конечно, в первую очередь - о нем как о поэте, чья поэзия пронизана лирикой любви, пафосом патриотизма, религиозными мотивами. Особый след в истории русской переводческой литературы оставили его переводы Шекспира, Шиллера, Гете. Имя Великого князя связывают с историей рождения и развития Пушкинского Дома, коему он был не только деятельный покровитель, но и завещал богатейший архив. Его содержанию и посвящены представленные в настоящей статье автографы современницы событий
того времени Евлалии Павловны Казанович (1885-1942)2, жизнь которой также была связана с преданным служением Пушкинскому Дому. С 1913 по 1929 годы в качестве его сотрудницы по окончании Историко-филологического факультета Высших женских (Бестужевских) курсов. В одном из мемуаров выпускница курсов Евлалия Казанович напишет: «Весной 1913 года окончила Историко-филологический факультет Высших женских курсов, отделение русской словесности. Будучи на курсах, работала в семинарии профессора Шляпкина3 над темами: "О белорусских вертепах" и "О волшебных песнях"; в семинарии профессора Булича4
1 О нем и его творчестве см., напр.: [33-35; 37] и др.
2 О литературоведе, критике, члене Союза советских писателей, сотруднице Пушкинского Дома (ИРЛИ) Евлалии Павловне Казанович по материалам архивных документов и ее дневников мною была подготовлена и издана книга. В настоящей статье я позволю себе ссылаться на нее. См.: [42].
3 Илья Александрович Шляпкин (1858-1918) - филолог, палеограф, историк древнерусского искусства. С 1890 года читал историю русской словесности на Высших женских курсах.
4 Сергей Константинович Булич (1859-1921) - российский лингвист и этнограф; известен также как композитор и историк музыкальной культуры. Был профессором (с 1891) и директором (с 1910) Высших женских Бестужевских курсов, отстаивая на этом посту интересы высшей школы и женского образования.
см со
О
представила реферат "О говорах Могилев-ской губернии". В 1911 г. передала в Рукописный отдел библиотеки Императорской Академии наук небольшую коллекцию собственноручных записей народных песен Могилевской губернии, к некоторым из которых были приложены также и ноты. По результатам экспедиций были подготовлены публикации [26; 27]. С янва -ря 1912 г. приглашена в Пушкинский Дом для приведения в порядок, каталогизации и пополнения библиотеки Пушкинского Дома при Академии наук» [55].
Первые работы были связаны с Могилевской губернией не случайно5. Евла-лия Павловна Казанович здесь родилась и провела детство. Закончив в 1902 г. Могилевскую женскую гимназию, она мечтает о поступлении на Бестужевские курсы. Однако уехать самостоятельно из дома для девушки того времени была задача совсем непростая. В автобиографических записях подробно описываются тревоги, связанные с подачей документов и получением согласия матери для поступления на курсы. «22 августа 1905 года в день моего ангела за обедом мне подали из Петербурга телеграмму: "Принята, высылай немедленно деньги". Читаю и не понимаю: буквы прыгают перед глазами, голова кружится, дыхание захватывает. "Поздравляем, поздравляем" раздается со всех сторон и из груди моей вырывается радостный крик "Как, неужели это правда. Не может быть" <...> к свету, к солнцу, порой я могла бы добавить - к славе, так как честолюбие проснулось во мне очень рано» [60].
Поступив сначала на отделение математики, затем пережив увлечение философией, Евлалия Казанович сосредоточилась в конце концов на литературоведении. Немалую роль в этом выборе сыграла фигура профессора Овсянико-Куликовского6, о котором она напишет в своих воспоминаниях: «Светел образ Д.Н. Овсянико-Куликовского в моей памяти. <...> Появление Дмитрия Николаевича на Бестужевских курсах было крупным событием в моей студенческой
жизни» [16, с. 21]. Он был ей близок и своими трудами, и способом мышления и, как она пишет: «повернул в третий раз колесо моей судьбы. Психологические вопросы в литературе, - вот что теперь сосредоточило на себе мое внимание» [58]. Думается, что по его рекомендации Казанович получила приглашение на работу в Пушкинский Дом, где в годы служения не только заведовала библиотекой, но занималась описанием книжных и музейных собраний, историей учреждения, приобретала архивы, редактировала и комментировала изда-ния7. О начале ее служения напишет через много лет библиотекарь БАН СССР С. Рыш-кова8: «Надо сказать, что и вообще никакого рабочего аппарата Пушкинский Дом не имел, кроме Евлалии Павловны, которая совмещала в себе все: начиная с хранителя библиотеки и кончая работой столяра!
Помню, как не раз заставала ее подстругивающей или приколачивающей полки в старых книжных шкафах, предоставленных различными учреждениями Академии наук Пушкинскому Дому -за негодностью.
Помню, как видела ее таскающей до изнеможения тяжелые пачки книг с чердачного помещения, где они хранились, на главную лестницу здания Академии наук; и вот часть библиотеки Пушкинского Дома была размещена на этой лестнице и стоял рабочий стол Евлалии Павловны -«Пушкинский уголок», как умилительно называли тогда это, по меньшей мере, странное устройство.
С утра и до поздних часов проводила Евлалия Павловна за работой или на этой лестнице, или в неслужебное время в кабинете Непременного Секретаря С.Ф. Оль-денбурга9, который разрешал ей работать в нем, когда не занимался сам, что было редко.
Она была одним из самых деятельных организаторов Пушкинского Дома; благодаря своей удивительной скромности, любви к делу и бескорыстию, она несла и всю черновую работу, чего, конечно,
5 Об этой теме в творчестве Казанович см.: [5].
6 Профессор Дмитрий Николаевич Овсянико-Куликовский (1853-1920) - русский литературовед и лингвист, почётный член Петербургской Академии наук (1907), Российской Академии наук (1917). Написал много работ о русских писателях-классиках XIX века. Исследовал проблемы теории и психологии творчества. Преподавал на Бестужевских курсах в 1907-1918 гг.
