CC BY
105причин конфликтности развития русской культуры в XVI—XVII веках. Н. Ю. Сухова анализирует процесс эволюции исторического знания в духовных школах России в XIX веке.
В раздел «Русское богословие XX века» вошли статья польской исследовательницы М. Славиньской о взглядах протопресвитера Александра Шмемана как его ответе на течения утопизма и эскапизма в современном мире, а также заметки А. И. Яковлева о сходстве и различиях во взглядах святителя Филарета и отца Александра Шмемана на положение Христианской Церкви в мире в период кризиса общественной системы и ее перехода в новое качество.
В заключительном разделе «Рецензии» протоиерей Павел Хонд-зинекий высказывает свое мнение о недавней публикации латвийского автора, относящейся к Филаретовской эпохе.
Редакционная коллегия «Филаретовского альманаха» приглашает к сотрудничеству специалистов по богословию, русской истории, культуре и литературе XVIII—XIX вв., заинтересованных в исследовании проблематики как Филаретовской эпохи, так и до-Синодальной и Синодальной эпох, а также наших дней.
Наш адрес: 115184, г. Москва, ул. Новокузнецкая, д. 236, Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, факс 953-56-97, e-mail: pstgu@pstgu.ru.
ПУБЛИКАЦИИ
Г. В. Бежанидзе
О ВЗГЛЯДАХ АДМИРАЛА А. С. ШИШКОВА И СВЯТИТЕЛЯ ФИЛАРЕТА МОСКОВСКОГО НАЗНАЧЕНИЕ ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКОГО ЯЗЫКА
Статья является комментарием к публикации писем святителя Филарета Московского, которые относятся к петербургскому периоду его жизни и деятельности и адресованы президенту Российской академии Александру Семеновичу Шишкову. Письма посвящены подготовке к публикации второго издания «Записок на книгу Бытия» святителя Филарета и свидетельствуют о том, что в конце 1810-х годов святитель Филарет и А. С. Шишков были скорее единомышленниками в вопросе перевода Священного Писания на русский язык, чем противниками. Документы хранятся в личном фонде Корсаковых Российского государственного исторического архива (РГПА) Санкт-Петербурга и публикуются впервые по автографу.
Ключевые слова: святитель Филарет Московский, перевод Священного Писания на русский язык, А. С. Шишков.
G. Bezhanidze
Letters of the Saint Philaret of Moscow to A. S. Shishkov
The article is a commentary on the publication of the letters of St. Philaret of Moscow. Letters of St. Philaret refer to the Petersburg period of his life and work and addresse to the President of the Russian Academy of Alexander Semenovich Shishkov. Letters devoted to preparations for the publication of the second edition of «Notes on the Book of Genesis,» St. Philaret and suggest that in the late 1810s St. Philaret and Shishkov were more like-minded on
the issue of translation of the Holy Scriptures in the Russian language than opponents. Documents are stored in a personal fund Korsakov Russian State Historical Archive in St. Petersburg and published for the first time on the autograph.
Keywords: Saint Philaret of Moscow, translation of the Holy Scriptures in the Russian language, A. S. Shishkov.
Адресат публикуемых в статье писем святителя Филарета, президент Российской академии Александр Семенович Шишков родился в семье мелкопоместных дворян. После окончания Морского кадетского корпуса он был оставлен в училище преподавателем морского дела, вследствие чего в продолжение нескольких лет сочетал морскую службу с педагогической деятельностью. В эти годы Шишков составил «Треязычный морской словарь на Английском, Французском и Российском языках в трех частях». Составление словаря, очевидно, пробудило в выпускнике Морского корпуса интерес к филологии, который столь развился впоследствии. Кроме того, Шишков занимается переводами, пишет стихи, пьесу, несколько трудов по истории русского военно-морского искусства. Творчество начинающего литератора получило признание: в 1796 г. он становится членом Российской академии. Павел I приблизил Шишкова ко Двору, сделав его вице-адмиралом и официальным историографом флота, но при следующем императоре новоиспеченный адмирал попадает в опалу и целиком посвящает себя литературной деятельности.
