CC BY
200
ТЕОРИЯ И ИСТОРИЯ ГОСУДАРСТВА И ПРАВА
УДК 34:004.9
С. Г. Еремеев, А. В. Майоров, Е. Н. Минченков
О юридическом концепте направления legaltech: перспективы становления и развития
Процесс цифровой трансформации в общественных отношениях является наиболее серьёзным вызовом праву в последние годы и ближайшее время. Для предотвращения ошибок в правотворчестве и правоприменении юридическая наука должна стать площадкой для дискуссии о создании «инструментов», которые смогут ответить на вызовы технологического развития.
Возникновение новых юридических суждений, концептов и конструктов в области правового регулирования цифровой трансформации, по нашему мнению, является необходимым научным ресурсом для систематизации правовых знаний в области технологического развития и создания качественной, логичной инфраструктуры правового регулирования. В статье рассмотрены вопросы обоснованности юридического концепта legaltech в рамках теоретико-правового дискурса.
The process of digital transformation in public relations is the most serious challenge to law in recent years and in the near future. To prevent mistakes in lawmaking and law enforcement, legal science should become a platform for discussion on the creation of «tools» that can respond to the challenges of technological development.
The emergence of new legal judgments, concepts and constructs in the field of legal regulation of digital transformation, in our opinion, is a necessary scientific resource for systematization of legal knowledge in the field of technological development and the creation of a high-quality, logical infrastructure of legal regulation. The article discusses the validity of the legal concept of legaltech within the framework of the theoretical legal discourse.
Ключевые слова: право, правовое регулирование, цифровая трансформация, цифровая экономика, legaltech, право цифровой трансформации, киберантрополония, юридический концепт, юридический конструкт, разноотраслевой подход к праву.
Key words: law, legal regulation, digital transformation, digital economics, legaltech, law of digital transformation, cybrantropolony, legal concept, legal construct, multi-sectoral approach to law.
© Еремеев С. Г., Майоров А. В., Минченков Е. Н., 2019
9
На сегодняшний день можно говорить о том, что цифровая трансформация стала главным трендом политической повестки и основной темой для дискуссии в юридическом сообществе. Очевидно, что на современном этапе развития информационного общества использование инфокоммуникацион-ных технологий и информационных ресурсов приобретает все большую значимость. Информация, являясь конвергентным и системообразующим ресурсом, «обеспечивает все процессы социума, обогащает и гармонизирует отношения во всех направлениях его жизнедеятельности» [4]. Согласны с В.Б. Наумовым в том, что ключевым фактором, влияющим на развитие планеты, бесспорно, выступают новые цифровые технологии. Но, несмотря на всю их привлекательность, они являются вызовом для права, общества и государства. Чтобы правильно реагировать на него, необходимо понять природу связанных с этими технологиями правоотношений и определить модели их регулирования. Сделать это нужно в условиях открытой междисциплинарной дискуссии, в которую должны быть вовлечены представители многих профессий [9].
Цифровизация диктует необходимость изменения нормативного пространства. С одной стороны, государство оперативно реагирует на «цифровые» вызовы, принимая большое количество нормативных актов и поправок в действующее законодательство. С другой стороны, существует ряд вопросов к качеству юридического контента законодательных и подзаконных новелл.
Согласимся с тем, что любая оценка юридической действительности в рамках персонального авторского анализа является субъективной, но некоторые законодательные решения не соответствуют логике права, учению о пределах правового регулирования и спросу на регламентацию тех или иных общественных отношений. Например, Федеральным законом от 18 марта 2019 г. № Э4-ФЗ «О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации» раскрывается дефиниция «цифровые права». Под таковыми законодатель понимает названные в данном качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. Осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом возможны только в информационной системе, без обращения к третьему лицу.