7 Среди них: [43; 50; 51].
8 София Александровна Рышкова (1874-1942) - служащая канцелярии Конференции Императорской Академии наук, личный секретарь академика С. Ф. Ольденбурга.
9 Сергей Фёдорович Ольденбург (1863-1934) - русский и советский востоковед, один из основателей русской индологической школы, академик Российской Академии наук (1903) и Академии наук СССР, непременный секретарь Академии наук в 1904-1929 годах, член РБО. Один из лидеров партии кадетов, член Государственного совета (1912-1917), министр народного просвещения Временного правительства (1917).
нельзя было сказать о двух других организаторах Пушкинского Дома10.
Академик Котляревский высоко ценил ее четкий, всегда полезный для Пушкинского Дома труд и имя Е.П. Казанович вряд ли редко встречалось в протоколах Отделения Русского Языка и Словесности АН в связи с делами Пушкинского Дома» [57, л. 23].
Сама Евлалия Павловна Казанович считала себя именно писателем и подчеркивала это во всех послужных документах. В Отделе рукописей РНБ хранится «Список литературных и научно-исследовательских работ Е.П. Казанович», который был подготовлен ею для прохождения процедуры вступления в Союз советских писателей [56, л. 34]. Большинство своих литературоведческих работ Евлалия Казанович подготовила и опубликовала именно в годы работы в Пушкинском Доме. Позволю себе в порядке перечисления упомянуть некоторые из них, хорошо отражающие диапазон ее литературоведческих интересов. Работы дореволюционного периода, кроме упомянутых выше, мы найдем во «Временнике Пушкинского Дома», в «Вестнике Европы», в «Русских ведомостях»11. Тревоги Первой мировой войны и революции 1917 года отразились и на тональности дневниковых записей Евлалии Казанович, и на возможностях служить исключительно литературоведению. К любимому делу она вернулась лишь к началу 1920-х. Время между двумя мировыми войнами было насыщено и темами, и возможностью публиковаться12. В эти годы состоялся большой цикл, посвященный Писареву13. Ну и конечно, Тютчевская тема, в которую она вписана большим редакторским вкладом в сборник «Урания», а также своими работами14. Имя Евлалии Казанович хорошо известно специалистам
по творчеству А.А. Блока15. Именно в ответ на ее обращение поэт написал посвящение «Пушкинскому Дому», о чем она оставила почти небрежную запись в своем дневнике. Позже все осознают пафос этого сюжета, так как это будет последний поэтический автограф поэта.
История жизни Евлалии Казанович закончилась трагически в блокадном Ленинграде. В «Книге памяти» об этом приводятся данные: «Казанович Евлалия Павловна, 1883 г.р.16. Место проживания: ул. Халтурина, д. 22, кв. 13. Дата смерти: 15 сентября 1942. Место захоронения: неизвестно» [4]. В Отделе рукописей Российской национальной библиотеки хранится сделанная Н.С. Войтинской17 карандашная запись на обороте чернового перевода стихотворения Г. Гервега «Партия»: «В доме на улице Халтурина умерла Е.П. Казанович, литературовед» [62, л. 6 об.]. Здесь же на обороте запись и о содержании ее архивов. В дневниках и материалах переписки запечатлена эпоха в портретах и событиях18. Сохранились и записи, посвященные поэту К.Р.
Константин Константинович ушел из жизни 2(15) июня 1915 г. О чем в своем дневнике Евлалия Павловна 3 июня сделает запись: «Сегодня узнала в академии, что Вел[икий] Кн[язь] К[онстантин] Константинович] умер. Жаль его! За двадцать пять лет он так сросся с Академией, что теперь в ней как будто чего-то недостает без него. Не одним добрым словом помянут его верно академики. Еще 2 часа до смерти написал он С.Ф. Ольденбургу длинное письмо на 3-листах, все наполненное предстоящими делами по Академии. Умер на своем посту, как и подобает истинному вельможе, потомку царей. Кого-то назначат на его место! Вряд ли Ник[олай] Михайловича19.
10 Видимо под «двумя другими» Рышкова имеет в виду первого директора Пушкинского Дома (с 1910 г.) Нестора Александровича Котляревского (1863-1925) и литературоведа-пушкиниста, член-корреспондента РАН (1918) и АН СССР (1925) Бориса Львовича Модзалевского (1874-1928). В постоянной экспозиции музея Пушкинского Дома и сегодня представлены имена только «двух других». Имя Е.П. Казанович нет и в разделе «Выдающиеся сотрудники Пушкинского Дома».
11 См. [18; 24; 30; 31; 39].
12 См., напр.: [10; 11; 19; 21; 25; 45].
13 См. [13; 14; 15; 20; 22; 28; 29].
14 См. [6; 12; 23; 41].
15 См. [17].
16 К сожалению, дата рождения указана с ошибкой. Документы, подтверждающие выявленную нами верную дату (1885), приводятся в книге «Дневник одного живого существа» (2018). См. [42].
17 Войтинская Надежда Савельевна (1886-1965) - российская художница, историк искусства, переводчица, литературовед и писательница. В годы войны она с семьей оставалась в осажденном Ленинграде, работала в Литфонде, выступала на радио и в госпиталях.
18 См. напр.: [46; 48; 49, с. 70].
19 Великий князь Николай Михайлович Романов (1859-1919) - историк, энтомолог, общественный деятель, почетный член Петербургской Академии наук (1898). Придерживался либеральных оппозиционных взглядов, за что получил в светских кругах прозвище «Филипп Эгалите», в честь видного деятеля французской революции, принца крови и родственника Людовика XVI. См., напр. [44; 54].
см со
О
Его, говорят, государь недолюбливает за либерализм и вольнодумство, а академиков и тем более [за нововременские статьи, которые ему подсунули-таки], и вряд ли захочет соединять два столь ненадежных элемента воедино [59, с.193].
