CC BY
133
Лингвистика
О. А. Аладьин
О взаимодействии категорий конкретности, собирательности и отвлеченности в логике и в русском языке
В исследовании описываются отношения, существующие между мыслительными и лингвистическими категориями конкретности, собирательности и отвлеченности. Анализируются как особенности, противопоставляющие друг другу указанные категории в сфере логики и русского языка, так и черты, объединяющие данные категории в единую комплексную систему. Также показаны логические предпосылки распределения имен существительных на лексико-граммати-ческие разряды конкретных, собирательных и отвлеченных слов. Ключевые слова: мышление и логика, язык, логические категории, лингвистические категории, конкретность, собирательность, отвлеченность, имя существительное, лексико-грамматический разряд.
Как мыслительные понятия конкретность, собирательность и отвлеченность являются составными элементами сложной системы логических категорий и формируют две разновидности логических группировок (так называемых «логических гнезд»): «единичность - множественность -собирательность» и «конкретное - отвлеченное». Первая связана с необходимостью осмысления человеком количественных особенностей окружающего его мира и распределения объектов познания на единичные (представленные одним экземпляром), множественные (представленные несколькими экземплярами) и собирательные (представленные всеми экземплярами как совокупностью). Вторая группировка имеет отношение уже не к количественным, а к качественным свойствам окружающей человека действительности: она отражает разделение объектов познания
на конкретные (существующие в реальности и потому обладающие конкретным чувственно-наглядным образом) и отвлеченные (существующие только в сознании, не способные быть воспринятыми органами чувств и потому соответствующие лишь некоему абстрактному образу).
Положение мыслительных категорий конкретности, собирательности и отвлеченности в рамках указанных логических группировок разнится: собирательность занимает промежуточное место между единичностью и множественностью (поскольку рассматривает множество предметов как единицу), отвлеченность же является неотъемлемой стороной конкретности (поскольку любое конкретное понятие состоит из совокупности образующих его абстрактных представлений).
В рамках данного исследования мы решили выяснить, есть ли что-то общее у конкретного, собирательного и отвлеченного значений и поэтому провели сопоставление соответствующих категорий в логике и в русском языке. Казалось бы, что может объединять эти три разных понятия, но, оказывается, у них довольно-таки много точек соприкосновения и даже имеются абсолютные совпадения по некоторым параметрам.
В первую очередь следует сказать о том, что ни в логике, ни в языке категории собирательности и отвлеченности не могут считаться самодостаточными и функционировать автономно. Как собирательное, так и абстрактное значения являются тесно связанными со значением конкретным, причем они не просто связаны с ним, а противопоставлены ему по целому ряду признаков, что находит свое отражение и в языке.
Так, понятие собирательности, которое представляет собой неотъемлемый элемент логической категории количества, немыслимо без входящих в эту же категорию понятий единичности и разделительной (так называемой «дистрибутивной») множественности. Действительно, объект нашей мысли в различных ситуациях может быть воплощен в сознании либо в виде отдельной единицы, одного экземпляра, либо в виде нескольких единиц, поддающихся счету, либо в виде всех возможных экземпляров как единого целого. В первых двух случаях такое воплощение осуществляется благодаря категории конкретности, которая имеет непосредственное отношение к числовому восприятию объекта познания. Одна единица соответствует одному конкретному предмету мышления, а несколько экземпляров - конкретному множеству этих предметов, которые можно посчитать. И только в третьем случае, когда речь заходит о совокупности всех однородных предметов познания, мыслящихся неделимо и потому не имеющих конкретного числового эквивалента, связь с категорией конкретности обрывается и на первый план выходит само значение собирательности, не нуждающееся в количественной оценке объекта.
