CC BY
77
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
С.А. Маркунцов
Маркунцов Сергей Александрович — кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры уголовного права и криминалистики
Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»
О взаимосвязи процесса аккультурации и содержания отдельных уголовно-правовых запретов
В настоящее время ученые насчитывают от 500 до 700 определений понятия «культура». П.С. Гуревич определяет культуру как природу, которую «пересоздает» человек, утверждая посредством этого себя в качестве человека1. По мнению А.И. Кравченко, культура — это совокупность символов, верований, ценностей, норм и артефактов2. Наиболее широко, пожалуй, культуру можно определить как совокупность материальных и нематериальных благ и ценностей, созданных человеком. Как соотносились и соотносятся уголовное право и культура?
По мнению О.Н. Бибика, развитие гуманитарной науки, накопившийся в ней объем знаний о культуре, ее роли в жизни человека и общества закономерно предопределили формирование соответствующего направления исследований... в уголовном праве (культурологии уголовного права)3. Обоснованность данного утверждения не является бесспорной. Признавая, что уголовное право — «продукт» культуры соответствующего общества, ее значительное влияние на развитие соответствующей отрасли права, возможность рассмотрения базовых институтов и проблем уголовного права сквозь призму «культурологического измерения», представляется преждевременным говорить о выделении культурологии уголовного права.
Большинство же ученых рассматривают, уголовное право в качестве средства или механизма охраны культуры, утверждая, «что обеспечение национальной безопасности в области культуры и правовое регулирование культурных ценностей немыслимы без уголовно-правовой составляющей»4, и подчеркивая, что «проблема уголовно-правовой охраны культурных ценностей в последнее время приобретает особую актуальность»5.
Как известно, «уголовное право, как показывает исторический опыт, является необходимым инструментом охраны важнейших интересов любого общества. уголовный закон легитимирует в идеале необходимое для общества насилие.»6. Еще в XIX веке известный русский ученый-криминалист И.Я. Фойницкий, подчеркивая важность толкования норм уголовного права, писал, что «именно в области уголовного права и процесса лежат границы для вторжения государства в область личной свободы граждан, и поэтому научная разработка этих дисциплин может более всего обеспечить господство права»7.
Рассмотрим некоторые формы соотношения уголовного права и культуры (на примере религии как составной части соответствующей культуры).
Уголовно-правовая охрана традиционных культурных (в частности, религиозных) ценностей, с одной стороны, не является широкомасштабной (в УК далеко не всех стран существуют соответствующие уголовно-правовые запреты), с другой стороны, представляется очень важным ее аспектом (например, Особенная часть Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года на первом месте стоят преступления против веры8). Однако при этом, чем менее развито общество и государство, тем больше вероятность полномасштабной охраны указанных отношений. Например, самостоятельный раздел 11 «Преступления против мировоззрения и религии» (§ 166 «Оскорбление вероисповедания, религиозных обществ и мировоззренческих объединений», § 167 «Воспрепятствование
1 Гуревич П.С. Культурология: учебник для вузов. М., 2003. С. 50.
2 Кравченко А.И. Культурология: учебное пособие для вузов. М., 2003. С. 15.
3 Бибик О.Н. Культурологическое измерение уголовно-правовых и криминологических исследований: теоретические и практические аспекты: автореф. дис. ... д- ра юрид. наук. Екатеринбург, 2015. С. 9.
4КлебановЛ.Р. Уголовно-правовая охрана культурных ценностей / под науч. ред. А.В. Наумова. М., 2011. С. 7—8.
5ШилинД.В. Уголовно-правовая охрана культурных ценностей в Республике Беларусь. Минск, 2014. С. 3.
6ЖалинскийА.Э. Уголовное право в ожидании перемен: теоретико-инструментальный анализ. М., 2008. С. 9, 192.
7 Цит. по: Люблинский П.И. Памяти трех русских криминалистов. СПб., 1914. С. 5.
8 См.: Глава вторая «О преступлении против Веры и постановлений церкви» Уложения о наказаниях уголовных и исправительных. См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года. // Полное собрание законов Российской Империи. Т. 20. Отд. 1. 1845. СПб., 1846.
Маркунцов С.А. О взаимосвязи процесса аккультурации и содержания...