Применяя логическое и системное толкование, на наш взгляд, не совсем понятна принадлежность цифровых прав к какому-либо институту теории и практики гражданского права (вещное, обязательственное, договорное
10
право, право интеллектуальной собственности и т. д.). Кроме того, законодатель определяет, что цифровое право - это право, относящиеся исключительно к информационной системе, право «виртуальное». Однако формально-юридически защита такого права будет осуществляться способами защиты гражданских прав, перечисленными в ст. 12 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации. Таким образом, нарушенное цифровое право представляет собой не что иное, как нарушенное в каждом конкретном случае право вещное, обязательственное или интеллектуальное. Из этого возникает вопрос о месте и роли новой дефиниции в системе гражданского законодательства и доктрины.
С учетом вышесказанного, можно сделать следующий вывод: юридическая наука в условиях цифровой трансформации должна стать площадкой для возникновения нового знания о праве, которое сможет качественно, логично и сообразно потребностям оформлять процесс цифровизации и его результаты в нормативном поле. Для достижения такой цели необходима система юридического знания, содержащая достаточный научный и прикладной потенциал в сфере цифровой трансформации и описание технологических прорывов. Считаем наиболее перспективным направлением в этой области юридическое направление ^аЬеЛ (далее - право цифровой трансформации).
Традиционно, начиная то или иное рассуждение в области научного знания, необходимо определить проблему исследования, понимание и смысловой раскрытие, которое приведет автора к уникальным выводам. В юридической науке широко применяются общефилософские подходы, согласно которым любое суждение - это форма мышления, отражающая предмет (вещь), феномен, отношение или процесс в его онтологии, свойствах, динамике и/или интерреляциях [12]. Из суждений состоят базовые для правового понимания цифровой трансформации научные концепты и научные конструкты.
По Т.Г. Понятовской, концепт - это основополагающая ценностная изначальная идея, не требующая доказательств ее сущности [13]. По словам М.В. Пименовой и О.Н. Кондратьевой, «до сих пор отсутствует однозначное толкование термина "концепт", существует значительное количество дискуссионных вопросов, связанных с теорией концептов: о статусе концепта, его структуре, особенностях вербализации, соотношении концепта и понятия, концепта и значения, а также о типологии концептов. Разные трактовки концепта обусловлены выдвижением на первый план одного из аспектов определяемого термина, который и становится основой дефиниции» [11].
Согласно С.С. Неретиной, «концепт (от лат. conceptus - схватка, замысел, зачатие) - единица речевого высказывания, логически смысловой компонент его семантической структуры; характеризует акт понимания и его результат, полученный в коммуникации, тем самым предполагая направленность на другого; акт схватывания смыслов» [10].
Упорядоченный и систематизированный пласт концептов образует своеобразную «схему», в которой каждый концепт занимает свое функциональное место на определенном уровне. Применительно к теоретико-правовой мысли можно говорить о том, что концепты являются первым звеном в построении условной отрасли.
Придерживаясь мнения В.Л. Абушенко и В.С. Швырева, согласимся с тем, что «конструкт - это умозрительное построение, вводимое гипотетически (теоретическое) или создаваемое по поводу наблюдаемых событий или объектов (эмпирическое) по правилам логики с жестко установленными границами и точно выраженное в определенном языке, не предполагающее обязательного установления его онтологического статуса, т.е. не требующее указания на конкретный денотат. Конструкты выполняют в познании разные функции (исходных начал, концептуальных схем, условий синтеза и сборки разнооднородных представлений, и так далее), они имеют то общее, что являются продуктом деятельности, трактуемой в искусственном залоге, - проектирование, конструирование, сборка, синтез» [1].
По Г.А. Гаджиеву, «юридический концепт появился, когда римские юристы создали понятие субъекта права - persona, который является юридическим символом, не реальным, биологическим человеком, а правовым существом... Концептуализм в праве - это, по сути, часть юридического мировоззрения, теоретическая система, которая базируется на юридических символах - понятиях, конструкциях, фикциях», юридический концепт - теоретическая основа правопорядка [5].