8.У1.[1915] «На днях спросила у Н[естора] Александровича], кого они ждут себе в президенты. - «не знаю», ответил он: «я предложил просить царя назначить Ольгу Николаевну20. И красиво было бы, и нам бы она не особенно мешала» [59, с. 193].
17.Х1.[1915] «Своими глазами читала копию с завещания Вел[икого] Кн[язя], по которому все его рукописи и коллекции поступают в П[ушкинский] Дом. Это не фунт изюма!» [59, с. 278].
Судя по записям в дневнике, Евлалия Павловна Казанович присутствовала на чтении завещания и была знакома в деталях с коллекцией. Вполне возможно, она вместе с Альфредом Людвиговичем Бемом принимала участие в подготовке издания «Рукописи великого князя Константина Константиновича, поступившие на хранение в Рукописное отделение Библиотеки Академии наук: (охранная опись)» [1]. В про -цессе расшифровки автографов Евлалии Казанович мы опирались в первую очередь на это издание, которое далее будем сокращенно именовать, как «Охранная опись».
Само завещание, как приводится в Ежегоднике рукописного отдела Пушкинского дома за 1998-1999 годы, звучало следующим образом: «Завещаю императорской Академии наук: 1) мое собрание автографов императрицы Екатерины II, Пушкина, Лермонтова, А.Н. Майкова, Тютчева и других русских писателей; 2) альбом Ю.Н. Бартенева; 3) мою переписку с Як. Карл. Гротом, Аф. Аф. Шеншиным (Фетом), Аполлоном Ник. и Леонидом Ник. Майковыми, Як. Петр. Полонским, Ник. Ник. Страховым, П.И. Чайковским, А.Ф. Кони, академиками, учеными и писателями и т.д.; 4) альбом, содержащий письма, полученные по поводу перевода и представления "Трагедии о Гамлете,
принце Датском" и касающиеся моих произведений; 5) все мои рукописи стихотворений и литературных и критических трудов; 6) пакеты с бумагами, касающиеся императорской Академии наук; 7) все собрание тетрадей моего дневника, которому быть хранимым неприкосновенно в библиотеке или архиве Академии. Ни ближайшим моим родным, ни посторонним не предоставляю права читать мой дневник в течение девяноста (90) лет по моей кончине. По прошествии этого срока по усмотрению Академии, но не иначе, как с благосоизволения царствующего Государя императора и с согласия старейшего из прямых моих потомков, дневник мой, частями или полностью, может быть напечатан; 8) перстень А.С. Пушкина (золотой с четыреугольным изумрудом); 9) перо А.А. Фета, две картины, писаные Я.П. Полонским, им мне подаренные. (На одной из них изображен дом Фета-Шеншина в Воробьевке). Всё означенное в этих девяти пунктах должно поступить в Пушкинский Дом по его создании, в отдел имени Леон. Ник. Майкова, а до этого храниться в русском отделении Библиотеки императорской Академии наук. Дневник же мой и по создании Пушкинского Дома должен оставаться в названной Библиотеке»21.
О близком знакомстве с содержанием архива Евлалией Казанович свидетельствуют упоминания деталей и цитирование документов. Как, например, в случае с описанием бумаг, связанных с именем императрицы Екатерины II. В автографе Казанович читаем: «забавна краткая записка "Об издании J.J. Бецкого"22, в которых он, по словам Императрицы, выдает заимствованные из иностранных источников мысли за свои, причем они идут ему "как к корове седло"; "тут чаю выходит и то, что Настасия23 ныне англоизировалась", заключает Екатерина»24. Несмотря на цитируемую в адрес Бецкого насмешку Императрицы Екатерины II, известно, что в целом она поддерживала его просвещенческие усилия. Имя Бецкого связывают с развитием русского Просвещения. Он был инициатором и организатором от-
20 Великая княжна Ольга Николаевна (1895-1918) - старшая дочь императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны.
21 Цитируется по [7].
22 Иван Иванович Бецкой (1704-1795) - видный государственный деятель, личный секретарь императрицы Екатерины II (1762-1779), президент Императорской Академии художеств (1763 1794). О нем см. [36].
23 Возможно, упоминается Анастасия Ивановна де Рибас (урожд. Соколова 1741-1822), одна из образованнейших и влиятельнейших дам при дворе Екатерины II. По разным источникам предполагается, что она была побочной дочерью Бецкого (он никогда не был женат). Была супругой вице адмирала Осипа Михайловича де Рибас (основателя Одессы). О ней см. [36].
24 См. ниже текст автографа.25 См., напр.: [8].
крытия воспитательных и образовательных учреждений для разных слоев населения, в том числе и женских. Все его педагогические рассуждения, а также составленные им уставы разных учебных и благотворительных заведений, много раз переиздавались и рекомендовались в качестве обязательных к использованию25. Наиболее популярными были «Краткое наставление, выбранное из лучших авторов с некоторыми примечаниями» [2] и «Собрание учреждений и предписаний, касательно воспитания, в России, обоего пола благороднаго и мещанскаго юношества» [3].
Еще один пример, подтверждающий, что Евлалия Павловна Казанович участвовала в обработке архива поэта К.Р., связан с упоминанием двух картин Я.П. Полонского. Оба автографа заканчиваются словами об этих картинах. Во втором очерке мы знакомимся с описанием их содержания: «одна -часть усадебного помещичьего дома с садом в жаркий летний полдень, другая - тоже летний пейзаж с ясным безоблачным небом и деревенским покоем»26. Очевидно, что Ка-занович видела эти картины, раз в своем описании подчеркивает детали и настроение. К слову сказать, в приведенной выше цитате из завещания князя К.К. Романова об одной из картин пишется: «на одной из них изображен дом Фета-Шеншина в Воробьевке». В статье Т.Г. Ивановой о картинах говорится, что «не удалось выяснить, какие именно из картин Я.П. Полонского, хранящихся ныне в Музее Пушкинского Дома, ранее находились в составе коллекции Константина Константиновича» [7]. Полагаю, что сопоставление описаний в завещании К.Р. и рукописи Казанович позволяют с большой долей вероятности надеяться, что одна из указанных картин сегодня все же представлена в экспозиции музея Пушкинского Дома. На это позволяют надеяться и описания работ Полонского усадебной тематики в различных источниках27.