517
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
отправлению религиозного обряда», § 167а «Воспрепятствование отправлению погребального обряда», § 168 «Нарушение покоя умерших» изначально выделялся в УК ФРГ), который вступил в силу 1 января 1872 года1.
В настоящее время лишь в некоторых государствах в названии или содержании соответствующих уголовно-правовых норм имеется прямое указание на то, что они охраняют свободу совести и(или) вероисповедания (Албания, Армения, Бельгия, Болгария, Бурунди, Венгрия, Венесуэла, Вьетнам, Гаити, Гватемала, Гондурас, Грузия, Испания, Казахстан, Кыргызстан, КНР, Кот-д’Ивуар, Куба, Литва, Люксембург, Монголия, Никарагуа, Панама, Польша, РФ, Румыния, Сальвадор, Сан-Марино, Туркменистан, Узбекистан, Хорватия, Швейцария, Эквадор, Эстония).
В других странах деяния, направленные на воспрепятствование проведению религиозных мероприятий, официально имеют иной, нежели свобода совести, объект посягательства: религиозные чувства (Бразилия, Израиль, Колумбия, Мальта, Португалия); религия (Афганистан, Новая Зеландия, Оман, Италия); религиозное спокойствие (Австрия); общественное спокойствие и/или порядок (Дания, Македония, Нидерланды, Норвегия, Швейцария)2.
Уголовное право может выступать институтом защиты общества и государства от нетрадиционных или не свойственных ему культурных (религиозных) ценностей. Так, § 172(171) «Двоебрачие»3 существует в УК ФРГ с момента начала его действия. Основным объектом уголовно-правовой охраны, конечно, здесь выступает традиционный институт брака и семьи, дополнительным объектом — устоявшиеся в соответствии с религиозными верованиями представления о данном институте.
Охраняя традиционные культурные (религиозные) ценности и защищая его от нетрадиционных (не свойственных ему) ценностей, уголовное право влияет в том числе на более глубинные процессы, связанные с развитием культуры. Следует констатировать, что на современном этапе развития государств и обществ при усилении межкультурного взаимодействия уголовное право стало активно влиять, в частности, на процессы аккультурации.
Аккультурация — это процесс приобретения одним народом тех или иных форм культуры другого народа, происходившей в результате общения этих народов4. Считается, что аккультурация необходимый элемент межкультурного взаимодействия. Она играет прогрессивную роль в глобальном обществе. Выделяют политическую, экономическую, правовую, религиозную и др. аккультурации5.
Уголовное право может способствовать аккультурации (в том числе и религиозной аккультурации), в ряде случаев выступая ее первичным агентом.
Известный итальянский психолог Дж. Берри выделял четыре стратегии аккультурации: интеграцию, ассимиляцию, сепарацию и маргинализацию. О.Н. Бибик, рассматривая рецепцию уголовного права как одну из разновидностей аккультурации, приводит интересные примеры указанных стратегий6 (или в трактовке ученого — форм) взаимодействия соответствующих институтов: 1) ассимиляция, ция, то есть полное принятие культуры-донора. Принято считать, что в государстве действует только собственное, национальное уголовное законодательство. Между тем в качестве примера ассимиляции можно привести немало случаев применения в государстве иностранных законодательных актов, регулировавших уголовно-правовые отношения. Так, до 1894 г в Финляндии, которая была частью России, действовало Шведское уложение 1734 года, в прибалтийских губерниях до 1845 года — общегерманское право, Кодекс Карла V, шведское законодательство. В Бельгии после ее отделения от Франции продолжал действовать УК Франции 1810 г...; 2) сепарация в виде отрицания чужой культуры-донора. В рамках этой формы аккультурации реципированные положения не реализуются вовсе либо имеют крайне низкую эффективность. Так, в современных африканских государствах законы, созданные по европейским моделям, являются показными, поскольку «большинство населения продолжает жить в соответствии со старыми и новыми обычаями»4. Криминализация деяний по иностранному образцу явно не дает желаемого эффекта, если в странах-реципиентах соответствующие культурные ценности не находят признания.; 3) маргинализация — изоляция от доминантной культуры, которая в сфере уголовного права приводит к появлению особых режимов уголовно-правового регулирования уголовно-правовых отношений с участием лиц, имеющих культурные особенности, а также предоставлению юрисдикционных полномочий отдельным социальным группам, обладающим культурной спецификой. Так, в США в установленных законом случаях индейские обычаи регламенти-
1 Головненков П.В. Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научно-практический комментарий и перевод текста закона. М., 2012. С. 160.