В 1803 г. появляется знаменитое шишковское «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка», которое стало манифестом «архаистов». В «Рассуждении...» Шишков провозгласил тезис о том, что между церковнославянским и русским языками нет и не должно быть никакой разницы; новейшие же писатели, под которыми понимались H. М. Карамзин и его последователи, по мнению лидера «архаистов» только искажают русский язык иностранными словами. В 1810 г. «архаисты» объединились в общество под названием «Беседа любителей русского слова», а «карамзинисты» в 1815 г. — в литературное общество «Арзамас».
В связи с войной 1812 г. Шишков своими патриотическими высказываниями привлекает внимание Александра I и вновь оказывается приближенным ко Двору. Бывший флотоводец последовательно становится Государственным секретарем и членом Государственного совета, а с 1813 г. до своей кончины — президентом Российской академии. Будучи во главе Академии, Шишков продолжает свои филологические изыскания, в ходе которых приходит к довольно необычным выводам. Особенно ярко проявляется своеобразие взглядов адмирала в его труде «Славянорусский корнеслов», в котором Шишков пытается доказать, что все языки произошли от славянского. Показательно, что весьма поверхностное знание Шишковым старославянского языка его нисколько не смущало. Так, комментируя свой перевод или, скорее, пересказ «Слова о полку Игореве», адмирал писал: «точное переложение сей песни при всей своей верности всегда будет столь же темно, как и самый подлинник <...>. Состав сей речи (имеется в виду «сон Святослава» — Г. Б.) трудно разобрать»1. Однако Шишков не смущался тем, что не понимал текста «Слова...» и смело дополнял его «приличными и на вероятных догадках основанными умствованиями»2.
Подлинный триумф А. С. Шишкова наступает в связи с победой партии А. А. Аракчеева, митрополита Серафима (Глаголевского) и архимандрита Фотия (Спасского), которым удалось в 1824 г. успешно провести интригу против князя А. Н. Голицына. После смещения Голицына пост министра народного просвещения занимает А. С. Шишков, который тогда же становится и полным адмиралом. 1824—1825 гг. — период наибольшего влияния Шишкова: адмирал не стесняется даже Святейшему Синоду указывать, какие вероучительные книги следует признавать. Более того, Шишков позволял себе учить благочестию самого императора (правда, поучения адмирала вскоре утомили царя, и он перестал откровенно беседовать с новым министром)3. Со сменой царствования авторитет Шишкова стремительно падает, и в 1828 г. он увольняется с должности министра просвещения.
'Цит. по: Овчинников Н.В. Вдохновитель по бед русского оружия. М., 2012. С. 14.
2 Там же. С. 15.
’См.: Записки адмирала А. С. Шишкова. М., 1867. С. 48—84.
По своим религиозным взглядам А. С. Шишков был типичным представителем екатерининской эпохи. О вере «ревнитель благочестия» имел весьма смутные представления, а свое вольнодумство и рационализм в религиозных вопросах ограничивал лишь патриотическими соображениями4. Православие для Шишкова — прежде всего вера предков, дух отечества, который, как и язык, делает человека подлинно русским. Не случайно этот воспитанник века Просвещения ревностно защищал, например, книгу «О Должностях человека и гражданина», которая по настоянию святителя Филарета (Дроздова) в 1819 г. была исключена из числа пособий для преподавания в уездных училищах. Сей перевод сочинения Самуила Пуфендорфа «De officio hominis et civis», сделанный по указанию Петра I справщиком синодальной типографии И. Кречетовским и исправленный архимандритом Троице-Сергиевой лавры, а впоследствии епископом Рязанским Гавриилом (Бужинским),5 как было указано в отзыве Московского святителя, подменял христианские начала философскими. «Нужно ли читать детям Должности человека и гражданина, — вопрошал святитель Филарет, — изложенные по философским началам, всегда слабым; не лучше ли, вместо того, распространить учебное время и наставление в должностях в классе Закона Божия?»6 Но для Шишкова книга идеолога естественного права являлась образцом христианской веры и благочестия. «Сказанное о ней, — восклицал «ревнитель православия», — якобы оная написана по философским началам, есть столько же неопределенное, сколько и несправедливое изречение, ибо если наставления на правилах Веры и добродетельной жизни основанные, названы обвинительно философскими, то какие же на место их могут быть преподаваемы другие?»7
4 Флоровский Г., прот. Пути русского богословия. Издание Белорусского экзархата, 2006. С. 161.