Первый автограф «Из завещания Августейшего Поэта "К.Р."»28 по тональности можно условно разделить на две части. Начало пронизано лирическими рецепциями на поэзию августейшего поэта и завершается его стихами. Затем повествование приобретает характер лаконичного перечисления архивных даров. Несмотря на лаконичность, Евлалия Казано-вич стремится упомянуть максимально
полныи список имен и рукописен, включенных в завещание. Особенно имен, вошедших в «полный ароматами старины альбом 20-х годов Юрия Никитича Бартенева» - как пишет Казанович, восклицая: «и кого только нет в числе их!».
Второй автограф «Из завещания Великого Князя Константина Константинови-ча»29 лишен лирической преамбулы о поэте и его поэзии и носит скорее формальный перечислительный характер. Однако Ев-лалии Казанович удается и в этот текст вписать свое восхищение масштабами творчества К.Р., «последним поэтическим завершением земной любви Поэта к небу», последним аккордом «гармонически-настроенной лиры» которого стала мистерия «Царь Иудейский» [9]. Драма в переводе К. Романова переиздавалась много раз, в том числе, и в наше время. Музыку к пьесе написал А.К. Глазунов. Известно, что впервые драма была исполнена силами офицеров-любителей театра «Измайловский досуг» при участии нескольких артистов Александринского театра, приглашенных на некоторые из главных ролей. Великий князь Константин Константинович исполнил роль Иосифа Аримафейского, ученика Христа, снявшего его тело с креста. Премьера «Царя Иудейского» состоялась в январе 1914 года в Эрмитажном театре30. К слову сказать, в репертуаре современных театров драма «Царь Иудейский» исполняется именно по тексту поэта К.Р.
Сравнение двух автографов Евлалии Казанович позволяет говорить, что, скорее всего, на их основе либо готовилась статья, возможно вступительное слово для «Охранной описи», опубликованной в 1917 г. Либо это черновые заготовки для доклада на одном из заседаний Ученого совета ПД. Либо и вовсе тексты готовились для решения двух разных задач. Полагаю уместным включить в публикацию оба очерка, поскольку и по тональности, и в части перечисленных даров, они несколько различаются. Как в случае с описанием картин Полонского. К слову, именно расхождения в сведениях о них спровоцировали, в хорошем смысле, подготовку автографов для публикации. Здесь они публикуются по черновым рукописям, хранящимся в фонде Е.П. Казанович [61]. Текст приведен в соответствие с правилами современной орфографии и пунктуации, но сохра-
26 См. ниже автограф «Из завещания Великого Князя Константина Константиновича»
27 См., напр.: [32; 38; 40; 52; 53].
28 См.: [61, л.1 9].
29 См.: [61, л.10 18].
30 См. больше: [47].
см со
О
няет индивидуальные особенности стиля его автора. Описки и иные погрешности текста исправлены без оговорок. Для сохранения атмосферы автографов примечания и комментарий к ним встроены в текст данной вступительной статьи к ним.
Из завещания Августейшего Поэта «К.Р.»
[Автограф]
Муза покойного Августейшего поэта приходится современному читателю прабабушкой, старенькой, уютной, ласковой. Как и большинство ее литературных сверстниц, она родилась и большую часть жизни провела где-то там, далеко, под ясным голубым небом, в лучах теплого солнца, среди зелени лесов, между густых трав полевой межи, с ее длиннохвостыми ящерицами и крупными сахарными ягодами земляники, рядом с букетами незабудок, ромашек, сказочных Ивана-да-Марьи, нежной повилики. От нее пахнет заводью реки, поросшей желтыми и белыми кувшинками, стогами скошенного сена, тлеющими головешками костра на лесной поляне. Гул толпы, шум суетливых улиц, рев разбушевавшихся страстей, «ей чужд и непонятен»; из громад мраморного замка летит она душой к любимым дедовским аллеям, к знакомым зарослям сирени, сквозь которые ни пройти, ни пробраться, к ночным соловьям и дневным кузнечикам. Под плеск серой волны о дикий камень, в завесе свинцового тумана, столичные дома-чудовища принимают в ее глазах очертания таких простых и таких понятных деревянных сооружений с высоким приветливым крыльцом, застекленным разноцветными кусочками стекла, делающими самый мир божий, на который глядишь через них, таким сказочным и необычайным, с разными галерейками да навесами, с бесчисленным количеством комнат, каждая из которых необходима, и без нее немыслим самый дом. Редко-редко от проезжего купца-венгерца, или русскими хлебами вскормленного бродячего фокусника, плясуна, музыканта, добредут до прабабушки вести из другого мира; еще реже - подвернется под руку книга, рассказывающая о чуждой жизни, о непонятных думах, чувствах и стремлениях каких-то особенных людей, - но голова старушки непривычна к долгим размышлениям над трудными вопросами, и, отпустив с пятаком фокусника, досыта накормленного, купца-венгерца с наполовину опорожненным возом, и закрыв равнодушно скучную книгу, прабабушка опять предается созерцанию ясного неба, песням соловья и деревенских девок, аромату сирени, и кротким, любовным чувствам к доброму Богу в
небе, так тихо, уютно и счастливо устроившему ее земную жизнь.