2 Додонов В.Н., Капинус О.С., Щерба С.П. Сравнительное уголовное право. Особенная часть: монография / под общ. и науч. ред. С.П. Щербы. М., 2010. С. 167.
3 Его применение сравнительно невелико: 2009 г. — 15 приговоров, 2010 г. — 8, 2011 г. — 7 (По данным Федерального бюро по статистике).
4 Словарь иностранных слов. М., 1989. С. 21.
5 Ушканова Р.Д. Логико-семантический анализ аккультурации // Вестник Северо-Восточного федерального университета им. М.К. Аммосова. 2010. Т. 7. Вып. 1. С. 152.
6 Там же.
Юридическая техника. 2016. М 10
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
руют уголовно-правовые отношения...; 4) интергация — идентификация как с собственной, так и с чужой культурой. Данная форма аккультурации является наиболее предпочтительной... Российское уголовное право интегрировало в ходе рецепции многочисленные положения немецкого уголовного права, немецкое в свою очередь — из римского права1.
Уголовное право может препятствовать аккультурации (в том числе и религиозной аккультурации), выступая фактором ее сдерживания. Это отчетливо проявляется на примере уголовного законодательства ряда стран ЕС. Так, в УК Бельгии в 2010 году был введен запрет ношения паранжи (или никаба) в общественных местах (наказание от 15 до 25 евро или заключение под стражу до 7 дней)2.
В УК ФРГ в соответствии с Законом от 23 июня 2011 года «О борьбе с принудительным бракосочетанием и улучшением защиты потерпевших от принудительного брака»3 был введен уголовноправовой запрет принудительного бракосочетания, закрепленный в § 237 УК ФРГ4.
Охарактеризуем соответствующий уголовно-правовой запрет и оценим предпосылки криминализации данного деяния. Принудительный брак существует в Германии, прежде всего, в среде молодых неженатых мигрантов, где провозглашаются традиционные подходы к пониманию института семьи. Потерпевшими от подобных противоправных деяний в основном являются молодые незамужние девушки и женщины. В качестве преступников, как правило, выступают члены семей самих потерпевших: женихи либо родители супругов (потенциальных супругов). Средства принуждения также отличаются разнообразием. Для защиты пострадавших общественное внимание к данной проблеме и меры борьбы с принудительным браком должны быть усилены. Предпринимавшиеся до 2011 года попытки совершенствования положения об особо тяжких случаях принуждения (№ 1 предл. 2 абз. 4 § 240 «Принуждение» УК ФРГ5) и применения его к рассматриваемым случаям оказались недостаточными. Потребовался четкий сигнал государства, свидетельствующий о необходимости особой охраны отношений семьи и законного брака. Использование уголовно-правовых механизмов государством было призвано, прежде всего, обозначить незаконность брака под принуждением6.
Абзац 1 § 237 УК ФРГ принудительным бракосочетанием провозглашает противоправное вступление в брак по приказу с использованием насилия или под угрозой его применения, при которой регистрация брака не может расцениваться добровольной. Данный уголовный проступок наказывается лишением свободы на срок от шести месяцев до пяти лет. Абзац 2 § 237 УК ФРГ также важен для квалификации обозначенного противоправного деяния. В данном абзаце установлено, что аналогичным образом наказывается лицо, которое для совершения принудительного бракосочетания «с помощью насилия, угроз применения ощутимого вреда или обмана выводит жертву за пространственные пределы действия УК ФРГ или не выпускается оттуда». В соответствии с абзацем 3 § 237 УК ФРГ покушение на принудительное бракосочетание признается наказуемым. В абзаце 4 § 237 законодателем допускается установление более мягкого наказания за «менее тяжкие случаи» принудительного бракосочетания (лишение свободы на срок до трех лет или денежный штраф), при этом определение возможности применения данной нормы оставляется на усмотрение судьи.
