CC BY
123
ББК 141.2-324 63.21 YAK 811.161.1373.613
М.А. БУРИБАЕВА
M.A. BURIBAYEVA
О ВЛИЯНИИ ТЮРКСКИХ ЯЗЫКОВ НА СЛАВЯНСКИЕ: СЛОВА И ОБРАЗЫ
ABOUT THE INFLUENCE OF TURKIC LANGUAGES ON THE SLAVIC: WORDS AND IMAGES
Тюркско-славянские и славяно-тюркские языковые контакты имеют длительное взаимодействие. При этом в каждом тюркском и каждом славянском языке можно обнаружить явные и не столь очевидные следы древнего или новейшего взаимовлияния. В настоящей статье на примере образной единицы «богатырь», активно употребляемой в русском языке и часто встречающейся в памятниках русской письменности, но имеющей тюркский этимон, прослеживаются семантические изменения, наблюдаемые в функционировании данного слова в русском языке на рубеже веков.
Turkic-Slavic and Slavic-Turkic language contacts have been taking place for a long time. In every Turkic and Slavic language one can find some obvious and not so obvious traces of their ancient and contemporary interaction. In the present article the semantic development of the Russian word «bogatyr» which has a Turkic etymon is traced.
Ключевые слова: тюркско-славянские, славяно-тюркские языковые контакты, тюркизмы в памятниках русской письменности, история слова, вариативность тюркизмов, образы, образность.
Key words: Turkic-Slavic, Slavic-Turkic language contacts, Turkisms in Russian written records, word history, variability of Turkisms, images, figurativeness.
Решающее значение в процессе исторического развития любого языка имеют экстралингвистические условия его контактирования, поскольку заимствования проявляются больше всего на лексическом уровне и связаны с внешними факторами развития языков. Таким образом, любые изменения в системе языка наиболее чаще затрагивают его лексико-семантическую подсистему как самую подвижную и чувствительную, поскольку определяющими качествами лексики являются динамизм, открытость, неравномерность развития, сложность структуры. При этом наблюдается вариативность лексем, зафиксированная в письменных источниках разных жанров и различных периодов.
Развитие теории вариативности в языкознании имеет длительную историю, и в настоящее время эта теория представляет собой многомерное исследовательское поле, охватывающее все уровни языкового строя. Обращение к вариантам требует учёта всевозможных синонимических связей с исконными лексемами и степени ассимиляции заимствованных слов. Поэтому в данной статье мы предприняли попытку изучения вариативности слова «богатырь» и его семантической трансформации. Научная новизна настоящей статьи заключается не только в анализе данного слова, зафиксированного в русских памятниках, но также в разработке собственной методики диахронического анализа адаптации заимствований, прошедших через этапы варьирования - как фонематического, так и лексического. Через решение конкретной, частной задачи предполагается выход на фундаментальную проблему изменчивости и устойчивости в науке.
Обратимся, прежде всего, к понятиям «образ» и «образность», которые используются не только в лингвистике, но и в других областях науки и искусства - литературоведении, философии, этике, эстетике, живописи и т. д. При этом каждая область научных знаний вкладывает в это слово своё содержание. В лингвистике в пределах лексической номинации образность значения, как известно, может быть выражена морфологически на уровне первичной номи-
нации. В.Н. Телия, описывая образные номинативные единицы, указывает не только на структурные особенности имён, но и на способ их соотнесённости с миром: образные наименования отражают опосредованно окружающую действительность. Казахстанский исследователь Г.И. Байгунисова представила сопоставительный анализ образных единиц и, вслед за В.Н. Телия, А.А. Уфим-цевой и другими учёными. Так, под образной единицей она понимает «номинативную единицу, отражающую окружающий мир опосредованно, благодаря переосмыслению значения первичного имени» [1, с. 13]. Приоритетным в образной единице является её номинативная функция, которая оказывается вторичной по отношению к первичному значению имени. В данном понимании в роли образной единицы могут выступать как однословные наименования, так и сочетания и целые выражения. Иными словами, основной характеристикой номинативной образной единицы выступает её двуплановая семантика, благодаря которой создаётся образная соотнесённость с окружающим миром.