5 См.: Филарет (Гумилевский), свят. Обзор русской духовной литературы. СПб., 1884. С. 286-288.
6 Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам: В 5 т. СПб.; М., 1885-1888. (далее - Собрание мнений...) Т. 2. С. 2.
7 Записки адмирала А. С. Шишкова. С. 81.
Сведения о взаимоотношениях А. С. Шишкова и святителя Филарета Московского сохранились прежде всего в связи с гонением на Библейское общество. После вступления в должность министра народного просвещения Шишков выступил с инициативой запрещения филаретовского катехизиса. Кроме того, новый министр возмущался тем, что московский архиепископ осмеливается даже после отставки князя А. Н. Голицына проводить заседания Библейского общества8.
Так как Шишков среди заговорщиков был, пожалуй, самым искренним борцом за правду, то причину его конфликта с Московским святителем следует искать в принципиальном расхождении их взглядов на перевод Библии. Весьма интересны рассуждения Шишкова о недопустимости изложения заповедей Божиих на русском языке. «Заповеди сии, — писал он, — называем мы Господними и, следовательно, почитаем их Божескими изречениями. Благоговение к Богу и древность заповедей запечатлела в уме и и в сердце нашем каждое в них слово. Когда древние дела рук человеческих, как, например, одеяние или сосуды, сохраняются неприкосновенными, дабы, по превращении их в новый вид, не потеряли они своего достоинства, то как же дерзнуть на перемену слов, почитаемых нисшедшими из уст Божиих?»9
Если принять во внимание теорию «Славянорусского корнеслова» о происхождении всех языков от славянского, то небезосновательным будет предположение о том, что Шишков всерьез полагал, будто Господь говорил с Моисеем на славянском языке. А так как с точки зрения адмирала славянский и русский языки — это один и тот же язык, только славянский — это «высокий» русский, а русский — «простой», разговорный славянский, то Божественные изречения были излагаемы на высоком русском языке. Пересказ их на разговорном языке приводит к искажению смысла изречений, так как, несмотря на «одинаковое значение слов», выражения, употребляемые в «высоком» и «простом» славянском, сильно между собой различаются10. Следовательно, по убеждению адмирала, любой
8 Подробнее см.: Чистович И. А. История перевода Библии на русский язык. СПб., 1899. С. 69-94.
9 Записки адмирала А. С. Шишкова. С. 57.
10 «Воззреть очами и взглянуть глазами суть два выражения, несмотря на
перевод Священного Писания на русский язык будет искажать веру. Показательно, что в своем требовании о запрещении катехизиса Шишков упоминает о «некоторых... не совсем согласных с учением нашей Церкви правилах», содержащихся в нем, но для адмирала эти не соответствующие учению Церкви правила далеко не имеют того значения для веры и нравственности, как перевод молитвы «Отче наш» и Божественных заповедей на русский язык.
Однако если не принимать во внимание нерассудительный патриотизм и филологические умствования адмирала, во взглядах Шишкова и святителя Филарета как на значение церковно-славянского языка, так и на недопустимость использования для изложения сакральных текстов разговорных слов, можно найти довольно много общего.