Правовой ценностью, охраняемой § 237 УК ФРГ, является свобода вступления в брак, защищаемая абзацем 1 статьи 6 Конституции ФРГ7 и статьей 12 Конвенции о защите прав человека и основных свобод8. Неочевидным, однако, является статус так называемых «браков по договору», когда решение ние о вступлении в брак будущими супругами все-таки принималось свободно, а их выбор относительно заключения брака ничьей волей не ограничивался9. Не подпадает также под действие § 237 УК
1 Подробнее см.: БибикО.Н. Введение в культурологию уголовного права. М., 2012. С. 97—98.
2 Об этом, например, см.: Deutsche Welle. URL: ИНр://шшш.с1ш.сот/ги/в-бельгии-начинает-действовать-запрет-на-ношение-паранджи/а-15261199
3 Bundesgesetzblatt I. S. 1266.
4 Ранее § 237 «Похищение человека против его воли» УК ФРГ был исключен Тридцать третьим законом о внесении изменений в уголовное законодательство (Bundesgesetzblatt I. S. 1607). См.: Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: текст и научно-практич. комментарий. М., 2010. С. 177. Перевод названия § 237 УК ФРГ в действующей редакции в ряде случаев дается как «Насильственное бракосочетание». См.: Головненков П.В. Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научнопрактический комментарий и перевод текста закона. М., 2012. С. 201.
5 В действующей редакции № 1 предл. 2 абз. 4 § 240 «Принуждение» УК ФРГ — «принуждает другое лицо к действию сексуального характера». Альтернатива «к заключению брака» исключена из особо тяжких случаев принуждения ввиду введения самостоятельного § 237 «Принудительное бракосочетание» УК ФРГ. См.: Головненков П.В. Уголовное уложение (Уголовный кодекс) Федеративной Республики Германия: научно-практический комментарий и перевод текста закона. М., 2012. С. 204.
6 Bundestagdrucksache 17/4401. S. 9.
7 В соответствии с абз. 1 ст. 6 Конституции ФРГ «Брак и семья находятся под особой защитой государства». См.: Конституция ФРГ // Конституции государств Европейского Союза / под общ. ред. Л.А. Окунькова. М., 1999. С. 182.
8 Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (Рим, 4 ноября 1950 г.) // Собрание законодательства РФ. 2001. № 2, ст. 163.
9 Bundestagdrucksache 17/4401. S. 8.
Маркунцов С.А. О взаимосвязи процесса аккультурации и содержания...
519
ВЫСТУПЛЕНИЯ НА КРУГЛОМ СТОЛЕ
ФРГ заключение однополых союзов, так как оно противоречит культурным основаниям тех культур, в которых принято принудительные бракосочетания1.
Большинство ученых положительно отнеслись к введению уголовной ответственности за принудительное бракосочетание2. Критикуется, однако, что предпосылкой к принятию указанной нормы послужили скорее символические, нравственные и культурные догмы3. Недостатком § 237 УК ФРГ считается изъятие браков, соответствующих правилам нравственности, к примеру, браки в русле мусульманского права, которые при этом государственным образом не регистрируются4. Также отмечается, что абзац 2 § 237 УК ФРГ не входит в перечень преступлений, предусмотренных § 6 «Деяния, совершаемые за пределами Германии, направленные против интересов, защищаемых международным правом» УК ФРГ, на которые распространяется действие немецкого уголовного права, независимо от права, действующего по месту совершения этих преступлений. По этой причине отсутствие регулирования уголовного преследования иностранцев (в зарубежных странах) за совершение соответствующего противоправного деяния считается одним из существенных пробелов немецкого уголовного права5. Наказуемость покушения на данный уголовный проступок описана в уголовном законе не размыто. В целом, по оценке большинства немецких ученых, § 237 «Принудительное бракосочетание» УК ФРГ не способствует обеспечению необходимой защиты прав потерпевших6.