Историческая память, зафиксированная в словах, чаще всего проявляется в образной системе. Так, во многих словах русского языка фиксируются образы мифологии и миропонимание древнерусского человека. Тюркские слова в русском языке, заимствованные в древнерусский и среднерусский периоды, являются неким транслятором тюркской культуры. Поэтому тщательное изучение их семантики позволяет увидеть, насколько взаимообусловленной и взаимовыгодной была жизнь славян и тюрков. Изучение семантики «русского слова» позволят выявить особенности языкового, культурного, экономического сотрудничества соседствующих и кочующих народов.
Слова и образы, появившиеся совсем недавно, живут в языковом сознании народа, однако самую существенную их часть язык приобретает в своём младенчестве, «как дети усваивают основы родной речи с материнским молоком. Ведь неслучайно во многих языках мира родной язык называют материнским» [2, с. 16]. Поэтому зачастую источник заимствования стирается и в другом языке то или иное воспринимается как исконное в языковом сознании носителя более поздней эпохи. Примером такого восприятия может послужить слово богатырь, которое в языковом сознании носителя русского языка не воспринимается как тюркизм. При этом с течением времени оно наполняется новым образным содержанием, свойственным для иной культуры.
Как известно, важным компонентом в образных единицах языка является культурная коннотация, которая возникает как результат интерпретации ассоциативной трансформации образной единицы через её соотнесение с культурно-национальными стереотипами. В результате раскрывается их культурно-национальный смысл и характер, конструирующие время и в зависимости от культурной ценности приобретающие положительные или отрицательные характеристики. При этом происходят определённые семантические изменения в языковых единицах: расширение объёма значения, метонимический перенос, метафоризация и т. д. Таким образом, формирование семантической структуры заимствования на русской почве происходит в результате развития новых, так скажем, образных значений, способствующих расширению синтагматических связей, которые приводят к образованию достаточно устойчивых словосочетаний, называющих те или иные предметы, прочно обосновавшиеся в русском сознании.
Наличие в языках образных единиц, свидетельствующих об особенностях культурной традиции того или иного этноса, по наблюдению Г.И. Байгу-нисовой, свидетельствует о том, что наряду с когнитивным формируется языковое сознание. Образные единицы определённым способом структурированы в массовом сознании и хранятся очень продолжительное время в памяти народа, а при условии развития ценностной составляющей концепта - в поколениях. Вторичная номинативная единица при этом превращается в «культурную константу» [1, с. 15].
Согласно определению российских исследователей (О.И. Блиновой, Е.А. Юриной), «образность - это свойство слова (языковой единицы), характеризующегося семантической двуплановостью и метафорическим способом
её выражения» [3, c. 8]. В качестве примеров образных единиц русского языка можно привести такие тюркские слова, как барыш, башка, богатырь, буравить, палач.
Обратимся к более детальному анализу слова богатырь, заимствованного некогда из древнетюркского языка, а в русском обыденном сознании, на наш взгляд, ассоциирующегося исключительно с понятием «русский» - «русская сила», «русская удаль» и т. д. По мнению В.П. Синячкина, о миролюбивой лексике, свидетельствующей об отношениях добрососедства двух этносов, красноречиво говорят тюркизмы, которые уже давно не воспринимаются носителями русского языка как иноязычные. Он отмечает: «Некоторые тюркизмы сами тюркоязычные народы давно уже не употребляют в письменной и устной речи. В русском же языке они сохранились, представляя, таким образом, русскую языковую культуру неким музеем тюркской, отражая становление и развитие последней. Но что более важно, сформировавшиеся в основополагающие для русской культуры концепты, и, ставшие неотъемлемой составляющей русской культуры, некоторые тюркизмы для других культур, да и для всего мира - в целом, сочетаются со словом русский, служат особыми маркерами «русскости» [4, с. 8].