Согласимся с Г.А. Гаджиевым в части его суждения о том, что концептуализм в праве - это теоретическая система. Однако, по нашему мнению, научный концепт в теории права базируется не только на юридических символах. С учетом вышеупомянутого технологического прорыва и стремительно меняющегося контура, содержания общественных отношений, считаем, что научный концепт в современном праве предполагает вводные эмпирического характера. Иными словами, концептуализм в праве предполагает систему уникальной теоретической мысли с реальным правовым полем её применения.
Здесь согласимся с Е.Ю. Догадайло, которая определяет юридический концепт как «концентрированную и понятийно оформленную мысль об объекте, имеющую некоторую плотность смыслового наполнения, позволяющую производить понятийные формализации в юридическом дискурсе» [6].
Таким образом, в дальнейшем описываемый нами концепт разноот-раслевого подхода к праву как теоретического ответа на вызовы технологический действительности можно назвать основой научного конструкта, описывающего сущность права цифровой трансформации.
В научно-практической деятельности направление ^аЬеЛ можно назвать подотраслью информационного права, так как оно содержательно описывает вызовы права XXI в. (их российские традиции) с точки зрения закономерности нормативного закрепления процессов и результатов именно цифровой трансформации. Информационное право, как результат «традиции кодификации» в России, рассматривает более общие понятия и процессы, делая основной упор на методологии взаимодействия информации с человеком. По мнению И.Л. Бачило, предметом, формирующим специальную отрасль отношений, условно называемых информационными, является совокупность реально существующих материализованных результатов творчества и труда, воплощенных:
1) в информации при разнообразии форм ее проявления и формируемых на этой основе информационных ресурсах;
2) средствах и технологиях работы с информацией (информационных технологиях - потенциал ИКТ);
3) средствах и технологиях коммуникации информации по сетям
связи.
На базе этой триады предметов формируется новая область общественных отношений, которая в системе права выделяется как самостоятельная сфера правового регулирования [3]. Право цифровой трансформации специализируется на узком направлении описания и закрепления технологических прорывов, которые, безусловно, так или иначе связаны с информацией. Особенностью права цифровой трансформации, на наш взгляд, является то, что предмет его изучения основывается на междисциплинарных результатах исследований других наук, как традиционных (математика, физика, биотехнология и др.), так и новых (например, киберантропология). Иными словами, предмет права цифровой трансформации как нового научного направления всегда будет обусловлен процессами технологического прорыва.
Системное понимание новых технологий в общественной жизни как предмета права цифровой трансформации упорядочивает подход к нормотворчеству в сфере «цифровой экономики». Так, субъект законодательной или подзаконной инициативы, владея понятийным аппаратом права цифровой трансформации, сможет логически понимать взаимодействие правовых норм с реальным технологическим развитием. Такая методика исключит принятие «мертвых» норм в российском законодательстве и станет своеобразной «самоцензурой» субъектов нормотворчества. Теоретически дальнейшее развитие и становление права цифровой трансформации положительно повлияет на содержание нормативно-правовых инициатив, так как все предметы изучения вышеуказанного научного направления (как мы уже писали ранее) обусловлены сущностным, реальным технологическим прогрессом, а не субъективным представлением об инновациях и их правовом закреплении в России.
Начиная дискуссию о праве цифровой трансформации как факторе систематизации юридических норм и научных взглядов по тематике цифровой трансформации, нельзя не отметить плотную связь и взаимообусловленность этого нового направления с киберантропологией. Киберантропология, изучая взаимодействие и взаимосвязь человека и техники, создает для субъекта нормотворчества эмпирический фундамент, исходя из которого можно говорить о целесообразности принятия и использования той или иной нормы права, регулирующей общественные отношения в сфере цифровой трансформации. Таким образом, право как один из регуляторов человеческого поведения легализует юридически значимые действия человека с использованием новых технологий и процессов для их законного тиражирования в социуме.