Например, святитель Филарет настаивал на полном сохранении славянского языка в богослужении. «Славянское наречие, — писал он, — преимуществует краткостью и важностью, как употребляемое в богослужении<...>. Опасение же, чтобы русским переводом не был вытеснен славянский, устраняется тем, что славянский неизменно останется в богослужебном употреблении, что и будет побуждать к изучению славянского наречия, а сему будет доставлено удобство, если... Новый Завет издан будет на славянском и русском наречии совокупно»11. «По истине, — свидетельствовал святитель Филарет, — если бы церковное богослужение явилось на русском наречии, то хотя оное в некоторых частях сделалось бы понятнее, нежели на славянском наречии, но в то же время пред умом и чувством многих явилось бы утратившим значительную часть своего, внушающего благоговение, величия и силы; и многие простые благочестивые души повергло бы в смущение и соблазн»12.
одинаковый смысл, весьма между собой различные». Когда поют «Се жених грядет в полунощи», я вижу Христа; но когда то ж самое скажут «Вон жених идет в полночь», то я отнюдь не вижу тут Христа, а просто какого-нибудь жениха. Сколько смешно в простых разговорах говорить высоким слогом, столько же странно и дико употреблять простой язык в Священном Писании.» //Записки адмирала А. С. Шишкова. С. 58.
"Собрание мнений... Т. 4. С. 247.
12 Там же. Т. 5.4. 1. С. 391.
Кроме того, Московский архипастырь не только признавал, что славянский текст остается «понимаемым внимательными посетителями храмов и читателями Священных книг, даже не имеющими училищного образования», но и изыскивал действенные средства для того, чтобы «славянский текст Библии, постоянно обращающийся в церковном, не был отчужден и от народного употребления»13.
Шишков стучался в открытую дверь, когда с пафосом восклицал: «Не всякли бы поневоле рассмеялся, если бы в Псалтири вместо «Рече безумен в сердце своем, несть Бога», стали говорить «Дурак говорит, нет Бога»14. Ни в переводе Библейского общества, ни позже разговорные слова не допускались: данный принцип был закреплен и в синодальном определении 1858 г.15 Однако святитель Филарет понимал, что русский язык в начале XIX в. уже становился полноценным литературным языком16, со своим «обилием», о чем неоспоримо свидетельствовали проповеди самого архипастыря, и желал не только сделать Священное Писание доступным для русского народа, но и сообщить русскому языку «силу «полновластного» библейского слова, сделать его инструментом формирования мысли»17.
Публикуемые ниже письма свидетельствуют о том, что в конце 1810-х годов святитель Филарет и А. С. Шишков в вопросе перевода Священного Писания на русский язык были скорее единомышленниками, чем противниками. Как следует из содержания писем, предмет переписки святителя Филарета и А. С. Шишкова (ответные письма Шишкова пока обнаружить не удалось) — подготовка вто-
и О догматическом достоинстве и охранительном употреблении греческого семидесяти толковников и славянского переводов Священного Писания // Творения Филарета, митрополита Московского и Коломенского. М., 1994. С. 387-388.
“ Записки адмирала А. С. Шишкова. С. 58.
15«Синод постановил... чтоб слова и выражения при переводе употреблялись всегда общепонятные, но употребляющиеся в высшем обществе, а отнюдь не простонародные» (Цит. по: Чистович И. А. Указ. соч. С. 314)
16Хотя, по словам митрополита Филарета, в 1810-е гг., в отличие от 1840-х гг. «русский язык еще недовольно был установлен» (Собрание мнений... Т. доп. С. 415.)
17 Хондзинский П., свящ. Святитель Филарет Московский: богословский синтез эпохи. М., 2010. С. 271.