Образная единица «богатырь» известна любому русскому человеку. Вряд ли современный носитель русского языка догадается, что оно ещё в эпоху Киевской Руси пришло в русский язык из тюркских (др.-тюрк. *ba%atur 'богатурь', 1240 г.). Богатырём называли «храброго воина, витязя; начальника войска, воеводу у восточных народов». В.Г. Демьянов отмечает, что, «проникнув в русский язык, слово стало быстрее ассоциироваться с исконным богатый, тем более, что имело одним из значений 'знатный человек', и финаль достаточно рано (уже в XII в.) получила оформление по аналогии с исконным суф. -ыр(ь), ср. sekyra, sekyra, <Селищев I §12>» [5, с. 310].
В «Словаре тюркизмов в русском языке» Е.Н. Шиповой представлены все версии происхождения и хронологизации данного слова:
Богаты'рь - герой русских былин и сказок, отличающийся физической силой, умом, красотой и удалью || силач || перен. воин-герой (Сл. Акад., 1950, 1, 532 <...>). Др.-рус. богатырь, богатырство; <> монг. baghatur, тюрк. baghatur храбрый воин (Сл. Акад.. 1950, 1, 532); в Словаре русских народных говоров бого'тырь (дон.) в знач. 'богатырь' (3, 54). Корш: «Несомненно древни богатырь и достокан... Первый пример из тур. bahadyr или собственно bahatyr (откуда кирг. батыр) - в косвенных падежах ударение лежало именно на втором слоге (в былинах всегда бога 'тыря, бога 'тыри), откуда а перешло и в именит. падеж. Но о первого слога м.б., пожалуй, объяснено влиянием прилагательного богатый, с которым богаты рь соприкасается иногда и семасиологически, так как кое-где оно значит 'богач' (Корш, 1903, 43). Ср., напр., богаты рь обл. (смол., кур.) в знач. богач, приведённое в СРНГ (3, 46); там же дано пояснение: «Татарское слово багадыр давно уже вошло в русский язык в значении 'храбреца, силача' и т. п. Мирза А.К. Казембек 1852». Фасмер и Шанский считают богатырь древнерусским заимствованием из тюркских языков, в которые оно попало из ар.-ир. языков. Радлов приводит пример употребления данного слова во многих тюркских языках [6, c. 83].
В «Материалах.» И.И. Срезневского также встречаем слово «богатырь»:
Богатырь=богатыръ - heros: Янъ Ушмосвецъ убивыи Печенhжского богатыря. Никон. л. 6509 г. Половцы ... многыхъ без числа убиша и храбра-го Давыда Яруновича тысяцкаго Киевского и Ивана Даниловича богатыря славнаго убиша и Станислава благородного и Данила Тугковича и Дамъяна и Янка и многихъ мужеи силныхъ и храбрыхъ. т.ж. 6644 г. и т. д. [7, с. 127].
Это слово, как и любое заимствование, закономерно прошло этапы графемно-фонетической вариативности. Так, в памятниках русской письменности мы находим такие варианты: багатыръ, богатуръ, баатыръ, батыръ, ба-туръ. Например:
Себ^яи богатуръ и Бурунъдаки багатырь иже взя Болгарьскую землю и Суждальскую инhх бещисла воеводъ их же не исписахомъ зде (Ипат. лет., 785).
Дзаръ отъhхалъ отъ Чаганъ къ Контайшину владельцу къ Коконъ бааты-рю, со всhми своими улусными людми (ДАИ VI), 294. 1674 г.)).
А се бhаху его братья, силнии воеводы: Урдю и Баидарь, Бирюи......, но
бh воевода его 1-й Себ^яи батуръ и Бурундаии батырь, иже взя болгарьскую землю и суздальскую (Новг. IV лет., 226).