Эта Муза любила окружить себя тенями своих далеких подруг, с которыми считала себя в духовном родстве и которые особенно сильно поддерживали ее любовь к жизни и поэзией безыскусственных, незамысловатых, но полных теплоты и искренности песен. Были тут картины известного поэта, изображающие то часть усадебного дома с цветником, прорезаемым желтыми дорожками, с кустами роз и акаций, то белую хатку с дощатой клетью, расположенной под глинистым пригорком с чахлым деревцем впереди, неуклюжим стулом, желто-зеленым самоваром; и везде голубое небо, тишь, благодать, покой. Были тут и желтые клочки бумаги с начертанными на них измышлениями рассеянной руки и мысли; были и вещественные следы пребывания Муз на земле. К этим реликвиям подруг своей Музы покойный Поэт относился очень любовно и бережно; видно, что они были не мертвыми предметами для него, а частицей его любящей, поэтично настроенной души.
И все это литературное наследство, как свое, так и чужое, но ему принадлежавшее, Августейший Поэт, Великий Князь Константин Константинович, завещал Пушкинскому Дому или Императорской Академии Наук, к которому он, в качестве Председателя Комиссии, заведующей делами Дома, всегда относился с большим интересом и симпатией.
На первом месте здесь должны быть названы собственные рукописи покойного Поэта.
Кому случалось держать в руках рукописи людей известных, но лично не знакомых, в особенности если это письма, дневник или тетради со стихами, тому понятно то особое переживание, когда кажется, что от бумаги с черными строчками исходят словно флюиды, и, проникая в душу читающего, производят в ней до сих пор незнакомые ей движения. Сначала как-то странно, и даже как будто неловко смотреть в эти многочисленные тетради, исписанные четким, стройным, аристократически-изящным почерком, еще недавно такие далекие, а теперь такие близкие; но по мере перелистывания их совершенно теряешь чувство собственного «я» и происходит перевоплощение в эту чужую душу, понятную в эту минуту, интимно-раскрытую. Здесь, нечто подобное испытывается, когда долго-долго и близко глядишь в чьи-нибудь глаза. И сейчас мне начинает казаться, что это моя собственная душа продиктовала, и собственная рука занесла на бумагу хотя бы эти строки:
Миновала весна - скоро лето придет, Мир оденется в ризу зеленую, Скоро жимолость в нашем саду расцветет И опять незабудками сплошь зарастёт Ровный берег над речкой студеною.
Или:
Взгляни, как божий мир прекрасен; Небесный свод глубок и чист, Наш сад так зелен и душист, И теплый день и чист, и ясен, Пахнул в растворенную дверь, В цветах - росы сияют слезы... Как хороши теперь,
Как
свежи эти розы
А когда читаешь такие слова:
Поверь, мой друг! Не страшно умирать, Когда средь огорчений и страданья, Средь испытаний и труда Ни разу грешные уста Не изрекли слова роптанья; Когда умели нежною душой Мы разделять чужое счастье, Когда в печали полные участья Мы радовались радости чужой; Когда мы плакали чистосердечно О горемычной участи людей И относилися беспечно К печали собственной своей.
- и проникаешься глубоким уважением к автору, переживавшему столь возвышенно-гуманный строй чувств.
Кроме тетрадей стихов Великого Князя имеются черновики его переводных произведений: «Ифигении», «Мессианской невесты», «Трагедии о Гамлете», а также рукописи «Освобожденный Манфред» и 9 тетрадей «Царя Иудейского», бывшего последним поэтическим завершением земной любви поэта к небесному.
Дальше идет частная переписка Августейшего Поэта с разными представителями науки и литературы, из которых достаточно назвать имена А.Н. Майкова, Полонского, Фета, поэзию которых Великий Князь особенно любил.
И наконец, собрание автографов других Творцов поэзии, хранившиеся очень бережно Великим Князем в особом, чрезвычайно остроумно придуманном, раздвижном портфеле с нумерованными конвертами на шнурке; на внутренней доске портфеля собственной рукой Августейшего Поэта сделана опись всего, находящегося в нем, литературного имущества, с указанием источников, из которых оно было получено.
Первым как по числу, так и особой ценности для Пушкинского Дома являются автографы Пушкина. Их всего 13. В качестве первого можно назвать: «Клеветникам России», «...Анчар», «Поэту», «В младенчестве моем...», «Брожу ли я» и т.д. Очень интересен автограф Лермонтова; это его письмо к М. М. Лопухиной от 15 февр[аля] 1838 г. со стихотворением «Я, Матерь Бо-жия, ныне с молитвою.». Не менее хороши автографы: Тютчева (стих[отворение] А. В. Плетневой, нач[ало] «Чему бы жизнь нас ни учила.»), императрицы Екатерины II, которых имеется всего 11; среди них -черновики ее Указов, записки об условиях переговоров с иностранными Дворами о судьбе Молдавии, Валахии, Бессарабии; забавна краткая записка «Об издании J.J. Бецкого», в которых он, по словам Императрицы, выдает заимствованные из иностранных источников мысли за свои, причем они идут ему «как к корове седло»; «тут чаю выходит и то, что Настасия ныне англоизировалась», заключает Екатерина.
Полон ароматами старины альбом 20-х годов Юрия Никитича Бартенева, с за -писями и стихотворениями его друзей, и кого только нет в числе их! Там и гр[афиня] Ростопчина со своими стихами, тут и поэт Хвостов, тут и Кукольник, и Жадовская, и кн. Вяземский, и Закревский, и Лажечников, и Тепляков, и Полонский, и Загоскина, и кн. В. Одоевский, и Башуцкий, и Полевой, и Ф. Глинка с Авдотьей Глинка, и Карлгоф, и длиннейшая проза Ястребцо -ва, и сам Пушкин («Не множеством картин бессмертных мастеров»).
В заключение перечня ценных даров, завещанных Великим Князем Пушкинскому Дому, ставшем буквально баловнем судьбы за последние годы, остается назвать перстень Пушкина, перо Фета и две вышеописанные картины князя Полонского.
Из завещания Великого Князя
КонстантинаКонстантиновича [Автограф]
Богатое литературное наследие оставил после себя покойный великий Князь Константин Константинович. Кроме многочисленных рукописей и черновиков произведений самого Августейшего поэта в нем имеется обширная переписка его со всевозможными представителями науки и литературы, а также собрание автографов наиболее крупных поэтов и писателей XIX века и некоторые принадлежавшие им предметы.