рого издания «Записок на книгу Бытия», первое издание которых вышло в 1816 г. Существенное отличие второго издания состояло в том, что помимо экзегетических толкований святителя Филарета в книге был помещен русский перевод книги Бытия. В новом издании «Записки» получили более пространное название: «Записки, руководствующие к основательному разумению книги Бытия, заключающие в себе и перевод сия книги на русское наречие» и «пре-уведомление» к читателю. В «преуведомлении» автор «Записок» отмечал, что русский перевод первой книги Ветхого Завета приведен «как для облегчения читающих, так и для того, чтобы продолжающему ныне прехождению Священного Писания с древнего, не всем понятного, на новое вразумительное наречие, по возможности уготовлять путь далее»18.
В сентябре 1818 г. президент Российской академии торжественно вводит в состав оной епископа Филарета (Дроздова): «Проповеди, им говоренные, Духовные училища, им управляемые, достоинства и знания, его украшающие, столь известны, что излишне было бы приводить тому какие-либо свидетельства», — так представлял Шишков святителя Филарета членам академии19. Вполне вероятно, что Шишков и святитель Филарет в это время общались друг с другом, и плодом этого общения стало некоторое смягчение позиции ревностного адмирала по отношению к русскому языку. Не случайно, что в том же году главный идейный противник Шишкова Н. М. Карамзин выступает с программной речью о развитии русского языка на торжественном собрании Российской академии. Ведь, как справедливо указывал А. И. Яковлев, Карамзин и святитель Филарет «в языковой сфере двигались к одной цели, но с противоположных направлений: писатель осовременивал язык, смело вводил новации, европеизмы, а святитель оберегал его первоначальную церковно-славянскую чистоту и высоту»20.
18 Филарет Московский, свят. Записки, руководствующие к основательному разумению книги Бытия, заключающие в себе и перевод сия книги на русское наречие: Издано по определению Комиссии духовных училищ. 2-е изд., испр. СПб., 1819. [Л. 5].
19Известия Российской академии. 1819. Кн. 7. С. 123.
20 Яковлев А. И. Святитель Филарет и Н. М. Карамзин // Филаретовский альманах. 2006. Вып. 2. С. 138.
Именно святитель Филарет смог примирить «архаистов» и «карамзинистов», но, правда, ненадолго, ибо уже в начале 1820-х гг. «ревнителям» удалось оттеснить Московского святителя от влияния на петербургское общество. Заговорщики умело использовали слабые стороны A.C. Шишкова и сделали его важным инструментом своей интриги. Адмирал, считавший себя защитником Православной Церкви, незаметно для себя стал попирать ее главнейшие прерогативы. «Если сомнительно православие катехизиса, столь торжественно утвержденного Святейшим Синодом, то не сомнительно ли будет православие самого Святейшего Синода <...>. Не нужно сказывать Вашему Высокопреосвященству, что над деянием Святейшего Синода касательно учения веры верный и достойный приятия суд, по правилам Святой Соборной и Апостольской Церкви, может быть не иной, как суд чрезвычайного полного собора, поместного или вселенского под покровительством благочестивейшего Государя Императора», — писал святитель Филарет митрополиту Серафиму (Глаголевскому) о суде над катехизисом самозваного «защитника православия»21.
Правда Божия, за которую боролся святитель Филарет, в конце концов восторжествовала, а А. С. Шишков достоин скорее сожаления, чем осуждения, ибо он, имея ревность и желание отстаивать русское православие, увлекся ложными идеями и истощил свою ревность, так и не придя в разум истины. Похоже, что и окончательную оценку деятельности президента Российской академии в глазах святителя Филарета предопределил не 1819, а 1824 г.
«Удивительно, что покойный президент, — писал митрополит Филарет вскоре после кончины А. С. Шишкова, характеризуя юбилейную медаль Российской академии, — имевший притязание на характер ревнителя православия, не нашел способа выразить славу Благочестивейших Государей, не прибегая к идеям нехристианской древности»22.
21 Русский архив. 1905. Кн. 1. №2. С. 307-308.
22 Полное собрание резолюций Филарета, митрополита Московского: В 5 т. М., 1903-1916. Т. 4. С. 260.