В «Словаре образных слов русского языка» [3, с. 8] слово «богатырь» представлено в двух значениях как собственно образное слово (антропоморфизм) и как языковая метафора: 1. Герой русских былин, воин, как бы богатый силой, удалью, отвагой. Одобрительное. - Как боец, он озирает / Взрытых вод степную ширь. / Рыщет, пенится, сверкает - / Среброглавый богатырь! Бенедиктов. Море. 2. Человек богатырского роста и телосложения, сильный и смелый. Одобрительное. - Молодой малый, широкоплечий богатырь, работник... взялся проводить [Нехлюдова]. Л. Толстой. Воскресение.
Также активное употребление с образной семантикой находят в языке дериваты «богатырский», «богатырство»:
Богатырский. Языковая метафора. Могучий, сильный, как богатырь. Одобрительное. - Это был богатырского сложения человек, ещё молодой и красивый. Чехов. Остров Сахалин [3, с. 8].
Множество примеров употребления данного слова находим почти во всех подкорпусах Национального корпуса русского языка (www.ruscorpora.ru):
«Малыш ревел во весь богатырский голос, тянул руки к маме. Я выковырял ревуна из качалки, поглядел на него и сказал, как командир Арутюнов: «Прекратить!» Малец перестал плакать, прижался ко мне. Конечно же, ему хотелось к матери, но и дядя, на худой конец, ничего» [Виктор Астафьев. Обертон (1995-1996)].
«Он был высок, толст, сказочно силен, обладал при этом мягкими манерами и сочным басом; богатырский облик довершала светло-русая борода» [Дмитрий Быков. Орфография (2002)].
Богатырство. Собственно образное слово. Антропоморфизм. Сила, удаль, свойственные богатырям. Одобрительное. - Я вспомнила / Про богатырство дедово: / - Ты, дядюшка, - сказала я, / - Должно быть, богатырь. Некрасов. Кому на Руси жить хорошо [3, с. 8].
«Она как бы исторгала из себя мой дух, хотя я никогда не говорил с кавказским акцентом. Она как бы озвучила то, чего не было, но должно было быть, а я позорно скрывал то, что должно было быть, хотя и не было. Иногда ярость бывает талантлива. Истинное богатырство, и умственное и физическое, узнается по тому, что всегда немного стесняется своего избытка сил, боится неосторожным движением сломать что-нибудь или невольно выставить кого-нибудь глупцом. Деликатность силы -вот высшее благородство! [Фазиль Искандер. Понемногу о многом // «Новый Мир», 2000].
Согласно В.Г. Демьянову, есть основания твёрдо утверждать, что уже в древнерусском языке существовал большой пласт иноязычных слов в значении не только предметном, но и личном, который и формировал весьма мощную аналогическую базу для оформления вновь поступавших в старорусский язык заимствований ^ богатырекъ ('богатырек', 1642 г., для XVII в. после падения редуцированнных и перехода е^о, конечно, [р ок]) ^ богатырка ('богатырку', вин., 1737 г. ~ XVП-XVШ вв.) ^ богатырский ('богатырьскую', вин. ед., XVII в. ~ XVI в.) ^ богатырство 'воинская доблесть' ('богатырьство', вин., 1410 г.) [5, с. 311].
Как указывают российские учёные, «слово полюбилось русскому народу, возможно, не только благодаря первоначальному значению - герой, сильный и могучий человек-воин; но ещё и потому, что народная этимология соотносила его со словом Бог и с созвучными во второй части святыми словами монастырь и псалтырь. Как бы то ни было, слово богатырь вызывает
в языковом сознании русского населения ассоциации с Ильёй Муромцем, канонизированным после смерти, и с картиной художника В. Васнецова «Три богатыря», поэмой М.Ю. Лермонтова «Бородино» фильмами о Великой Отечественной войне (1941-1945 гг.). В наши дни богатырями называют и крепких младенцев, и сильнейших спортсменов» [2, с. 18].