Таким образом, собирательность, в отличие от единичности и разделительной множественности, находится вне сферы действия категории конкретности. К примеру, отличие между понятиями «малыши» и «малышня», первое из которых является дистрибутивным множест-вом, а второе - собирательным, состоит в следующем. Понятие «малы-ши» при разных обстоятельствах может обозначать и два, и пять, и тридцать, и сколь угодно много объектов познания, тогда как понятие «малышня» вне зависимости от той или иной познавательной ситуации всегда и при любых обстоятельствах объединяет все объекты в общую, единую мыслительную единицу без уточнения конкретного количества этих объектов.
Если говорить о значении абстрактности, то здесь противопоставление с категорией конкретности основывается на несколько иных принципах. Отвлеченность противоположна конкретности на том основании, что она свидетельствует о неполноте и ограниченности предмета мышления (о том, что исследуется только одна сторона данного предмета), в то время как конкретное значение отображает всю сложность и многообразие внутренних сторон предмета. Конкретность, таким образом, есть выражение целостности предмета познания, богатства его внутреннего содержания, а отвлеченность, наоборот, является отражением фрагментарности изучаемого объекта действительности. При этом абстрактное следует рассматривать в качестве обязательного компонента любого конкретного предмета, поскольку он, будучи по своей сути единством сразу нескольких элементов, как раз и состоит из таких частностей, каждая из которых выражается с помощью того или иного отвлеченного значения. К примеру, отвлеченное понятие «наивность» представляет собой по отношению к конкретному понятию «ребенок» лишь один из многих составляющих его компонентов (наряду, скажем, с такими понятиями, как «любопытство», «беззащитность», «неопытность», «непоседливость», «плаксивость» и т. д. ).
Кроме того, категории конкретности и абстрактности отличаются друг от друга еще и тем, что если первая ответственна за выражение реально существующих объектов действительности, то вторая связана уже с объектами вымышленными - продуктами нашего мышления. По этой причине любой конкретный предмет легко может быть представлен в сознании человека, в отличие от отвлеченного понятия, которое, как правило, не может быть отражено нашими органами чувств и которое поэтому не имеет своего наглядного образа.
Все эти особенности нашли свое воплощение и в языке, в котором конкретные имена существительные противопоставлены собирательным,
точно так же, как противостоят друг другу существительные конкретные и абстрактные (собирательные имена существительные, таким образом, в некоторой степени тоже абстрактны).
Вообще язык всегда фиксирует результаты познания и осмысления человеком окружающей его реальности, ведь, как известно, язык и мышление неотделимы друг от друга. Следствием этого является тесная связь между различными лингвистическими и логическими категориями: последние легко проникают в язык и переосмысливаются им, постепенно становясь теми или иными лексическими и грамматическими категориями. Так, в случае с логическими категориями конкретности, собирательности и отвлеченности подобное переосмысление приводит к формированию в языке лексико-грамматических разрядов конкретных, собирательных и абстрактных имен существительных, а также (в последних двух случаях) соответствующих словообразовательных категорий. Как и в логике, в языке категория собирательности располагается между значениями единичности и разделительной множественности и зачастую обладает отличными как от первого, так и от второго средствами выражения (ср.: ворона - воронье - вороны; символ - символика - символы и т. д.). Как и в логике, языковые категории отвлеченного и конкретного немыслимы друг без друга, и их содержание может быть раскрыто только путем их сопоставления.
Интересно, что языковые категории собирательности и отвлеченности обнаруживают в русском языке многие черты, восходящие к соответствующим мыслительным категориям и противопоставляющие их языковому значению конкретности. В частности, у слов, образующих лексико-грамматические разряды и словообразовательные категории собирательности и абстрактности, наблюдаются некоторые сходные характеристики, не свойственные словам с конкретной семантикой.
Во-первых, собирательные и отвлеченные имена существительные объединяются по наличию у них общих грамматических особенностей, отличающих их от большинства конкретных имен. Действительно, в отличие от существительных с семантикой конкретности ни собирательные, ни абстрактные имена обычно не могут изменяться по числам и сочетаться с количественными числительными. При этом собирательное значение реализуется либо в форме единственного (дурачье, молодняк, конфискат), либо в форме множественного числа (джунгли, волосы, очистки), абстрактное же - обычно в форме единственного числа (благородство, максимализм, трусость).