Отметим, что дискуссия о праве цифровой трансформации является сугубо доктринальной. На наш взгляд, принятие норм права, связанных с новыми технологиями, искусственным интеллектом и т. д., опосредует их включение в отраслевые кодифицированные акты. Такое явление демонстрирует приспособление права к технологической действительности. Однако в теории мы можем говорить о том, что в Российской Федерации существуют перспективы нового правового направления, которое рассматривает генезис, обусловленность, применимость и актуальность норм, регламентирующих цифровую трансформацию в современном обществе.
Продолжая теоретико-правовой дискурс взаимосвязи цифровой трансформации и нынешних реалий отечественной системы права, согласимся с В.Б. Наумовым в том, что необходимо внимательно исследовать
полноту и актуальность отраслевой системы права. Очевидно, что для обеспечения устойчивого развития общества и цифровой экономики нужны не только продуманные новеллы в законодательстве. Требуется и формирование институтов, в рамках которых можно будет регулировать новые явления и выполнять новые социально-экономические задачи: обеспечивать функционирование цифровой среды доверия и идентификацию субъектов в ней, внедрять искусственный интеллект и роботов, принимать решения на основе больших данных и функционирования Интернета вещей и многое другое. В системе права все чаще наблюдается негативная конкуренция отраслей, когда нормы из одной отрасли права попадают в законодательство другой отрасли права [9].
По мнению заслуженного профессора МГУ им. М.В. Ломоносова И.А. Зенина, применение разноотраслевых правовых норм объясняется не искусственным слиянием их в некую безграничную комплексную («гибридную») отрасль (или отрасли) предпринимательского, коммерческого, торгового или хозяйственного права, а естественным функциональным взаимодействием разноотраслевых норм в целях всестороннего оптимального регулирования тех или иных общественных отношений, включая регламентируемую только гражданским правом предпринимательскую деятельность. Одной из самых серьезных опасностей иного подхода к трактовке системы права и правовой природы регулирования предпринимательской деятельности является попытка обоснования возможности самостоятельной кодификации некоего беспредельного частно-публичного конгломерата правовых норм, способной создать юридический коллапс в правоприменительной практике как в предпринимательской деятельности, так и во многих других сферах жизни и деятельности предпринимателей, а также иных субъектов права. «Сказанное отнюдь не исключает возможности исследования и решения многих сложных и важных проблем развития и предпринимательской деятельности, и деятельности предпринимателей с учетом взаимодействия разноотраслевых норм, что, кстати, успешно делается некоторыми сторонниками выделения предпринимательского и коммерческого права» [7].
Солидаризируемся с позицией С.С. Алексеева в части того, что главная особенность каждой отрасли - наличие особого юридического режима («метода регулирования»), который характеризует, каким способом - через дозволения, запрещения, обязывания - осуществляется юридическое регулирование. В свою очередь, изучение права осуществляется в основном по отраслям права, и в каждой из отраслевых юридических наук дается подробная характеристика. В настоящее время формируются своеобразные сферы
комплексного характера, юридически опосредующие новые «слои социальности» (экологическое право, информационное право, предпринимательское право) и, более того, нарастает тенденция их перерастания в основные отрасли [2].
Считаем, право цифровой трансформации можно назвать «новым слоем социальности». Однако нелогично воспринимать вышеуказанное направление комплексной, самостоятельной отраслью права, поскольку ведущую роль в процессах цифровой трансформации и систематизации законодательства в сфере информации и технологий играет информационное право. Учитывая позицию С.С. Алексеева, согласимся с М. А. Кудрявцевым, который сравнил информационное право с «дирижером оркестра» правовой системы, т. е. одним из важнейших ее организующих начал в информационном обществе [8]. Право цифровой трансформации, как мы говорили ранее, в теоретическом восприятии существует как подотрасль, имея собственный научный концепт и научный конструкт, при отраслевом доминировании информационного права.