Таким образом, на примере функционирования тюркизма богатырь в русском языке показано, что в процессе развития языка постоянно действующие и подчиняющиеся вероятностным законам эволюционные силы изменчивости (в нашем случае - варьируемости) вступают во взаимодействие с силами устойчивости, стабильности, направленными на совершенствование и сохранение существующего. В качестве сил устойчивости выступает норма. В столкновении и взаимодействии двух разнонаправленных сил - вариативности и нормы - прослеживается процесс перехода одних форм в другие в их общем движении к максимальной устойчивости строя языка в целом.
В заключение отметим, что источником дальнейшего изучения «жизни» тюркского слова в современном русском языке служат художественные произведения (приём сплошной выборки и следующий за этим анализ эксцерпированного материала), а также лексикографические источники (толковые и двуязычные словари, словари языка писателя и т. д.). Новое тысячелетие предполагает расширение исследовательских возможностей и более активное использование архивных материалов, где до настоящего времени хранятся письменные источники, делающие возможным рассмотрение и осмысление достижений прошлых столетий. Их введение в научный оборот и критический анализ позволят определить новые грани исследования тюркско-славянского наследия в развитии языка, культуры, истории тюркских и славянских этносов.
Литература
1. Байгунисова, Г.И. Основы образной парадигмы в системе языка [Текст] : ав-тореф. дис. ... д-ра филол. наук / Г.И. Байгунисова. - Кокшетау, 2010. - С. 13.
2. Брагина, М.А. Лингвокультуроведческие аспекты формирования языкового сознания иностранных студентов в процессе изучения русского языка [Текст] : учебное пособие / под науч. ред. В.М. Филиппова. - М. : РУДН, 2008. - С. 16.
3. Блинова, О.И. Словарь образных слов русского языка [Текст] / О.И. Блинова, Е.А. Юрина. - Томск : UFO-Plus, 2007. - С. 8.
4. Синячкин, В.П. Историко-культурный слой тюркизмов в русском обыденном сознании [Текст] / В.П. Синячкин. - Астана, 2009. - № 2. - С. 8-10.
5. Демьянов, В.Г. Иноязычная лексика в истории русского языка XI-XVII веков. Проблемы морфологической адаптации [Текст] / В.Г. Демьянов. - М. : Наука, 2001. - С. 310.
6. Шипова, Е.Н. Словарь тюркизмов в русском языке [Текст] / Е.Н. Шипова. -Алма-Ата, 1979. - С. 83.
7. Срезневский, И.И. Словарь древнерусского языка. Репринтное издание [Текст] / И.И. Срезневский. - М. : Книга, 1989. - Т. 1. - Ч. 1 : А-Д. - С. 127.
Сокращения названий древних источников:
Ипат. лет., 785 - Ипатьевская летопись. - 2-е изд. // ПСРЛ. Т. 2. СПб., 1908, сп. перв. четв. XV в. [воспроизв. текста издания 1908 г. - М., 1962].
Ник. лет. IX, 16 - Летописный сборник, именуемый Патриаршею или Никоновской летописью // ПСРЛ. Т. 9. СПб., 1862, ок. 1526-1530 гг., сп. вт. пол. XVI в., вар. XVI-XVII вв.
ДАИ VI, 294. 1674 г. - Дополнения к Актам историческим, собр. и изд. Археограф. комис. Т. VI. СПб., 1857. 1670-1676, 1650-1674 гг. (в прибавл.).
Новг. IV лет., 226 - Новгородская четвёртая летопись // ПСРЛ. Т. 4. Ч. 1. Вып. 1-3. Пг.; Л., 1915-1929 [Вып. 1. С. 1-320. Пг., 1915. 913-1380 гг.; Вып. 2. С. 321-536. Л., 1925. 1380-1507 г.; Вып. 3. С. 537-632. Л., 1925. 1509-1556 гг.], сп. XV-XVI вв.