В случае использования собирательного или отвлеченного слова в форме не характерного для него множественного числа происходит
показательный сдвиг в лексическом значении данной единицы. Форма множественного числа от собирательного существительного обозначает уже не одну, а несколько совокупностей предметов; форма множественного числа от абстрактного существительного теряет значение отвлеченности и приобретает семантику конкретности, направленную на реально существующие объекты.
Вместе с тем, абстрактные имена способны сочетаться с неопределенно-количественными наименованиями, наподобие слов «много» и «мало» (к примеру, много хвастовства, терпения, радости; мало усердия, изящества, гибкости), и точно такая же возможность имеется у собирательных существительных ( ср. много ребятни, старья, вкуснятины; мало детворы, живности, листвы).
Во-вторых, отвлеченным и собирательным именам присуща некоторая общность в плане выражения, а также общие словообразовательные элементы, как правило, не используемые для конструирования существительных с конкретным значением.
Что касается общности в плане выражения, то здесь прежде всего нужно напомнить о довольно-таки значительной группе непроизводных (немотивированных) слов, которые встречаются как среди собирательных (например, шпана, стадо, ботва), так и среди абстрактных существительных (время, мысль, счастье). В подобных образованиях соответствующий тип значения выражается исключительно на лексическом уровне, без участия каких-либо деривационных элементов. Тем не менее, большая часть собирательных и отвлеченных имен - это производные образования, для создания которых используется суффиксальный способ, а в качестве мотивирующих баз обычно выступают субстантивные, адъективные и глагольные основы.
Это свидетельствует о том, что у имен собирательных и отвлеченных, представляющих собой производные слова, имеются общие особенности и в области словообразования. Помимо тождественного (по частеречной принадлежности) характера производящих основ и идентичного способа образования, любопытным выглядит и тот факт, что в ходе деривационного акта для создания собирательных и абстрактных существительных порой используются одинаковые суффиксы. Например, такими элементами являются суффиксы -ств (ср. собирательные существительные крестьянство, чиновничество и абстрактные коварство, воровство), -ик (собирательные существительные символика, косметика и абстрактные акробатика, полемика), -ур (собирательные аппаратура, партитура и абстрактные рецептура, редактура), -ость (собирательные растительность, живность и абстрактные привлекательность, готовность) и другие аффиксы.
Сравнительный анализ языковых категорий конкретности, собиратель- ности и отвлеченности показывает, что наряду с признаками, отличающи- ми их друг от друга, несомненно, существуют также некоторые сходные черты, объединяющие все три категории. Показательным в этом смысле является наличие на периферии грамматической системы двойственных разрядов имен существительных (конкретно-собирательных, конкретно-отвлеченных), к которым принадлежат слова, сочетающие в себе особенности, свойственные одновременно двум категориям.
Несмотря на то, что в русском языке, как и в мышлении, собирательное и абстрактное значения противопоставлены конкретному, о чем свидетельствуют характерные грамматические свойства соответствующих разрядов имен существительных, непроходимых границ между ними нет. Между тремя категориями в языковой действительности наблюдаются пересечения, в результате которых и выделяются пограничные случаи обнаружения лексико-грамматических разрядов. Наряду с собственно конкретными, собирательными и отвлеченными именами существительными в русском языке можно найти и такие слова, которые не подходят полностью ни под один из названных типов. Поэтому можно говорить о существовании особых двойственных разрядов существительных, таких как конкретно-собирательные и конкретно-отвлеченные. Их отличительной чертой является то, что они обозначают, соответственно, совокупности предметов (в широком смысле: например, толпа, бригада) и абстрактные понятия (норма, тема), но при этом функционируют в языке как конкретные имена и обладают всеми их грамматическими признаками.