Из представленного научного исследования можно заключить следующее. Необходимо обогащение права другими отраслями знания. Нужна кооперация правовых знаний с другими сферами. На наш взгляд, крайне интересным вариантом обогащения права можно считать киберантропологию. Несмотря на то что юридическая наука, управление, и законодательство развиваются понятными путями в рамках отраслей, на сегодняшний день крайне важно обсуждать практики разноотраслевого подхода к праву в области цифровой трансформации. Такой подход позволит систематизировать в научное направление весь пласт теоретического и нормативно-правового материала в этой сфере, что сделает правоприменение более логичным, а систему юридического знания актуальной.
Научный конструкт права цифровой трансформации является объективной, неизбежной реакцией системы права на технологические изменения. Безусловно, на сегодняшний день это направление в юриспруденции нельзя считать классическим и общепризнанным. Вместе с тем право цифровой трансформации - это начало дискуссии о совершенно новой правовой действительности, изменяющейся под влиянием цифровой трансформации. Можно говорить о том, что фундаментальных изменений в основных принципах права крайне мало, но возникает много проблем в рамках правоприменения. В то же время и правотворчество медленно (по своей природе) и слабо справляется с этим. Разработка новых правовых норм в области регулирования информационно-телекоммуникационных отношений и высоких технологий, как правило, не разрешает проблему полностью, а комплекс проблем при
16
этом накапливается. Как результат - в рамках юридической науки необходимы поиски решения названных кейсов. Концепт права цифровой трансформации при должном внимании юридического сообщества и теоретической проработке может стать этим решением для теории и практики.
Список литературы
1. Абушенко В.Л., Швырев В.С. Конструкт. [Электронный ресурс]. - URL: https//gtmarket.ru/concepts/6889 (дата обращения: 22.05.2019).
2. Алексеев С.С. Право: азбука - теория - философия: Опыт комплексного исследования. - М.: Статут, 1999. - С. 45-46.
3. Бачило И. Л. Информационное право: учеб. для акад. бакалавриата. - М.: Юрайт, 2017. - С. 23.
4. Бачило И. Л. Понятийный аппарат информационного права и система обеспечения информационной безопасности // Тр. Ин-та гос-ва и права РАН. - 2016. - № 3. - С. 5.
5. Гаджиев Г.А. Онтология права: Критическое исследование юридического концепта действительности. - М., 2013. - С. 15, 16, 22.
6. Догадайло Е.Ю. Время и право: теоретико-правовое исследование: дис. ... д-ра юрид. наук. [Электронный ресурс]. - URL: https://www.dissercat.com/content/vremya-i-pravo (дата обращения: 22.05.2019).
7. Интервью с И.А. Зениным, доктором юридических наук, профессором кафедры гражданского права юридического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, заслуженным профессором Московского университета // Законодательство: практ. журн. для руководителей и юристов. [Электронный ресурс]. - URL: http://internet.garant.rU/#/document/57565032/paragraph/47 (дата обращения: 16.05.2019).
8. Кудрявцев М.А. Новые горизонты информационного права // Информационное пространство: обеспечение информационной безопасности и права, ИГП РАН: сб. науч. тр. - М., 2018. - С. 100.
9. Наумов В.Б. Право в эпоху цифровой трансформации: в поисках решений // Рос. право: образование, практика, наука. - 2018. - № 6. - С. 4-6.
10. Неретина С.С. Концепт / Энциклопедия эпистемологии и философии науки. - М., 2009. - С. 387.
11. Пименова М.В., Кондратьева О.Н. Концептуальные исследования. Введение. - М., 2016. - С. 52-54.
12. Понкин И.В., Редькина А.И. Методология науки: понятие «научный концепт» // Право и образование. - 2019. - № 3. - С. 5.
13. Понятовская Т.Г. Концептуальные основы уголовного права России. История и современность: дис. ... д-ра юрид. наук. - Казань, 1996. - С. 112.