В высокой степени интересны собственные рукописи Великого Князя. Это обыч-
см со
О
ного типа тетради, хранящие как первоначальные, так и позднейшие наброски, и редакции его произведений, начиная стихотворениями и кончая таким крупным трудом, как известная всем мистерия «Царь Иудейский», бывшая последним поэтическим завершением земной любви Поэта к небу, последним аккордом его гармонически-настроенной лиры.
Рукописи Великого Князя обнимают со -бой период времени с 1885 по год его смерти. Количество их очень велико, свыше 60 тетрадей в восьмушку; со стороны содержания они распределяются так: 7 тетрадей перевода «Мессианской невесты» Шиллера, 6 тетрадей перевода «Ифигении», 19 тетрадей «Гамлета», 9 тетрадей критических разборов, 9 тетрадей «Царя Иудейского»; остальные приходятся на долю всевозможных литературных заметок, первоначальных набросков, обрывков воспоминаний, выписок стихотворений. Одна из тетрадей стихов 1886-1888 гг., начисто переписанных рукою Поэта, была им представлена на суд А.Н. Майкова, который сделал свои пометки, то краткие, то длинные, то весьма одобрительные, то строго неодобрительные, но все тщательно сохраненные Августейшим Поэтом и принятые к сведению.
Большой ценностью является переписка Великого Князя с современными ему представителями науки и искусства. Она переплетена в роскошные сафьяновые переплеты по томам, и открывается перепиской с П.И. Чайковским, начавшейся в 1880 году и законченной в 1893, то есть со смертью композитора. Письма с одной и, с другой стороны, писались длинные, содержательные, исполненные интереса ко всем видам искусства, и нет нужды говорить каким вкладом в историю русской культуры они будут, когда явится возможность их опубликовать. Столь же ценна и еще более обильна переписка Августейшего Поэта с И.И. Гончаровым, длившаяся с 1884 по 1890 год.
Последние письма Гончарова писаны уже совсем старческим дрожащим почерком. Следующими по времени идут письма А.Н. Майкова, <30 номеров, и 35 писем к нему Великого Князя>; к переписке приложен фотографический портрет старого поэта, и начинается она посланием «К.Р.» к Майкову: «Уж скоро стает снег, и понесутся льдины.», помеченное 1886 годом. В письмах обоих поэтов приводится много стихотворений, из которых не все, вероятно, известны в печати. Дальше идет переписка <с Н.Н. Страховым (1887-1894 гг.)>, с А.А. Фетом (в 2-х томах (1886-1892 гг.) насчитывающая 92 письма К.К. и 118 пи-
сем Фета (Все письма последнего, за исключением двух, писаны под его диктовку и имеют только подпись автора их); Переписка с Н.Н. Страховым (1887-1894) и, наконец, два тома писем Полонского, с 1887 по 1898 годы (73 письма К.К. и 96 писем П.) точно также очень длинных и снабженных многими стихотворениями. Добавлением к этой, носящей интимный характер, переписке Великого Князя могут служить два тома отзывов разных лиц о произведениях его, и кого только нет в этом сонме читателей и почитателей музы Августейшего Поэта! Тут и наивная гимназистка, и никому неизвестная слушательница провинциальных драматических курсов, и студент, и А.П. Чехов, которому Поэт посылал свою книжку стихов, и ныне покойный Н.И. Стороженко, А.Н. Веселовский, и те же поэты: Майков, Полонский, и светские дамы, и высокопоставленные сановники всех категорий и пр. и пр.; многие трогательны по своей простоте и искренности.
Кроме всего, что было связано с его личной поэтической жизнью и деятельностью, Великий Князь собирал и бережно хранил реликвии других писателей русских, любимым из которых был Пушкин, и это наследие автографов, многим специалистам хорошо известное, представляет коллекцию огромной ценности, как по своему содержанию, так и по прекрасной сохранности.
Первое место среди них принадлежит автографам Пушкина. Их всего 13. В качестве перлов можно назвать: «Клеветникам России», «Анчар», «Поэту», «В младенчестве моем...», «Брожу ли я, «Поэт по лире вдохновенной.» и мн[огие] др[угие]. Очень интересен автограф Лермонтова; это его письмо к М.А. Лопухиной от 15 февр.1838 г. со стихотворением «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою.». Не менее хороши автографы: Тютчева (стих. А.И. Плетневой), нач[ало] «Чему бы жизнь нас ни учила.»), императрицы Екатерины II, которых имеется 11: черновики ее Указов, записки об условиях переговоров с иностранными Дворами о судьбах Молдавии, Валахии, Бессарабии; краткая заметка «об издании J.J. Бецкого», в котором он, по словам Императрицы, выдает заимствованные из иностранных источников мысли за свои, причем они идут ему «как к корове седло»; «тут чаю выходит и то, что Настасья ныне англизировалась», заключает <Екатерина (все напечатано в «Рус. Стар.» за 80-90е гг.)>. Из иностранных автографов большой интерес представляют: стихотворение Parny «Du trone qui nourrit se vigneur."; длинное письмо Гете к г-же Фойгтер (Voigts) от
21 июня 1787 г. из Веймара; письмо Шилле- кова, Лажечникова (проза), Теплякова, Бара от 2 июля 1800 г. и записка к нему т-те шуцкого, Ф. и А. Глинок, кн. В. Одоевского, de Stael, 1804 г. на французском языке. Загоскина (проза), Н. Полевого (проза), Автографы эти помещаются в остроум- Бенедиктова, Карлгоф и самого Пушкина но придуманном раздвижном портфеле («Не множеством картин бессмертных ма-с нумерованными конвертами на шнурах; стеров.»).