Собирательность, отвлеченность и конкретность могут пересекаться и по-другому - на уровне семантики отдельного слова, обладающего несколькими значениями. Как известно, многозначное слово в русском языке зачастую бывает способным передавать в разных контекстах разные типы рассматриваемых значений.
Так, в одном из своих значений многозначное слово может оказаться конкретным, а в другом - абстрактным, или же в одном - абстрактным, а в другом - собирательным. К примеру, в предложении «эти редкие древности хранятся в музее» слово «древности» обозначает определенные конкретные предметы, в то время как в предложении «древность находки не вызывает сомнений» этим словом выражается отвлеченное значение качества. В контексте «на стене висит объявление» речь идет опять-таки о конкретном предмете, но фраза «объявление результатов голосования» уже подразумевает не предмет, а действие. У подобных слов (знаменитость, равенство, широта, заболевание, постройка, труд
и др.) основным, первичным является абстрактное значение качественного либо процессуального признака, а значение конкретного предмета, явления - дополнительное, вторичное.
Рассмотрим другую группу примеров: в предложении «всех удивила беднота его воображения» слово «беднота» имеет отвлеченное значение, тогда как в предложении «в этом квартале живет одна беднота» оно воплощает собирательное значение группы однородных предметов (в широком смысле). Выражение «принять командование парадом» связано с использованием слова с семантикой отвлеченности, однако в контексте «на прием приглашено все командование» - собирательная семантика. Основное значение у слов этой разновидности (зелень, мелкота, власть, корреспонденция, охрана, режиссура и т. п.) - также абстрактное, а в качестве вторичного выступает значение собирательности.
В русском языке есть даже такие слова, которые в зависимости от контекста могут выразить любое из трех анализируемых значений: и конкретное, и отвлеченное, и собирательное. Таким многозначным существительным является, например, слово «руководство», у которого кроме главного значения (абстрактного) имеются два вторичных (конкретное и собирательное). Ср. следующие контексты: в отвлеченном значении -«будешь работать под моим руководством»; в конкретном -«руководство по эксплуатации прилагается»; в собирательном -«руководство приняло участие в заседании».
Таким образом, и в логике, и в языке могут быть выделены черты: а) противопоставляющие друг другу категории собирательности и отвлеченности; б) общие для этих категорий и противопоставляющие их категории конкретности; в) характерные для всех трех категорий и объединяющие их в единую систему. Тем самым, с одной стороны, отражается связь между соответствующими категориями мышления и языка, и вместе с тем, с другой стороны, наглядно демонстрируется, на чем основано распределение существительных на конкретные, собирательные и абстрактные имена.
Библиографический список
1. Зализняк А.А. Грамматический словарь русского языка: Словоизменение. М., 2008.
2. Земская ЕА. Словообразование как деятельность. М., 2007.
3. Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. М., 1984.
4. Калинина Л.В. Лексико-грамматические разряды имен существительных как пересекающиеся классы слов (когнитивно-семасиологический анализ): Автореф. дис. докт. филол. наук. Киров, 2009.
5. Логика / Под ред. Д.П.Горского, П.В.Таванца. М., 1956.
6. Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 2001.
7. Панфилов В.З. Взаимоотношение языка и мышления. М., 1971.
8. Панфилов В.З. Философские проблемы языкознания (гносеологические аспекты). М., 1977.
9. Русская грамматика: научные труды / Российская академия наук. Институт русского языка им. В.В. Виноградова. М., 2005. Т. 1.
10. Спиркин А.Г. Происхождение сознания. М., 1960.
11. Тихонов А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2-х т. М., 1985.
12. Философский словарь / Под ред. И.Т. Фролова. М., 1986.
13. Чесноков П.В. Слово и соответствующая ему единица мышления. М., 1967.