Религиозная аккультурация достаточно отчетливо проявляется в содержании отдельных уголовно-правовых запретов, содержащихся в УК ФРГ. Однако, если ранее государство посредством уголовно-правовых запретов главным образом обеспечивало охрану религиозных и мировоззренческих особенностей представителей отдельных национальных групп и религиозных конфессий в контексте защиты их от дискриминации (это отразилось в появлении в структуре УК ФРГ раздела 11 «Преступные деяния в отношении религии и мировоззрения» (§ 166—168)), то в настоящее время приходится констатировать, что в ФРГ посредством уголовно-правовых запретов стала обеспечиваться охрана традиционных устоев общества, мировоззренческих и религиозных взглядов исконного населения страны. В частности, это проявилось во введении уголовно-правового запрета принудительного бракосочетания (§ 237 УК ФРГ). Такое положение обусловлено новыми тенденциями в развитии немецкого общества, связанными, прежде всего, с миграционными и демографическими процессами.
Таким образом, уголовное право, будучи продуктом и частью определенного общества, может рассматриваться сквозь призму «культурологического измерения». Взаимное влияние культуры и уголовного права, «продуктом» которой оно является, нельзя недооценивать. В современном уголовном праве традиционно исследуется проблема охраны культурных ценностей, тогда как недостаточно исследуются взаимосвязи между процессом аккультурации и содержанием некоторых уголовно-правовых запретов. Представляется, что в условиях современной социально-политической обстановки, в ситуации «столкновения культур» следует актуализировать исследования по обозначенной проблеме.
1 См.: Sering C. Das neue «Zwangsheirat-BekAmpfungsgesetz» // Neue Juristische Wochenschrift. 2011. № 30. S. 2162.
2 См.: Bulte J. /Becker R. Der Begriff der Ehe in § 237 StGB // Zeitschrift fur Internationale Strafrechtsdogmatik. 2012. № 3. S. 67; Eichenhofer J. «Das Gesetz zur Bekampfung der Zwangsheirat» // Neue Zeitschrift fur Verwaltungsrecht. 2011. № 13. S. 794; Eisele J. /Mayer C.F. Strafbarkeit der Zwangsheirat nach § STGB § 237 StGB im Lichte des International Straf— und Privatrechts // Neue Zeitschrift fur Strafrecht. 2011. № 10. S. 552; Fadlalla M. Zwangsheirat — die An-derungen des Personenstandsgesetzes und das neue Gesetz zur Bekampfung der Zwangsheirat // Familie. Partner-schaft. Recht. 2011. № 10. S. 450; Letzgus K. Der neue Straftatbestand der Zwangsheirat // Familie. Partnerschaft. Recht. 2011. № 10. S. 453; Sering C. Das neue «Zwangsheirat-Bekampfungsgesetz» // Neue Juristische Wochenschrift. 2011. № 30. S. 2165.
3 См.: Valerius B. Gedanken zum Straftatbestand der Zwangsheirat (§ 237 StGB) // Juristische Rundschau. 2011. № 10. S. 434; Yerlikaya H. /Cakir-Ceylan E. Zwangs— und Scheinehen im Fokus staatlicher Kontrolle // Zeitschrift fur Internationale Strafrechtsdogmatik. 2011. № 4. S. 213; Fischer T. Kommentar zum Strafgesetzbuch und Nebengesetze. Mun-chen, 2012. § 237 Rn 2a. Т. Фишер называет эту норму «несущественной законодательной лирикой».
4 См.: Bulte J. /Becker R. Der Begriff der Ehe in § 237 StGB // Zeitschrift fur Internationale Strafrechtsdogmatik. 2012. № 3. S. 65.
5 См.: Eisele J. / Mayer C.F. Strafbarkeit der Zwangsheirat nach § 237 StGB im Lichte des Internationalen Straf — und Privatrechts // Neue Zeitschrift fur Strafrecht. 2011. № 10. S. 551; Sering C. Das neue «Zwangsheirat-Bekampfungsgesetz» // Neue Juristische Wochenschrift. 2011. № 30. S. 2163.
6 См.: Letzgus K. Der neue Straftatbestand der Zwangsheirat // Familie. Partnerschaft. Recht. 2011. № 10. S. 456; Sering C. Das neue «Zwangsheirat-Bekampfungsgesetz» // Neue Juristische Wochenschrift. 2011. № 30. S. 2165; Map-кунцов C.A., Уманский A.B. Об основных тенденциях изменений уголовно-правовых запретов Особенной части Уголовного кодекса Германии // Право. Журнал высшей школы экономики. 2013. № 1. С. 181 —184.
Юридическая техника. 2016. М 10