на внутренней доске портфеля собствен- В заключение перечня остается еще на-
ной рукой Великого Князя сделана опись звать перстень Пушкина, с которым Вели-
всего, находящегося в нем, литературно- кий Князь не расставался при жизни, перо
го имущества, с указанием источников, Фета, и две картины кисти Полонского, изо -
из которых оно было получено. бражающие: одна - часть усадебного поме-
Полон аромата старины альбом 20-х го- щичьего дома с садом в жаркий летний пол-
дов Юрия Никитича Бартенева с записями и день, другая - тоже летний пейзаж с ясным
стихотворениями его друзей, которых, судя безоблачным небом и деревенским покоем. по количеству записей, было очень много. И все это богатое наследие завещано
В нем есть стихотворения гр. Ростопчи- Августейшим Поэтом Пушкинскому Дому,
ной, поэта Хвостова, Кукольника, Жаков- ставшему буквально баловнем судьбы за
ской, кн. Вяземского, А. Закревского, Язы- последние годы.
Список литературы:
[1] Бем А.Л. Рукописи великого князя Константина Константиновича, поступившие на хранение в Рукописное отделение Библиотеки Академии наук: (охранная опись). - Пг.: [Тип. Акад. наук], 1917. -764-799 с.
[2] Бецкой И.И. Краткое наставление, выбранное из лучших авторов с некоторыми примечаниями. О воспитании физическом детей. От их рождения до отрочества. - СПб.: [тип. Сухопут. кад. корпуса], 1766. - 62 с.
[3] Бецкой И.И. Собрание учреждений и предписаний, касательно воспитания, в России, обоего пола благороднаго и мещанскаго юношества: С прочими в пользу общества установлениями. - СПб.: Типография И.К. Шнора, 1789-1791. Т. 1-3.
[4] Блокада, 1941-1944, Ленинград: Книга Памяти / Правительство Санкт-Петербурга. Т. 12: И-К / [Редкол.: Щербаков В. Н. (пред.) и др.]. - СПб.: Селеста, 2004. - Интернет-ресурс. Режим доступа: https://visz.nlr.ru/blockade/show/1190938 (10.08.2023)
[5] Востриков А.В. Поездка Е.П. Казанович в Могилевскую губернию летом 1914 г. Отчет и дневник // Белорусский сборник. - 2021, вып. 8. - С. 103-112.
[6] Е.К. Письма Ф.И. Тютчева к кн. Е.Э. Трубецкой // Урания: Тютчевский альманах. 1803-1928. - Л., 1928. - С. 114-124.
[7] Иванова Т.Г. К истории архивного фонда Великого Князя Константина Константиновича в Пушкинском доме // Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома. 1998-1999. - СПб.: «Дмитрий Буланин», 2003. - С. 23-26.
[8] Императрица. Указ ее императорского величества самодержицы всероссийской: [О рассылке физических примечаний (Краткого наставления, выбранного из лучших авторов с некоторыми физическими примечаниями о воспитании детей от рождения их до юношества) И.И. Бецкого]: Из Правительствующего Сената. - [Б.м., декабрь 1766].
[9] К.Р. Царь Иудейский: (драма в четырех действиях и пяти картинах). - СПб.: [типография «Сельского вестника»], 1914. - 184 с.
[10] Казанович Е. Аналогии в истории нашей и западноевропейской литературы // Вестник Знания. -1928, № 19, октябрь. - С. 959-960.
[11] Казанович Е. Г.Н. Вырубову / Письма П.Л. Лаврова // Былое. - 1925, №2 (30). - С. 10-17.
[12] Казанович Е. Два новых стихотворения Ф.И. Тютчева // Звенья. Кн.1. - 1932. - С. 86-92.
[13] Казанович Е. Детский рассказ Писарева «Орден горы» // Сборник Пушкинского дома на 1923. - Пг., 1922. - С. 233-236.
[14] Казанович Е. Д.И. Писарев после крепости и его статья «Дидро и его время». Вступительная статья / Д. И. Писарев. Дидро и его время // Звенья. Т. 6. - М.;Л., 1936. - С. 625-649.
[15] Казанович Е. Д.И. Писарев. Письмо к А. К. Трескиной // Звенья. Т. 5. - М.; Л., 1935. - С.755-759.
[16] Казанович Е. Д.Н. Овсянико-Куликовский на Бестужевских курсах: Воспоминания и впечатления курсистки // Начала - журнал истории литературы и истории общественности. - Пб.: [б.и.], 1922. - С. 21-35.
[17] Казанович Е. Как было написано А. Блоком стихотворение «Пушкинскому дому» / Публикация и примечания В. Сажина // Звезда. - 1977, № 10. - С. 199-201.
[18] Казанович Е. Письма Кавелина к М.А. Маркович // Невский альманах. - Пг., 1917, вып. II. - С. 58-70.
[19] Казанович Е. Письмо в Редакцию (разъяснения по поводу рец. Н.Л. Бродского на альманах Радуга) // Печать и Революция. - 1923, кн.5 - С. 146-149.
[20] Казанович Е. Тургенев. Переписка с Д. И. Писаревым // Радуга: Альманах Пушкинского дома. - Петербург: Кооп. изд-во литераторов и ученых, 1922. - С. 207-225.
[21] Казанович Е. Федор Михайлович Достоевский (1821-1921) // Достоевский: однодневная газета Русского библиологического общества: 30 октября 1821 - 30 октября (12 ноября) 1921. - Петроград, 1921. - С. 1-4.
см со
О
[22 [23
[24
[25 [26 [27
[28 [29
[30 [31
[32
[33 [34
[35 [36
[37
[38
[39
[40
[41
[42 [43
[44
[45
[46
[47
[48
[49 [50
[51
[52
[53
[54
[55 [56 [57 [58 [59 [60 [61 [62
Казанович Е.П. Д.И. Писарев: (1840-1856 г.г.). - Петроград: Наука и школа, 1922. - 200 с. Казанович Е. Из Мюнхенских встреч Тютчева // Урания: Тютчевский альманах. 1803-1928. - Л.: Прибой, 1928. - С. 125-171.
Казанович Е.П. К истории отношений Гоголя с Погодиным // Временник Пушкинского Дома. 1914. -Пг., 1915. - С. 69-87.
Казанович Е.П. К источникам «Египетских ночей» // Звенья. - М.;Л., [1934], вып. 3-4. - С. 187-204. Казанович Е.П. Легенда о Святом озере в Белоруссии. - Петроград: тип. В.Д. Смирнова, 1916. - 4 с. Казанович Е.П. Отчет Е. П. Казанович о поездке в Белоруссию // Отчет о деятельности Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук за 1914 год. - [Санкт-Петербург]: тип. Имп. Акад. наук, [1914]. - С. 66-78.
Казанович Е.П. Писарев о Гейне. - Б. м.: Б. и., [1929]. - С. 655-672;
Казанович Е.П. (в соавторстве с И. Сакулиным). Некрасов и Писарев. Методологические задачи историка литературы. - М.: Госиздат, 1925. - С. 79-104.
К-вич Е. Пушкинский Дом в Петербурге // Русские ведомости. - 1913, № 176. - С. 2-3.
К-вич Е. Рецензия на ежемесячный журнал «Родной язык в школе» // Вестник Европы. - 1916,
кн. 4-я. - С. 331-335;
Кондрашова Л. Усадьба И.С. Тургенева в этюдах Я.П. Полонского (К 220-летию Я.П. Полонского, поэта, писателя, художника, друга И.С. Тургенева) // Краеведческий научно-популярный альманах «Мценское Наследие». - 2019, выпуск № 6. - С.52-60.
Кони А.Ф. О великом князе К.К. Романове // Роман-газета. - 1994, №19. - С. 15-18.
Кузьмина Л.И. Великий князь Константин Константинович (К. Р.) (1858-1915). - Интернет-ресурс.
Режим доступа: http://old.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?taЫd=60 (10.08.2023)
Кузьминский К. К. Р. поэт любви и красоты (1882-1907). - М., 1907. - 14 с.
Майков П.М. Иван Иванович Бецкой. Опыт биографии. - СПб.: тип. т-ва «Обществ. польза», 1904. -278 с.
Матонина Э. Загадка К. Р. Великий князь Константин Романов // Роман-газета. - 1994, № 19. -С. 5-14.
Медынцева Г. «Пристрастие к кистям и палитре»: Поэт и художник Яков Полонский // Русский язык и литература для школьников. - 2009, № 6. - С. 45-51.
Модзалевский Б.Л., Казанович Е.П. Описание рукописей, принадлежащих Пушкинскому Дому // Временник Пушкинского Дома. 1914. - Пг.: Фототипия и Типогр. А.Ф. Дресслера, 1914. - С. 1-63. «Мой костер в тумане светит...»: Яков Полонский - художник: Альбом / Авт.- сост. Л.А. Пронина. -Рязань: Пресса, 2004. - 119 с.
Неизданные письма Тютчева и к Тютчеву: Сообщения П. Кириллова, Е. Павловой (псевд.) и Д. Шаховского // Литературное наследие. - 1935, № 19-21. - С. 579-602.
Орлова Н.Х. Дневник одного живого существа: Из жизни бестужевки. - СПб.: Парадигма, 2018. - 174 с. Павлова К.К. Полное собрание стихотворений. Ред. текста и примеч. Е. Казанович. - Л.: Советский писатель, 1939. - 451 с.
Петрова Е.Е., Битюков К.О. Великокняжеская оппозиция в России, 1915-1917 гг. - СПб.: Астерион, 2009. - 215 с.
Письма: Н.В. Гербел. (Михайлов М. Л.) / Комм. Е.П. Казанович // Историко-литературный сборник. - Л.: Рос. Акад. наук, 1924. - С. 215-242.
Резвых Т. «Слух узнает знакомого певца»: переписка С.Н. Дурылина и Е.П. Казанович (1928-1939) // Русский сборник. Исследования по истории России. Т. X. - 2011. - С. 277-335.
Рыжкова Н.А. Духовная музыка и Русская Церковь в жизни и творчестве А.К. Глазунова // Вестник ПСТГУ V: Музыкальное искусство христианского мира. - 2007, вып. 1 (1). - С. 120-132. Сажин В.Н. Из дневников Е. П. Казанович // Пушкинский Дом: Статьи. Документы. Библиография. - Л.: Наука,1982. - С.160-180.
Степанов А.Н. У книг своя судьба. - Л.: Лениздат, 1974. - 167 с.
Урания: Тютчевский альманах. 1803-1928 / Под ред. Е.П. Казанович; вступ. статья Л.В. Пумпянского. - Л.: Прибой, 1928. - 314 с.
Федор Иванович Тютчев в [своих] письмах к Е.К. Богдановой и С.П. Фролову (1866-1871 гг.) / Предисл. и прим. Е.П. Казанович. - Л.: Отд. рус. яз. и словесности АН СССР, 1926. - 80 с. Фонякова Н.Н. Спасское-Лутовиново в этюдах Я.П. Полонского // Литературное наследство. Т. 76. -М.: Наука, 1967. - С. 605-630.
Фонякова Н.Н. Фет, его усадьба Воробьевка и семья Полонских // Памятники культуры: Новые открытия. Ежегодник. - Л., 1987. - С. 49-63.
Цамутали А.Н. Августейший историк: великий князь Николай Михайлович // Историки России,
XVIII - начало XX в. - Москва: Скрипторий, 1996. - С. 499-511.
РО РНБ. - Ф. 326, № 3.
РО РНБ. - Ф. 326, №11.
РО РНБ. - Ф. 326, № 13.
РО РНБ. - Ф. 326, № 15.
РО РНБ. - Ф. 326, №19.
РО РНБ. - Ф. 326, № 23.
РО РНБ. - Ф. 326, №60.
РО РНБ. - Ф. 1156. Оп. 1, № 411.